Дорога к небу

Пришел май, и вот уже ливень провалился в пустоту под рухнувшим небом, и день утопает в слезах. Наполняются очи, смывая обиды и беды. Вены уходят под кожу, покровы сползают и обнажают.
Устали талые ветра, вздуваемая моль. Стоят чередом дни и ночи обуреваемы снами. Летят птицы, роняют свысока свои перья. Бледный конь проступает в тумане, скрывается. Озаряются небеса, и Бог, что-то оживлённо говоря, показывает вниз пальцем. Движутся в свете расы; нет ветра, нет ветра.
Опали ночи, разорваны дни. Время застыло во сне, напрочь забылось. Наливаются бутоны, грохочут обеты, клятвы бряцают в выси. Радуга опрокинулась наземь и пылится. Жизнь рвет вены, захлебываясь кровью.
Жирные ветви деревьев, око проспекта, седая жизнь под проклятием синего замка. Крысы визжат в розовых кустах наперекор шипам и Красоте зябнущих поэтов. Проклятие и лето, облака, взывающие к ярости, к покою. Жизнь, угнетающий душу рассудок, мир раскрылся навечно, и никогда не влить крови в побледневшую от печали плоть, увядают глаза, голубые когда-то, темнеющие от желаний, иссыхают и никнут
Крысы, голодающие в мареве сытных побегов, колосьев, кричат и визжат, словно серые дети с заостренными лицами, озираясь красными глазками, как дверными.
Голод долго стоит у дороги, сквозящий скелет в лохмах травы. Больные лбы бедовых дней - небо, дно посиневшего дня, желтое лицо напоследок багровеет, темнеет навек, глаза выколоты тростями толстых важных господ, полувзмытых листвою. Черный стыд покрывает лицо.
Жидкая каша печалей и смуты, рожа жирного куста роз ощетинилась позади, застоялась вода. Ветвистые кряжи осыпали плащи, в лохмотьях стоят вдоль дороги, гибнущий путь жизни. Истина виснет с утесов, догорает рассвет, дождь рассылает гонцов, словно тучи расходятся в небе.
Поступь постояльца, облетевшего дух. Ходоки, дошлые как смерть, простуженный день смирился и посылает нас за тридевять земель - испустите вопль отчаяния!..