Царскосельский Киплинг

 
              НИКОЛАЙ СТЕПАНОВИЧ ГУМИЛЁВ
                1886 - 1921

                К ПОРТРЕТУ ПОЭТА

                Он взглянул на меня светлыми ,
                косыми глазами с высоты своего
                роста.
                Череп его , уходивший куполом вверх, ,
                делал его лицо ещё длиннее. Он был
                некрасив , выразительно некрасив ,
                я бы сказала, немного страшен своей
                непривлекательностью :
                длинные руки , дефект речи ,
                надменный взгляд.
                Н. Берберова

        Из воспоминаний И. Одоевцевой  -

    В этот весенний день 1921 года я пришла к Гумилёву со специальной целью -
проститься с его портретом , написанным молодой художницей Шведе , очень
талантливой и милой.
    Вечером она пришлёт за ним , и это огорчает Гумилёва.
  - Я к нему привык. Мы с ним тут жили целых три недели и очень подружились.
Без него будет пусто и скучно, - жалуется он , глядя на портрет. -Удивительно
хорошо она меня передала. Будто я смотрю на себя в зеркало. И я разноглазый ,
как на самом деле. А все другие художники почему - то старались скрыть эту
Божью отметину . Она сумела изобразить меня по -настоящему, передать меня
всего, будто вывернула меня , как перчатку , наизнанку и показала меня всего -
снаружи и внутри .Удивительно талантливо ,- восхищается он.
    Портрет дейcтвительно похож и удачен . Шведе нисколько не приукрасила
Гумилёва и всё же придала его косящим глазам и всем чертам его лица какое- то
неподдающееся определению, но явно ощутимое обаяние.
    Портрет большой , в натуральную величину. Гумилёв сидит на стуле очень
прямо ,слегка закинув голову назад, и держит в тонкой, отлично выписанной
руке маленькую красную книжку ,что  , по мнению Гумилёва , придаёт портрету
"нечто апокалиптическое". А за ним , как фон ,десятки детских воздушных
разноцветных шаров поднимаются в голубое небо.

                ***

  Белым полем шла я ночью.
  И странник шёл со мной .
  Он тихо сказал ,качая
  Белоснежной головой :
  - На земле и на небе радость-
  Сегодня Рождество!
  Ты грустна оттого , что не знаешь ,-
  Сейчас ты увидишь его.
  И поэт прошёл предо мною,
  Сердцу стало вдруг горячо.
  И тогда сказал мне странник :
  Через правое взгляни плечо.
  Я взглянула - он был печальный ,
  Добрый был он , как в стихах своих.
  И в небе запели звёзды,
  И снежный ветер затих.
  И опять сказал мне странник :
  - Через левое плечо взгляни .
  Я взглянула.
  Поднялся ветер.
  И в небе погасли огни.
  А он стал злой и весёлый,
  К нему подползла змея,
  Под тонкой рукой блеснула
  Пятнистая чешуя.
  Год прошёл и принёс с собою
  Много добра и много зла ,
  И в дом ,что по Преображенской,
  Я походкой робкой вошла:
  Низкая комната. Мягкая мебель.
  Книги повсюду и тёплая тишь.
  Вот сейчас выползет черепаха.
  Пролетит летучая мышь.
  Но всё спокойно и просто,
  Только совсем особенный свет !
  У окна папиросу курит
  Не злой и не добрый поэт.
                И. Одоевцева

                Портрет , портрет, и очень похожий
                портрет ,- воскликнул Николай Степанович,
                прочитав эти стихи. Вы, вероятно ,
                заметили во мне сочетание экзотики и
                православия...
                Э. Голлербах.

            ***

  Не знаю , кто ты - набожный эстет
  Или дикарь в пиджак переодетый ?
  Под звук органа или касаньет
  Слагаешь ты канцоны и сонеты?

  Что если вдруг , приняв Неву за Ганг,
  Ты на фелуке уплывёшь скользящей
  Или метнёшь свистящий бумеранг
  В аэроплан , над городом парящий?

  Тебе сродни изысканный жираф ,
  Гиппопатам медлительный и важный ,
  И в чаще трав таящийся удав.
  И носорог свирепый и отважный .

  Они нашли участье и приют
  В твоих стихах узорных и чеканных,
  И мандрагоры дышут и цветут
  В созвучьях одурманенных и странных.

  Но в голосе зловещем и хмельном,
  В будоподобных очертаньях лика
  Сокрытая тоска о неземном
  Глядит на нас растерянно и дико.

  И как порыв к иному бытию,
  Как зов нетленный в тёмном мире тленья,
  Сияют в экзотическом раю
  Анжелико безгрешные виденья .
  .
  И перед ними ниц склонясь, поэт
  На каменном полу кладёт поклоны ,
  Сливая серых глаз холодный свет
  С коричневатым сумраком иконы.
                Э. Голлербах