Четвертая

Когда я родился (а было это страшно давно – в июле 1953 года), отпуска по беременностям и родам были коротенькие, на женщинах лежала такая же ответственность за судьбы страны, как и на мужчинах (а то и более высокая, потому что в годы войны женщины и подростки заменили на производстве и вообще в экономике ушедших на фронт мужчин). И вот - маме нужно было уже выходить на работу, бабуля тоже работала – дворником на Таганке, а это была работа серьезная и состояла не только в уборке дворов и прилегающих территорий, хотя и этого хватило бы на пятерых таджиков: мама часто до и после работы выходила с лопатой или с метлой помогать бабуле. Но московские дворники тех времен были еще и сторожами на своих территориях, они помогали участковым милиционерам следить за общественным порядком  (вроде дружинников), и организовывали завоз дров и их хранение. Мы жили тогда в старом таганском домике, где в каждой из четырех комнат нашей коммуналки было по собственной печке, да еще одна была на общей кухне, хотя были и газовые плиты, но на них только еду готовили и воду грели (горячей воды в нашей квартирке не было). И вот – мама пошла на работу, а меня отдали в детские ясли, но пробыл я там недолго – всего два или три дня… Получилось так, что бабуля зашла в эти самые ясли и увидела, что ее любименький внучек плачет по причине мокрости пеленок и, соответственно, попки и всего прочего, а к нему за полчаса никто так и не подошел, вот ужас-то! В те годы не только памперсов никто нигде не видел, но даже и слова такого еще никто не слышал, обходились разными пеленками из ситчика и фланельки, а также (вместо этих самых памперсов) марлевыми прокладками. Менять их нужно было гораздо чаще, чем нынешние долгоиграющие причиндалы…И она меня оттуда забрала, сказав, что пока жива, не допустит, чтобы ее внучек был с малых лет – да в чужих людях! И вот как-то она умудрялась и всю работу делать, и за мной ухаживать. И рос я крепеньким и плотненьким таким боровичком…
Весь в бабулю – а в девичестве она была Боровиковой! Счастливое детство