Школьная весна

Совершеннолетие! Совершенство лет, возраста! Зрелость человеческого сознания! Когда оно к нам приходит?! Как оно нас меняет?!  Что по сути своей означает это слово?! Как его каждый понимает и принимает?! В чём это совершенство?!  Раньше определённого возраста человек несовершенен только из-за своих лет?! И вдруг в один из дней рождения человек становится совершенным?! Или же совершенство в человеке проявляется в то время, когда он совершает зрелый и ответственный поступок?! А если так и не совершает его... Просто убегает от первой же серьёзной, вполне взрослой ситуации, оставив её другим - пусть решают сами эту теорему жизни, которая всё равно оказывается общей!

Очередная школьная весна приносила очередные новые события всем школярам от мала до велика, и особенно - в личную жизнь каждого старшеклассника. На большой перемене все старались выскочить во двор, вдохнуть этот свежий весенний воздух, подставить лицо тёплым солнечным лучам. С каждой следующей весной эта потребность была всё острее. С каждой новой весной появлялись новые ощущения от её прихода. С весной приходила каждая новая пора взросления.

В школьном дворе на перемене быстро образовывались свои группы по интересам. Девчоночья малышня с бантами скачет на расчерченном классиками асфальте, банты весело прыгают, порхают и развязываются, а им не до того. Зато шустрые мальчишки тут же это замечают и, разумеется, норовят этим воспользоваться, ведь так дёрнуть за бант гораздо удобнее, и, как им кажется, вполне уместно. Потом кто-то убегает, кто-то кого-то догоняет, чтобы дать сдачи. Весело им весной, есть где побегать и размяться на перемене!

А вот старшие! Тут уже совсем другие повадки в поведении. Девчонки к весне все разом как-будто похорошели. Даже школьная форма, за зиму вроде бы поношенная, смотрится к весне на девчонках интереснее. И покороче становится, и фигурку облегает плотнее. И как-то весной у девчонок стать другая, лёгкие туфельки да тонкие колготки придают им лёгкость и изящность, которых зимой, вроде как, и не было видно. Мальчишки вдруг начинают замечать, как грациозно они прохаживаются по этой исхоженной тополиной аллее, ведущей от школьного входа на центральную площадь посёлка. Это неизменная, до мелочей знакомая ежедневная общая дорога, приводящая всех в школу, и уводящая потом из школы в большую и долгую жизнь!

Вот пара девчонок отделяется, чтобы свернуть в сторону по тополиной аллее и поделиться новостями о своём общем кумире. Есть такой очень заметный парень в 10-ом "Б" - Лёшка Гуров. Одной из них он сегодня пальто в раздевалке вешал, так как был дежурным и успел сострить, мол, пора бы уж полегче что-то на таких худеньких плечиках носить. А у другой куртку взяла уборщица тётя Тося, опередив Лёшку. Шустрая такая тётка, хотя и не молодая. Могла бы и в уголке посидеть лишние пять минут. Ей ведь ещё полы мыть после уроков, а тут видите ли... Лёшку опередила. А вот и сам он вышел с Генкой Демидовым. Генка тоже парень ничего, ростом, конечно, куда как пониже Лёшки, и ничем-то особенно не приметный. Но всегда такой спокойный, простой и очень уж добрый парень. Но молчун этот Генка, ничего-то от него не услышишь. В общем, просто неплохой парень из 10-го "Б". А вот Лёшка!...

Лёшка - парень видный! Он многим нравится! Русоволосый, голубоглазый, высокий, улыбчивый, с открытым смелым взглядом. Учится хорошо, в комсомольском активе состоит, на гитаре играет. А как он поёт! На школьных вечерах часто выступает. И учителя его любят, ценят, это видно. А девчонки просто боготворят.

Говорят, ему Ольга Русова из параллельного 10-го "А" нравится. Но она-то точно девушка серьёзная, отличница. Мать - учительница русского языка и литературы, Мария Васильевна Русова. Женщина всегда подтянутая, аккуратно причёсанная, со всеми вежливая и сдержанная. Отец Ольги - человек в посёлке уважаемый, врач, хирург. Скольким мальчишкам их переломы лечил, и гипсы сам накладывал, и раны перевязывал. Серёжке Рязанцеву, говорят, очень вовремя гнойный аппендикс удалил, говорят родители парня долго думали, всё надеялись просто живот болит у него, возрастное мол, вот и дотянули.

И Ольга будет поступать в медицинский. Это уже все знают. И, кажется, никто не сомневается, что она поступит, и будет настоящим врачом. А кто ж ещё, если не она, должен работать в нашей больнице вместе с её отцом и лечить наш народ! Ольга красивая, высокая, стройная в мать, с длинной светлой косой, умными выразительными глазами, и вечно она с книжками. В библиотеке много чего берёт, ей наша библиотекарша специально что-то подбирает, оставляет, советует, обсуждает с ней. Она много читает, стихов много знает наизусть.

Но вот с Лёшкой у них что-то не клеится. Ольга его, вроде как, не всегда замечает. Иногда стоят, говорят о чём-то. Но потом расходятся, и по лицам обоих видно, что продолжение не планируется. Ольга выглядит так же спокойно и ровно, вполне уверенно, а Лёшка становится грустнее и задумчивее. За ними наблюдают многие в школе, многие замечают любые перемены и мелочи в их поведении. Мария Васильевна в своей дочери уверена, видно, что характер у неё есть, знает сама что делает. Ничего предосудительного в поведении Ольги никем не замечено. Она настоящая правильная советская школьница, пример для подражания. Умная, серьёзная, целеустремлённая и целенаправленная.

Мне Лёшка тоже нравится, как и многим. И даже жалко его порой становится. Я же вижу - страдает он. По Ольге страдает. А я по нему страдаю, и с ним вместе заодно страдаю. Что у меня за натура в мои неполные пятнадцать. Вечно я за всех переживаю, но за Лёшку особенно. Что-то в нём есть хрупкое, ломкое, беззащитное, когда он теряет уверенность перед Ольгой. Я понимаю нашу разницу и с ним, и с Ольгой. Я ещё пока учусь в 8-ом. Я тоже почти отличница. И моя фотография на доске почёта рядом с Ольгиной висит. Но я другая. На мне ещё вечно куча каких-то обязанностей. Так уж давно повелось. Я вот из тех, кто всегда что-то общественное "везёт". И потому на меня всегда что-то грузят. И я всегда должна входить "в положение" других. В разные  чужие положения. Я должна понимать других, сознавать необходимость, общественное значение, важность и срочность решения... Мне об этом часто напоминает наша классная, чтоб я не забыла. И чтобы она могла быть спокойна.

С Лёшкой мы тоже часто пересекаемся по делам комсомольским, или при подготовке очередного концерта. Он здорово играет на гитаре, он хороший слухач. Талант конечно же! И поёт он здорово! И вкусы музыкальные у нас с ним совпадают! Мы любим, например, песни из фильма "Вертикаль". Лёшка их здорово поёт! И вообще про Высоцкого я, благодаря ему, много чего узнала. Ещё он знает много бардовских, которые неизвестно откуда берутся. Я бы слушала его и слушала. А я на концертах играю что-то из программы музыкальной школы. Ну вот должно быть что-то из этого репертуара в школьном концерте! Не зря же на сцене пианино стоит. Должно же что-то прозвучать в программе и классическое. Так считают наши учителя. И убеждать они вполне умеют. Да и музыкалка этого же требует! Тут обе наши школы заодно! Да мне это и не трудно! Программу-то всё равно сдавать надо! Лёшка смотрит на меня снисходительно, как на младшую сестру, наверное. Расти, мол, детка, расти, а там и поумнеешь. Жизнь научит!

На днях мы вот тоже собирались после уроков, чтобы программу концерта обсудить. Нас немного, человек семь-восемь, все те, кто всегда за что-то отвечает. Ну и кто-то из учителей, и старшая пионервожатая, разумеется. Концерт, понятно, тема интересная. Тут у всех есть свои предпочтения, свои вкусы. И тут же споры часто возникают. Есть ведь о чём поговорить. Но, когда Лёшка что-то петь начинает, сразу все замолкают. По-моему, всё, что он поёт, для концерта годится. Но учителя наши, понятно, начинают каждое слово анализу подвергать, толковать по-своему что-то пытаются. Зато потом, после обязательной части с учителями, мы можем где-нибудь в пустом дальнем классе засесть надолго и слушать его без всякой "цензуры".

А в этот раз к нам заглянул Виктор Васильевич, это наш историк. Заглянул, вроде как нечаянно, да так и остался Лёшку послушать. Видно сразу, что ему, как и нам, тоже все песни, что Лёшка поёт, нравятся. Он фронтовик, ранен был не раз. Бывало, ненароком вроде нам что-то рассказывал про войну. Его однажды чуть было не похоронили после тяжёлого ранения. А после войны его по чьему-то наговору арестовали и в лагерь отправили. Про это тоже все в посёлке знали, но не верили даже тогда ещё, в те давние послевоенные, что он "ненадёжный", и уважать его не перестали, несмотря ни на что. Потом его реабилитировали, но это уже после пятьдесят третьего, со сменой власти. Но те шесть лет из жизни не выкинешь, как видно, и про них он рассказывать не хотел, и вопросов не любил. Но зато знал и помнил такие песни про жизнь, которые другие не знали и даже не слышали. И тут вот сидит, слушает Лёшку, а у самого слёзы на глазах от песни про землянку, или про друга старого фронтового. Потом сам запел про журавлей, ту что Бернес поёт. Тихо так, но так ясно и грустно, что как будто картинку все увидели... И журавлей, и небо, и поле это военное, и солдат на нём... А потом он нам "по секрету" частушки спел, те солдатские, что они в своё время пели на фронте, а он называл их "наши окопные".
Сидит Гитлер на заборе,
Плетёт лапти языком,
Чтобы вшивая команда
Не ходила босиком.
Сидит Гитлер на заборе,
В алюминевых штанах,
А штаны об ж... трутся
И ширинка на болтах!
Ай, ду-ду, ай, ду-ду,
Сидит фюрер на дубу,
Я из снайперской винтовки
Ему пестик отшибу.
Мы хохотали от души и обещали его "не выдавать" нашим строгим блюстителям морали. Хотя ведь ничего крамольного в них и не было. Виктора Васильевича мы после этого только больше зауважали. Многие ведь и не знали, что он так здорово петь умеет!
 
Школьный вечер - это своя отдельная тема жизни. Тут сразу многое меняется в атмосфере. Попасть на них можно только начиная с 8-го класса. Раньше не пускают. Это, конечно же, не утренник совместно с малышнёй, где всем уже через час хочется побегать - попрыгать, а концерт на сцене всё не заканчивается. Здесь, на вечере, программа другая! Лёшка сегодня пел здорово, как всегда, и даже особенно! Он сегодня явно "на подъёме"! В красивой голубой рубашке, на освещённой сцене, с гитарой в руках - такой неотразимый! Голос льётся ручьём, гитара тоже! И песня одна новая, особенно красивая, про маму и домик с окнами в сад! Учителя до слёз растрогались. А девчонки наши просто головы потеряли.

И Ольга стихи читала как-то особенно выразительно. Очень повзрослела она этой весной, и когда говорит своим спокойным, таким глубоким голосом: "Слушайте! Через года, через века, слушайте..." - все так слушают, что дышать перестают. Или когда она Есенина читает... такая тишина стоит в зале, и даже все наши "пересмешники" замолкают, слушают.

Потом как-то неожиданно ведущий объявил Марию Васильевну. Это был их сюрприз, приготовленный вместе с Лёшкой и Светланой Николаевной, моей учительницей из музыкалки, который они вместе хранили в тайне до сегодняшнего вечера. Сюрприз удался! Старинный романс "Ночь светла" прозвучал так красиво и выразительно! Зал замер на эти пять минут как завороженный. Похоже, слушая этот романс, каждый видел свою картину лунной ночи с блестящим серебром реки и тёмным лесом на горизонте, и представлял себя в этой картине рядом с "милым другом".

У Марии Васильевны, оказывается, очень красивый, приятный, мягкий, даже бархатный голос! Зал хлопал от души, кричал "браво" и требовал повтора "на бис". Тот не частый случай, когда учителя и ученики были единогласны в выборе школьно-концертного репертуара. Даже наш Витька Хомченко, похоже, слегка "притух" от такой вот неожиданной Марии Васильевны. Она никогда в классе голоса не повышает, даже на отъявленных "героев" в классе, вроде него самого, как бы он её не провоцировал. Хотя он остерегается ей хамить, робеет перед её уверенным взглядом в его сторону. А тут вот сейчас, на этом концерте, оказалось, у Марии Васильевны есть голос! Да какой! Звонкий, мелодично-разливистый, заполнивший всё пространство большого зала! Витька слушал её, как зачарованный, как будто его в гипноз погрузили. Надо же, он никогда в жизни на уроках таким внимательным не бывает, а тут вдруг!

Странный он, этот Витька, может в нём свой какой-то талант зарыт, а мы и не знаем! А может, он просто гениальный слушатель. Вот Витька может быть сейчас в себе этот талант и открывает. До него наконец-то начинает доходить фраза Марии Васильевны, не однажды ему сказанная на уроках литературы... "Зря, Виктор, вы хорошие стихи читать не хотите. В них так много истинной красоты и жизненной мудрости".  И ведь бывает же такое. Кто-то умеет играть, петь, рисовать, а кто-то умеет это расслышать и рассмотреть. До этого ведь тоже "дозреть" надо. Может, это и есть начало человеческого совершенства?! Ну хотя бы совсем маленькое начало чего-то своего большого, что, есть в каждом человеке, должно быть обязательно.

После концерта по программе были, как обычно, танцы. Тут уже наш школьный радиоузел брал на себя полную ответственность за репертуар и настроение всей публики. Ну вальс, конечно же, не все танцевать умеют. И есть тут уже свои лидеры, на которых все смотрят, когда они на круг выходят. И когда Лёшка кружится в вальсе с Ольгой Русовой, на них, по-моему вся школа смотрит с восторгом. Они, конечно же, очень красивая пара! Загляденье просто!

Вообще-то десятиклассники нас, восьмиклассниц, мало замечают. Их девчонки уже вон какие красотки видные! На школьных вечерах это понятно особенно. И наряды у них другие. Каблучки, юбки узкие, кофточки с видимым рельефом по фигуре. Два года в нашем возрасте разница заметная. Наш первый опыт женского обаяния и самоутверждения они уже прошли. Они явно смелее, увереннее. И через зал проходят решительнее, и танцевать себе позволяют свободнее. Нас ведь только первый год стали допускать на эти вечера, а они тут уже хозяйки, третий год осваивают пространство, а скоро уже и выпускной. Они, конечно же, все разные, как и мы. И у всех нас есть свои кумиры в этом окружении, примеры для сравнения, ориентиры для своего понимая красивых манер и поведения.

И ребята наши тоже все разные. Есть те, кого мы сами почти не замечаем, если они нам не мешают. У них своя программа радостей на сегодняшний вечер намечена. И найдут ведь наши пацаны укромный угол, где им покурить втихаря, как бы наша классная ни старалась этот момент отследить. Так нет же, она сама весь вечер будет за это событие переживать, ещё и меня будет дёргать, напоминая мне о моей комсомольской ответственности, или Таню Литовцеву посылать "в разведку". Мы, разумеется, её бдительность успокоим, и пацанам вовремя знак подадим, но это так отвлекает от того, что потом мы узнаём из чужих рассказов. Мы, оказывается, опять самое интересное пропустили.

Наши девчонки восьмиклассницы на этих танцах неуверенными стайками стоят в уголках, переглядываясь и стараясь сильно не выделяться из общей массы в зале. Но есть и особо отчаянные, желающие себя смело явить на видном месте, предъявить натуру, так сказать, на всеобщее обозрение, дабы скорее получить свою долю признания в этом мире под солнцем.

Вот наша Ленка Миронова! Как она тут меняется! Как она тут вдруг в себе уверенна! Хотя ничем других не лучше, но макияжем уже овладевшая во всей его силе действия. Обыкновенная троечница в нашем классе, недалёкая, да и вообще никакая. Говорить-то с ней вообще не о чем. А тут... Перья распушила, завитков накрутила, глазками накрашенными как заиграла-то. Юбку никак сама сшила, ну или переделала до состояния её женского "совершенства". Швы сикось-накось, замок торчком... Но зато так смело укороченно! И так обтянуто-модно! Вызывающе шествует через весь зал, явно уверенная в своей неотразимости! А сегодня на физике она такую бедную овечку изображала, жалко было видеть её у доски стоящую, когда Фэд на неё смотрел своим угрожающе-вопрошающим взглядом, требуя вспомнить какую-то формулу. А тут-то! Ну не узнать девку! И пошла вот так отчаянно приглашать Лёшку на белый танец! Я бы так не решилась! Да и он бы, наверное, удивился, если бы вдруг я, а не эта вот Ленка так решительно подошла к нему с таким намерением. Вот на заседании комитета комсомола я могу ему сказать всё, что думаю. И спросить могу много чего, и даже поспорить. А вот тут, на танцах... Не... тут не могу. Не знаю я как это сделать. Это совсем неудобно, неуместно, и наверное глупо было бы. Я же знаю о чём он думает, о ком думает, - понимаю, догадываюсь, чувствую... Вижу на кого он смотрит.

А с понедельника опять школьная суета в своём режиме. Вот классная наша из учительской выскочила! Географиня она у нас. Неплохая она тётка в общем-то, но вечно какая-то озабоченная, забеганная, даже жалко её порой! В школу - бегом, из школы тоже. Сумки какие-то неуклюжие постоянно с собой таскает. Почему она вечно ничего не успевает? Вот и сейчас вся в волнении и заботах. Гугля на голове сбилась, из-под мышки журнал выскочить норовит, в руке указка, приготовленная к бою... А тут я навстречу! Ой, как кстати! Ей-то как раз опять срочно помощь нужна! Она меня тут же ловит на ходу, просит принести ей географическую карту под номером семь из одного класса в другой, так как у неё руки заняты... И тут же на ходу допрашивает:
- Что там сегодня на математике было у Вити Хомченко с Михаил Васильичем?
- А что у них сегодня было? Что и вчера! Витьке математика нужна также, как и ваша география, и любая другая наука. Самолётики он по классу пускал. Конструктора-истребителя  из себя изображал. Решил - чего ему контрольную писать, только время тратить! Всё равно двойка будет!
- Ну ты же, как комсорг, понимаешь, это нельзя так оставлять! У него двойка в четверти будет. С ним нужно остаться после уроков, позаниматься дополнительно, объяснить ещё раз то, что он не понял. Помочь ему надо!
- Да у меня и так после уроков заседание комитета комсомола, потом музыкалка, ещё нужно оформить рапортичку о работе с шефами. Вы же мне сами сказали - надо срочно сделать. И в библиотеку ещё нужно успеть, по литературе подготовить материал по нашим писателям-фронтовикам. Мария Васильевна тоже вот мне тему подкинула после очередного сочинения, отметив, что оно у меня было очень удачным.
- Я понимаю, деточка! Но на кого же я могу в классе ещё положиться, на кого рассчитывать. Вас у меня наперечёт.

Да, уж... Перечёт этот нам известен. Нас в классе таких двое. Я да Таня Литовцева. Вечно мы в делах общественных. У меня уже с седьмого класса на сочинения время только ночью хватает. Как у других девчонок время хватает за всеми мальчишками наблюдать, быть в курсе всех чужих личных дел?! У них уже какие-то свои отношения личные. Тайны, переписки, потом кулуарные обсуждения кто кому, как именно и чем нравится... По-моему только мы с Таней живём какой-то другой жизнью. Нам вечно некогда. Наши-то мальчишки это уже знают, поняли, привыкли. Они нам не мешают, мы им тоже. Если начинают своё повышенное внимание проявлять, мы это их внимание очень даже ценим, быстро им работу находим. Потому у нас с ними полное понимание и даже взаимное уважение! А вообще-то наши ребята-одноклассники ещё маленькие, а вот десятиклассники уже другая категория. И Лёшка Гуров - один из них, для меня он первый из них!

В школе уже тихо, все разошлись. Мы с Витькой Хомченко сидим в пустом классе. За окном теплынь, солнце, весной пахнет до головокружения, тополя распустились, пушиться начинают, даже в окна пух летит. Витька машет учебником математики как веером, пух разлетается с парты, и цепляется на мою коричневую форму. Ему смешно, как я пытаюсь отряхнуть его руками с платья. Витьку никак не интересует математика. Его сейчас интересую я. Он смотрит на меня испытывающе, по-провокаторски пытается выяснить, почему это именно я буду с ним тут заниматься математикой, есть ведь ещё кому бы это сделать, посвободнее меня есть люди. А я вот тоже думаю: "Почему опять я? Ну почему бы ни кого-то другого поймала для этого в школьном коридоре наша классная?". Он наедине начинает смелеть, даже наглеть. Что-то острить пытается, дерзить, выяснять, что я о нём думаю... А что о нём думать? Он понятен как теорема Пифагора, со всех сторон... Тройку ему по математике нужно натянуть в четверти, чтобы все от него отстали. Ему в этой жизни и так всё понятно. Он хоть сейчас готов пойти работать шофёром на автобус. А что?! Хорошая работа! Катайся себе весь день, ещё и деньги за это получай! Только до совершеннолетия кто ж его возьмёт. И подрасти бы Витьке надо, уж как-то он несолидно выглядит для такой работы. Да и аттестат нужен, как ни крути. Вот и сиди тут в этой школе, парься, когда на дворе такая погода. Он смотрит на меня вызывающе и с лукавой ухмылкой:
- Я знаю кто кому в нашем классе нравится. Тебе Серёга Белкин нравится!
- С чего ты это взял?
- А он всем нравится! Скажешь - нет?
- Это почему же всем? И чем именно?!
- Ну как же! Знаем мы вас, девчонок! Он же парень видный, высокий, симпатичный. Учится не то, что я, на гитаре играет, в волейболе тоже - молодец!
- Да не такой уж Серёга и гитарист! Хотя мог бы и тебе аккорды показать, если бы тебе это надо было. А гитаристы есть и получше в школе! Хочешь, самого Лёшку Гурова попрошу! Было бы желание самому заниматься чем-то. И математику мог бы подтянуть, если бы захотел! Ты что ж, глупее Серёги что ли?
Витька смотрит на меня внимательно и даже удивлённо:
- И что, ты бы со мной ходить стала?
- Куда с тобой ходить? С тобой вот сидеть надо, как с маленьким. Если завтра на математике не ответишь по теме и двойку не исправишь, нас тут опять с тобой сидеть заставят.
- А я не против... - с вызовом в голосе заявляет он.
- А я против. Лучше бы уж и правда - пошли бы, походили, хоть по двору школьному. Заодно бы на клумбу посмотрели, что за нашим классом закреплена. Сегодня всем про эти "долги" напомнили по радиоузлу школьному, ты ведь тоже слышал.
Но Витька определённо решил использовать выгодную для себя позицию лидера, задающего направление беседе, и продолжал брать меня "на слабо"!
- Ну а в кино, например, со мной пойти нельзя что ли?
- Ага! Вот бы мы, например, с Таней Литовцевой присоединились к вам с Колькой Дюжиковым, когда вы с химии на "Фантомаса" сбежали!
Витька и сам начал громко хохотать, представив эту картину, и мне пытался обрисовать как бы нас четверых поставили всем напоказ, а не их двоих с Колькой. Он весело убеждал меня, что "Фантомаса" лишний раз посмотреть точно полезнее какого-то обычного урока химии. В общем, Витька как умел старался быть бравым и уверенным, развлекал меня, развлекался сам и никак не хотел углубляться в математику.
Потом, поняв, что я от него просто так не отстану, стал ныть:
- Вот что тебе за меня килограмм конфет дадут шоколадных что ли?
- А как же, прям завтра директор лично сам и купит. От радости, что ты двойку исправишь! Короче, мне тут с тобой сидеть уже не интересно. И дел у меня ещё полно. Давай вот читай вслух правила и решай пример.

Витька обиженно засопел, уткнулся в книгу с умным выражением лица. Я подошла к открытому окну. На дорожке, уходящей в левую часть школьного двора, под распустившейся берёзой стоял Лёшка, разговаривал с Мироновой Ленкой, этой  заурядной вечной троечницей из нашего класса, и такой решительной партнёршей на танцах. Ленка, получив свою законную тройку по математике, спокойно пошла после уроков домой, и спешить-то ей было вовсе незачем. У неё не было никакой такой дополнительной ответственности за проблемы успеваемости в классе, и ни за какие другие проблемы тоже. Её не отлавливала на перемене наша классная, не озадачивала новыми очередными педагогическими установками. Она, вполне собой довольная, жила своей личной жизнью. На уроках - потише, после уроков - легко, весело и даже по-своему насыщенно.

Я редко общалась с ней. Все её разговоры обычно сводились к рассказам - кто и как из ребят на неё посмотрел, что сказал, и что это значит в её понимании. В последнее время Ленка стала усиленно затягивать талию на своём надоевшем школьном форменном платье, ставшем за зиму явно короче, старалась как-то заметно выставлять вперёд прорисовавшуюся в нём грудь, навязчиво показывать ноги в модных ажурных чулках. Весна в 8-ом классе явно стала для неё переломным моментом в ощущении себя чем-то особенной в таком большом окружающем мире, стремительно вовлекавшем нас всех в свой круговорот.

Постояв ещё немного с Ленкой, продолжая при этом что-то ей объяснять, Лёшка взял из её рук портфель и они пошли вместе в сторону, где жила Ленка. При этом он казался увлечённо говорящим и даже слушающим её. От увиденного у меня буквально произошёл некоторый шок, но ненадолго! В чувство меня привёл голос Витьки.
- Я сам тут не могу... Посмотри, правильно?!

Я не сразу сообразила, что у него правильно - неправильно. Я явно тупила с примером. Витька смотрел на меня с любопытством и даже радостью. Не такая уж я умная тоже, как оказывается. Не он один недопонимает эту запутанную и лишнюю в его жизни науку!

А мои мысли были сейчас где-то там... О чём может говорить такой парень как Лёшка с такой нашей Ленкой, с которой даже мне поговорить не о чем...
Прошло недели две-три... Мы с Витькой ещё несколько раз позанимались, и как-то даже подружились. Он явно подтянулся по математике, что его тут же взбодрило, придало уверенности. Поняв, что меня не интересует Серёга Белкин, который по Витькиному мнению нравился всем в нашем классе, он меня как-то по-особенному зауважал. Стал что-то более доверительно про себя рассказывать, чаще шутить, и стал мне говорить комплименты! И даже некоторые намерения озвучивать. Мол, если что... Скажи, не бойся... Я за тебя любому... Ну и в этом духе! А уж если куда-то макулатуру отнести нужно было, тут уж Витька вообще бежал мне наперерез. Даже в клумбе поработать вызвался в числе первых. Этой весной в Витьке явно проснулся мужик!

Ленка Миронова расцветала на глазах. Она старательно следила за своей причёской, постоянно куда-то раскладывая накрученные завитки, поправляла затянутый поясок на платье, всячески стараясь в рамках обязательной школьной формы перешагнуть все её ограничения, чтобы выглядеть как можно ярче и привлекательнее. На большой перемене чаще выскакивала в школьный двор, место главного променада в нашей школьной жизни и порхала в непременной надежде встретиться там с Лёшкой. Уже многие наблюдали эту картину с нескрываемым интересом, удивлением и любопытством. Пара многим казалась неожиданно возникшей и мало совместимой. Лёшка стал её провожать чаще, пошли слухи, что они "ходят". Так в наше время назывались встречи с прогулками на нейтральной полосе двух совсем молодых людей с ещё пока неопределёнными отношениями. Эту же тайную информацию мне нечаянно сдал Витька, с ехидным смешком рассказав о случайной вечерней встрече с этой парой в месте, где их встретить бы совсем не ожидалось. Похоже, случилось что-то неожиданное, не входившее ни в какие планы наших школьных девочек, живших в ожидании первой любви и даже её активном поиске. По школе и посёлку быстро ползли разные смелые слухи.

На очередном школьном вечере с танцами они были рядом почти весь вечер. Ленка крутилась, вертелась, постоянно что-то щебетала, привлекая его внимание. Потом вдруг надувала пухлые губки и розовые щёчки, что-то пытаясь очень выразительно внушить ему капризным взглядом. Он ей тоже что-то отвечал, объяснял, то стоя с ней рядом, то в совместном танце. Но взгляд Лёшки всё же часто останавливался на Ольге. Он становился задумчив, даже чуть растерян. А она смотрела на него, как мне тогда показалось, испытывающе и вызывающе.

Наступило лето. Утомительные школьные экзамены наконец закончились. Выпускной вечер отшумел весёло, шумно и как-то очень быстро. Повзрослевшие десятиклассники говорили о предстоящих вступительных экзаменах, дальнейших планах на жизнь. Скоро по посёлку пронеслась новость: Лёша Гуров и Ольга Русова, одни из лучших выпускников школы, оба решили поступать в МГУ. В Москву уезжали одним поездом и даже в одном вагоне, как часто уезжают с нашей станции многие пассажиры. Сдав документы, они дней через пять-шесть вместе вернулись домой, впереди были серьёзные вступительные экзамены. Сразу стало понятно, у них началось что-то очень интересное в жизни, что-то личное в отношениях. Эта совместная поездка не прошла даром, она их объединила и сблизила. Оба очень изменились, вдруг резко повзрослев и посерьёзнев. Их стали часто видеть вместе. Они то сидели где-то в библиотеке, готовясь к общим теперь и очень ответственным экзаменам, то с книжками вместе приходили на местный пляж на речке и, примостившись в тенистой сторонке, что-то вместе читали, подолгу о чём-то говорили, то вместе вечером появлялись в кино. Кто-то видел их в парке, кто-то у школы. Многие за них были откровенно рады, понимая, что пара теперь таки складывается правильная.

И тут в посёлке разразился большой скандал. Родители Ленки Мироновой пришли к родителям Лёшки выяснять отношения. Ленка оказалась беременна.
Что ни говори о её умственных способностях и моральном уровне, но кроме Лёшки заподозрить в отцовстве никого другого не получалось. Тема несовершеннолетия была одной из самых обсуждаемых. Все понимали её серьёзность и исключительную важность момента. Хотя с Ленкой как бы всё было понятно. С её характером это вовсе не такая уж трагедия. Ни она первая, ни она последняя из таких молодых да ранних, отчаянных и решительных, готовых к замужеству хоть в пятнадцать. И родители у неё молодые, помогут. Бабка такая из Ленкиной матери, что самой ещё родить можно.
 
А вот что с парнем будет? Всем было жалко именно Лёшку, все обсуждали именно его дальнейшую судьбу. Она теперь могла повернуться по-разному. Ленка, ещё пока не тяготясь своим новым положением, продолжала бегать по посёлку весёлой птахой, уверенная, что родители смогут отстоять её справедливые претензии на уже практически завоёванного парня. Школа, понятно, её заботила не очень. Она сразу же решила, что для её образования есть ещё и школа вечерняя, где аттестат можно получить гораздо проще и легче. В этом она тоже не будет первооткрывательницей.

Скандал накручивался и разрастался. Ленкина мать, желая законного счастья дочери, требовала внимания и вмешательства общественности. Бегала даже к родителям Ольги, требуя понимания и участия в судьбе её бедной девочки. Она достала Лёшку и его родителей так, что его поспешно отправили в Москву ещё до начала вступительных экзаменов. Всем было понятно, что пауза должна помочь найти дальнейшее решение.

Ольга на экзамены вдруг не поехала, а через совсем недолгое время выяснилось, что Ольга тоже беременна. Родители Ольги не стали шуметь на весь посёлок. Но вопрос поступления в институт на семейном совете мудро решили отложить на потом, решив что для их семьи неожиданно возникший вопрос с ребёнком теперь важнее.

Лёшка, стало быть, уехал в Москву один, попросту сбежал, так и не определившись в своих отношениях с двумя девушками. Очевидно, по-другому этот треугольник с неравными сторонами он решить так и не смог. Никакой Пифагор здесь помочь был не в силах! Посёлок пошумел, потом затих, погрузившись в следующие события своей разнообразной, быстротекущей жизни! И жизнь пошла дальше...

А два мальчишки родились друг за другом, в одном роддоме, с разницей в несколько часов. Ольга тяжело переносила беременность, в отличие от Ленки. Её почти нигде не видели. Говорят, немного не доходила до срока, роды были трудными и опасными для жизни. Но оба мальчишки были вполне здоровы и даже очень похожи. Их уже в роддоме отличали только по биркам и называли братьями. Вместе они пошли в детский сад, где их тоже сразу признали братьями, хотя и с разными фамилиями. В шутку кто-то назвал их "братья Алексеичи". Кличка как-то сама собой прижилась, мальчишки подрастали, отзывались, ничуть не смущаясь, без всяких обид. Так вместе с этой второй "фамилией" они и в школу пошли. Никому это особо не мешало. Их очень многое объединяло.

Время шло. Ольга закончила медицинский институт в Воронеже, поближе к дому, отработала где-то по распределению и в начале 80-х оказалась в Афгане, с нашим ограниченным военным контингентом. Видимо, она действительно стала хорошим, знающим и самостоятельным врачом. А уж характера ей всегда было не занимать. Но, однажды, в дом Русовых пришла горькая весть, а за ней цинковый гроб с телом их единственной дочери. Ольгу похоронили здесь, в её родном посёлке. Поставили большой, достойный памятник с очень красивым её портретом. Мария Васильевна часто приходила на кладбище, подолгу тихо сидела у могилы. Потом рядом похоронила и мужа. А внук Егорка ходил в школу, здесь же, где она ещё продолжала работать учителем русского языка и литературы. Егорка очень дружил с Костей, с которым они были так похожи во многом. Они учились в одном классе, их так и считали братьями.
 
Ленка Миронова работала в местном магазине, всегда на виду, всегда приодетая, причепуренная, умело осваивала ловкие фокусы с дефицитом, и казалось, была всегда вполне бодра и главное - довольна собой! За эти годы не раз пыталась устроить свою жизнь и здесь в посёлке, и уезжая куда-то. Появлялась с новым кавалером, наделав шума, снова уезжала - приезжала с новыми рассказами про бурную личную жизнь. Но, однажды, вернулась изменившаяся и поникшая. У Ленки обнаружилась серьёзная онкология. Она сгорела быстро, как-то совсем неожиданно. Её тоже похоронили почти рядом с Ольгой. Правда, памятник Ленке поставили более скромный. Но горечь от этих похорон была в посёлке не меньше, чем от похорон Ольги. Две такие молодые мамы-одиночки, такие разные по характеру и такие похожие в своём первом женском жизненном опыте. Оба мальчишки остались с одними своими бабушками. Дедов тоже уже не было у обоих.

Постаревшие вдруг женщины часто встречались на скорбном месте. А ещё они виделись на школьных собраниях, обсуждали школьные дела. У обеих остались на руках мальчишки-подростки и похожие проблемы - безотцовщина, странным образом объединившая их братскую дружбу и даже некую созависимость. Мальчишки росли, понимая схожесть своих проблем. Звёзд с неба не хватали, но оба неплохо учились, были статными, видными, всем было понятно чья это порода, оба парня - красавцы в отца. Оба были неглупыми, вместе увлечённо осваивали гитару, что-то пели на школьных вечерах. Они умело выбирали интересный репертуар, вокруг них всегда собирались интересные и толковые ребята. Своими двумя созвучными и слаженными голосами они вносили в школьные концерты свою особенную, очень красивую мужскую песенную красоту и понимание. Их очень любили в посёлке, зная их непростую жизнь, часто жалели их самих, вспоминали их молодых матерей, для которых их короткое женское счастье случилось с одним парнем в один момент жизни.

Эту историю в посёлке знали, помнили, но как-то даже не осуждали, принимали мудро и с пониманием, как поучительную и наглядную быль про ошибки несовершеннолетнего любовного треугольника. Науку и опыт первой любви, как оказалось, все мы осваиваем и усваиваем по-разному.

Оба мальчишки решили после восьмилетки вместе поступать в автомеханический техникум в ближнем областном городе Воронеже. Отучились, отслужили армию тоже где-то вместе, вернулись домой. По стране уже гуляла перестройка с лихой неуёмной перекройкой всего вокруг. Дальнейшее будущее представало мутным и неопределённым. Жизнь ставила каждому уже свои условия. Мать Лены, овдовев, сильно сдала, часто болела, и Косте надо было крутиться, чтобы выживать. У Егора были планы работать и учиться дальше. Мария Васильевна, как могла, его поддерживала.

И в это время в посёлке неожиданно появился Лёша Гуров. Его в посёлке уже почти не вспоминали. После своего скоропалительного отъезда он прервал все связи школьного периода, из которого он, видимо, тоже извлёк свой первый непростой жизненный опыт. С тех самых пор его здесь и не было... Вся семья Гуровых уехала из посёлка уже много лет назад, сначала перебрались в Воронеж, потом в Москву. Поговаривали, что им помог тогда сам Лёшка, который стал крутым, богатым, но уже давно чужим для всех местных. Про Лёшкину личную жизнь подробностей в посёлке не знали. Знали только, что живёт в Москве, устроен в жизни неплохо! Уехал тогда давно, ещё пацаном молодым, как говорится "от греха подальше". Да что теперь говорить, столько воды утекло. За два десятка лет столько вокруг поменялось. И жизнь другая, и народ другой вокруг. Даже в небольшом посёлке столько разных перемен.

И вот Лёшка прикатил. Заскочил мимоходом. Ненадолго, по пути пришлось. Ведь говорят, все когда-то возвращаются в места для себя главные и памятные. А если осталось там что-то нерешённое когда-то, - оно само человека притянет, помимо его воли.

Приехал Лёшка такой видный, уверенный в себе, на большой чёрной машине пропылив по местным дорогам. Остановился у дома старого школьного приятеля Гены Демидова. Гена в этом доме жил с родителями ещё в те школьные годы. Да и теперь, оказывается, здесь живёт, уже со своей большой семьёй. Крепкий дом Демидовых уже перестроен, перекроен по-новому, покрыт новой крышей, чувствуется хозяйская рука, и забор не перепрыгнешь, как раньше.

Гена тоже стал бизнесменом местного масштаба, при этом человеком авторитетным, уважаемым, семейным и даже многодетным. Его старший сын, оценив подъехавшую к их дому крутую тачку, по-деловому объяснил заезжему гостю, что отец где-то в центре, на площади. Там сегодня что-то многолюдное опять затевается и потому у отца там сегодня много разных заморочек. Найти его сейчас можно скорее всего в своём магазине стройматериалов, это там же, в центре, за старым универмагом. Если надо, можно вместе проехать.

Так и сделали. Гену нашли быстро. Он доверительно отдал пятнадцатилетнему парню ключи от каких-то магазинных помещений, что-то коротко и по-деловому ему сказал, и дал понять Лёшке, что теперь здесь всё под контролем. Можно пойти на площадь, посмотреть что и как там.

Вечером в посёлке намечается очередной местный праздник, которые теперь так любит устраивать местная администрация по любому поводу. На площади в центре уже готов сценический помост и трибуна, всё как положено. Жизнь теперь такая - праздников частых требует. Фонари на площади проверены, чтобы было светло и ярко, даже цветные лампочки для этого дополнительно развешены. Народ уже подтягивается в центр. Гене нужно срочно ещё какие-то вопросы тут же порешать. Он спешит, всё на ходу. Местные частники-торговцы тоже не теряются, молодцы. Тут и лотки с выпечкой, и пиво-воды на подхвате, и мороженое в тележках, и сувениры местных мастеров, и привозные с разных волостей покруче, короче торговля на любой вкус и кошелёк.

Лёшка с Геной совсем недолго посидели в небольшой кафешке, где им тут же подали горячий шашлык, свежие овощи, и коньячок предложить не забыли, такой, который для своих припасён! Посидеть бы спокойно здесь, но время у Гены в обрез, говорить долго некогда, всё на "потом".
 
Площадь заполнялась народом, суетой. Народ вокруг уже совсем малознакомый Лёшке. В основном подросшая за последние годы молодёжь. Совсем другое поколение. Видно, что в другое время выросли. Пиво пьют, курят не прячась, и ребята, и даже совсем молодые девчонки. И парами в обнимку стоят, не стесняясь. Уверенные, шумные, дерзкие. Двадцать лет назад всё было по-другому. От чужих глаз надо было прятаться. Эх, время! Эх, молодость! Сколько сладкого и горького смешалось сразу в воспоминаниях!

А с Геной все здороваются, норовят заговорить, чувствуется - уважают! Лёшка остановился у пёстрого лотка, стал что-то рассматривать. Эка причудливая свистулька. Такие мастерил местный дед Николай. А теперь кто же такое  делает?! Оказалось, внук его, тоже Николаем зовут. Надо же как забавно, как в сказке. Детство тут же накатило своими воспоминаниями. Лёшка постепенно приходил в состояние какой-то эйфории от происходившего вокруг. Что-то было до боли знакомо, что-то неузнаваемо ново. Вот тополя на школьной аллее так обкромсали, смотреть жалко. Говорят, сильно пуха от них много стало. Новые власти вопрос решили радикально. Пусть тут не пылят! И такая родная школьная аллея стала выглядеть дорогой давно пройденной и уже чужой. И идут по ней сегодня те, кого Лёшка совсем не знает...

Но всё же время от времени Лёшку на этой шумной площади кто-то узнавал, здоровался просто, даже без особого удивления и вопросов. Ну приехал-таки человек, он же бывший местный. Мало ли дела какие здесь! Все теперь туда - сюда мотаются, жизнь такая! Кого-то подводил Гена, пытаясь найти общие воспоминания, темы для разговора. Но разговоры не складывались, общих тем уже не находилось. Даже бывшие знакомые были уже чужими, мало чем интересными, все с какими-то своими заботами. Гену всё время кто-то отвлекал, отводил в сторону, что-то спрашивал, о чём-то просил. Кто-то настойчиво и долго объяснял ему, что он должен непременно куда-то баллотироваться. Гена отходил и подходил, отвечал всем спокойно, обстоятельно и ровно. Часто добродушно улыбался, чем создавал впечатление, что все вопросы в этой жизни можно решить, главное - не спешить и не суетиться раньше времени.

Невдалеке тормознула машина, из которой вышел Витька Хомченко, подошёл к Гене, по деловому подал руку, поздоровался с Геной и с Лёшкой тоже. Поинтересовался у Гены:
- Ну как твоя ласточка? Бегает без капризов? Жалоб нет?
- Нет, Виктор Ефимыч! Спасибо тебе за профессиональную помощь вовремя.
Разговор моментально перешёл в область автодела.

После школы Витька, как и собирался, сразу же пошёл работать в местный автопарк. Долго водил местные автобусы. Случалось, я тоже попадала на его рейсы. Он вседа весело здоровался, широко улыбался, и говорил своей кондукторше:
- С неё денег не бери! Я ей до сих пор должен за математику в школе.
Добродушная розовощёкая Даша тоже весело улыбалась и напоминала ему, что она-то не против, только вот ревизоры, если чё... Я разумеется, всегда оплачивала проезд, но Витькины однообразно щедрые шутки были приятным напоминанием о его оставшемся чувстве благодарности и особо хорошем отношении ко мне.

Теперь у Виктора Ефимыча своя автомастерская по ремонту машин, и сам он слывёт надёжным толковым мастером. К нему не раз обращался мой муж, и тоже всегда хорошо отзывался о его работе, и о нём самом. У него дружная семья. Сын-подросток уже тоже помогает ему в мастерской. А замечательная дочка Катюшка учится в нашей музыкальной школе, играет в нашем оркестре народных инструментов. Вот Витя и заехал посмотреть сегодняшнее выступление. Дочке приятно будет, да и вся семья во главе с тёщей уже где-то здесь в рядах зрителей. Праздник сегодня как никак. Он заспешил, прощаясь. На ходу бросив Лёшке:
- Это твой крутой внедорожник с московскими номерами на углу припаркован?
- Да, Витя, мой, - не без гордости ответил тот.
- Не капризничает иностранка-красавица?
- Да пока ещё новая совсем, не успел разбаловать.
- Ну если вдруг масло сменить, или ещё что по мелочи, заходи, поможем. Мы тут тоже не лыком шиты, и не лапти плетём, - Витька весело прищёлкнул языком и ушёл искать своих.

На сцене начался концерт. Сначала пел местный хор в ярких народных костюмах, потом отплясывали перед зрителями такие же нарядные танцоры из местного ДК. Потом долго рассаживался оркестр народных инструментов нашей музыкальной школы и так же долго уходил со сцены, стараясь не цепляться своими балалайками и домрами за все помехи на сценических подмостках. Довольные и недовольные выступлением ребята на ходу, как обычно, успевали обсуждать свои явные успехи и мелкие казусы.

Я уже много лет отработала в этой школе, так сложилась моя судьба. Я люблю свою школу ещё со своих школьных лет, она для меня давно стала вторым домом. Мне здесь вполне уютно, комфортно, тепло и светло. Уроки в музыкальной школе начинаются после уроков в средней школе. Для меня это удобное расписание и уже привычная жизнь. У меня хватает времени на работу, на дом, на семью. А дети талантливые есть везде, и у нас в посёлке их не меньше, чем в других местах. Это видно и по нашим местным концертам, и по разным выездным конкурсам, в которых наши дети всегда не хуже других, а зачастую и получше.

И сегодня на этом концерте мы с учителями нашей музыкалки переживали за кулисами, помогали как могли ребятам разместить и настроить инструменты, вовремя выйти на сцену, в общем поддерживали наших талантливых детей и престиж школы. А после уже было время выйти на площадь и из толпы зрителей посмотреть на сцену со стороны. Увидев в числе зрителей Лёшу Гурова, я разумеется очень удивилась. Он очень изменился, как впрочем, наверное, и я тоже. Мы поздоровались, но никто из нас не имел намерения затевать разговор с вопросами о прожитой жизни. Она уже была давно у каждого своя, без каких-то общих тем. Мой интерес восьмиклассницы к нему тогдашнему давно перерос в другие личные интересы. Его жизнь была где-то далеко от моего понимания семейных радостей. Это был уже какой-то совсем другой взрослый чужой мужчина, просто похожий на того Лёшку Гурова. Я смотрела на него, вспоминая о том, какие хорошие и правильные песни пел он тогда, как слушали его мы, ещё мало чего знавшие и понимавшие в жизни, как нам хотелось быть похожими на тех из "Бригантины", которые "за яростных и непокорных, презревших грошевой уют..."  Мне тогда казалось, что сам Лёшка именно такой и есть, и будет таким всегда. Вот с таким парнем не страшно и "в дальнем синем море...", или если "в горах оказаться вдруг". Так верилось нам девчонкам, что такой вот не бросит и не подведёт.

А теперь я вспоминала Ольгу с Ленкой, их нелепое "родство", ставшее поучительной историй для всей школы и округи, и чувствовала себя в этой же компании "обманутых" девчонок. Только я тогда, вроде как, сама себя обманывала. Обманывала своё понимание о правильном выборе в жизни того, кого следует любить, кому верить и с кем "идти в горы". Странное и несуразное ощущение обиды за какие-то неоправданные ожидания молодости не давало мне покоя потом весь вечер.

Лёшка и Ольга для меня - восьмиклассницы были первым образным пониманием, живым толкованием слова ЛЮБОВЬ. Она должна быть вот такая. Как эти двое молодых, красивых, умных, таких правильных, таких талантливых, таких перспективных... Они должны друг друга понимать, любить, они не могут быть несчастливы. Они должны стать для других образцом, примером, правильным ориентиром! И вот стоит теперь передо мной взрослый мужчина, красивый, импозантный и вполне в себе уверенный, сразу видно уже не наш, не местный. И вроде какой-то совсем уже чужой и ненадёжный, даже по сравнению со всеми проходящими рядом. И говорить-то нам с ним вроде уже совсем не о чем.

На сцене долго настраивали инструменты ребята в каких-то чёрных кожанках, что-то у них никак не получалось, что-то гудело, свистело, потом задымилось, источая запах горелых проводов. Народ шумел, но не расходился от сцены, терпеливо и с пониманием ждал. Кто-то успел занять места на выставленных рядами скамейках, кто-то устроился под деревом на газоне, кто-то наблюдал с территории отгороженной площадки кафе. Летнее солнце уже уходило за горизонт. Но народ был явно настроен на продолжение праздника. Наконец зажглись фонари и цветные лампочки. Стало по-особенному нарядно и празднично. На сцене по-прежнему что-то не ладилось. Вышел ведущий, стал что-то рассказывать, пытаясь отвлечь и развеселить публику. Но формат программы был явно не рассчитан на разговоры. Народ хотел песен. Хороших песен с музыкой! Как обычно бывает на таких концертах. Они так и начали кричать из первых рядов. "Давайте, мол, нам песни пойте". А то зачем тут столько проводов накидали, инструментов музыкальных напоказ выставили. И тут вдруг на сцене появился бывший директор местного Дома Культуры, всем давно знакомый, уже давно пенсионер, теперь уж старик с палочкой, Дмитрий Михайлович. Его знали и помнили многие, и Лёшка узнал его сразу. Постучав пальцем по микрофону, Дмитрий Михайлович заговорил в него своим внятным, хорошо поставленным голосом человека, привыкшего работать на публику в режиме "выручалочка".

- Дорогие друзья! Вы видите, что вот тут случились такие неполадки с аппаратурой. Бывает такое, это понимать надо. Вот чем больше аппаратуры, тем больше неполадок с ней. Да будь она неладна совсем! В наше время мы вот брали в руки гитару или баян и без всяких микрофонов пели на концертах часа два, и всем всё слышно было, и все нам ещё подпевали хором. А теперь вот такие заморочки придумали, что сами не рады. А я вот тут сегодня видел ребят этих, братьев Алексеичев, которые раньше часто на наших концертах хорошие песни пели. Какие ребята славные, как их публика наша любила, на "бис" просили. Помните! И про улицу Заречную, и про первую любовь как они пели! В зале народ бывало плакал, просили ещё и ещё! Я их тут вот видел на площадке, давайте их тут найдём и попросим. Им просто гитару нужно, хоть одну. Они же в любом концерте петь могут. Такие два красавца, только из армии вернулись. Народ загудел переговариваясь, кто-то кому-то объяснял о каких таких ребятах идёт речь, кто-то стал хлопать, свистеть, из глубины скамеечных рядов послышалось "Да-да! Мы вот тоже им тут говорим - Идите, спойте! Вы же умеете!".

В глубине рядов сидящей публики началась явная шумиха, и через минуту Егора с Костей вытащили на сцену. Дмитрий Михайлович радостно распростёр объятия: "Ребята, мои дорогие! Да вас сам Бог послал сегодня сюда! Выручайте народ! Спойте хоть что-нибудь! Вы же помните!". Ребята стояли явно смущаясь таким неожиданным выходом на сцену. Из каких-то потаённых глубин кто-то тут же вынес им гитару, а затем и вторую. Обычные дешёвые дворовые шестиструнки, без всяких особых наворотов и подключек. Их сунули ребятам в руки, те по привычке усомнившись в их настрое, стали их сверять и выяснять на практике что им подсунули. Гитары после недолгой подстройки зазвучали вполне слаженно. Ребят это явно обрадовало и приободрило. Народ, услышав первые звучно-мелодичные аккорды, тоже обрадованно загудел и захлопал в предвкушении долгожданной радости. И ребята запели!

Повернувшись к публике в полный рост, эти два очень похожих, стройных и повзрослевших красавца запели своими слаженными голосами песню о маме и родном домике с окнами в сад. Народ на площади затих, слушая и внимая их песне. Лёшка, стоя в тени старого тополя, кажется остолбенел от увиденного и услышанного. Он неотрывно смотрел на сцену, будто его магнитом притянули эти голоса и два таких похожих парня. Из ступора его вывел подошедший Генка.
- Скажи, а гены-таки передаются по наследству!   
- Чьи это ребята? - тихо и неуверенно спросил бледнеющий Лёшка.
- Твои! А ты что не знал, скажешь?!
- Ну так, понаслышке. Не очень представлял, как это на самом деле!
- Да, они уже теперь взрослые, давно совершеннолетние. Мужики настоящие выросли! Недавно из армии вернулись!
- И что, дружат они? Похожи-то как!
- Так на тебя и похожи! И дружат всю жизнь! Их у нас за близнецов все так и считают! Ребята хорошие, уважительные! Да и легче им вместе-то выживать! Лет с пятнадцати ко мне на склад прибегали вместе, просили дать подработать. Я им говорю: "Да нельзя здесь несовершеннолетним". Склад у меня такой. Стройматериалы тяжёлые, контейнеры большие, машины-фуры на территории разворачиваются...  Ну потом что-нибудь им по мелочи подкину, чтоб было за что заплатить. А потом, как подросли, совершеннолетние стали, чаще брал их на подработки. Они молодцы, добросовестные хлопцы, работящие. Я их своим оболтусам часто в пример привожу.
- Да... Сюрприз! Неожиданно как-то. Казалось, что всё прошлое в прошлой жизни осталось, всё далеко и неправда.

Гена добродушно рассмеялся, посмотрел на Лёшку с нескрываемым любопытством и некоторым удивлением.
- А ты что ж, так и не знаешь до сих пор откуда дети берутся?! У меня вон уже четверо! С каждым столько разного досталось, столько заморочек пережили! Да ещё сколько впереди! А Галка моя так и ещё бы родила. Девочку ей хочется. А у тебя-то ещё дети есть?
- Нет, вроде бы... - Лёшка будто сам засомневался в сказанном.
- Ты так и не рассказал про семью!
- Потом как-нибудь. Ничего интересного, -  Лёшка вяло отмахнулся.
Он попросил у Гены сигарету, дрожащей рукой закурил. Ребята пели, народ на площади никак не хотел их отпускать со сцены. Хлопали, подпевали, кричали "бис" и "браво". Группа ребят в кожанках, явно расстроенные, сидели в тени рядом со сценой, уныло сматывая провода от своей аппаратуры, которая их сегодня так подвела.

Кто-то принёс на сцену цветы, отдал братьям большой пёстрый букет из георгин и каких-то ещё местных разноцветий, заботливо выращенных на местных домашних клумбах. Ребята тут же ловко разделили букет пополам и стали наперебой говорить в единственный работающий микрофон: "Мы хотим эти цветы нашим бабушкам отдать, они вот тут сидят, в третьем ряду...". Под требование народа и громкие аплодисменты в третьем ряду поднялись две женщины. Лёшке уже трудно было узнать в них былую красавицу с гордой осанкой Марию Васильевну и шуструю Ленкину мать, которую он помнил такой боевой и настойчивой. Но что-то будто кольнуло в сердце, давно оно так не билось и не дёргалось внутри.

- Дай ещё сигарету. Я же уж лет семь не курю. - Вторую сигарету Лёшка раскурил уже спокойнее. Долго молчали. Потом сели в машину, Гене надо было ехать домой, поговорить с сыном что да как в магазине, пока он спать не лёг. Парень вроде бы серьёзный растёт, но пока молодой, несовершеннолетний даже ещё. Лёшка понимающе кивал и снова курил. Утром рано он должен уезжать в Москву. У него тоже куча неотложных дел. По пути купили в маленьком киоске у дороги блок сигарет, благо теперь это не проблема. Лёшка курил, не переставая...

- А что девчонки-то?! Ну Ольга и Ленка! Как жизнь свою устроили?!
- На кладбище обе. Рядом почти лежат. Ребята, считай, оба сиротами выросли.
- Почему ты мне не сказал раньше?
- Потому что ты не спрашивал. Да я думал, ты знаешь.
- Нет, не знал. Не хотел их жизнью интересоваться. Думал - так лучше всем. Да и некогда было. Своя жизнь крутила-вертела. Срок отсидел. Проблем хватало.
- Ну да! Кто теперь без проблем живёт. У нас в посёлке и то спокойной жизни не стало. Молодёжь жалко. Работы нет. Жильё не купишь. А учить их как дорого теперь. Вот сам пока здоровье есть - кручусь сутками напролёт. Дальше - как Бог даст.

Ночь прошла как-то быстро. Спали - не спали. Говорили о разном, больше молчали и курили-курили. Оба много курили. Рано утром Лёшка растолкал Гену.
- Там на столе конверт и мой номер телефона, это для ребят. Передай им пожалуйста, прошу тебя. Сам поговори с ними. Я не смогу. Они уже такие взрослые. Пусть звонят, если что. Оба. Я очень хочу им помочь! Всем, чем смогу...
- Хорошо, сделаю! Это ты правильно решил, Лёш! А там как Бог даст!
Генка спросонья не совсем ещё включился, но понял, что Лёшка сейчас что-то серьёзное для себя решил, совершил поступок. Мужской, настоящий, незапланированный, совершенно взрослый и хорошо обдуманный этой нелёгкой ночью. Хотя, пока ещё не очень понятный, но нужный, необходимый. И наверное, в первую очередь ему самому. Из кухни доносились звуки возни Генкиной жены Гали. Она тоже услышала их пробуждение, поняла, что Алексею уже не спится, не сидится... Галя принесла ему чашку кофе. Он выпил его быстро, как лекарство.
- Ну я поехал. На кладбище заеду и сразу на трассу. Спасибо тебе, Гена. Хороший ты мужик, правильно живёшь! Я вот так не смог... Лет с восемнадцати стал бежать куда-то... Так и бежал, от себя самого, наверное! И прибежал к себе же, восемнадцатилетнему!

Лёшкина машина легко сорвалась с места, слегка подняв пыль на повороте. У калитки во дворе валялись две пустых пачки от сигарет. Гена устало присел во дворе, и опять закурил...
- Да уж! Жизнь - сплошной бег! Вот у Лёшки какая остановка получилась-то! "Совершеннолетие" называется! А когда-то он её проскочил и не заметил!

А через пару месяцев по посёлку прошёл очередной слух. Лёшка Гуров, которого здесь помнили по шумной истории его любовного треугольника, недавно погиб в Москве, в какой-то бурной разборке двух группировок. Говорят, жил широко, безбедно, весело и беззаботно, как и положено человеку, проскочившему пору своего совершеннолетия над всеми тогдашними своими заботами, нечаянно им самим же и порождёнными. Он так и не успел познакомиться со своими сыновьями.