36. Живу, как умею

36. ЖИВУ, КАК УМЕЮ.

***

Как ни жаль, не находится свежих идей
Оправдания жизни обычных людей.
А ведь им постоянно и явственно нужно
Что-то кроме того, чтобы делать детей.

***

Говорят, жизнь бесценна. Ну, кто я такой,
Препираться с удобной для многих молвой?!
Но нелепый вопрос иногда беспокоит:
Десять жизней бесценнее жизни одной?

***

Что важнее, чем жизнь — дети? Родина? Честь?
Идеалы священные? Кровная месть?
Я за всех не отвечу, но, кажется, понял:
Жизнь — не самое главное, что в жизни есть.

* * *

Жили-были в одной стране далёкой три друга-молодца.
Росли они на радость статными, сильными, красивыми.
И зоркими.

Первый, что твой сокол видел.
Малую овечку на дальнем склоне, быструю рыбу в горной реке, живность лесную в чаще непроходимой — всё видел. Ничего от его взгляда ускользнуть не могло. За то и прозвище от людей получил — Сокол. Да так прижилось прозвание, что и имя-то его все, поди, позабыли — всё Сокол да Сокол, Сокол да Сокол.

Второй пороки людские видел.
Все тайны с первого взгляда замечал, все скрытые желания. Знал, кто чего стыдится, кто чем тяготится, кто к кому приязнь-неприязнь питает. И одним точным словом так мог человека срезать, так всю его подноготную наружу выставить, что тому только бежать да прятаться оставалось. Никого не щадил.
Люди его Жалом прозвали.

А третий прозвища не заслужил.
Как нарекли при рождении Валентином, так Валентином и звали. Валей.
Он в душах, в сердцах людских видел. Всё видел. Видел, да помалкивал.

Случилось как-то, что решили друзья-приятели мир посмотреть, путешествовать отправились. В разных странах побывали, многие чудеса видели, с людьми непохожими говорили, ума да впечатлений набирались.

И вот попали они однажды в страну слепых.
Все люди в той стране слепыми были. Все-все. И рабочие, и домохозяйки, и учителя, и начальники. Даже Король — и тот слепой был. А слепые охранники его от слепых злоумышленников охраняли.

Подивились друзья такому невиданному жизнеустройству, подумали-подумали, да и предложили местным людям себя в правители. Ведь они-то, друзья, зрячие! И угрозу раньше увидят, и на помощь скорее придут, и поля лучше засеять смогут, и... Да что там говорить! Зрячие — они и есть зрячие. Всяко слепых лучше.

Долго люди слепые над предложением думали, между собой рядили-обсуждали.
И решили — нет. Не надобно нам таких правителей.
Вышел тогда к друзьям Король-слепец, поблагодарил за неравнодушие, за желание жизнь людскую лучше сделать, и сказал с грустью затаённою: «Может вы, гости иноземные, и вправду чего много больше нас знаете-умеете, может и вправду, лучше вы нас, обыкновенных, да нам-то как с тем жить, если ни проверить, ни прозреть мы не можем? Как же нам жизни свои в руки чужие отдать? Неведомому судьбы свои вверить? Пусть уж по-старому остаётся. Жили мы раньше, и дальше, даст Бог, не пропадём. Пусть каких благ чудесных не узнаем, но и бед новых не накликаем. Так что, гости дорогие, спасибо вам душевное — живите с миром. Хотите, с нами оставайтесь — рады будем; хотите — дальше идите. Нет вам препятствий».

Удивились друзья. Как же можно от такого предложения отказываться? Как же может слепой слепого вести?
Тут зрячий нужен!

«Глупцы! — В сердцах Сокол воскликнул. — Жалкие слепые глупцы! Нет мне здесь места, пойду другие края искать. Те, в которых счастье моё сокрыто».
И ушёл.
Что с ним дальше случилось — неведомо.

А вот Жало смириться не пожелал. Бросился к людям, убеждать их начал, что зрячий править должен, что нельзя иначе, никак нельзя. Он к людям, а они от него. Отворачиваются, замечать не хотят, в сторону уходят. Как взбесился Жало от такого, стал слепцов толкать, подножки им ставить, смеяться над убогими. Зло смеяться, надменно. Полицейские пришли. Пусть и слепые, да много их было. Оттеснили они Жало, прогнали.
Так, говорят, до сих пор он по окраинам и бродит, слепых обижает. Исхудал весь от злобы, иссох. Только что название — зрячий, а толку от того никакого. Один яд.

Валентин же, Короля выслушав, слова не сказал.
Отошёл, огляделся, потом присел на пригорок, начал по сторонам смотреть, да что видит — вроде как самому себе тихонько рассказывать. О солнышке ясном, о травке изумрудной, о небе бирюзовом, о речке-быстрянке, о целом мире — в красоте своей великолепном.
Мало-помалу слушатели собираться начали.
Кто, вроде как, мимо шёл, да рядышком отдохнуть присел. Кто дело какое поблизости делать решил. Кто — ещё что. А Валя знай себе — рассказывает. День рассказывает, другой рассказывает, третий. Так и остался. Прижился.

А потом по народу молва пошла — что у тех, кто Валентиновы рассказки слушает, дети зрячие нарождаться стали!

Разное о том люди судачили, и, знамо дело, без глупостей всяких, без похабщины не обошлось, но в конце концов, говорят, из-за того даже праздник устроили, Днём святого Валентина нарекли.
Может, врут? Может, вовсе не о том Валентине праздник празднуют?
Я не знаю.
Да и надо ли?

***

Справедливость — химера: воздастся иль нет —
Никому из живущих не ведом ответ.
Но и раньше, и впредь сирым жизнь согревает
Путеводной химеры немеркнущий свет.

***

Один созерцает, другой на войне;
И оба собою довольны вполне...
Живи, как умеешь; пусть будет, что будет —
Вот старое правило, милое мне.

***

Был я мрачен и хмур, видя жизнь без прикрас,
Но однажды услышал язвительный глас:
"Ты хотел бы уйти, улыбаясь вселенной?
В том привычка нужна. Улыбайся сейчас!"

* * *

Однажды люди пришли к Никакому Не Учителю.

— Ты такой умный. Почему не учишь нас жить? — спросили они. — Почему не помогаешь нам с выбором Пути? Ведь свой Путь ты уже выбрал.

— Вы ищете светлый прямой Путь, по которому честные добрые люди могут идти к счастью. А я такого Пути не знаю. — ответил Никакой Не Учитель. — Сотни зазывал предлагают подобные Пути. Но всякий раз при ближайшем рассмотрении эти их Пути либо оказываются не особо светлыми и не особо прямыми, либо следуют по ним не такие уж честные и добрые люди, либо приводят они к какому-то ущербному счастью, к счастью не для всех. Вы ищете идеал, а во всём обнаруживаются изъяны.
Да, для себя я Путь выбрал. Но вы ищете объективно более хороший Путь, а я для себя выбрал субъективно менее плохой. Я не скрываю свой Путь, не стыжусь его, но и не горжусь им — ведь он тоже с изъянами.
И уж тем более я не рекламирую его, не зову за собой. Ведь каждый человек воспринимает тот или иной изъян по-своему. То, что для одного совершенно неприемлемо, кажется другому более-менее допустимым. То, с чем один никогда не согласится, для другого просто имеет какую-то определённую цену. Да и меняются все эти оценки со временем, иногда очень сильно меняются.
Поэтому, если кто захочет последовать моему примеру — пожалуйста. Гнать не буду. А если кто не захочет — то и славно. Сами определяйтесь, сами. Каждый за себя. Исходя из своих собственных предпочтений и возможностей.

— Глупость какая-то. — сказали люди. — Горе от ума. Ты просто людей не любишь.

И они ушли, оставив Никакого Не Учителя в одиночестве.

— Они поступили правильно. — подумал Никакой Не Учитель. — Ведь я могу дать только правду поисков себя. А им нужна помощь готовых решений. Им нужна опора. Хотя бы фиктивная. Но за этим — не ко мне.

***

Говорят, что в раю
Средь прекрасных фруктовых садов
С вечных тайн бытия
Души смертных срывают покровы,
Может быть, это так,
Но пока я не знаю, кто я,
И за что на меня
Из сомнений надеты оковы.

Может быть, я пойму,
Но, скорее, останусь ни с чем,
Может быть, я смогу
Примириться с концовкой сюжета,
Пусть идёт, как идёт,
Лишь бы помнить — в любую пургу
Где-то рядом со мной
Дверь в моё персональное Лето.

========
«... если попробовать все двери, то одна из них обязательно окажется Дверью в Лето». Р. Хайнлайн


=============
=====