Boerris von Muenchhausen Cамсон

Перевод с немецкого баллады Бёрриса фон Мюнхгаузена

1.
Он один от ущелья Этам спустился в долину,
Мощный свой стан обвязав шкурою львиной,
Он в Газу шагал, и грозен был его шаг…
И когда Рамат-Лехи опять проходил он,
Где некогда одолел он филистимлян,
Мелькнула усмешка на его устах.

И вот опять у газскиих врат звучат
Шаги Самсона. Входит он, и жёны
В молчании долгом свой отводят взгляд
С тоской тревожной и с испугом томным.

И лишь одна не опустила век,
Одна не отвела глаза газели,
С порога в знойный день она глядела
Сквозь пыль от проезжающих телег.

Окаменели ноги, не шагнуть,
Застыла кровь горячая Самсона…
Из-под пурпурной ткани там и тут
Выглядывают локоны ее. Он
Заметил, как, вздымаясь, дышит грудь…
Трепещет его сердце изумленно.

И встретился их глаз горящий взгляд,
Их взгляд, сорвавший с тела облаченье
У женщины,  охваченной влеченьем,
Их взгляд, способный расстегнуть наряд,
Скрывающий мужчины вожделенье.

Он к ней шагнул, и вот открылся весь ей
Могучий, скрытый львиной шкурой торс,
Она к нему склонилась бессловесно,
Коснувшись на его груди волос,
И плоти его жаждущие чресла
Он обхватил и в дом её унес.

2.
«Не ты ли тридцать убил, придя в Ашкелон,
И тысячи поразил у Лехи в битве,
Зачем же c бабой ты говорил обо всем,
Как же ты мог свою загадку, открыть ей?
Поверив слову бабьему и делу,
Ты был как баба бабою обманут»
Самсон ответил тихо: «да, я верил,
Что милые уста мне лгать не станут.

Да, тридцать я убил, придя в Ашкелон,
При Лехи тысячу костью сразил ослиной,
Но лишь в бою с мужчинами силён,
А перед женщиной всегда бессилен».

«За то, что тридцать ты в Ашкелоне сразил,
И с войском при Лехи радовался победе,
За то, что на руках меня носил,
Дай я облобызаю руки эти.

Трепещет сердце сладостно в груди,
Твоих лобзаний влага так сладка мне,
Ведь ты же льва не просто победил,
А разорвал могучими руками.

Ах, славу и хвалу душа поет
Твоей неодолимой дикой силе…»
Самсон сказал: «Знай, сила пропадет,
Лишь мне обрежут локоны назира».

«Но если твоя сила в волосах,
И в локонах вся мощь твоя сокрыта,
Зачем же почиешь в моих руках
Зачем в моих объятьях не молчишь ты?

Самсон, народ мой ненавидит твой,
Но вот тебя лобзала я, дрожа вся,
Но вот своей кудрявой головой
К моей груди ты в этот миг прижался:

Настанет час, и ты утратишь мощь,
Доверясь бабе в ночь горячей страсти,
Ты в руки филистимлян попадешь…
Ты в Ашкелоне доблестно сражался,
Но мною презираем ты всечасно».
Сказала так. И вот уходит ночь,
Открыта дверь. Самсон расхохотался.

По городу врагов один шагал,
Когда же перед ним ворота града
Замкнули сонных стражников отряды,
Смеясь, он их вручную раскидал,
Из серебра отлитую ограду
С петель тяжеловесных он сорвал.

Через волну колосьев уходил он,
Над Иудеей разливался свет,
Когда со свистом шкуру льва пробила
Стрела, от арки, где ворота были,
За ним из Газы пущенная вслед.

И со стрелой от газских стен летел
За ним звук песни, вдалеке разлитой,
И страстный и печальный голос пел:
«Он в Ашкелоне тридцать одолел,
Он тысячи сразил при Лехи в битве!»

3.
Ударь же во все литавры,
Газа, ликующий град,
Кури же с огней алтарных
Всех благовоний чад!

Край филистимский, пой же,
Пойте, Газа и Гат,
О том, что Самсон низложен,
О том, что в темницу взят.

Меч не пронзал его тело,
Его не брала стрела,
Но перед бабой слабел он,
Далила его предала!

Ликует Газа, и народа волны
Со всех сторон стеклись в огромный зал,
Святилище Дагона переполнив,
Серебряною пеной смех звучал…
И в тягостном раздумье здесь стоял,
Самсон, врагом коварным ослепленный,
И слушая глумливый рев, молчал.

Рукой нетвердой он нащупал лютню,
Которую ему насмешник ткнул,
О том, как счастлив был когда-то тут он
Как сердце его жесткое в плену
У женщины смягчалось в ночь одну,
Прервав столь славной жизни ход, об этом
Звенели струны в тяжкую минуту.

И вдруг, — не сон ли это прилетел?
Не голоса ли звуки это были
«Ты ль в Ашкелоне тридцать одолел?
Побил при Лехи тысячи не ты ли?»
Чуть слышный звук шагов он уловил,
И шелест ткани, облегавшей тело:
«Как баба бабой ты обманут был,
Поверив слову бабьему и делу.

Ты слаб совсем, хоть грозен ты бывал!
Устав от водопада поцелуев,
Ты в гриве черных локонов лежал,
И ты, который вдруг бессилен стал,
Мое плечо кусал в порыве буйном.
Ты помнишь? — Как забыть про ночь такую?»

То, что не смог мужицкий хохот злой —
Ему вернула эта баба силу,
Которой баба некая лишила,
И вот, покорный женщине любой
От гнева, ярости и боли ныл он.

И вот его широкая рука
Наощупь ищет и находит вскоре
Тончайший стык, колонны два куска
Соединявший. Тяжести покорен
Дрожит весь дом, и балки потолка
Трещат, прогнувшись, потеряв опору.

И ужаса молчание затмив,
Тогда раздался  женский визг со стоном,
Самсона ноги у колен обвив,
Она, чей крик накрыл людской массив,
Победный стала петь шальной мотив
«Он тридцать победил при Ашкелоне!
При Лехи в битве тысячи разбив!»

Державшая тяжелый груз стропил
Упала с диким грохотом капитель,
Смешался с белой пылью дым кадил,
И над разбитым капищем поплыл
Неслышный плач оборванной молитвы.
Самсон лежал, стропилами накрытый,
С ним женщина, которую любил…
И знайте, умирая, здесь убил
Он больше, чем при жизни им убиты.


SIMSON
1.
Es stieg von der Steinkluft Etham Einer hernieder,
Ein Loewenfell umhing die maechtigen Glieder,
Gen Gasa ging er und ging starken Schritt,
Und als er kam gen Ramath Lechi wieder,
Wo die Philister einst er schlug danieder,
Ein Laecheln ueber seine Zuege glitt.

An Gasas Thoren wiederklang sein Gang,
Simson shcritt ein in Gasa. Und die Frauen
Wandten die Koepfe und verstummten lang
In banger Sehnsucht und in suessem Grauen.

Nur eine senkte nicht das schmale Haupt
Und nicht die grossen Augen der Gazelle.
Sie stand im Gluehn des Mittags vor der Schwelle
Vom Laerm der Maultierkarren grau umstaubt.

Und Simson stockte, und sein Fuss ward schwer,
Und schwer sein Blut, das heisse, nie besiegte,
Er sah, wie sich ein Purpur hin und her
Durch ihre schwarze Flechtenkrone schmiegte,
Und als sie leise ihre Brueste wiegte,
Erschrak sein Herz, und er erstaunte sehr.

Mit brennenden Augen sahn sich beide an,
Mit Augen, die den Schal vom weissen Leibe,
Entwendeten dem ganz entgluehten Weibe,
Mit Augen, die in scheuer Lust dem Mann
Aufbrachen am Gewand die Spangenscheibe.

Er trat heran, und seine Glieder dehnte
Er maechtig aus des Loewen Fell heraus.
Kein Wort ward laut. Des Maedchens Schulter lehnte
An seine Brust sich, in das Haargekraus,
Da um die Lenden, dei sein Blut ersehnte,
Schlang er den Arm und trug das Weib ins Haus.

2.
„Schlugst du nicht dreissig Maenner zu Aschkalon,
Und schlugst zu Lechi tausend Maenner im Streite!
Was sprachest du mit deinem Weib davon,
Von jenes Raetsels Loesung auf der Freite?!
Du hast auf Weiberwert und Wort gebaut,
Und wie ein Weib hat dich dein Weib verraten!"
Sprach Simson still: „Ich hab ihr doch vertraut.
Als mich of r;hrend ihre Lippen baten.
Wohl schlug zu Alchkalon ich dreissig im Streit
Und schlug in Lechi tausend mit dem Knochen,
Doch nur im Maennerkampf bin ich gefeit,
Und Weiberhand hat immer mich gebrochen!"

„Und dass zu Aschkalon du dreissig erschlugst
Und standst zu Lechi siegumjauchzt im Schwarme,
Und dass du mcih auf diesen Armen trugst, —
Las kuessen mich die wunderstarken Arme!

Das macht meinen Herzschlag zittern in suesser Hast,
Und macht meine Lippen feucht nach deinen Kuessen,
Das du den Loewen nicht erschlagen hast,
Das du ihn halt mit dieser Hand zerrissen!

Ach, unbesiegbar wild ist deine Kraft,
Ich preise sie in Jauchzen und Frohlocken!"
Sprach Simson: „Nein! denn sieh, mein Arm erschlafft,
Schnitte man mir die langen Nasirlocken".

„Und ist die Staerke in dein Haar gebannt,
Ist in die Locken deine Kraft gebunden,
Was giebst du sorglos dich in meine Hand,
Was schweigst du nicht dem Weib in solchen Stunden?!

Simson, so wahr mein Volk das deine hass,
So wahr, wie hier sich meine Pulse regen,
So wahr dein Lockenhaupt die sueseste Last,
Die je auf Bruesten eines Weibs gelegen:

Dich wird ein Weib, das dir die Kraft entwand,
Das mit dir Naechte heissen Gluecks durchwachte,
Einst ueberliefern in Philisterhand,
Dich, der die That von Aschkalon vollbrachte, —
Und den ich bitter jenen Tag verachte!"
So sprach das Weib. Der Morgen zog ins Land,
Sei oefnete die Thuer, und Simson lachte.

Und lachend ging er durch die Einsamkeit
Der Feindestadt, und als das Thor geschlossen,
Und als die Wachen weckten die Genossen,
Schob er sie lachend mit der Hand zur Seit,
Und hob die Thore, silbererzgegossen,
Aus ihrer Angeln ehrnen Festigkeit.

Zur Heimat schritt er durch des Kornes Wogen.
Im Orten, ueber Juda, ward es hell.
Aus Gasa kam ein Pfeil vom Thoresbogen
Mit scharfem Pfeifen hinter ihm geflogen
Und hakte klatschend in das Loewenfell.

Und mit dem Pfeil aus Gasas Mauern kam
Ein fernes Lied und schwebte ihm zur Seite,
Und eine Stimme sang in Lust und Gram:
„Zu Aschkalon er dreissig ueberkam,
Zu Lechi schlug er Tausende im Streite!"

3.
„Schlagt ale Becken zusammen
In Gasa, der froehlichen Stadt,
Streut Weihrauch in alle die Flammen,
Die Herd und Huette hat.

Lobpreist mit jubelnden Zungen,
Philister von Gasa bis Gath,
Denn Simson ist niedergezwungen
Und liegt im Kerker der Stadt!

Ihn konnte kein Pfeil erreichen,
Kein Schwert seine Bloesse gewann,
Dem Weibe muste er weichen,
Delila verriet ihren Mann!"

Und Gasa jubelt, und des Volkes Wellen
Durchspuelen brandend den gewaltgen Raum
Des Dagontempels, und Gelaechter gellen
Von Well zu Welle, wie ein Silberschaum.
Und miten steht, das Haupt gesenkt im Traum,
Mit Augen, die sich nimmermehr erhellen,
Simson und hoert den Spot der Menge kaum.

Mit irren H;nden greift er in die Laute,
Die ihm der Spott in seinen Arm gedrueckt,
Dieselbe Stadt ists, die er einst erschaute,
Und die so hold sein hartes Herz beglueckt.
Und was ihn einst so wundersam entzueckt,
Was ihn dem tollen Lebenstturm entruedet,
Den schwirrenden Saiten leise er vertraute.

Und ploetzlich, — traeumt sein lauschend Ohr davon? —
Und ploetzlich eine Stimme ihm zur Seite:
„Schlugst du nicht dreissig Maenner zu Aschkalon,
Und schlugst zu Lechi Tausende im Streite?"
Er lauscht.... Und hoert im Laerm den leisen Laut,
Dass leichte Fuesse kleidumrauscht ihm nahten:
„Du hast auf Weiberwert und Wort gebaut,
Und wie ein Weib hat dich dein Weib verraten.

Ganz schwach bist du, der einst so grausam war!
Vom Schauer deiner Kuesse hingerissen
So lag sich einst, verstrieckt im schwarzen Haar,
Und du, der jetzt so milde ganz und gar,
In meine Schulter halt du wild gebissen,
Weisst du das noch? —Und solltest dus nicht wissen?!".

Da, was der Spott der Maenner nicht gethan,
Ihm hat das Weib die Kraft zurueckgegeben,
Die ihm ein Weib gestohlen aus dem Leben.
Und er, der jedem Weibe unterthan,
Er toehnte auf in Scham und Wut und Beben.

Und da: — es suchte seine breite Hand
Tastend nach rechts und links in Zorn und Zittern,
Bis sie der Saeulen feine Fuge fand.
Und ploetzlich ging ein dumpfgefuehltes Schuettern
Durchs ganze Haus, und sieh, die Balkenwand
Sie neigte sich mit knisterndem Zersplittern.

Und in die Stille des Entsetzens klang
Ein Maedchenruf voll Jauchzen und voll Klagen,
Um Simsons Kniee sie die Arme schlang,
— Im Schrei, der grausig aus der Menge drang,
Ging unter ein verirrter Siegsgesang:
„Zu Aschkalon hat dreissig er geschlagen,
Und Tausende zu Lechi er bezwang!"

Da stuerzte donnernd, der die Decke trug,
Der Pfeilerkranz in maechtigem Niederschlagen,
Aufwoelkte Staub, verwehter Opferruch
Hing ueberm Schut mit wildzerrissnem Fluch,
Halbem Gebet und ganz zerbrocnem Klagen.
Und Simson lag, vom Dachgebaelk erschagen,
Bei ihm das Weib, das seine Liebe trug.
— Und warn der Maenner, die er sterbend schlug,
Mehr, denn der Lebende geschlagen.

__________________
Комментарий
Для понимания баллады желательно знать библейскую история Самсона. Мюнхгаузен имел обыкновение дополнять канонические сюжеты своими фантазиями или иллюзиями. В данном произведении плодом фантазии является образ женщины, гибнущей вместе с Самсоном при разрушении храма Дагона. Ашкелон, Газа, Гат, Рамат-Лехи, Этам — реальные библейские топонимы, некоторые из них используются и поныне.

Подвиги Самсона описаны в библейской Книге Судей (гл. 13—16). Он происходил из колена Дана, наиболее страдавшего от порабощения филистимлянами. Сын Маноаха и его жены. Самсон вырос среди рабского унижения своего народа и решил отомстить поработителям, чего и достиг, совершив множество избиений филистимлян.
Будучи посвящён Богу в качестве назорея, он носил длинные волосы (в семи косах), служившие источником его необычайного могущества. Ангел предсказал: «И он начнёт спасение Израиля от руки филистимлян». (Суд. 13:5)
Филистимляне тогда уже без малого 40 лет правили израильтянами.
Мальчик с детства обладал необыкновенной силой. Когда он возмужал, то надумал жениться на филистимлянке. Сколько ему ни напоминали его родители о том, что закон Моисея запрещает жениться на идолопоклонницах, Самсон отвечал, что каждое правило имеет исключение, и женился на своей избраннице.
Однажды он пошёл в город, где жила его жена. По дороге встретил молодого льва, который хотел броситься на него, но Самсон мгновенно схватил льва и разорвал его пасть руками.
Во время свадебного пира, который продолжался несколько дней, Самсон загадал свадебным гостям загадку. Ставка была 30 рубашек и 30 пар верхней одежды, которую должны были платить те, кто проиграет. Гости не смогли отгадать и угрозами вынудили жену Самсона выпытать у того правильный ответ. Ночью, в постели, она потребовала от мужа дать ответ загадке и утром сообщила его своим соплеменникам. Самсону ничего не оставалось, как уплатить проигрыш. Для этого он пошёл в Ашкелон, устроил драку с 30-ю филистимлянами, убил их, снял одежду и рассчитался за проигрыш. Был седьмой день свадебного пира. Тесть, не предупреждая Самсона, отдал его жену молодому парню, который был другом Самсона. И ответил им Самсон:
«Теперь я буду прав перед филистимлянами, если сделаю им зло». (Суд. 15:3)
Он начал мстить всему филистимскому народу. Однажды он поймал 300 лисиц, привязал к их хвостам горящие факелы и пустил лисиц на филистимские поля во время жатвы. Весь хлеб на полях сгорел. Сам Самсон скрылся в горах. Позже филистимляне, узнав о причине мести, пошли к тестю Самсона и сожгли его вместе с дочерью. Они посчитали, что это смягчит гнев Самсона. Но он заявил, что его месть направлена против всех филистимлян, и эта месть только начинается. Вскоре Самсон «открыл охоту» на жителей Ашкелона. Весь этот гордый город боялся одного Самсона, боялся так, что никто не решался выходить из города, жители были так напуганы, словно город осадило могучее войско.
Позже филистимляне, с целью прекратить этот террор, напали на владения соседнего колена Иудина.
Однажды к Самсону в его убежище в горах пришло три тысячи соплеменников. Евреи начали укорять Самсона, говоря, что из-за него их окружили филистимляне, с которыми у них нет сил воевать.
«Ну что ж, — сказал Самсон, — свяжите мне руки сильно и отдайте меня нашим врагам. Таким образом они дадут вам покой. Только пообещайте, что не убьёте меня».
Самсону связали руки крепкими верёвками и вывели из ущелья, где он скрывался. Но когда подошли филистимляне, чтобы взять его, он напряг свои силы, разорвал верёвки и убежал. Не имея при себе оружия, он нашёл на дороге челюсть осла и стал убивать ею встречавшихся филистимлян:
«Нашёл он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял её, и убил ею тысячу человек».(Суд. 15:15)
Вскоре Самсон заночевал в филистимском городе Газа. Жители узнали об этом, заперли городские ворота и решили рано утром поймать богатыря. Но Самсон, встав в полночь и увидев, что ворота заперты, сорвал их вместе со столбами и запорами и отнёс их на вершину горы напротив Хеврона.
Самсон поддался страсти к коварной филистимлянке Далиле, обещавшей филистимским правителям за вознаграждение выведать, в чём сила Самсона. После трёх неудачных попыток ей удалось узнать секрет его силы. Далиле удалось усыпить Самсона и лишить его с помощью ножниц чудодейственных волос.
Утративший свою силу Самсон был захвачен в плен филистимлянами, а заодно и ослеплён. Богатырь после был закован в цепи и брошен в темницу.
Тяжкое испытание привело Самсона к искреннему раскаянию и сокрушению. Вскоре филистимляне устроили праздник, на котором благодарили своё божество Дагона за то, что он передал в их руки Самсона, а затем доставили самого Самсона в храм, чтобы он забавлял их. Между тем, волосы Самсона успели отрасти, и сила стала возвращаться к нему. «И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже!» (Суд. 16:28)
«И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И упёрся [всею] силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нём. И было умерших, которых умертвил [Самсон] при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей». (Суд. 16:30)

Иллюстрация — рисунок Эфраима Моше Лилиана к сборнику баллад Мюнхгаузена «Юда»