Легенда о Дай-Ключе. Глава вторая

К ЧИТАТЕЛЮ.

Благодарю тебя, читатель!
Ведь для меня большая честь,
Что ты — Эвтерпы почитатель —
Уж удосужился прочесть
Начало моего творенья.
Обложку-занавесь рукой
Ты приоткрыл. Чуть-чуть терпенья —
Глава вторая пред тобой...

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Три дня и ночи град столичный
Спал беспробудно, видя сны.
Ни шум волны, ни гомон птичий
Не нарушали тишины.
Нигде собака не залает,
И не мяукнет сонный кот.
Бег времени не замечая,
Вповалку спал честной народ.

Но вот трех дней по истеченьи
Ослабли чары. Ото сна
Очнулись все в недоуменьи,
Поняв не сразу, что княжна
Неведомо куда пропала,
Дары исчезли вместе с ней!
Из-под венца она сбежала?
Ее украл Яман злодей!

Тут поднялася суматоха:
«Да как он мог?! Да как посмел?!»
А с князем сделалося плохо —
Такого горя не сумел
Он перенесть. И слёг в постели.
А лучших лекарей совет
Вердикт свой вынес, мол, доселе
От мук таких лекарства нет.
Лишь весть о дочери любимой
Способна бы ему помочь:
«Жива-здорова, невредима...»
А лучше, если княжья дочь
Сама приедет во столицу
И к безутешному отцу
Придет немедля во светлицу...
Тут княжич молвил: «Подлецу
Никак нельзя спускать такого!
Я соберу и двину рать,
Чтоб не повадно было снова
У нас разбои учинять!»

Бояре хором загалдели
И принялися обсуждать.
А Яромир сказал: «Уже ли
Столицу можно оставлять,
Когда правитель слаб, с постели
Не сможет княжить-управлять?
Ты, брат назва;нный, оставайся
Удел с дружиной охранять.
А я, уж ты не сомневайся,
Пойду Любаву вызволять».

Всё взвесив раз, другой и третий,
Решили — будет по сему,
И Яромиру на рассвете
К Яману ехать одному.

Собравшись в дальнюю дорогу,
Он с первым солнечным лучом
Простился с домом у порога
И в путь отправился верхом.

Яман же, устали не зная,
Спешил с добычею своей
Туда, где без конца и края
Раскинулся простор степей.
И день, и ночь они скакали —
Давно столица позади,
Вот голубеющие дали
Закрыли горы впереди.
Река бурливая пред ними,
Над ней соломинкою мост,
А там, за склонами седыми
С вершинами до самых звезд,
Их степь, бескрайняя, как море.
Лишь ветру вольному подстать
На бесконечном том просторе
Их становище отыскать.

Спустилась ночь. И вместе с нею
Укрыл брега реки туман.
Под леса пологом злодеи,
Как приказал им князь Яман,
Разбили лагерь. Посредине
Трещал поленьями костер.
Любаву, спящую поныне,
К Яману отнесли в шатер.
Заря едва-едва коснулась
Лучом сверкающих вершин,
Пока округа не проснулась,
Яман и слуги вместе с ним
Перебрались поодиночке
И лошадей перевели,
Перенесли и княжью дочку
И за собою мост сожгли.

Полна опасности дорога
Чрез горы узкою тропой.
Здесь уповают лишь на Бога:
Какой бы ни был ты герой,
Один неверный шаг — и сгинешь,
В гранитной бездне пропадешь.
Бесславно этот мир покинешь,
Покой в забвенье обретешь.

Лишь к вечеру они спустились
К степи великой. Склоны гор
Закатным солнцем золотились.
Без отдыха во весь опор
По воле грозного Ямана
Коней направили вперед
Туда, где сень большого стана
Их всех давно с добычей ждёт.

Настала ночь. За облаками
Стыдливо прячется луна.
Лишь мчатся черными тенями
Яман со слугами. Княжна
От сна тяжелого очнулась
И в страхе силится понять,
Уже ль действительно проснулась
Иль продолжает крепко спать?
От пут тугих ослабли руки,
Всё тело будто не своё.
Подумала: «Какие муки!» —
И провалилась в забытьё.

За далью лет никто не вспомнит,
Сколь долго по степи они
Скакали с прытью неуёмной.
Вот показалися огни
Их стана. И хотя усталость,
Одолевала всё сильней,
Но цель близка, осталась малость!
Они пришпорили коней.

Героев праздником встречало
Кочевье тысячи шатров,
И до утра не утихало
Веселье средь больших костров.
Любаву слуги уложили
Среди подушек почивать.
А стражи у шатра ходили,
Чтоб не посмела убежать.
Яман на утро приближенным
Велел готовить пышный пир,
Чтоб к молодой луне взять в жены
Княжну. А что же Яромир?

А витязь днями и ночами
Жены любимой ищет след
И грезит ясными очами,
Милей которых в свете нет.

Спускаясь долу по равнине,
Он вышел к берегу реки.
Вдруг видит — рядом, на стремнине,
В сетях, что ставят рыбаки,
Запутался и бьётся бедный,
Он пригляделся — ну и ну!
Бобришко! И в потоке пенном,
Не ровен час, пойдет ко дну.
У Яромира сердце сжалось —
Зазря мальцу бы не пропасть!
Он руку тянет — чуть осталось.
Эх, самому бы не упасть!
Нет, не достать. Что делать? Ветку
Он сучковатую сломил,
Опять попробовал и сетку
Той веткой лихо подцепил.
На берег вынул осторожно.
И только лишь распутать смог,
Сказал: «Ну что ж ты, разве можно?..»
А тот пустился наутёк!
«Беги! Да впредь не попадайся! —
С улыбкой молвил Яромир. —
И ты уж, братец, постарайся
К сомам не угодить на пир!»

Он напоил коня и дале
Лесной тропою поскакал
Искать, где ждёт его в печали
Любава милая. Настал
Прохладный вечер. Сумрак тёмный
Коснулся Яромира век,
Дорогой всадник утомлённый,
Стал думать, где бы на ночлег
Остановиться. Но не видно
Жилья, сколь ни смотрел вокруг.
В лесу ночевка незавидна...
Но чу! Ему навстречу вдруг
Бредет лошадка спотыкаясь,
В телеге мужичонка спит.
Остановилась. Тот, пытаясь
Глаза продрать, во тьму глядит.
«Ты кто?! — кричит. — Меня не трогай!»
А сам схватился за топор.
«Давай, ступай своей дорогой!
Не вздумай лезть! Я дать отпор
Могу, поверь, не будет мало!..»
Тут витязь ближе подошел,
Чтоб его лучше видно стало,
И разговор такой повел:
«Мил человек, да ты не бойся.
Я не разбойник и не тать.
Я — княжий ратник, успокойся.
Скажи мне лучше, где сыскать
Постой под кровом — уж стемнело,
Мне б обогреться да поесть...»
Мужик, смутясь, оторопело
Сказал: «Так тут деревня есть.
Ступай за мною — я оттуда...»
И впрямь, за лесом, впереди
Деревня! Это ли не чудо!
Оконца светятся, гляди!

Дорогою разговорились,
И мужичонка рассказал,
Какое горе приключилось,
Что, мол, проклятия наслал
Колдун. И что проклятья эти
Их губят уж который год:
Что не родятся больше дети,
Неурожаи, скот падёт...

А Яромир в ответ на это
Ему историю свою
Поведал, сетуя, что где-то
В неведомо каком краю
Теперь любовь его томится
В плену разбойничьем одна,
Что болен князь и что столица
В печаль-тоску погружена.

Вот и околица. За нею
Изба добротная стоит.
А мужичонка, вновь робея,
Тут Яромиру говорит:

«Гляди, уже совсем стемнело.
Пусть небогато мы живем,
Но гостю, раз такое дело,
Краюху хлеба-то найдём.
Не осерчай, что не хоромы —
Уж потеснимся как-нибудь...»
«Да мне б под крышею соломы...
А по утру я снова в путь».

К утру в деревне все прознали
Про гостя знатного и вот,
Когда он выйдет, ожидали,
Толпой собравшись у ворот.
Лишь только витязь за ворота,
К нему деревня на поклон
С мольбой: «За лесом, на болотах
Живет колдун. Изводит он
Народ проклятьями своими,
Но нет героя среди нас,
Чтоб с чарами сразился злыми
И снял с деревни страшный сглаз.
А как живем мы небогато,
То и не можем предложить
В награду се;ребро и злато
Тому, кто мог бы совершить
Для нас сей подвиг. Умоляем,
Спаси нас, витязь, от него!
Мы лишь на Бога уповаем
И на тебя на одного».

Ответил Яромир: «Негоже
В такой беде вас оставлять.
Сразиться с колдуном, похоже,
Придется мне. Но где сыскать
В его урочище дорогу?»
«Тропа лесная приведет
К болоту, прямиком к порогу
Его. Отшельником живет
В глуши угрюмый, нелюдимый,
Тая обиду на весь мир...»
Тропинкой еле различимой
В чащобу въехал Яромир.

Когда уже смеркаться стало,
Лес поредел едва-едва,
И мхов лоскутным одеялом
Сменилась сочная трава,
Увидел Яромир, что вьется
Вдали чуть видимый дымок,
И будто в маленьком оконце
Мерцает слабый огонек.
К нему коня направив, вскоре
Он очутился у крыльца
Того, кто всюду сеет горе
И шлёт несчастья без конца.
Едва он спешился, навстречу
Открылась дверь, и на порог
В плаще, накинутом на плечи,
Шагнул тщедушный старичок
С седой до пола бородою.
Отпрянул Яромир назад,
Когда старик, к нему рукою
Вдруг потянувшись, поднял взгляд.

«Что, добрый молодец, такою
Порою поздней привело
Тебя в мой дом? Искать постою
В лесу, пока не рассвело?
Иль ты бежишь от злого горя?
Иль хочешь, витязь, разузнать,
В каких краях за синим морем
Любовь и счастье отыскать?»

«Я был в деревне, что за лесом.
Там ропщет на тебя народ,
Мол, ты колдун и душу бесу
Продал и уж который год
Людей проклятьями изводишь,
Всё хуже им день ото дня...»
«Ох, ты напраслину возводишь.
Войди и выслушай меня».

Такой печалью и тоскою
Был полон взгляд его очей...
Он покачал седой главою
И скрылся в сумраке сеней.

В избёнке свет давал едва ли
Огарок маленький свечи.
Палати у стены стояли,
Виднелся белый бок печи.
Повсюду травы да коренья...
Старик за колченогий стол
Присел и, помолчав мгновенье,
Не торопясь рассказ повёл:
«Давным-давно силен и молод
Я тоже жил в деревне той.
И мы не знали слова голод,
И жизнь бурливою рекой
Кипела: нивы золотились,
И на лугах стада паслись,
Хлеба под солнцем колосились,
Да мёды пенные лились.
И стар и млад трудились дружно,
Помочь друг другу не стыдясь.
А что еще для счастья нужно?
Но как-то раз беда стряслась.
Из-под скалы, что за деревней,
Бил ключ с студёною водой.
И по легенде предков древней
Водица та была живой.
Сколь помню, хворей мы не знали.
Звенел повсюду детский смех.
И мы не ведали печали —
Кручиниться нам было грех.
Ручей, которому началом
И был источник у скалы,
Бежал, его струи; журчали
И всюду жизнь с собой несли.

Но как-то буря разразилась:
И ураган деревья гнул,
Всё небо тучами укрылось,
Был слышен только ветра гул.
Повсюду молнии сверкали,
Гремели громы тут и там.
И в страхе жители бежали
Скорей укрыться по домам.

Когда ж закончилось ненастье,
И стал прозрачным небосвод,
Какое сделалось несчастье,
Увидел весь честной народ:
Исчез ручей! И мы толпою
Скорей к ключу. Под валуном
Огромным, сброшенном грозою
Был наш источник погребен».

Старик умолк — остановился
И очи долу опустил.
Налил воды себе, напился,
Вздохнул и вновь заговорил:

«Тут бабы враз заголосили,
Что кару бог на нас послал,
Мол, слишком беззаботно жили,
И вот расплаты час настал.
Я вразумить их попытался —
Всем миром камень уберём!
Но... понапрасну я старался,
Они стояли на своём.
Как странно... дружною семьёю
До той поры, не зная бед,
Мы жили. А теперь змеёю
Соседа стал считать сосед.
Вода со временем дорогу
Себе нашла с-под валуна.
Да было той воды немного,
Не как в былые времена.
На сходе общем порешили:
Ручей, мол, надо запрудить.
О том, чтоб жить, как раньше жили,
Лишь стоит камень отвалить,
Мне слова вымолвить не дали...
Я вскоре начал замечать,
Меня все сторониться стали
Да в нашем горе обвинять.

И как бы сердце не щемило,
Как ни рвалась душа моя,
Свой отчий дом — родной и милый
Однажды в ночь покинул я.

Ох, извини, своим рассказом
Тебя я, верно, утомил?
Хорош хозяин — гостя сразу
С дороги накормить забыл!»

Он встал. И скрипом половицы
В мгновенье отозвался пол.
Донесся крик болотной птицы.
А старец выставил на стол
Немного небогатой снеди:
«Вот, угощайся. Не серчай...
Ко мне лишь волки да медведи
Порой заходят невзначай...»

«Спасибо, старче! Мне сказали...»
Но тут старик его прервал:
«Они тогда еще не знали,
Хотя я их предупреждал,
Что счастья не видать покуда
Среди людей царит разлад.
Они надеются на чудо
Да в бедах всех меня винят.
Позволь, продолжу. За водою
К запруде начали ходить.
Не всем хватало, и порою
До драки стало доходить.
Летели дни, года бежали.
Все, думая, что я колдун
Меня кляня, не замечали,
Что над источником валун
Стал черным, ненависть и злобу
В себя вбирая день за днем.
Теперь он отравляет воду,
Что бьёт из-под скалы ключом.
Отсюда все напасти эти:
Неурожаи, гибнет скот,
Хворают, не родятся дети...
В их жилах яд, не кровь течет!

А я людское бессердечье
Давным-давно уже простил.
Хотел бы души человечьи
Я исцелить, но нету сил —
Лета не те, и мне с толпою
Никак не справиться, увы.
Куда тягаться мне, изгою
С наветами людской молвы?..»

Старик умолк. Слегка поправил
Свечу морщинистой рукой.
А Яромир на миг представил,
Как много горя, Боже мой!
Порой несут глупцы, невежды,
Иль даже просто дураки,
Как обращают в пыль надежды
И вовсе злые языки!

Он встал и старцу поклонился,
За ужин поблагодарил,
На лавку снова опустился
И твердым голосом спросил:
«Готов ли завтра ты со мною
Отправиться в обратный путь?»
«Чтоб быть растерзанным толпою?»
«Нет, имя доброе вернуть.
От гнева, ненависти, злобы
Освободить сердца людей,
Валун разбить, водою чтобы
Живой наполнился ручей.
Чтоб нивы снова золотились,
Вновь на лугах стада паслись,
Хлеба под солнцем колосились,
И песни радости лились».

Лишь солнце землю осветило,
Рассеяв темной ночи тень,
Прохладой путников укрыла
Густой листвы лесная сень.

В деревне с нетерпеньем ждали,
Когда вернется их герой.
С надеждой робкой уповали
На то, что витязь удалой
Уж точно колдуна погубит,
И чары злобные спадут,
Все про несчастья позабудут
И прежней жизнью заживут.

В деревню к вечеру добрались.
Под крики «Колдуна ведут!»
Все на окраине собрались,
Над ним решив устроить суд.
Но Яромир взглянул сурово,
На меч легла его рука.
Всех оглядел и молвил слово:
«Любой, кто тронет старика,
Иметь со мною дело будет!
Как вам не стыдно! Столько лет
Его клеймили вы, о люди!
Но вам я помощи обет
Давал. И слова не нарушу —
Нет тверже слова моего.
Я старца вас прошу послушать —
Недаром я привел его».
Все замерли от изумленья.
И кто-то вдруг в толпе сказал:
«Пропал наш витязь — без сомненья
Старик его околдовал!»

Поднялся шум, но в нём, как в море,
Сей тихий возглас потонул.
Все стихли. Ведь устав от горя,
Боясь, чтоб снова не задул
Порыв вражды свечу надежды,
Взор устремили к старику.
Он говорил, как жили прежде,
Что много на своем веку
Он повидал: и жизни радость,
Что дивным садом здесь цвела,
И, вспоминая свою младость,
Какою дружною была
Община их. Пока грозою
В тот роковой ненастный день
Живой источник под скалою
Не скрыла каменная сень.
И как суде;б своих творцами
Быть испугался люд честной,
Душой черствея и сердцами,
Придумав, что всему виной
Не их невежество слепое,
И чтобы скинуть ношу с плеч,
Ловчее выдворить изгоя
И колдуном его наречь.

Старик умолк. В закатном свете
Блеснула на щеке слеза.
Слова ему непросто эти
Дались. Но он, подняв глаза,
Продолжил: «Вы не замечали,
Как чёрной злобою своей
Скалы обломок наполняли.
Он тоже черным стал. Ручей,
Что полон был водой живою
Когда-то много лет назад,
Вы отравляете. Какою
Быть может жизнь, покуда яд
Не только по ручью струится,
Но ваши души полнит он?
Всем вместе надо навалиться
И черный камень над ключом
Убрать, в живой воде омыться —
Лишь только так себя спасём».

Тут Яромир промолвил: «Люди!
Позвольте добрый дать совет:
И дальше жить мечтой о чуде
И избавлении от бед
Нельзя. Теперь вы только сами
Способны всё переменить.
Всем миром мы проклятый камень
Уверен — сможем отвалить».

Народ молчал оторопело.
Но вскоре собралися в круг,
Чтоб обсудить — такое дело
Не может разрешиться вдруг.
Вот вышел староста: «Готовы
Мы, витязь, за тобой идти —
Ты не желаешь нам худого,
А только лишь от бед спасти».

Тотчас проторенной тропою
Они направились к ключу.
Громадой чёрной под луною
Блестел валун. «Не по плечу, —
Подумал Яромир. — с такою
Гигантской глыбой никому,
Будь ты хоть с силою какою,
Во век не сдюжить одному».
Промолвил: «Что ж, теперь недолго
Осталось камню тут лежать —
Поодиночке всё без толку,
А вместе сможем совладать!»

И Яромир плечом могучим
Уперся. Рядом с ним старик.
«Давай, ребята! Вместе! Кучей!»
Вдруг из толпы раздался крик.
Все к камню бросились гурьбою —
Уверовал честной народ,
Что здесь под полною луною
Его освобожденье ждёт
От тех напастей, что годами
Их изводили день за днем.
Вот навалились — дрогнул камень,
И тут раздался страшный гром.
Одни кричали в иступленьи,
Кто был с молитвой на устах.
Сверкнула молния. Мгновенье —
И глыба обратилась в прах.

Умолкло всё, и лишь стучали
Сердца людские в тишине.
Все в удивлении стояли:
«Уже ли это не во сне?
Неужто кончены страданья,
И мы избавлены от бед?..»
Чу! Тут послышалось журчанье —
Из-под скалы на божий свет
Струи; живой воды пробились,
И люди вместе в тот же миг
Кто в чём в источнике омылись,
Как их напутствовал старик.

На утро всё преобразилось:
Зазеленели вновь луга,
Хлеба в полях заколосились,
Ручья, казалось, берега
Едва-едва в себя вмещали
Потоки той живой воды,
Что щедро так вокруг питали
Леса и нивы, и сады.
И сами люди изменились:
Теперь, как в прежние года
Их лица радостью светились,
Былой печали ни следа!


Когда они собрались снова
На общий деревенский сход,
Их староста, чтоб молвить слово
С поклоном выступил вперед:
«Спасибо, витязь! Пред тобою
Мы все в долгу теперь во век.
Ты был ниспослан нам судьбою.
Отныне каждый человек
Тебя повсюду будет славить —
Твой подвиг нам не позабыть.
Ты смог нас от беды избавить.
Как нам тебя благодарить?»

«В чудесном вашем избавленьи
Моей заслуги вовсе нет.
Вам надобно просить прощенья
У старика, что столько лет
В изгнаньи жил. Вы глухи были,
Когда он к разуму взывал.
Потом вдобавок обвинили,
В том, что проклятия наслал
На вас. Его благодарите!
Вот кто во истину герой!
Назло невзгодам, посмотрите —
Остался с чистою душой».

Все очи долу опустили,
И староста сказал: «Прости
Нас, старче, слепы были,
Не понимая, что спасти
Себя мы можем только сами,
Очистив души и сердца.
Теперь прошу — останься с нами».
Ответил старец: «Без конца
Об этом я все дни и ночи
Мечтал в надежде и мольбе,
Чтоб мог под кров вернуться отчий.
И вот довериться судьбе
Решился я, когда к порогу
Моей обители лесной
Явился витязь. Видно, Богу
Угодно так, чтоб голос мой
Пробился к вам. Ему вы вняли —
Несчастий сброшено ярмо.
Спасибо, Яромир! Печали
Ушли. И колдуна клеймо
С меня ты снял. И, давши слово,
Мне имя доброе вернул...»
Старик заплакал... Витязь снова
На всех собравшихся взглянул
И молвил: «Долгие вам лета!
В себя вы веру обрели.
Мне в путь пора — искать по свету,
Куда злодеи увезли
Мою Любаву. Хоть не знаю
Где отыскать Ямана след...»
Старик сказал: «К степному краю
Звезды полночной яркий свет
Тебя проводит. Ты за нею
Ступай. Прими подарок мой».
Сказал и ладанку на шею
Надел дрожащею рукой.
«Вот снадобье. Оно способно
Любые раны исцелить.
Коль веришь, и судьбе угодно —
И вовсе может оживить!»

Смеркалось. Яромир в дорогу
Собрался на исходе дня —
Простился с старцем у порога,
И, сев на доброго коня,
Пустился в путь сквозь сумрак ночи,
Одним желанием томим,
Чтоб поскорей увидеть очи,
Своей любимой. Перед ним
Чернеет лес, окутан тьмою.
Вдруг на опушке видит он
Поодаль за густой листвою
Как будто мечется огонь.
Глядит — запуталась и бьется
Плутовка рыжая в силках.
Он подошел. Она трясется,
Глаза лисицы полнит страх.
«Да ты не бойся, не обижу», —
С улыбкой Яромир сказал.
К бедняжке подошел поближе,
И путы мигом разорвал.
Она лежит — не шевелится.
Вдруг молвила: «Возьми с собой
Меня — тебе я пригодиться
Смогу, поверь, спаситель мой!»

И вот они, звездой ведомы,
Через леса, через луга
Всё скачут далее от дома
Туда, где сердцу дорога
Любава в полоне томится.
И дни и ночи напролёт
В шатре Ямана, как в темнице,
В слезах освобожденья ждёт.