Родник Забвения. Часть 1

    Под жёстким, обжигающим дыханием болезни жизнь засыпала. Уходила Мама. Само это словосочетание казалось чудовищным, ведь та, которая дарит жизнь, должна жить вечно.
    И все-таки Мама отходила. Она уплывала в те далекие края, откуда никогда не приходят письма, даже если ждать очень сильно и долго-долго, в страну с жутким именем «Навсегда». Ещё мгновение назад они были вместе, но вот последний раз шевельнулись мамины пальцы, дрогнули ресницы, и Аня осталась одна. То есть был, конечно, отец, родственники, но они не в счёт, когда уходит Мама.
    В душе у Анны будто сломались часы. Тугая пружина неожиданно лопнула и пошла бешено разворачиваться, раня сердце острыми концами калёной ленты. В кровь, в кровь! Вспомнились, казалось бы, случайные слова и обиды, за которые она не успела попросить прощения. И горечь, жуткая горечь на судьбу, отнявшую у нее Маму.
    - Мамочка, пожалуйста, не умирай, - горячо шептала Аня по ночам, наивно, по-детски надеясь на чудо. Ей казалось, что стоит только зажмуриться, сосчитать до трёх, как в старинной русской сказке и открыть глаза. И все будет хорошо, Мамочка будет жива.
    Сирота. Какое это нереальное слово из злых средневековых сказов. Такое же, как чума и проказа. Но ведь их, со временем, победили. Так может быть, и смерти нет?! 
    Но снова наступало утро, тыкающее в лицо серой тряпкой свершившейся беды, и становилось окончательно ясно, что Мама умерла насовсем.
    - Ну почему Мама не послушалась, почему ушла, - шептала по ночам Аня, - как она могла оставить меня одну в этом мире. Быть может, она меня совсем не любила?!
    Характер у Анны стал неровным и злым. Она то бросалась на весь мир изголодавшейся цепной собакой, то безвольно «опадала», словно оброненный кем-то с плеч пуховый платок. С губ навсегда исчезла улыбка, мир из цветного стал черно-белым, пыльным и скучным. Чужой мир, без Мамы.
    Шло время.  Все дальше уходил тот самый печальный день, а легче Анне не становилось. Время было не в силах затянуть эту кровоточащую рану. Наоборот, со временем появилась и стала расти стена неприязни к миру, который не смог уберечь самого близкого ей человека. Словно все были перед ней виноваты. Даже отец. Так и жила...
    И вот однажды, когда исполнился год со дня маминой смерти, приснился Ане сон: будто бы Мама, молодая и веселая, в голубом, самом любимом своем платье, смотрела на нее и улыбалась. Аня запомнила ее такой еще из раннего детства, еще из тех обрывков памяти, которые плетут узоры сознания, не давая забываться и затеряться в будущем. Мама раскачивалась на легчайших качелях, уходящих спелыми, звенящими нитями к ярко раскинувшемуся над ней радужному полотнищу. Радуга дарила тепло и сверкала, словно река под летним заходящим солнцем.
    - Здравствуй, доченька! - голос у Мамы был теплым и ласковым.
    - Мама, Мамочка! Это ты?!
    - Да, доченька. Я обрела, наконец, покой.
    - Мамочка, забери меня к себе. Мне здесь очень плохо.
    - Не могу, Аня, ты должна пройти свой земной путь сама. Так суждено.
    - Но мне холодно и плохо без тебя. Зачем ты ушла так рано?! Помоги мне, Мамочка! Помоги! Я так без тебя скучаю!
    - Для этого я и пришла, доченька. Помнишь мое лоскутное одеяло?
    - Да, Мама.
    - Ты не выбросила его?
    - Нет! Все твои вещи так и лежат в комоде. Я их иногда перебираю и проветриваю. Там лежит и лоскутное одеяло.
    - Так вот, это одеяло я собирала для тебя всю жизнь. В нём есть и лоскуток моего свадебного платья, и обрезок ленточки, которой я тебя перевязывала, когда несла домой из роддома. В него я собрала лоскутки всех твоих распашонок, юбочек и старых платьев. Все, все, все. В это одеяло я собрала по крохам всю твою жизнь.
    - Но зачем, Мамочка?!
    - В ночь, перед тем как тебе родиться, мне было видение - шить это одеяло и никому об этом не говорить. Но слушай! Одеяло не закончено. Не хватает целого ряда.
    - Да, Мама!
    - Если груз человеческой судьбы станет для тебя невыносим, ты сможешь от него избавиться. Нельзя совсем уйти из этого мира, пока не вышел срок, но можно поменять судьбу. Слушай меня внимательно: один раз в год, в ночь после моей смерти, твое тело может стать иным. Для этого нужно дошить лоскутное одеяло. Отрежь кусочки от всех платьев и юбок, которые ты купила после меня и вставь их последним рядом. Самым крайним пришей лоскуток от ночной рубашки, в которой я умерла. Обметай кромки и подшей голубой лентой, которую ты найдёшь в моей шкатулке. Тогда круг замкнется.
    - Но там нет никакой ленты. Я недавно смотрела!
    - Теперь есть, доченька, теперь есть. Для этого я и приходила. Но помни - шить можно только ночью, и только в полнолуние. На тебе не должно быть ничего, даже колец и серёжек. Лунный свет проникнет через открытое окно и даст волшебную силу твоим пальцам и научит видеть глаза.  Клади стежки плотно и ровно, чтобы они сливались в мгновенья, минуты, часы и года.
    - А потом?
    - Когда придет следующая годовщина, ложись спать обнаженной. Укройся одеялом так, чтобы не было ни единой щелочки. Только потом загадай, каким должно стать твоё будущее. А теперь мне пора, доченька, прощай!
    - Мама! Не уходи.
    - Мы скоро встретимся, Анечка, время быстро бежит. До свидания. Никому не говори о том, что я приходила.
    Мама засмеялась и стала раскачиваться все быстрее и быстрее. Золотые качели со свистом резали радужный воздух, взлетая все выше и выше, пока не растворились в брызгах фейерверка. 


                ***