Поступок

Дни текли своим чередом, уныло и болезненно долго. Когда полностью обездвижен и прикован к кровати, остается только размышлять о бытие и вертеть глазами насколько это позволяет ситуация. Как сказала мать, его собирали прямо по частям. Живого места не было, слепили заново. Жизнь буквально висела на волоске. Насколько он тонкий и призрачный этот волосок Володя узнал намного позже, а сейчас он покрытый гипсом и металическими стяжками, лежал неподвижно в четырехместной палате и кормился с ложечки заботливой матерью. Все тело сильно болело и жестоко чесалось.
Кажется ночью он даже не пошевелился. В каком положении отключился вчера, в таком же и очнулся. Напротив два окна с прозрачными дешевыми занавесками, пожелтевшими от времени. В одном из них покачивалась густая береза, скрепя ветками, а в другом маячил кусочек солнца. Новый день. Лето, середина июля, в палате духата. Кто знает насколько я здесь задержусь? Еще из окна видна крыша одинокого строения. Кто-то сказал, что это здание морга. Кто говорил и когда? В памяти не отложилось только то, что морг. Очень удачное расположение возле стен реанимации. Все больные по очереди косились в сторону этого мрачного дома. Кому становилось совсем не в моготу, вертели странно глазами против часовой стрелки, фиксируя определенные состояния души. Глаза на верх-мысли о Боге, взгляд в пол-понятно, куда мы все уйдем, а вид в сторону, то видишь таких же поломанных и покалечанных бедолаг. Остается еще морг или покрашенные в зеленый цвет стены.
После завтрака поставили очередную капельницу. Что уж там в нее добавляли не понятно, но мир становился немного ярче. Даже холодная утка под жопу, будто лед в коктейль. Прекрасно. В палате приглушенно играет радио и попискивает кардиологический монитор. Мужчина средних лет, который подавился костью давеча и блевал кровью, теперь читал молча газету и пускал тихо газы. Добавлял к острому запаху лекарств и хлорки свой терпкий колорит. Мать ушла на работу, обещала вернуться к ужину. На ужин, как обычно овсянка с замершим маслом. – Если когда-нибудь встану на ноги, то никакой каши! – Размышлял Володя, глядя на строение морга. Там на крыше собрались вороны и громкое карканье доносилось через открытые окна. -Птичий сходняк. А ведь мог и не встречать это прекрасное утро?! –Посмотрел на верх, глянул в пол. Птицы сорвались с места и подвижной черной каймой скрылись за видимый обзор.
На угловой кровати еще один интересный сосед. Пожилой мужчина с бородой и сломанной ключицей. У него на тумбочке вместо пилюль книги разложены толстые. Володя такие даже в руки боялся брать не то чтобы еще и читать. По триста страниц не меньше.
- Дяденька, а вы все это будете читать? – Интересовался Маврин.
- Я это, сынок уже давно прочел. Вот заново память освежаю. Есть очень интересные вещи, которые видятся иначе со временем. Это же целый мир, в который с головой погружаешься. Очень полезно кстати от болезни любой и депрессии. Она у меня часто бывает.
- Кто? Депрессия?
- Какая депрессия, мальчик? Я говорю про супругу свою Ильиничну. Она у меня часто бывает.
- Вы же сказали неделю назад, что похоронили ее давно.
- Вот ведь привязался? Во сне приходит каждый день баба моя! А тебе какое дело? Отвернись зубами к стенке и не тревожь меня.
- Ах если бы я мог, то с удовольствием бы повернулся, старый хрыч! – Оправдывался Владимир и закрывал надолго глаза. Так повторялось каждый день. Резкая смена настроения соседа уже так не пугала и отталкивала от себя. Леонид Парфенович, так звали его, когда-то был учителем и потом преподавал в университете. Пока Володя не мог толком шевелить руками, старик присаживался рядом и читал вслух книгу. Когда уставали глаза, продолжал рассказывать про свою тяжелую жизнь и так по-доброму, по-отечески. В определенный момент замолкал, его взгляд становился стеклянным и речь не внятной. Он захлопывал громко книгу, поворачивал голову по сторонам, будто только что сделал прыжок во времени, странно вел себя, уходил к своему месту и молчал, уставившись в стену. Видно до перелома ключицы, старик еще умом тронулся или эпилепсия какая-то. Про это последний не распространялся либо не дошел до этого эпизода. Как бы там не было, Маврин стал интересоваться литературой, а к концу излечения, Аллах меня простит, если я вру, и искусством. Он перечитал все книги, что находились в палате, даже пару детективов зацепил. В основном это же были зарубежные романы, философские труды западных писателей и фантастов. Владимир с упоением дочитывал роман «Старик и море», когда в его палату сначала зашел яркий луч солнца и ударил колокол, а за ним вошла Алеся. Она стояла перед ним с авоськой апельсинов и плакала.
- Ты чего ревешь то? Жить буду! – Заявил Маврин и попытался приподняться.
- Я просто люблю тебя, дурак. Лежи, не двигайся. – Ответила Алеся, смахнув слезы рукавом.
- Что так долго? Стеснялась что ли?
- Отец не велит. Следит за мной. – Пожаловалась девочка.
- А ты че?
- Через плечо! Самовольно.
- Какая дерзкая.
- Ну как ты?
Чтобы завоевать ее доверие и любовь он делал все. Проведя больше полгода в больнице, Маврин прочитал почти сотню книг и многое переосмыслил. Он стал разговаривать грамотно, одеваться стильно. Чтобы отбить бесчисленных ухажёров приходилось часто драться. В будущем сам, ухаживая за своей королевой, Володя изворачивался как мог чтобы достать деньги. Отец Алеси тоже зря время не терял, подыскивая солидных женихов среди детей элиты города, на крайний случай мечтал выдать дочь замуж за сына заведующей продторгом или овощной базы.
И вот однажды Маврин со своей шайкой посреди ночи угоняют лошадей с конного двора. Целое стадо. Состоялось приключение в стиле дикого запада. В кинотеатрах как раз недавно прошел показ фильма с главной ролью Гойко Митича «Чингачгук Большой Змей». Юные конокрады представляли себя индейцами, которые угнали у бледнолицых лошадей и неслись галопом к истинной свободе. Они договорились продать их в соседней республике за хороший бакшиш. Проложили маршрут по сельским районам и двинулись в долгий путь. Скакали три дня и три ночи, в основном ночью. Спали в поле, жгли костры и курили план.
- А ты куда деньги потратишь, Вован? – Донимался Витя Зарубин. – На свою кралю поди?
- Не твое дело. Много книг куплю, прочитаю и профессором стану.
- Зачем это? – Спросил Эдик Шайхуллин.
- А чтоб мозги вам ****ь грамотно! – Ответил Маврин.
- А я мотоцикл куплю «ЯВУ» - Заявил Витя и пошел собирать лошадей. Пригнали стадо лошадей в назначенный населенный пункт поселкового типа на утро четвертого дня. Дядя Ахат оглядел по-хозяйски животных, оценил еще раз покупку и рассчитался с пацанами наличными. Предложил погостить и переночевать с дороги. Даже баню затопил. Распаренных парней угостил холодным пивом с водкой. Сил не жалел товарищ главенствующий животновод совхоза «Красный Октябрь». Нужно было выполнять план по заготовке мяса, отчитываться за слова данные прилюдно на Курултае перед членами. И вот когда молодые конокрады уснули толпой в предбаннике, дядя Ахат со своим старшим сыном и братом заколбасили всех лошадей под чистую. Всех на мясо. К утру, как ни в чем не бывало, родственники приготовили шашлык и угощали парней на дорожку. Ребята уплетали деликатес, не зная, что это их любимые кони отдали свою жизнь за этот завтрак. Вороные и гнедые, на которых они ночами мчались на речку, которых купали, кормили и лелеяли, которых пытались спасти. Тех денег хватило бы чтобы купить автомобиль «Жигули». Загнать живых лошадей под железный капот значит. Капут не от этого слова происходит?
Таким счастливым Володя ощущал себя последний раз, когда ему родная тетя привезла из-за границы подарки, среди которых был кубик Рубика, кепка с надписью: «Прага» и пистолет очень похожий на настоящий.
- А где кони? – Поинтересовался с утра Маврин, оглядев пустующий двор.
- Да вот же они пасутся на горе. – Ответил дядя Ахат, указывая куда-то вдаль. – Свобода! Сладкая трава, чистая вода! Не переживай, все с ними в порядке.
На отдаленном пастбище действительно кого-то пасли. Отсюда было не разглядеть коровы это или лошади.
- Самое малое проявление доброты стоит больше, чем самое высокое намерение. – Заявил Маврин и похлопал дядю Ахата по плечу.
- Это ты, о чем? – Осторожно спросил животновод.
- Один единственный добрый поступок пускает корни во все стороны, а из этих корней вырастают новые деревья! Сказал один великий.
- А ты уверен? Философствуешь не по годам, пацан.
- Доброта – это золотая цепь, скрепляющая общество. – Продолжил Маврин. - . – Бывают услуги настолько бесценные, что оплатить их можно только неблагодарностью.
- Вот сейчас вообще не понял! – Возмутился дядя Ахат, подозревая, что его разоблачили.
- Да расслабься ты. Я просто размышляю. Я последнее время очень много размышляю. Сделка выгодная. Все довольны. Лошади пасутся, а мы домой! – Произнес Маврин и громко отрыгнул.
- Кто тебя воспитывал, подлец?
- А у вас говядина жесткая!

 За свой поступок дядя Ахат ответил через несколько лет будучи на новой должности и в новом только что отстроенном особняке. Маврин со своими подельниками подкупил экономку Альфию Муртазину, чтобы та усыпила всю семью снотворным. Ну как подкупил? Эдуард Шайхуллин потрахивал ее родную сестру, а эту обещал на мотоцикле покатать с ветерком, то есть забрать в город на содержание. Романтика! Некоторые девочки любили хулиганов.
Однажды утром директор совхоза «Красный Октябрь» дядя Ахат проснулся в обнимку с окровавленной лошадиной головой. Рядом вместо супруги, в милицейских наручниках лежала голая Альфия в маске волка. Мужчина попытался приподняться, но не почувствовал своих ног. Он потянул на себя окровавленное одеяло и увидел конские копыта. Его жена вместе с детьми была заперта в спальне на втором этаже и поэтому не смогла определить причину ужасного рева с низу и прийти на помощь. Дядя Ахат визжал истерично до тех самых пор пока со двора не прибежал его личный водитель и не стянул белье с шефа. Под ним покоились лошадиные ноги, а конечности дяди Ахата были целы, просто перетянуты резиновым жгутом.