25. Нравственность. Совесть. Крутизна

25. НРАВСТВЕННОСТЬ. СОВЕСТЬ. КРУТИЗНА.

***

Не плачь, потерявши — тебя не поймут.
Бросаться на помощь не принято тут.
Прореха в кармане — смешная забота,
С прорехами в совести люди живут!

***

В чистом поле сторож нравственность блюдёт,
Все над ним смеются — дескать, идиот.
В большинстве — обходят, кто позлее — пнёт,
Встанет ли кто рядом сберегать народ?

***

Совесть силой слабеет. Сгорает дотла.
Ведь для силы посильны любые дела,
Но из них лишь одно есть по совести — чтобы
Тварь дрожащая тоже имела права.

* * *

— Прозайцев? Борь Борич?
— Да...
— Здравствуйте! Сергакий меня зовут, а это Баудан Пивиевич, знакомьтесь, дело у нас к вам небольшое, предложеньице малое, нехлопотное. Позвольте, на скамеечку присядем.
— Я-а-а... Кто вы?
— Ой, да даже и сказать-то не знаю. Читатели. На сайте мы. Вас читаем, других. Очень уж там этот тролль бушует, Святой Праведник, знаете, да? Вас нервирует. Вот мы и подумали: что не помочь? Тут вот в конвертике всё: как зовут, где живёт, прочее.
— Но...
— До смешного просто, Борь Борич! Не поверите! Вы ему только намекните, что ЗНАЕТЕ, он и заткнётся. И не бойтесь ничего. Пенсионеришка он. Больной, ненужный, с хлеба на воду перебивается. Словом, тьфу, человечишко. Только в сети силу чует, кочевряжится, хорошим
людям житья не даёт.
— Да, но...
— Сами не можем, незарегистрированные мы. А вот вам бы — самое то. Вы бы его ка-а-а-ак!.. И всё. И — чистота. И пусть себе доживает, людям не гадит. Не поверите, с ним даже старушки на лавочке не разговаривают, никому не нужен. Тлен ходячий.
— Нет.
— Как нет?
— Не могу. Увольте.
— Благое ж дело, Борь Борич! Мы к вам, а вы? Словцо — и чистота. Тык — и всё. Хрясь — и нет у него последнего удовольствия. А? Борь Борич?
— Не могу.
— Да как же это, Борь Борич?! Нельзя ж так! Вы — не могу, они — не могу, а на сайте непотребство сплошное? Почтенному читателю нос воротит. Мы ж уйдём тогда! Читать не будем. Прямо уйдём и в ближайшем кабаке пьянствовать будем. Вот и Баудан Пивиевич подтвердит. А то бы к культуре приобщались, к чтению. А? Борь Борич?
— ...

***

Спрос на совесть нынче мал, не спрос, а штиль.
Ту, что есть, и то стремятся сдать в утиль —
Беднякам такой товар не по карману,
А богатым не по чину, портит стиль.

***

Искал заработать семье на обед —
Ловушкою вдруг обернулся сюжет:
Где хитрость в фаворе — там совести тесно,
Где честным доверились — прибыли нет.

***

Ты работал на совесть, копейку не рвал,
Не шустрил, не крутился, закон уважал,
Но скажи мне, старик, бескорыстна ли честность,
Если ты ждёшь награду за то, что не крал?

* * *

У Рамзеса II не было Интернета.
А ещё у него не было мобильника, телевизора, автомобиля и многих-многих других замечательных и, казалось бы, совершенно необходимых для комфортной жизни вещей.
Но он был фараон, и он был крут.
Намного круче какого-нибудь нынешнего менеджера, обладающего всеми вышеупомянутыми достижениями цивилизации.

Но если не в уровне комфортности жизни, то в чём же тогда выражается эта не совсем чётко определяемая, но столь по-человечески понятная «крутизна»?

На мой взгляд, во-первых, в возможности обладания редкими, труднодоступными для своего времени вещами, а во-вторых и главных, во власти над людьми.

С «во-первых» всё более-менее понятно, оно лишь подчёркивает относительность вещизма.
Не столько ценна вещь, сколько её сравнительная недоступность. Обладание даже самой-самой восхитительной вещью не прибавляет человеку крутизны, если эта вещь доступна всем или почти всем желающим.

Куда интереснее обстоит дело с «во-вторых».
Как понимаю, власть над людьми предполагает обязательное и безусловное нарушение «Золотого правила нравственности» — общего этического правила, которое часто формулируется как «относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе» или «не делай другим того, чего не хочешь себе».
Не может человек одновременно навязывать свою волю (властвовать) и хотеть, искренне хотеть, чтобы ему самому чужую волю навязывали.

Отсюда следует, что наше общество построено на противоречащих друг другу принципах.
С одной стороны, декларируется стремление к добру и нравственности, с другой — всецело поощряются успешность и крутизна, провозглашаются необходимость и целесообразность соревновательности чуть ли не во всех сферах жизни. Но невозможно пытаться обогнать всех, чтобы стать первым, и хотеть, чтобы обогнали тебя.

Парадокс?

Возможно.
Но точно так же возможно, что добро и нравственность — всего лишь утешение, придуманное первыми для тех, кто в первые не пробился.
Компенсация.
Подачка.

Либо надо признать, что соревновательность — порождение зла.

Так как, читатель, ты хочешь быть добрым или первым?

***

— А бывают ли честные? — Нескольких знал.
— А бывают ли добрые? — Тьма. Не считал.
— А бывают бесстрашные? — Даже герои!
— А бывают безгрешные? — Нет. Не встречал.

***

Все не ангелы, верно, но — так, между прочим —
Быть не ангелом можно по-разному очень.
Кто-то, совесть поправ, упивается тьмой;
Кто-то к свету стремится, хотя и порочен.

***

Развенчаны каноны чистоты,
Все грешники — и он, и я, и ты,
Но в день, когда закончатся святые,
Закончатся и светлые мечты.