Глава 14

— Это Америка, — сказал первый негр Пете, по его лицу было видно, привык всегда получать то, что хотел, на кисти руки татуировка «БРУТАЛ», — не забывай? Она вся провоняли и прогнила, но она — наша! Три месяца здесь, уже принц? По-английски как следует не умеешь! — Гром грянул, как всегда, когда его не ждёшь и не оттуда, Петр с Авирой и Мэри распаковывали канцелярские принадлежности, картриджи к ксероксам, распутывали провода для большой факс-машины и — кто бы мог подумать! — настоящего небольшого офисного компьютера, который подключался к модему, и у тебя в кармане весь мир, завтра можешь полететь в Африку на сафари, работать на нем Петя не умел.

«Спорное утверждение, — подумал Петр, видя, как несколько накачанных парней в одежде с блёстками, которой позавидовали бы солисты Большого театра, с оружием в руках берут их в окружение, его собственное было в ящике того самого стола, к которому они несли очередную коробку, закон подлости, если что-то должно случиться, оно произойдёт. — Студент говорил, даже те, кто в детстве окончили
спецшколу с английским уклоном, не умеют говорить, как в Америке «носители языка», которые там родились! Особенно чёрные, написано, и не понятно, свой сленг, отличающийся от города к городу и от штата к штату, не умеют говорить нормальным.»

— Привет белым американцам, — прорычал самый чёрный первый. Толстые губы у него на лице начинались от подбородка и заканчивались, задирая нос вверх, делая курносым, половина зубов впереди были испорчены, просветлены, сверкали, в каждый передний ему вставили или маленький срез горного хрусталя или, не дай Бог, настоящие бриллианты. «Вот бы их выдрать, —подумал Петя, — дать ему по голове, забудется, пассатижами, где у нас пассатижи?» Он мысленно достал из кармана щипцы, начал ими играть.

Второй негр вынул из-за пазухи большой вороненый револьвер, махнул дулом, на пол, кожа посветлее, не пористый шоколад бабаевской фабрики, как у первого, а сгущённое кофе с молоком, для большей крутости сваренное в кипятке в кастрюле, тянучка, всего было пять. Чернокожие бандиты расселись вокруг Петра, Мэри и Авиры, на столах, свесив ноги, Петр, Мэри и Авира сели на пол на жесткий офисный ковёр в центре чёрного круга по-турецки. Второй показал дулом на большую дрель и молоток, гив ит ту ми, дай, Петя ногой к ним придвинул, все трое стали абсолютно беззащитны, дрелью можно много сделать в умелых руках.

— Он русский, — сказала Мэри, — советский, Советский Союз всегда помогал Африке! Не ку-клукс-клан.

— И в Москве училось много африканцев, — быстро добавил Петя. Это слегка охладило блатной пыл афроамериканцев, русские хоть и белые, но не совсем. Мэри вспомнила записки Джека Лондона о русско-японской войне, когда он видел в Токио пленных, ему хотелось им помочь. «Жалко, Арийского братства здесь нет, — подумала она, — дали бы, как следует! Бородачи со свастиками.» Гордая старуха молчала, приготовившись геройски умереть, но пасаран.

— Ладно, — оборвал нить разговора третий, наверное, сухой, как, телохранитель, его губы были тонкими, а не блины, при разговоре сжимались в одну полоску, глаза смотрели холодно и несколько отстранённо, Петя окрестил его Охранник. Из-под чёрных реперских очков, обрамлённых золотом, этими умными и злыми глазами Охранник сжигал взглядом только на Петю, много агрессии. «Этот у них главный, — понял Петр, — Охранник! По такому взгляду всегда узнаешь главного, правильно. Стения легла с ним в постель тоже потому, что ее поразило, как пацаны его слушают.» Из сверкающих елочных игрушек на негре были только клоунские очки, одет в приличный серый костюм, лакированные тупоносые ботинки обрамлял, слега искря при дневном освещении, тонкий стальной кант, человек без нервов. — Нам без разницы!

— Значит, контора киллеров? — Четвертый с автоматом неизвестной Петру марки, американский, в руках в длинной белой майке навыпуск без рукавов с огромной чёрной буквой «Q» посередине посмотрел на улицу Майями, где от ярко палящего
солнца на совершенно безоблачном синем небе было ослепительно белО, свет, как снег, опустил его стволом вниз, потёр переносицу, устал, жест водителя. «Водитель, — окрестил его Петр. — Сколько у них машин?» Водитель был обут в сандалии, но дорогие, из настоящей кожи, Авира, у которой были магические способности, присмотрелась, третий киллер, за плечами невидимым, туманным очертанием стояли разные тени-смерти, много, лидер команды, она отвернулась и заскучала:

«Что дальше?»

Петр на миг перенеся в прошлое, когда-то его окружали, тоже пятеро, был один, стоял в позиции скрытой «дзенкуцу дачи», положения для атаки задней ногой в каратэ вперёд прямо перед главным и самым борзым «козлом» после этапа в карантине. Двое стояли по бокам того черта в ватниках на голое тело, бригадиры, выставляя напоказ синие, полинявшие от бесконечных стирок, семейные трусы до колен, догадались, иногда не надевали, когда опускали, чуть сзади от него стояли ещё двое, пристяжь, образуя невидимые треугольники, песочные часы в центре с «главкозлом».

— Видите? Тренер Ачуситов может наносить свои удары так, двигаться вперёд, вправо, влево под двадцать пять градусов в боковой, — Шаббатий рубанул рукой в воздухе, поделив пополам от себя угол в сорок пять градусов, — что может закончить любой, а вы не можете! Поэтому у него «боевое», — по воскресеньям он, бывало, учил Петю и Студента. Шаба был единственный из команды сборной, который не отказывался после победы на татами выйти на асфальт на улице с проигравшим бойцом, подтвердить свой уровень и свою победу, а сенсей Ачуситов по прозванию Шито-сан руками и ногами делал из противника буквально решето! Абсолютно не конфликтный дома с друзьями женой в спаррингах зверел, хотел убить, прыгал вперёд двумя ногами не хуже Талгата Нигматуллина с полной уверенностью в своих прыжках и себе, потом в одной из азиатских стран, которые так любил посещать, получил пожизненное, не сдержался, больше не увидятся.

— Драться надо, забывая себя, тогда получится, — говорил он. Сделать бы, как Ачуситов, тогда сделал, положил одного за одним блаткомитет, сейчас даже не встать, не пруха, хлопнут, у тех волын не было.

«Как сон пролетело время, человек никогда всего не знает о себе! Вот ещё недавно: лето, они со Стенией на лавочке, у неё чёрная траурная лента в волосах, просит не трогать, умерла бабушка, посидел с ней минуту, как мог, утешил, ушёл, вернулся в отцовский дом в частном секторе полоть грядки, родители совсем плохие, одинокие старики сами с собой оточным. Вернее, не вчера, когда-то, сон, открутить назад час за часом, день за днём, месяц за месяцем все невозможно! Как-то что-ли они чище были в то время, не знали, что впереди.»

— Ты мне ответь на вопрос, — сказал третий негр, заметил, что Петр затупил, улетел в какой-то свой мир в воспоминаниях, высокий русский уставился куда-то им через головы, красивый мужчина без мозгов, может, правда не понимает? — Вы контора киллеров?

— Если бы передо мной сидели Люди, я бы им ответил, а так как передо мной обычный черт… Сидит, гавкает… Одноклеточный! Если б ты со мной в камере, я бы тебя сожрал… Инфузория! — Петр с неохотой вернулся в суровую действительность, чувствовал, на высотах криминального Олимпа выше на голову. — А почему я не могу здесь открыть контору киллеров, объясни мне? Нельзя, что ли?

— В белой, — спокойная маска вместо лица у негра-телохранителя так и осталась неподвижной. — В белой камере! Почему нельзя, можно, надо — платить.

— В белой, я в вашей тюрьме не поеду в чёрную, сидеть, как бомж, в обосцаной хате, что разводите? Чёрных с белыми не сажают!

— Скажи ещё что-нибудь, — сказал негр, — а? Может, у меня встанет?

— Да ты что, — Петя улыбнулся, — швабра — твой потолок, импотенция, говорящая, у тебя не встаёт даже на мужчин, что ты плетёшь, а?

— Может, не будем ссориться? — вмешалась Мэри.

— А ты, дырка, вообще молчи! — Четвёртый с автоматом разозлился. — Шаболится в твоей халабуде этот Айвен (Иван), потом ещё другие придут тебя фачить, его дружки, на всех распишут, мы за вами следили. Такая красивая белая девочка, они могут, значит, и мы! Не будете платить, жениться начнём! — Чёрный рекет отступать не хотел.

— Это что ж за убийцы, которые платят неграм? Или ещё кому? Киллеры? Это фраера! Вы только в рот можете друг у друга! Порете друг дружку, а деньги в кружку! Хером в сраку мы вам заплатим! — Бывший русский Вор в законе про них знал все, африканцы могут и любят ругаться долго, часами. Жарко, тропики, все само растёт, делать нечего.

— Наша проблема в том, — сказал третий, обращаясь к остальным, — что они с мафией, ребята! Мафия всегда с государством, профсоюзы, общественные организации, все такое… Влияют! Уснёшь и проснёшься, вот что делает их опасными. Вышибешь кому-то мозги, как мы, уважение от Улицы, у них все инструменты власти Америки, не только деньги. Я бывал в одном городке в сорока минутах от Бостона, там все принадлежит мафии, чего зря бодаться. Залупимся, пережмут нам весь кислород, приходишь в банк, твой счёт закрыт, сына отчислили из школы, жену с работы! — Авира улыбнулась.

— Их так и зовут, государство внутри государства, вам не надо их искать, к вам придут и найдут вас сами, как только ваш бизнес примет нужный размах! Не поможет, верен мафии всю жизнь, один раз ее огорчи, всю оставшуюся за твоей спиной будут маячить не коронованные короли, мы просто субкультура, джаз, спорт и мелкое хулиганство, на кухне в заведении общепита белым в бутер плюнуть!  Сейчас все теснят чёрных, дискриминация! Нас в сторону, успешны все остальные! Скажите, вы видели когда-нибудь чёрного астрофизика или беллетриста, писателя, драматурга или поэта? И актерам меньше платят чёрным за те же роли… Закон по отношению к нам месть общества, если даже она заслуженная, любому белому адвокату надо пару месяцев посидеть с чёрными в тюрьме. Чертов Роберто пришёл к ним первым, нюх у него что-ли?!!

—Скажите, мистер, — вежливо сказал пятый чёрный зверь самого большого размера, толще, выше и здоровее всех, Петру, — вы с ними договорились? До нашего приезда? Вас застолбили? Теперь под ним ходите?

— Решили по жизни пообщаться, я не проститутка, — Петя вывел разговор на тот поворот, куда хотел. — В таком говне варился, не насрать всему Гарлему за десять лет, зачем вы вообще все родились, вашим отцам надо было дрочить. Как гостям, так и быть, по русскому обычаю отвечу, ни под кем не лежим, не лежали и не будем. Мы победили Гитлера! — Нужной цели он достиг, оппоненты поняли, за «этим» точно тянется длинный шлейф различных злодеяний и преступлений, возможно, ох, возможно, тяжелых, кровавых и групповых. Хоть и много кочанов, голов у таких, как они, горилл в Америке, и тупые, а не лишние, всех найдут, что случится! Петр собрался попробовать обыграть ещё раз.

— За защитой ни к кому не обращались на предмет поддержки, сами шагаем, ходим, как и все, под Богом! — Жалко, нету отца Шаббатия. — Если кто ещё после вас придёт денег с нас получить, объясним в доступной юридической форме в виде члена в задний проход, вы поняли? — Негры засмеялись. — Но вы правы, Роберто к нам приходил. — Петр прокрутился на полу, повернувшись к большому негру. — Он у нас просил защиты! Откуда вам известно, кто мы и с кем? Я бывший Вор в законе, знакомо такое понятие? — Негры посмотрели на него внимательно, «Арестантский уклад един» — картель. На него нужна армия, и не одна, не справиться только американской! Самый сильное организованное сообщество в мире, иначе «Общак», Джем, Шакро, Япончик и Пичуга.

— «АУЕ»? — спросил главный негр. — «ОПС Общак спросить со всех может»? Нам доводили! «С вас, которые на русских жлобят, спросят.» Давай насчёт чёрных побазарим? Кого знаете?

— «АУЕ», — подтвердил Петя, — Общак! Вывезли в Сибири тяжкое наследие коммунистического режима, а у вас канам нет должного уважения. Нельсона Манделу знаем, слышал? Анджелу Дэвис! Мартина Лютера!! Могут за нас ответить, пояснить, у нас дела поважнее, чем у вашего Генри Форда!!! Синие руки дьявола, рога в землю спрячьте, вы ж братва вроде, «ваш конец будет неожиданным, но неизбежным»? Приехали на «глазастых», цацек на себя понавешали, поставили на колёса бандитские диски, успел рассмотреть, катаетесь на деловых машинах, а к нам с угрозами? Байду всем втираете за «платить», ищите свободные уши, куда годится? — У входа в офис стояло несколько спортивных, лупатых «меринов» W210 чёрного цвета, здесь машина дорогая, в специальной комплектации, желтые салоны и поворотники, на спидометрах мили, термометрах фаренгейты, отделка деревом под космический пластик, везде без
хрома, даже дверные ручки и бампера, йо, йо, мэн, небольшая разница в ходовой, выживут, возьмут себе через пять лет по «4MATICу».

— Давайте насчёт чёрных! Почему богатые негры не помогают бедным? Друг в друга стреляете? Если у вас такое братство? Или вам оно вообще? Хари свои попалили, лица мы ваши видели, если б хотели завалить, сразу бы завалили! — Мэри и Авира, сидя рядом на положении полу заложниц, искренне восхищались. — Значит, я вам нужен! Я да, а кони ваши вам нет, не водители, а наездники! Ваши движки на «меринах» скоро стуканут, масло не меняли! — Рожи у чернокожих изменили выражение, у второго немного отвисла челюсть, вжикнуть по ней сейчас «мавашу» с пола в прыжке, улетит со стола, потом всех застрелят, отменяется.

Петр был прав, как обычно! БОльшая часть чернокожих американцев не привыкли обслуживать своих железных коней, менталитет. Покупают и ездят до последнего без прохождения плановых «тэо», замен масла, фильтров, потом отправляют к себе на родину в разные африканские страны через Либерию и Нигерию, таможенникам один бесплатно, глаз закрыт, поймают, за такую контрабанду сразу 20, приходит красивое авто из белого рая с пробегом 60 000 миль, в котором не разу не менялось масло двигателя, при первой замене все, что накопилось на стенках, забивается в масляные каналы, начинается голодание, вместе с этим проблемы. Так и бегают в джунглях по деревням и проселочным дорог немецкие чуда, запряженные впереди двумя тощими волами, окна полную, оттуда наркоманская музыка. Негры, они и в Африке негры, 300 лошадиных сил под капотом им не нужны, главное, чтобы было весело!

— Говори, — рекетиры с вниманием слушали русского орла.

— Рассказываю, советский ГУЛАГ стал горнилом, где кровь выходцев из городов и деревень перемешалась, и был создан новый, идеальный тип людей-уголовников, как мы, политические вроде Солженицина и Шаламова в своих ожиданиях жестоко разочаровались, переживали мучительно, так называемые диссидеты-эмигранты вроде Буковского тоже. Постепенно в условиях нашей зековской «Сибири» установился диктат силы, я живое свидетельство, преступник оттуда, наблюдаете впервые.

Надо сказать, нашлось немного охотников возражать, когда в борьбе мнений точки над «i» постоянно ставила по ночам в бараках финка, действовало убедительнее гнилого, отточенного красноречия бывшей интеллигенции, защищённой гласными внутри, согласными снаружи. Если и ее оказывалось недостаточно, подкрепляли автоматами тех, кто умел ими очень хорошо пользоваться, военизированной охраны лагерей ВОХРа, после окончания второй, лагерной Великой Отечественной войны с «суками» или Ворами, смотря с какой стороны, наша криминальная преступная империя смогла сильно расширить границы теоретически допустимого! Вся страна превратилась сначала в одну большую Улицу, потом, начиная с Кавказа, в один большой пошивочный цех, конец положило «хлопковое дело», Рашидов, все испортили узбеки. После умерли Брежнев, Черненко, немного пристреляли друг в друга в доме на Кутузовском, жена министра нашей полиции убила Андропова, пришёл Горбачёв, началась перестройка, государство окончательно почило в бозе, наступила полная махновщина. Под шумок те, кто смогли встать на лыжи, ушли, хохлы, прибалты, грузины и армяне, те, кто нет, стали ещё более борзыми, Чечня и дачи. — Походу Петр делал паузы, давая Мэри время расшифровать, Авира тоже слушала, всего этого не знала. Она фактически выросла в Америке.

— Некоторые так называемые «бывшие сотрудники», «бээсники», всевозможные уволившиеся из советских органов или уволенные разные правоохранители, военные,  и горе-коммерсанты, избравшие деревом прибежища для себя раз и навсегда вашу Америку, после советских отделений милиции, мест службы и торговли, старший опер, командир части, завсклад, завмаг, главный товаровед  крупного государственного универсального магазина, «Елисеевский», поняли, работать за бугром везде легче.  И началось! Так стал создан отдел русской полиции сначала в Сан-Франциско, потом в других городах, — прервал Петра Охранник, негры держали культуристский зал на берегу океана под названием «Масл Бич», «Пляж мускулов», аналог калифорнийского, и часто встречали там выходцев из бывшей коммунистической империи, хотя в годы правления Леонида Ильича коммунизмом там и не пахло. — Личная охрана Рашидова и прочих, которым удалось уйти за кордон, пошла в нашу мафию. — Негры не понимали всей решимости Питера, но удивлялись ее волне, от этого русского исходила такая энергетика! Нечто.

— Че Гевара, — сказал первый негр, второй подтвердил, он.

— Он. — Сумеет ли этот Питер удержать во Флориде то, что когда-либо завоюет, было им не ясно, рисковать не хотели, «Корпорация киллеров». Чего стоит одно такое намерение повторить концерн итальянцев, респект. На самом деле Пётр был человек с колоссальной душевной раной, за свою жизнь насмотрелся на такое, другому хватило на десять, на второй или третий день четвёртой недели их знакомства, только что вышли от Авиры, Мэри обалдела.

— Ай, — внезапно сказал он и силой хватил себя кулаком по лицу правой рукой в висок, сам от этого еле удержавшись на ногах, пошатнулся. Потом хлёстко дал себе несколько пощёчин, она пыталась схватить ему руку, не давал, материл себя и бил по голове, пока его щеки и лоб не стали красными. — Приступы… — Потом ему становилось жарко, уставал от этого, садился прямо на раскалённый асфальт центре города, как наркоман, и сосредоточенно вдыхал и выдыхал, успокаивая дыхание. Говорят, наука объясняет это выходом накопившейся у кого-либо ненависти, когда вокруг долго все спокойно, человек, привыкший постоянно конфликтовать, воевать, с кем-то рамсить, при таких условиях попадает в стресс, все слишком хорошо, его нутро не принимает этого улучшения и становится злым само на себя, ненавидя внешнее за общую умиротворенность. Это своеобразная ломка, отсутствие адреналина, как наркотика, иные лупят себя, некоторые бьются об стены головой. Она сразу поняла, ей это не опасно, ее он не тронет, его достаточно сильные удары направлены против себя и только против себя, сопротивление психики тому, что наконец все пошло на лад, преступники, что Петр был профессиональный преступник, поняла почти мгновенно,
через трое суток после знакомства, курил сигары по-босяцки обратным хватом, не сымитируешь. А на кухне, глупый, думал, она не видит, присел на корточки.

С тех пор всегда клала в холодильник готовый лёд в брикетах, такие есть в любом американском супермаркете, прикладывать на второй день к опухшему лицу. Самому себе делать больно, у женщин этого почти нет или у животных, кошка или собака, если им плохо, поест, ляжет спать, мы немного поплачем, но не будем себя истязаться, больной мужской разум хочет с помощью боли насказать своё тело, заставить его страдать за то, что оно двигается в правильном направлении, творит добро, откуда это? Ее осенила страшная догадка! Знаете, когда пройдёт? Когда мы начнём убивать, да? Все встанет на свои места и будет нормальным, муж станет к себе снова добрым, думающее наоборот сознание, не перевоспитать. Переделать взрослого человек трудно, она и не хотела, и так сойдёт в голодный год, кто бы ещё женился на Мэри? Как в постель, так все.

Где же он был, что делал, чем и как жил, чтобы настолько измениться, у нас не бывает даже в мафии, работая на стажировке в участке в MPD, полиции Майами, такого не наблюдала. Почему пошла туда на курсы, очень просто, нравилось сидеть напротив арестованных, говорить с ними, беседовать на равных, зная, отсюда поедет домой пить чай или что покрепче,  завтра утром после обязательной прогулки по берегу океана будет есть овсяные хлопья с сушеными сухофруктами и орехами, разбавляя тёплым жирным молоком, жиры нужны, «Мюсли», «Корнфлейкс», а они в это время из камеры, где неизвестно, что с ними ночью делали, когда надзиратель нарочно погасил в камере свет, поедут на суд, потом на долгие, долгие срока, такая разница давала ей необходимую силу, уверенность в себе, да и удовольствие! Садизм и оргазм одновременно, не холодное, ледяное сердце, нет, немного стерва. Мысль о том, что она когда-нибудь может поменяться с ними местами, тогда не приходила, с чего она сама решит стать преступницей, однако это — произошло, чему быть, того не миновать.

Она испугалась: «Вдруг их поймают? Сразу на первом деле?? Когда поедут нейтрализовывать навечно недруга итальянца??? Сраму не оберёшься, встретится на майямском централе со своими бывшими однокурсниками по ту сторону закона, будучи по эту!» Ее охватило оцепенение, она лежала на спине, не могла даже пошевелиться. Потолок медленно сворачивался в одну точку.

— Давайте женщин отпустим? — видя, что настроение чёрных изменилось, Петр растер ладонями затёкшие ноги, второй негр махнул стволом, Мэри с усилием подняла за подмышки с ковра Авроровну.

— Спасибо, дочка, — сказала Авира, — как раз вовремя, скоро обосцусь! — Мэри повела ее в туалет.

— Приходите через полчаса, — сказал Питер, — я ещё тут пообщаюсь! — Мэри удалилась.

— Пацаны, давайте так, — сказал Петр, — понимаю, почему вы приехали, я бы и сам приехал, ничего себе! Нарисовалось тут под боком такое! Давайте так, я вас не сужу, стоите нехуево, живёте с правильными целями, хотя выросли в паскудной подворотне, красавцы! — Петя усмехнулся, не пропалился, снежок беленький главный чёрный, смотри, я одет с иголочки, пахнет французским одеколоном, до блеска начищенные туфли, высокий каблук, брюки стрелочкой, так всегда было в камере, ни у кого утюга нет, у Воров есть, нагревали. Он усмехнулся ещё раз больше сам себе, опыт хорошая вещь, встречают по одежке. — Вы живите, как жили и двигайтесь, как двигались, — Петр сделал вид, что не обратил внимания на количество проведённого на полу времени, медленно поднялся без помощи рук, одними ногами, давая оценить братве свой прикид, — мы вам не предъявляем, знаете, что, давайте вместе? Можете помочь, когда надо будет сделать так, чтобы кто-то перестал нашу с вами землю волшебную флоридную поганить? Ов ФлОрида? Будем благодарны, единственная просьба по улицам за мной не ходить, хвосты рубить придётся, как сороки, копам нас вместе видеть незачем! — Негры снова переглянулись, говорит дело. Устами русских бродяг глаголет мудрость!

Охранник тоже встал, протянул ему широкую ладонь, иссини чёрная сверху, с внутренней стороны она была почти розовой, когда он набирал вес, в каких ключах знали только близкие, вырос в районе, где чёрная организованная преступность была легитимной, маневрировал, стремились получить прибыль от своих немалых возможностей, в реале дон.

— Оллрайт, — сказал он, — спасибо, не люблю непоняток среди своих, объяснил нам по-человечески, принял к сведению, ноу ворриз! Ты сюда не за колбасой приехал, берите заказы, убивайте, будет слишком много, приходите, обращайтесь, дорого не возьмём! — Петр не совсем понял его «ворриз», оглянулся на остальных и удивился, сидя на столе, второй негр держал руку на колене первого.

«Что это? — подумал Петр. — Дружба? Я так ни с кем не дружу!»

Потом заставил себя посмотреть на это более спокойно, пидорас и гомосексуалист не одно и то же, в местах лишения свободы гомосексуализм вынужденный. Пусть друг друга жарят в очко, Майями город любви! Он в какой-то степени тоже развратил Мэри, научил ее всяким русским фокусам сзади в койке, главное не это.

— О’кей!

— Может, поедем, выпьем? — спросил первый, убрав руку, Петр ему, видимо, понравился, бывший законник отрицательно покачал головой, нет времени, остальные ничего не сказали, хорошо, что все хорошо, в жизни им приходилось гораздо больше падать, чем подниматься. Галдя, как подростки, чёрные кубарём выкатились из дверей офиса, побежав вниз по ступенькам, имитируя, что играют друг с другом в баскетбол своим кепками, при это что-то кричали, пели, Петр укоризненно покачал головой.

Перепрыгивая друг через друга чехардой, они влетели в салоны, расселись по машинам, один чуть не отрубил другому пальцы, когда хлопнул дверью, тот обронил на асфальт свой «ТЕК-9», тот самый полуторакилограммовый штурмовой уродец, теперь Петя понял, не пистолет, а поливалка для клумбы всего за 200$, дёшево и сердито, если кто вытащил ствол, вынь гораздо больше, через несколько лет их продажу на территории США запретят законом, внутригородские бои контркультур достанут всех.

Петр невольно присвистнул, таких в Москве не видел, заходили только «Генцы» таком же роде, но подороже, очередями не стреляют, делают, кстати, во Флориде. Интересно, что ещё они любят, эти монстры? Закупить таких, в Москве сейчас бы устроили «в гостях у сказки» с предельной плотностью, есть кому. Между тем братки нажали на свои не хромированные педали газа и сорвались с места наперегонки, чудом не столкнувшись у выезда со стоянки с въезжающим «ролл-ройсом», очередной машиной Роберто с блатным номером «CN 01», Cosa Nostra.

— Козаностра!!! — Черные в машине начали гримасничать, показывать в воздухе на своих головах руками большие итальянские шляпы, как в кино. Боксёр, резко вывернув вбок, избежав аварии, лоб в лоб послал им длинные проклятия по-итальянски, потянулся за чем-то под сиденьем, потом плюнул, остановился, открыл заднюю дверь, мафиози вышел, наклонился, поднял оброненное чёрными, повертел в руках, осмотрел, негритянские «мерседесы» скрылись, передал боксеру, потом поднял голову на окна Петра, передал здоровенный пистолет-пулемёт своему мордовороту, они вошли в подъезд.

«Скоро будут, — подумал Питер, — когда приедет Мэри?» Поморщившись, локтем модного пиджака он быстро протер прозрачный стол, уничтожив следы жирных пальцев негров, захватали.

Через час они вчетвером, Роберто, Петр, Мэри и шофёр с наслаждением пили крепкий, душистый чай, тоже божество! Если кофе возбуждает, раздражает, нервирует, чай успокаивает, покой, как известно, возвращение жизненности, поэтому по ночам мы спим, человек может долго без еды, без воды, без сна нет. Сохранять покой и пить чай надо в искренности, настоящие друзья полностью бескорыстны.

Конец четырнадцатой главы