Тает снег, тает лёд

Зина с трудом толкала груженую коляску по ночному городу. В коляске тихо посапывая, спал ребенок.  В ногах у него лежали пакеты с бутылками, в корзине коляски тоже лежали, позвякивая бутылки. Вечер выдался урожайным. Курортный сезон позволял существовать не работая. - Выйдешь из дома вечером, пробежишься по парку, по набережной, соберёшь бутылки у скамеек и в урнах и порядок! Благо, любителей выпить предостаточно, жить можно. Одно плохо, - думала Зина: - Мальчишка растет и становится все больше забот.  Пока по Сеченова с Чайной горки спустишься, более свободные «конкуренты» соберут урожай». Грустные мысли катились одна за другой в одурманенной, допитыми из брошенных бутылок жидкостями, голове: - Мешает он мне. Вот и очередной «друг» бросил, сказав: - Была бы ты одна!
Решение проблемы пришло внезапно. Навстречу никто из прохожих не попадался, даже влюбленных парочек не было на скамейках в поздний час. Вот и освещенное здание городского туалета. Зинаида вошла -  в кабинках никого. Вышла на улицу, обошла вокруг, тоже - никого. Она быстро закатила коляску в помещение, не обращая внимания на спящего ребёнка, торопливо вытащила из неё пакеты с добычей и, ускоряя шаг, бросилась прочь. Бежала она с полчаса, путая следы и задыхаясь, по Севастопольской к санаторию Куйбышева и через Сеченова на Строителей, как будто кто-то мог преследовать её, но никто за ней не гнался.
- Слава богу, отделалась! – облегченно вздохнула она, направляясь в сторону дома. Зина добралась до общежития, где у нее была приватизированная комната в половине второго ночи. Бережно поставила в угол комнаты пакеты. «Хрусталь» был целехонек, ничего не разбилось, достала из сумки, припасенную заранее, чекушку водки. Налила стопку, выпила, закусила корочкой хлеба и с ненавистью посмотрела на гору грязных детских вещей.: - Завтра можно будет вынести и выбросить, чтобы и следов не осталось - Хорошо-то как! И чего я раньше не сделала это? С глаз долой, из сердца – вон!  Соседям скажу, что ребенка к родителям в село отвезла, а что им? Только спокойнее будет…
***
На Ялту опустилась теплая, бархатная, августовская ночь, стихли городские шумы. Изредка в открытые настежь окна четвертого этажа детской больницы долетали шорохи от проезжающих по дороге машин. Закончив кормление отказников, Татьяна вскипятила чайник. В ожидании пока соберутся остальные, вышла на балкон. Город погрузился в ночную тьму: редко где светились желтоватым светом окошки, методично вспыхивающий красным огонек маяка и ровная строчка огоньков вдоль трассы, вселяли в душу уверенность, что все под контролем!
- Вот и все  на сегодня! - сказала Вика, входя в комнату, - а впрочем, сегодня только началось!  –  с улыбкой добавила она. Следом за ней в столовую  вошли медицинские сестры, дежурившие в отделении.
- Можно уже и чайку попить! – сказала Полина, - с восьми утра крутимся.
Стали выставлять на стол все к чаю.  Оказалось, что наш скромный стол – завален различными вкусностями. На столе были фрукты, варенье, кусок пирога, печенье, бутерброды с сыром и пара салатиков. Глядя на стол, Вика привычно возмутилась: - Ну, как всегда! Вы хоть на часы смотрели? Час ночи!
- Вика, не начинай! – осадила ее Полина: – Быстренько кушаем, и спать. Целый день, как белки в колесе, не приседая. И поговорить некогда было, а целых двое суток не виделись, соскучились! Пока всех «гавриков» уложишь! - Полина была права. Последнее кормление, начавшееся в двадцать четыре часа, затянулось. Народ в отделение Младшего возраста специфичный: новорожденные, первого года жизни и до трех лет. Служба службой, а еда, по расписанию! Хорошо, что меньше стало отказников. Часть малышей, переведена в городской Дом ребенка. Всего на этот день в отделение две палаты отказников – 6 грудничков. Да и мамок с грудниками – всего в трех палатах, тяжелых нет – благодать! Перекусив на сон грядущий, разошлись передохнуть, если получится.  Я в одну палату с отказниками, Вика – во вторую, Полина в раздевалку персонала.
В три часа ночи телефонный звонок разбудил Вику, как по команде, проснулась вся смена.  В приемник поступает ребенок для нашего отделения. И где они его в это время откопали?  Наскоро накинув халатик, тяжело вздохнув, Вика, поспешила в приемное отделение. Через несколько минут она возвратилась. - Девочки готовьте палату! Татьяна подыщи там рубашечку, ползунки, постель постелите, в отказную.
- Вика, какие отказные в это время, палату для ребенка и мамочки готовить? – переспросила Татьяна
- Нет, - отрезала Вика на ходу и, взяв  одежду для ребенка, удалилась. Через минут двадцать Вика пришла в отделение с ребенком на руках.
- И кто это к нам пришел? – спросили мы с Полиной  игриво в один голос, увидев ребеночка, который озирался вокруг, испуганными, полными слёз глазами. Такой серый воробышек с головой закинутой набок, кривошеий.
 – Неизвестный! -  коротко обрезала нас Вика. Мы переглянулись, ты что Вика, спросонья?  - Да. Неизвестный это! – грустно, повторила Вика  и  тяжело вздохнула.
От ее слов по телу побежали мурашки, в сердце появился неприятный холодок. Даже когда по кладбищу идёшь мимо участка, на котором похоронены бомжи или безродные, увидеть надпись – «Неизвестный» - неприятно. А здесь, в четыре часа ночи, такое поступление! Мы представила себе, что где-то по ночному городу мечется обезумевшая от горя женщина. Ищет ребенка, которого у нее кто-то забрал, жестоко пошутив.
Ничего к утру объявятся родители и заберут своё чадо, решили все мы. Милиция знает, где ребенок находится.
Отказные младенцы,  к нам поступали, с именами, и с фамилиями. И отчество у них было! В самых худших вариантах привозили – девочку Мартовскую, мальчика Февральского, брошенных на ступенях родильного дома, фамилию, не мудрствуя лукаво, давали по месяцу рождения. Неизвестных в отделение до сих ещё пор не было. Искупали, накормили ребенка, уложили спать. Приближалось утро. Семь малышей требовали внимания: обыденные больничные будни. К восьми часам пришла смена.
После сдачи дежурства мы долго разойтись не могли. Сидели в столовой за утренним чаем. Обсуждали «новое поступление». Стали думать и гадать, как подкидыша назвать!
К этому времени и Неля медсестра приемного отделения к нам на этаж поднялась, взбудораженная, ночным происшествием и поведала историю малыша: - Нашла его в два часа ночи женщина, работавшая в ресторане. После окончания рабочего дня, по пути домой, забежала на набережной в городской туалет, а там стоит детская коляска. В коляске ребенок плачет. Выбежала из туалета, огляделась -  в одну сторону, в другую, пусто на улице. По телефону автомату вызвала милицию. Приехала милиция и бригада скорой помощи. Осмотрели всё: ребенок голенький, синим рабочим халатом прикрытый, не маленький, по возрасту месяцев пять-шесть. Вот и вся история!
Назвали мы его - Костей. Записали в историю болезни Костя Неизвестный.
Вроде всем легче стало, на том и разошлись. Никто за Костей так и не пришел. Постепенно приобрел он и отчество, и фамилию. Как пальцем в небо – Тарасов Константин Андреевич!   Неулыбающийся, молчаливый, с бледным, матово-серым личиком и настороженными, грустными карими глазами Костя лежал в кроватке, запрокинув голову и покусывая деревянную планку кровати. Наблюдал безучастно за входящими и выходящими из палаты медсестрами. Видно было, что это для него привычная поза, из-за чего и кривошея развилась.  Поставили кроватку удобнее, чтобы мог Костя, не выворачивая шею смотреть за входящими. Массаж ему назначили. С помощью рентгена, по степени окостенения скелетных костей,  определили возраст ребенка – шесть месяцев.
Татьяна через неделю после поступления Костика в отделение стала клянчить у Веры Ивановны разрешение окрестить ребенка, чтобы помочь ему выйти из ступора.
После долгих колебаний разрешение было получено. Договорились с православной миссией при соборе Александра Невского. Они и машину прислали ко времени, в ближайшее воскресенье.
***
Вошла Татьяна с ребенком на руках в собор. Приложила ребенка головкой к иконе праздника. Воскресная служба закончилась, малолюдно в соборе. Собрались к крещению человек пятнадцать взрослых с детьми разного возраста. Протоиерей Алипий, осмотрел стоящих вокруг купели. Подошел к Татьяне, внимательно глянул на Костю и спросил: - Крёстный есть?
- Один у нас крестный! – кивнула в сторону  руководителя православной миссии, Татьяна.
- Борис, возьми ребенка! – властно приказал священник.
Борис Глебович взял Костю на руки. Началось таинство крещения. Когда священник совершал таинство помазания елеем, Костя смешно пытался ухватить ртом подносимую к лицу кисточку.  Крещение младенцев было завершено, священник вместе с Борисом Глебовичем и Татьяной подошел к свечному ящику, взял у служащей деньги, внесенные - мирянами за крещение в  сумме семьдесят пять гривен  и передал Татьяне.
На прощанье сказал протоиерей, что ребенка необходимо причастить семь раз подряд, так как это для него очень важно. Очень кстати были эти деньги для больницы. По пути, заехали на Промбазу в магазин, купили там несколько коробок детского питания «Малыш». Будет каша нашим деткам нормальная, не на воде! Загруженные  щедрыми дарами, явились мы в отделение.

***
Начались благие перемены в жизни Кости.  Регулярно, носила Татьяна ребенка в собор к причастию. Борис прикладывал ребенка к иконам. Первое слово - «Ма!» - Костя сказал около чудотворной иконы «Крымская Скорбящая». После второго причастия лицо у Кости удивительно посветлело. С каждым очередным визитом в церковь оно становилось светлее, ушла с бледно матового личика серая пелена. Повеселел Костя, в весе стал прибавлять активнее, глаза засияли внутренним светом.
На праздник «Успение Богородицы», одновременно с праздничным благовестом колоколов, разносящимся над городом, пришел в отделение незнакомый мужчина лет сорока. Попросил выслушать его. Сели мы в кресла в холле. Рассказал он нам, что в отделении находится его сын, узнал он об этом от своей сожительницы, никаких сведений о ней говорить не хотел. Звали его Андрей (вот так мы попали пальцем в небо с отчеством). Был он с Западной Украины, говорил на украинском языке, бывал в Ялте в командировках, работал строителем. Поведал нам, что там у него семья, а здесь была сожительница, которая ни его, ни ребенка видеть не хочет. Пока он ездил – нашла замену.  Денег у него нет, чтобы взять четвёртого ребенка в семью, да и жена законная - не поймёт. Простой человек, откровенно огорченный всем, что произошло. Успокоили мы его, что все у ребенка будет нормально. Уходил он по коридору, понуро опустив голову, сгорбившись, не оглядываясь. Ребёнка мы ему не показали, не было оснований.
***
Дни бежали за днями, месяц  за месяцем, а Костя жил в больнице. Кривошея его за это время прошла, подрос. Сложное было у него оформление документов, не то, что у других. Хотя и у тех не быстро бумажная сказка сказывалась. Вот и Новый год на пороге. Украсили в больничном холле большую ёлку.  На праздник опустело отделение, мамочек с выздоровевшими детками выписали по дамам. Можно и отказных детей из палат вынести - погулять. Больница не лучшее место для пребывания здорового ребенка. Вывела Татьяна Костю в холл, взяла за ручки, ходить учит.  Уже большой ребенок -  11 месяцев, пора в путь. Смена собралась у ёлки даже дежурный врач – все наблюдают за реакцией ребёнка, впервые увидевшего наряженную ёлку. Включили музыку, стали учить его, как ножкой топнуть можно. Понравилось Косте, хоть у самого не получается, а и ему смешно, как мы – здоровые тётки, прыгаем. Смеётся, заливается. Научили, стал ходить по кроватке и топать одной ножкой! Характер у Кости был своеобразный. Не любил ребенок, чтобы его трогали, а тем более тискали или целовали. С малого возраста, если кто в щечку чмокнет, обязательно вытрет то место рукой, да еще и сморщится – всем своим видом показывая, что это ему неприятно.
***
 В марте  перевели Костю в городской Дом ребенка. Грустно нам стало, привыкли все к нему, но жизнь продолжается. Как-то в городе встретила я свою хорошую знакомую Танечку Красильникову, работавшую воспитательницей в Доме ребёнка. Попросила Танюшку присмотреть за моим Костей. Через несколько дней позвонила она мне: - Ты, что себе в любимчики такого дикаря выбрала, ни кожи, ни рожи! Еду нормальную есть, не умеет,  только протертое все.
- Что же ты Танечка хочешь, ведь знаешь, какое у нас в больнице питание? Ребенок из бутылки ел жидкую кашку, или суп протертый. - Рассказала ей наши секреты общения:
 - Ты к нему не лезь. Не любит Костя фамильярностей.
– Татьяна засмеялась, - Это как?
- А очень просто, когда занимаешься с другими детьми,  в его сторону глянь, подмигни. Скажи что-то приятное! Ребёнок - просто золото, никаких проблем и капризов.
- Вот, вот, уже и разговаривать пора, а он ни слова не произносит.
- Придет время - заговорит! – уверенно сказала я.
Вскоре перевели Костю в Танину группу, и они подружились. Стала я навещать его, заодно и вспомнила свою первую специальность парикмахера. Стригла детей. Крёстный Борис каждый месяц брал ребенка в храм на службу, причащал, подарки приносил. Православная миссия шефствовала над Домом ребёнка.
Вот уже и три года Косте исполнилось, а он не разговаривает. Ни словечка. Огорчительно всем нам, тормошим его, а он только смеётся. Подготовку к празднику 8 марта начали задолго до его наступления. В один из моих визитов, Татьяна сказала мне:  – Знаешь, твой Костя уже разговаривает?
- Да ты что! - откровенно обрадовалась я, - Давно пора!
- Он, пожалуй, уже давно говорил, но не вслух - а про себя. Мы почти месяц не могли поймать говорилку. Детей спать уложим, свет выключу, посижу немного в палате. Вроде все уснули, выхожу из палаты, но кто-то, из детей начинает петь, но не потихоньку, а буквально горланить песню, которую учили, к утреннику на восьмое марта - «Тает снег, тает лёд»! Да так громко, что иной раз и разбудит некоторых. Долго не могли обнаружить звонкоголосого певца. На Костю и подумать не могли.  Все знают, что не умеет он разговаривать. Задалась я целью найти певца. Уложила детей, выключила свет, рассказала сказку на ночь. Хлопнула дверью, вроде как вышла из комнаты, а сама тихо на стульчик у двери присела. Дождалась, запел - вначале потихоньку, а потом разошёлся. Бесшумно подкралась к кроватке – Костя распевает!
Я ему говорю: - Костенька, ты так красиво поешь! Давай мы с тобой вместе споем. Только не в палате, а то мы мешаем спать остальным деткам! А он мне в ответ, да так чисто: - Хорошо Валериевна! - Ну, тут я окончательно выпала. Такое сложное слово!
Вышли мы  в столовую, спели вместе с ним песню. Спокойно пошел он после этого спать. Как только спелась его песня на свету, перестал он бояться своего голоса, заговорил в полную силу.
***
Вот и четвертый год Косте, а желающих усыновить его нет. Хотела взять его одна ялтинская, православная, многодетная семья. Не дали им ребенка. Выгодно было в Украине за границу детей на усыновление отдавать. Огорчала перспектива, что Костю переведут в Детский дом. Но радостная весть пришла - облюбовала ребёнка семья из Италии. По фото в интернете нашли. Приехали будущие родители, пришли в Дом ребёнка. Мужчина лет под сорок и женщина миловидная лет тридцати. Всем бросилось в глаза сходство Кости и итальянца - вылитый папа! Невысокого роста, «грудь куриная», светло-каштановые, слегка волнистые, волосы, нос прямой, цвет лица бледно матовый. 
Месяц находились итальянцы в городе, оформляли документы в инстанциях. Регулярно навещали Костю, завалили подарками группу: игрушки, печенье, фрукты. Люди щедрые, веселые и душевные.  Брали Костю на прогулки, привыкал Костя к семье. С неделю вместе с ними приходила переводчица, а потом уже они сами справлялись. Преобразился Костя, плечи расправил, грудь выпятил вперед – колесом. Гордый стал, взгляд уверенный, веселый! Походка изменилась, подражая папе, стал он ходить степенно, а ранее летал, как птенец.  Раскрылся цветочек родительской любовью согретый!
Так как наши познания итальянского были только из репертуара Андриано Челентано, когда уходя, говорила Косте: - Чао бамбино, сори!
Он весело кричал: – Чао!
Уехал Костя в солнечную Италию. Так бывает порой, не знаешь, куда занесет по жизни ветер перемен.

Фото автора - 2005 г. Отказные Ялтинский Дом ребёнка