Виктор Мануйлов о Сергее Есенине... Часть 1

   В. А. МАНУЙЛОВ
«О СЕРГЕЕ ЕСЕНИНЕ»


           Виктор Андроникович Мануйлов (1903–1987) — советский литературовед, мемуарист и сценарист, профессор, доктор филологических наук. 
Родился в Новочеркасске в семье врача. Обучался в частной гимназии, где особое внимание уделялось литературе, истории, иностранным языкам. 
Работал главным библиотекарем библиотеки Ленинградского университета, участвовал в подготовке изданий к столетию со дня смерти Пушкина и сочинений Лермонтова. 
В годы Великой Отечественной войны был уполномоченным Президиума Академии наук СССР по Институту русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР. 
Параллельно с научно-исследовательской работой читал курсы в Ленинградском педагогическом институте им. А. И. Герцена, в Ленинградском библиотечном институте им. Н. К. Крупской и Ленинградском университете. 
Единственная книга Мануйлова «Стихи разных лет» с предисловием Михаила Дудина вышла к 80-летию Виктора Андрониковича. 
Похоронен на Комаровском кладбище под Санкт-Петербургом. . .





         Сергея Есенина я увидел впервые 4 августа 1921 года в Москве, в кафе имажинистов «Стойло Пегаса», на Тверской улице. Ему было тогда около двадцати шести лет. Я увидел его полного сил и молодого задора. Еще не было встречи Есенина с Дункан и поездки за границу.
         В Москву я приехал с путевкой Новочеркасского отдела народного образования, чтобы поступить на факультет общественных наук Московского университета, но опоздал. Зачисление уже было закончено, и я усердно посещал всевозможные литературные вечера. Стихи Есенина я, конечно, знал и мечтал увидеть и услышать его.
         В шумном, дымном «Стойле Пегаса», на небольшой эстраде, сменяя друг друга, появлялись молодые, никому не известные поэты, иногда выступали актеры с чтением стихов и певицы, а к концу программы — такие разные, такие не похожие один на другого поэты-имажинисты: Вадим Шершеневич, Анатолий Мариенгоф, Александр Кусиков и Сергей Есенин.
         Публику, располагавшуюся за небольшими столиками, можно было резко разделить на два разряда: юных любителей и любительниц поэзии и спекулянтов-нэпманов, появлявшихся в кафе со своими случайными спутницами, чтобы провести вечер, а иногда и для того, чтобы встретиться с каким-нибудь дельцом и обсудить очередную торговую сделку. Первые внимательно следили за всем происходящим и бурно реагировали на выступления поэтов, вторые бесцеремонно переговаривались, гремя ножами и вилками, мало обращая внимания на эстраду.
         Молодёжь легко знакомилась, обсуждая только что прозвучавшие стихи. Не помню, как завязался разговор с сидевшими по соседству Рюриком Роком, Сусанной Map и Наталией Бенар — молодыми, но в литературных кругах тогда уже известными поэтами. В перерыве к их столику своей удивительной крылатой походкой подошёл Есенин. Среднего роста, широкий в плечах, он поэтому казался ниже, чем был на самом деле. Подвижный, ладно сложенный, Есенин производил впечатление здорового, уверенного в своей силе человека, очень красивого русского человека, в живом, светлом взгляде которого было много доброжелательности, но вместе с тем иногда загорались огоньки весёлого озорства. В нём было что-то притягивающее, необыкновенно привлекательное. Это чувствовали все, и, конечно, его магнетическое обаяние особенно действовало на детей и женщин, распространялось оно также и на животных. Однако присущие ему нервная возбудимость, впечатлительность и ранимость, почти всегда сопутствующие художественно одарённым натурам, заметны были не сразу.
         Беседуя с моими новыми знакомыми, Есенин с любопытством поглядывал на меня. Потом первый заговорил: «А ты, братик, откуда?» Я отвечал. Есенин присел рядом на красный диванчик и спросил, пишу ли я стихи и нет ли у меня их с собой. Так мне посчастливилось не только познакомиться с Есениным, но и в тот же вечер дать ему посмотреть бывшую со мной тетрадочку моих стихов. . .




       * * * * * * * * * * *