У греческой жизни свои чаевые,
И кажется нам, будто мы не они.
"Три тысячи лет — и все как родные" —
Ты признаешь, что они помогли,
Ты признаешь, что в шумерском аккаде
Придумали то, что построили мы
В Нью-Йорке, Париже, Москве, Ленинграде...
Постой, Ленинград? — Я забыл про часы.
Дельфинами платит товарообменник,
Ты опоздал — на часах серебро!
Они тебя ждали — и ты уже пленник,
Конечно, не их — хвастовства своего:
"Всё создавалось великим поэтом,
Каждое — разным, источник один!
Тут Ольвия-полис, Гёбекли-тепе там,
Мир преднамеренно непобедим.
Архежелание в воле единой..." —
И помутился рассудок творца!
Ты примирился с движущей силой?
Не ты ли считал, что силен, пока сам
Способен влюбляться, сопротивляться:
"Поэт — не поклонник, в строю — только вождь.
— Но вы не поймёте: мы в рабстве у танца! —
Три тысячи лет не кончается дождь.
Три тысячи лет не кончается дождь
© Copyright: Федор Вяткин, 2024
Свидетельство о публикации №124100603348
Свидетельство о публикации №124100603348
Рецензии