Прекрасная Маргарет

ГЛАВА XXI. XII                БЕТТИ ИЗЛАГАЕТ ДЕЛО
Прошло семь дней, в течение которых Маргарет и ее отец спокойно пребывали в
тюрьме, где, по правде говоря, они чувствовали себя скорее гостями, нежели заключенными.
Им разрешено было принимать посетителей. Среди этих посетителей был и Хуан
Бернальдес, который сообщал им обо всем, что происходило за стенами тюрьмы. Через него
они послали гонцов встретить и предупредить Бетти о суде, где будет решаться ее дело.
Вскоре гонцы вернулись с сообщением, что маркиза Морелла едет в Севилью с
большой пышностью, сопровождаемая огромной свитой, что она благодарит за сообщение и
надеется защитить себя.
При этом известии Кастелл раскрыл глаза от изумления, а Маргарет расхохоталась.
Хотя она и не знала всего, но была уверена, что каким-то образом Бетти удалось подчинить
себе Морелла и тому не так-то легко будет расправиться с нею. Тем не менее Маргарет не
могла представить себе, откуда у Бетти взялась такая свита. Она все время опасалась, что на
Бетти могут напасть или обидеть ее, и написала королеве письмо, умоляя ее защитить Бетти.
Не прошло и часа, как Маргарет получила ответ, в котором сообщалось, что ее кузина
находится под королевским покровительством и что послан эскорт для ее сопровождения и
охраны от каких-либо покушений. Королева также сообщала, что для удобства этой дамы ей
приготовлено помещение в крепости вне Севильи, которое будет охраняться и днем и ночью
и откуда ее привезут на суд.
Питера все еще держали отдельно от Маргарет и Кастелла, но ежедневно в полдень им
разрешали встречаться в окруженном стенами саду при тюрьме, где они могли разговаривать
сколько угодно. Здесь же он ежедневно упражнялся в бое на мечах с другими заключенными,
используя вместо мечей палки. Кроме того, ему разрешили пользоваться конем, на котором
он приехал из Гранады. Питер устраивал турнирные бои с комендантом и другими
офицерами и доказал, что он в этом деле сильнее их всех. Он занимался всем этим с
увлечением и жаром – Маргарет рассказала ему о намеке, который бросила королева, и
Питер хотел вернуть себе былую силу и усовершенствоваться во владении любым оружием,
употребляемым в Испании.
Так шло время, пока однажды комендант не объявил им, что суд над Питером назначен
на завтра и что они должны будут сопровождать его ко двору, чтобы дать показания.
Бернальдес в записке предупредил их, что король вернулся и будет присутствовать на суде
вместе с королевой и что их дело вызвало много толков в Севилье. Все интересуются
историей женитьбы Морелла, о которой ходят различные слухи.
Бернальдес писал также, что он почти не сомневается, что Маргарет и Кастелл будут
освобождены, что корабль готов и ждет их приказаний, что же касается шансов Питера, то
он ничего не может сказать определенного, поскольку все будет зависеть от того, как
посмотрит король на его преступление – ведь Морелла является хоть и непризнанным, но все
же племянником короля и тот к нему благосклонно расположен.
Маргарет и Кастелл спустились в сад. Питер только что вернулся после конных
состязаний и, раскрасневшийся от быстрой езды, выглядел очень мужественным и красивым.
Маргарет взяла его за руку и, гуляя с ним рядом, сообщила новости.
– Я рад! – воскликнул Питер. – Чем скорее это дело начнется, тем скорее оно кончится.
Но вот что, дорогая, – при этих словах лицо Питера стало серьезным, – Морелла имеет
большое влияние в Испании, а я нарушил закон этой страны, так что никто не знает, чем все
это кончится. Меня могут приговорить к смерти, или к заключению, или, может быть, если
мне дадут возможность, я погибну в бою. В любом случае мы будем разлучены на время или
навсегда. Если это случится, я умоляю тебя не оставаться здесь ни ради попыток спасти
меня, ни по какой-либо другой причине. Ведь пока ты в Испании, Морелла никогда не
прекратит своих попыток овладеть тобой. В Англии же ты будешь в безопасности.
Услышав эти слова, Маргарет зарыдала – мысль о том, что может случиться с Питером,
приводила ее в отчаяние.
– Я во всем буду повиноваться тебе, – прошептала она, – но как я могу оставить тебя,
дорогой мой, пока ты жив! А если, по злому случаю, ты умрешь, чего бог не допустит, разве
смогу я жить без тебя? Тогда я последую за тобой.
– Я не хочу этого, – ответил Питер, – я хочу, чтобы ты прожила всю жизнь и пришла ко
мне туда в назначенный срок, но не раньше. А еще я хочу сказать тебе, что, если ты
встретишь достойного человека и захочешь выйти за него замуж, ты должна сделать это,
потому что я хорошо знаю, что ты никогда не забудешь меня, свою первую любовь. Ведь за
этой жизнью есть другая, где нет ни замужества, ни женитьбы. Пусть моя мертвая рука не
остановит тебя, Маргарет.
– И все-таки, – произнесла мягко, но с возмущением Маргарет, – будь уверен в одном,
Питер: если с тобой случится страшная беда, я останусь верна тебе – живая или мертвая.
– Да будет так, – вздохнул с явным облегчением Питер, потому что он не мог
допустить мысли о том, что Маргарет станет женой другого даже после его смерти, хотя его
честная, простая душа и страх, что весь остаток ее жизни будет лишен всякой радости,
заставили его говорить все то, что он перед этим сказал.
Укрывшись за цветущим кустом, они обнялись так, как обнимаются люди, не знающие,
смогут ли они когдалибо еще поцеловать друг друга. Пришел час заката и разлучил их.
На следующее утро Кастелла и Маргарет опять повели в Зал правосудия Алькасара. Но
на этот раз Питер не был вместе с ними. Огромный зал был полон советниками, офицерами,
грандами и дамами. Всех их привело сюда любопытство. Однако среди них Маргарет не
обнаружила ни Морелла, ни Бетти. Король и королева еще не заняли своих мест на троне.
Питер уже стоял на отведенном ему месте, по обе стороны от него стояла стража. Он
приветствовал их улыбкой и кивнул головой, когда они заняли свои места неподалеку от
него. Когда Кастелл и Маргарет приблизились к своим стульям, загремели трубы, и в конце зала появились рука об руку их величества Фердинанд и Изабелла. Все присутствующие
встали и склонились в низком поклоне в ожидании, пока король и королева сядут.
Король, которого наши герои увидели в первый раз, оказался коренастым подвижным
человеком с красивыми глазами и широким лбом. Однако Маргарет, глядя на него,
подумала, что у него хитрое лицо – лицо человека, никогда не забывающего своих
собственных интересов. Как и королева, он был одет в роскошный костюм, расшитый
золотом и украшенный гербами Арагона, в руке он держал золотой скипетр, усеянный
драгоценными камнями, а у пояса, чтобы показать, что он король-воин, висел длинный меч с
крестообразной рукояткой. Улыбаясь, он ответил на приветствия своих подданных,
приложив руку к шляпе и поклонившись. Затем взгляд его остановился на Маргарет, и,
обернувшись, он звонким голосом спросил у королевы, та ли это дама, на которой женился
Морелла, и, если это она, то почему же он хочет освободиться от нее.
Изабелла ответила, что, насколько она знает, на этой сеньоре он только хотел жениться,
а женился на другой, но, как он утверждает, по ошибке. А эта дама обручена с обвиняемым,
стоящим перед ними. Все слышавшие этот ответ рассмеялись.
В эту минуту в зал вошел маркиз Морелла, одетый, как обычно, в черный бархат и
украшенный орденами. Его сопровождали друзья и адвокаты, облаченные в длинные мантии.
На голове у Морелла была черная шляпа, с которой свешивалась жемчужина. Он не снял
шляпу даже тогда, когда кланялся королю и королеве, потому что был одним из тех
немногих грандов Испании, которые имели право не снимать головного убора перед их
величествами. Король и королева ответили на его приветствие – король дружеским кивком, а
королева холодным поклоном, – и Морелла занял приготовленное для него место. Как раз в
этот момент в дальнем конце зала началось движение и послышался голос офицера,
кричавшего: «Дорогу! Дорогу маркизе Морелла!» При этом маркиз, чей взгляд был прикован
к Маргарет, нахмурился и поднялся со своего места, как будто собираясь протестовать, но
адвокат, стоявший позади него, шепнул ему что-то, и маркиз снова сел.
Толпа расступилась, и Маргарет, обернувшись, увидела двигавшуюся к ним
процессию. Часть людей была в доспехах, часть – в белых мавританских одеждах,
украшенных алым орлом – гербом маркиза Морелла. В центре процессии шла высокая
красивая дама. Ее шлейф несли две мавританки, на ее светлых распущенных волосах сияла
диадема, пурпурный плащ ниспадал с плеч, наполовину прикрывая великолепное платье,
украшенное жемчугом, который Морелла подарил Маргарет, а на груди красовалась нитка
жемчуга, подаренная маркизом Бетти в виде компенсации за доставленные ей неприятности.
Маргарет смотрела на нее во все глаза, а Кастелл, стоя рядом, бормотал:
– Это наша Бетти! Вот уж воистину одежда красит человека!
Да, это, без сомнения, была Бетти, хотя вспоминая ее в простом шерстяном платье в
старом доме в Холборне, трудно было признать бедную компаньонку в этой гордой и
величественной даме, выглядевшей так, будто она всю жизнь ходила по мраморным полам
дворцов и общалась с вельможами и королевами. Она шла через огромный зал, статная,
невозмутимая, не глядя по сторонам, не обращая внимания на шепот. Она не взглянула ни на
Морелла, ни на Маргарет, пока не дошла до открытого пространства перед перегородкой, за
которой находился Питер, и стража, глазевшая на нее, поторопилась освободить ей место.
Тогда она трижды присела – дважды перед королевой и один раз перед королем. Затем,
обернувшись, поклонилась маркизу, который, уставив глаза в пол, не ответил ей,
поклонилась Кастеллу и Питеру и наконец, подойдя к Маргарет, подставила ей щеку для
поцелуя. Маргарет смиренно поцеловала ее, шепнув на ухо:
– Как поживает ваша светлость?
– Лучше, чем ты, если бы ты была на моем месте, – шепнула в ответ Бетти, незаметно
подмигнув ей.
В это время Маргарет услышала, как король сказал королеве:
– Великолепная женщина! Посмотрите на ее фигуру и на эти огромные глаза. Морелла
трудно угодить.
– Очевидно, он предпочитает павлинам лебедя, – ответила королева, взглянув на
Маргарет, чья более спокойная и утонченная красота выигрывала рядом с ослепительной
красотой ее кузины.
Королева указала Бетти на приготовленное для нее место. Бетти заняла его, свита
расположилась позади, переводчик – рядом.
– Я несколько поставлен в тупик, – произнес король, переводя взгляд с Морелла на
Бетти и с Маргарет на Питера; по-видимому, комичность положения не укрылась от него. –
Какое же дело мы должны разбирать?
Тогда один из советников встал и заявил, что дело, которое представлено на
рассмотрение их величествам, заключается в обвинении англичанина, находящегося здесь
под стражей, в убийстве солдата Святой эрмандады, но, очевидно, есть и другие
обстоятельства, связанные с этим.
– Насколько я понимаю, – заявил король, – нам предстоит рассмотреть обвинение в
похищении подданных дружественного нам государства с территории этого государства,
ходатайство о признании брака недействительным и встречный иск о признании
действительности этого брака и бог знает что еще. Ну, всему свое время. Давайте начнем с
этого высокого англичанина.
Суд начался с выступления прокурора, изложившего обвинение против Питера так же,
как оно было изложено раньше королеве. Капитан Аррано дал свои показания об убийстве
солдата, но, когда адвокат Питера стал задавать ему вопросы, Аррано признал –
по-видимому, он не питал злобы к обвиняемому, – что упомянутый солдат грубо оскорбил
донну Маргарет и что обвиняемый Питер, будучи иностранцем, мог свободно принять их за
шайку бандитов или даже за мавров. Он добавил также, что не может утверждать, что
англичанин намеренно хотел убить солдата.
После этого дали показания Кастелл и Маргарет, последняя – с прелестной
скромностью. Действительно, когда она рассказала, что Питер
– ее нареченный, с которым она должна была обвенчаться, если бы ее не похитили из
Англии, и что она позвала его на помощь, когда солдат схватил ее и сорвал с нее вуаль, в
зале раздался шепот сочувствия, а король и королева заговорили между собой, не обращая
внимания на ее дальнейшие слова.
Затем король переговорил с двумя судьями, после чего поднял руку и объявил, что они
приняли решение. Совершенно очевидно, при выяснившихся обстоятельствах, что
англичанин не виновен в намеренном убийстве солдата. Вообще нет никаких свидетельств,
что он знал, что тот принадлежит к Святой эрмандаде. Таким образом, он будет освобожден
при условии выплаты вдове убитого компенсации, что уже сделано, и небольшой суммы –
для мессы за поминание души убитого.
Питер принялся благодарить короля, но его величество, не дослушав его, спросил,
хочет ли кто-либо из присутствующих выступить по существу следующих дел. Поднялась
Бетти и заявила, что она желает говорить. Через переводчика она объяснила, что получила
королевский приказ явиться ко двору и что она готова отвечать на любые вопросы или
обвинения, которые могут быть выдвинуты против нее.
– Как ваше имя, сеньора? – осведомился король.
– Элизабет, маркиза Морелла, урожденная Элизабет Дин, из древнего и благородного
рода Динов, жителей Англии, – отчеканила Бетти ясным и решительным голосом.
Король кивнул и продолжал:
– Кто-нибудь оспаривает этот титул и происхождение этой дамы?
– Я, – впервые за все это время произнес маркиз Морелла.
– На каком основании?
– На многих основаниях, – ответил Морелла. – Она не маркиза Морелла, поскольку я
венчался с ней, будучи уверенным, что это другая женщина. Она не происходит из древнего
и благородного рода, так как она была служанкой в доме купца Кастелла в Лондоне.
– Это ничего не доказывает, маркиз, – прервал его король. – Мой род, я думаю, можно
назвать древним и благородным, вы этого не станете отрицать, однако я играл роль слуги в
обстоятельствах, о которых королева помнит… – намек, при котором все присутствующие,
знавшие, о чем идет речь, громко рассмеялись, а вместе с ними и королева. – Если
оспаривать подлинность брака или благородство происхождения, то это требует
доказательств, – продолжал король. – Разве эту даму обвиняют в таких преступлениях, что
она не может оправдываться?
– Нет, – быстро ответила Бетти. – Единственное мое преступление – бедность и брак с
маркизом Морелла.
При этом присутствующие опять рассмеялись.
– Однако, сеньора, сейчас вы никак не выглядите бедной, – заметил король, глядя на ее
ослепительный, украшенный драгоценностями наряд, – а что касается женитьбы, то мы здесь
склонны рассматривать ее скорее как опрометчивость, нежели преступление. – При этих
легкомысленных словах королева слегка нахмурилась, – Однако, сеньора, – быстро добавил
король, – предъявите ваши доказательства и простите меня за то, что я пока не называю вас
маркизой.
– Вот мои доказательства, сэр, – и Бетти протянула документы о браке.
Судьи и король с королевой прочитали документ, причем королева заметила, что
копию этого документа она уже видела.
– Здесь ли находится священник, совершавший брачный обряд? – спросил король.
Встал Бернальдес и заявил, что священник присутствует. Правда, он при этом умолчал
о том, что за это ему пришлось уплатить немалую сумму.
Один из судей приказал вызвать священника, и в зал, кланяясь, вошел отец Энрике.
Маркиз со злобой посмотрел в его сторону. Принеся присягу, отец Энрике сообщил, что он
был священником в Мотриле и капелланом маркиза Морелла, а теперь является секретарем
святейшей инквизиции в Севилье. В ответ на другие вопросы он заявил, что по желанию
жениха и с его полного согласия такого-то числа в Гранаде он обвенчал маркиза с дамой,
которая стоит сейчас перед ним и которую, насколько ему известно, зовут Бетти Дин; затем
по ее просьбе, поскольку она желала, чтобы соответствующая запись об их браке была
сделана тут же, он составил документ, с которым суд уже ознакомился, а маркиз и все
остальные подписали его там же после венчания, в капелле замка маркиза в Гранаде. Затем
отец Энрике добавил, что после этого он покинул Гранаду, чтобы занять место секретаря
инквизиции в Севилье, которое было предложено ему святейшими властями в качестве
награды за трактат, который он написал против ереси. Вот все, что он знает об этом деле.
После этого поднялся адвокат маркиза и спросил отца Энрике, кто готовил венчание.
Священник отвечал, что маркиз никогда прямо с ним об этом не говорил; во всяком случае,
маркиз ни разу не назвал имя невесты. Все устраивала сеньора Инесса.
Вмешалась королева и спросила, где находится сейчас сеньора Инесса и кто она такая.
Священник ответил, что сеньора Инесса испанка, одна из приближенных маркиза в Гранаде,
которую тот обычно использовал для всевозможных конфиденциальных дел. Она молода и
красива, но больше он ничего прибавить не может. Где она сейчас, он не знает, хотя они
вместе ехали в Севилью. Вероятно, это известно маркизу.
Священник сел, а Бетти в качестве свидетельницы стала рассказывать через
переводчика всю историю своих отношений с маркизом Морелла. Она рассказала, как
встретила его в Лондоне, в доме сеньора Кастелла, где она жила, и что он сразу начал
ухаживать за ней и покорил ее сердце. После этого он предложил ей бежать вместе с ним в
Испанию, обещая жениться. В доказательство этого она показала письмо, написанное им.
Письмо это было переведено и вручено суду для изучения – весьма компрометирующее его
письмо, хотя оно и не было подписано подлинным именем автора. Затем Бетти рассказала,
как обманом ее и Маргарет завлекли на борт испанского корабля и как маркиз отказался
жениться на ней, утверждая, что он любит не ее, а ее кузину. Тогда она расценила это
заявление как попытку уклониться от выполнения его обещания. Она не знала, почему он
увез и ее кузину Маргарет, но предполагала, что он сделал это потому, что раз уж Маргарет
оказалась на борту его корабля, он не имел возможности освободиться от нее.
Потом Бетти описала их путешествие в Испанию, сказав, что все это время она держала
маркиза в отдалении, так как на корабле не было священника, который мог бы обвенчать их,
к тому же она очень плохо себя чувствовала и ей было стыдно, что она вовлекла свою кузину
и хозяйку в такие неприятности. Бетти рассказала, что Кастелл и Брум последовали за ними
на другом судне и высадились на их каравеллу во время шторма. Потом она изложила
историю кораблекрушения, их путешествие в Гранаду в качестве пленниц и последующую
жизнь там. Наконец, она рассказала, как к ней пришла Инесса с предложением маркиза
обвенчаться и как Бетти поставила условием, чтобы ее кузина, сеньор Кастелл и сеньор Брум
были освобождены. Они уехали, и венчание, как и было условлено, состоялось. Маркиз
обнял ее в присутствии нескольких людей – а именно Инессы и двух своих секретарей,
которые, за исключением Инессы, присутствуют здесь и могут подтвердить, что она говорит
правду.
После венчания и подписания документа она вместе с маркизом прошла в его личные
апартаменты, где до тех пор никогда не бывала, и после этого утром, к ее изумлению, он
заявил, что должен уехать путешествовать по делам их величеств. Прежде чем уехать,
однако, он дал ей письменное распоряжение, которое она предъявляет, получать его доходы
и вести его дела в Гранаде во время его отсутствия. Этот документ Бетти прочитала вслух
всем его домочадцам, прежде чем он уехал. Она выполняла его поручения, получала деньги,
давала расписки и вообще занимала место хозяйки его дома, пока не получила королевский
приказ.
– В это мы можем поверить, – сухо произнес король. – А теперь, маркиз, что вы можете
сказать в ответ?
– Я отвечу, – ответил маркиз, весь трепетавший от ярости, – но прежде разрешите
моему адвокату задать этой женщине ряд вопросов.
Адвокат принялся допрашивать Бетти, хотя нельзя сказать, чтобы ему удалось взять
верх над ней. Прежде всего он начал расспрашивать ее по поводу ее заявления о древнем и
благородном роде, из которого она происходит. Но тут Бетти ошеломила суд перечнем своих
предков, первый из которых, некий сэр Дин де Дин высадился в Англии вместе с
нормандским герцогом Вильгельмом Завоевателем. Его потомки, клялась она, указанные
Дины де Дин, достигли высоких званий и власти, будучи любимцами английских королей и
сражаясь за них из поколения в поколение.
Постепенно она дошла до войны Алой и Белой розы, во время которой ее дед был
изгнан и лишен земель и титулов, так что ее отец, единственным ребенком которого и,
следовательно, представительницей благородного рода Динов де Дин она является, оказался
в бедности. Однако он женился на даме из еще более выдающегося рода, чем его
собственный: она была прямым потомком знатной саксонской фамилии, гораздо более
древней, чем выскочки-норманны.
Маргарет и Питер слушали Бетти с изумлением. Но в этом месте по знаку королевы
сбитый с толку суд через главного алькальда попросил Бетти закончить изложение истории
ее предков, которых суд уже считает не менее знатными, чем любой другой древний род в
Англии.
После этого Бетти спросили о ее отношениях с Морелла в Лондоне, и она рассказала
историю его ухаживаний с такими подробностями и с такой силой воображения, что в конце
концов и эта история осталась неоконченной. Так было и с последующими вопросами. Не
менее умная, чем адвокат Морелла, отвечая иногда по-английски, Бетти подавила его
обилием слов и находчивыми ответами, пока наконец бедняга, не в силах ничего поделать с
нею, сел на место, вытирая лоб и проклиная ее про себя.
Затем приносили присягу секретари Морелла и вслед за ними его слуги. Все они, хотя и
без особого желания, подтвердили все, что говорила Бетти: как маркиз поцеловал ее,
приподняв вуаль, и все остальное. Так Бетти закончила свое выступление, оставив за собой
право обратиться к суду после того, как выслушает выступление маркиза.
Король, королева и советники в течение нескольких минут совещались. По-видимому,
мнения разделились – некоторые считали, что слушание дела нужно немедленно прекратить
и передать его в иной трибунал, другие предлагали продолжить. Наконец королева сказала,
что надо дать возможность маркизу Морелла выступить – быть может, он сумеет доказать,
что вся эта история сфабрикована и что он даже не был в Гранаде в то время, когда
состоялась его женитьба.
Король и алькальды согласились. Маркиз принес присягу и рассказал свою историю,
заметив, что она не принадлежит к числу тех, которые он с гордостью будет повторять в
обществе. Он рассказал, как он впервые встретил Маргарет, Бетти и Питера на публичной
церемонии в Лондоне, влюбился в Маргарет и сопровождал ее в дом ее отца, купца Джона
Кастелла.
Впоследствии он узнал, что Кастелл, бежавший еще в детстве со своим отцом из
Испании, оказался некрещеным евреем, делавшим вид, что он христианин. Это заявление
произвело в суде сенсацию, а лицо королевы стало каменным. Впрочем, женился он на
христианке, и дочь его была крещена и выросла христианкой, оставшись преданной этой
вере. Она даже не знала – он уверен в этом, – что отец ее придерживается еврейской веры,
иначе, конечно, он, Морелла, не добивался бы ее руки. Их величества могут быть уверены,
продолжал маркиз, что по причинам, которые им известны, он стремился узнать всю правду
о евреях в Англии, о чем он уже писал им, хотя из-за кораблекрушения и домашних дел не
успел лично доложить им о своей миссии.
Продолжая свой рассказ, Морелла признал, что ухаживал за служанкой Бетти для того,
чтобы иметь доступ к Маргарет, чей отец не доверял ему, зная коечто о его миссии. Что же
касается благородного происхождения Бетти, то он сильно в нем сомневается.
Тут встала Бетти и громко заявила:
– Я объявляю маркиза Морелла негодяем и лжецом! В моем мизинце больше
благородной крови, чем во всем его теле и, – добавила она, – чем в теле его матери.
При этом намеке маркиз вспыхнул, а Бетти, удовлетворенная своим выпадом, села на
место.
Маркиз продолжал рассказывать, как он сделал предложение Маргарет, но она
отказалась выйти за него замуж. Он понял, что ее отказ был вызван тем, что она обручена со
своим родственником, сеньором Питером Брумом, головорезом, который и в Лондоне попал
в неприятную историю за убийство человека, а здесь, в Испании, убил солдата Святой
эрмандады. Будучи влюблен в нее и зная, что он может предложить ей высокое положение и
богатство, маркиз пришел к мысли похитить Маргарет. А чтобы осуществить это, ему
пришлось, вопреки своему желанию, похитить и Бетти.
После многих приключений они приехали в Гранаду, где он сумел продемонстрировать
донне Маргарет, что сеньор Брум воспользовался своим заключением, чтобы завести роман с
живущей у него в доме женщиной по имени Инесса, о которой здесь упоминали.
На этот раз не выдержал Питер. Он встал и назвал маркиза в лицо лжецом, прибавив,
что, если бы у него была возможность, он бы доказал ему это. Однако король приказал
Питеру сесть и замолчать.
Убедившись в неверности своего возлюбленного, продолжал маркиз, донна Маргарет в
конце концов согласилась стать его женой при условии, что ее отцу сеньору Бруму и ее
служанке Бетти Дин будет позволено уехать из Гранады…
– … где, – заметила королева, – вы не имели никакого права удерживать их, маркиз. За
исключением, пожалуй, отца – Джона Кастелла,
– многозначительно добавила она.
– Да, с сожалением должен признаться, я действительно не имел права держать их.
– Следовательно, – резко продолжала королева, – не было ни законных, ни моральных
оснований для этого брака.
При этих словах адвокаты одобрительно закивали головами.
Маркиз осмелился утверждать, что основание было, так как донна Маргарет, во всяком
случае, сама захотела этого. В день, назначенный для свадьбы, пленники были отпущены, но
теперь он понял, что благодаря хитрости Инессы, подкупленной Кастеллом и его друзьями
евреями, донна Маргарет бежала вместо своей служанки Бетти, с которой он после этого
прошел через процедуру бракосочетания, будучи уверенным, что это Маргарет.
Что касается поцелуя перед церемонией, то это произошло в темной комнате, и он
думает, что лицо Бетти и ее волосы были подкрашены, чтобы больше походить на Маргарет.
В отношении всего последующего, то он уверен, что чаша вина, которую он выпил, перед
тем как вести невесту к алтарю, была отравлена – он только смутно помнит церемонию, а
после нее не помнит уже ничего до тех пор, пока не проснулся на следующее утро с
головной болью и не увидел сидящую рядом с ним Бетти.
Что касается доверенности, которую она показывала, то, будучи в тот момент вне себя
от гнева и разочарования и чувствуя, что если он останется там, то совершит преступление убив эту женщину, столь жестоко обманувшую его, он дал ей эту доверенность, только
чтобы бежать от нее. Их величества обратят внимание на то, что эта доверенность выдана
маркизе Морелла. Поскольку этот брак недействителен, маркизы Морелла не существует.
Следовательно, и документ этот недействителен. Такова правда, к ней больше нечего
добавить.
ГЛАВА XXII. ОСУЖДЕНИЕ ДЖОНА КАСТЕЛЛА
Закончив свои показания, маркиз Морелла сел, а король и королева начали шептаться
между собой. В это время главный алькальд спросил Бетти, есть ли у нее вопросы к маркизу
Морелла. Бетти с большим достоинством встала и через переводчика спокойно заявила, что
есть и очень много. Однако она не намерена унижать себя ни одним вопросом, пока грязь,
которую он вылил на нее, не будет смыта, а смыта она может быть только кровью. Маркиз
заявил, что она женщина без роду и племени, и сказал, что их брак недействителен. Так как
она женщина и не может потребовать от него, чтобы он подтвердил свои обвинения с
помощью меча, она полагает, что имеет право поступать согласно законам чести и просить
разрешения искать себе защитника – если одинокая женщина может найти такого в чужой
стране, – чтобы защитить ее доброе имя и наказать этого низкого и подлого клеветника.
Среди тишины, наступившей после слов Бетти, поднялся Питер.
– Я прошу разрешения ваших величеств быть этим защитником, – сказал он. – Ваши
величества заметили, что, даже по собственным словам маркиза, он причинил мне больше
зла, чем может причинить один человек другому. К тому же он солгал, сказав, что я был
неверен моей нареченной, донне Маргарет, и, конечно, я имею право отомстить ему за эту
ложь. Наконец, я заявляю, что считаю сеньору Бетти хорошей и честной женщиной, которой
никогда не касалась тень позора, и, как ее земляк и родственник, я хочу защитить ее доброе
имя перед всем миром. Я чужестранец, и у меня здесь мало друзей, а может быть, и вовсе их
нет, но все-таки я не могу поверить, что ваши величества откажут мне в праве на
удовлетворение, которое во всем мире в подобном случае один дворянин может потребовать
от другого. Я вызываю маркиза Морелла на смертельный бой без пощады для побежденного.
И вот доказательство этого.
С этими словами Питер пересек открытое пространство перед барьером, сорвал с руки
кожаную перчатку и бросил ее прямо в лицо Морелла, считая, что после такого оскорбления
тот не может не принять вызов.
Морелла с проклятием схватился за меч, но, прежде чем он успел выхватить его,
офицеры бросились к нему, и суровый голос короля приказал им прекратить эту ссору в
присутствии королевской четы.
– Я прошу у вас прощения, ваше величество, – задыхаясь, произнес Морелла, – но вы
видели, как этот англичанин поступил со мной, с испанским грандом.
– Да, – промолвила королева, – но мы также слышали, как вы, испанский гранд,
поступили с этим английским джентльменом и какое бросили ему обвинение, в которое вряд
ли верит донна Маргарет.
– Конечно, нет, ваше величество, – сказала Маргарет. – Пусть меня тоже приведут к
присяге, и я объясню многое из того, о чем говорил вам маркиз. Я никогда не хотела
выходить замуж ни за него, ни за кого-либо другого, кроме этого человека, – и она
дотронулась до руки Питера, – и все, что он или я сделали, мы сделали для того, чтобы
спастись из коварной ловушки, в которой оказались.
– Мы верим этому, – с улыбкой ответила королева и отвернулась, чтобы
посоветоваться с королем и алькальдами.
Долгое время они говорили так тихо, что никто не мог расслышать ни единого слова,
при этом они посматривали то на одну, то на другую сторону в этой странной тяжбе.
Какой-то священник был приглашен ими для участия в обсуждении, и Маргарет подумала,
что это дурной признак. В конце концов решение было принято, и ее величество
официально, как королева Кастилии, тихим, спокойным голосом огласила приговор.
Обратившись прежде всего к Морелла, она сказала:
– Маркиз, вы предъявили очень серьезные обвинения даме, которая утверждает, что
она ваша жена, и англичанину, чью невесту вы, по вашему собственному признанию, увезли
обманом и силой. Этот джентльмен от своего имени и от имени этих дам бросил вам вызов.
Принимаете ли вы его?
– Я с готовностью бы принял его, ваше величество, – ответил Морелла мрачно, – до сих
пор никто не имел оснований сомневаться в моей храбрости, но я должен напомнить, что я…
– Он приостановился, затем продолжал: – Ваши величества знают, что я не только испанский
гранд… поэтому вряд ли мне пристало скрестить меч с клерком купца еврея, потому что
таково было звание и положение этого человека в Англии.
– Вы могли снизойти и сражаться со мной на борту вашего судна «Сан Антонио», – с
ненавистью воскликнул Питер, – почему же вы теперь стыдитесь закончить то, что вы не
постыдились начать? Кроме того, я представитель рода, уважаемого в моей стране, и
заявляю вам, что в любви и в бою я считаю себя равным любому из похитителей женщин и
незаконнорожденных негодяев, живущих в этом королевстве.
Опять король и королева посовещались между собой по вопросу о благородном
происхождении противников, который в те времена играл весьма важную роль, особенно в
Испании. Наконец Изабелла сказала:
– По законам нашей страны испанский гранд не имеет права встречаться в поединке с
простым иностранным джентльменом. Раз маркиз посчитал удобным выдвинуть это
соображение, мы поддерживаем его и считаем, что он не обязан принять этот вызов для
сохранения своей чести. Однако мы видели, что маркиз Морелла готов принять этот вызов, и
решили сделать все, что в наших силах, чтобы никто не мог сказать, что испанец,
причинивший зло англичанину и открыто вызванный на бой в присутствии своих
суверенных властителей, отказался от этого по причине своего звания. Сеньор Брум, если вы
согласны получить из наших рук то, что с гордостью принимали другие ваши
соотечественники, мы намерены, считая вас храбрым и честным человеком благородного
происхождения, посвятить вас в рыцари ордена Сант-Яго, а следовательно, дать вам право
обращаться или сражаться как с равным с любым испанским дворянином, если только он не
прямой потомок королей, на что, как мы думаем, могущественный и блестящий маркиз
Морелла не претендует.
– Я благодарю ваши величества, – ответил изумленный Питер, – за честь, которую вы
мне оказываете и в которой я бы не нуждался, если бы мой отец встал не на ту сторону в
битве на Босвортском поле. Еще раз приношу вам свою благодарность и полагаю, что теперь
маркиз не будет считать для себя унизительным решить наш долгий спор так, как ему
хочется.
– Подойдите сюда, сеньор Питер Брум, и преклоните колено, – приказала королева,
когда Питер перестал говорить.
Он повиновался, и Изабелла, взяв меч у короля, посвятила его в рыцари, трижды
ударив по правому плечу и произнеся при этом традиционные слова:
– Встаньте, сэр Питер Брум, рыцарь благороднейшего ордена Сант-Яго.
Питер повиновался, поклонился, отступая назад, как полагалось по обычаю, и,
споткнувшись, чуть не упал с возвышения. Некоторые приняли это за хорошее
предзнаменование для Морелла. Король сказал:
– Сэр Питер, наш церемониймейстер назначит время вашего поединка с маркизом,
наиболее удобное для вас обоих. Пока что мы приказываем вам обоим, чтобы никаких
неподобающих слов или действий не было между вами
– ведь вы скоро встретитесь лицом к лицу в смертном бою, чтобы узнать суд господа
бога.
Присутствующие решили, что суд окончен, и многие собрались уже уходить, но
королева подняла руку и сказала:
– Остаются еще вопросы, по которым мы должны вынести решение. Вот эта сеньора, –
она указала на Бетти, – просит, чтобы ее брак с маркизом Морелла был признан
действительным, а сам маркиз Морелла настаивает на обратном. Так мы его, кажется,
поняли? Мы не властны решить этот вопрос, поскольку он связан с таинствами церкви. Мы
предоставляем решение этого вопроса его святейшеству папе римскому или его легату,
надеясь, что он разберется во всем со свойственной ему мудростью и так, как сочтет
нужным, если, конечно, заинтересованные стороны пожелают перенести свой спор на его
суд. Пока что мы постановили и объявляем, что сеньора, урожденная Бетти Дин, должна повсюду в наших владениях, если его святейшество папа римский не решит иначе,
именоваться маркизой Морелла и маркиз, ее муж, должен в течение всей своей жизни
предоставлять ей подобающее содержание. После же его смерти, если не будет другого
постановления святого престола, она должна унаследовать ту часть его земель и имущества,
которая, согласно закону нашей страны, принадлежит жене, и владеть ею.
Пока Бетти благодарила их величества с таким усердием, что драгоценности на ее
груди дребезжали, а Морелла хмурился и лицо его стало темным, как грозовая туча,
присутствующие, перешептываясь, опять поднялись, чтобы разойтись. Однако королева
снова подняла руку:
– Мы хотим спросить сэра Питера Брума и его нареченную, донну Маргарет,
по-прежнему ли они желают вступить в брак?
Питер посмотрел на Маргарет, Маргарет – на Питера, и он ответил громко и ясно:
– Ваше величество, это самое заветное наше желание.
Королева слегка улыбнулась:
– А вы, сеньор Кастелл, согласны выдать свою дочь за этого рыцаря?
– Да, конечно, – с достоинством ответил Кастелл. – Если бы не этот человек, – и он с
ненавистью посмотрел в сторону Морелла, – они давно бы уже соединились, а поэтому, –
добавил он многозначительно, – то небольшое состояние, которым я располагаю, уже
передано через доверенных лиц в Англии в их владение. Так что теперь я завишу от их
милосердия.
– Хорошо, – сказала королева. – Остается решить еще один вопрос. Хотите ли вы оба
обвенчаться накануне поединка между маркизом Морелла и сэром Питером Брумом?
Подумайте, донна Маргарет, прежде чем ответить, потому что, согласившись, вы можете
очень скоро оказаться вдовой, а если вы отложите эту церемонию, то можете никогда уже не
стать его женой.
Маргарет и Питер обменялись несколькими словами, и Маргарет ответила за них
обоих:
– Если мой возлюбленный погибнет, – ее нежный голос задрожал при этих словах, –
все равно мое сердце будет разбито. Пусть я проживу остаток моих дней, нося его имя,
чтобы, зная о моем безысходном горе, никто не тревожил меня своей любовью. Я хочу
остаться его супругой на небесах.
– Хорошо сказано! – заметила королева. – Мы объявляем, что вы будете обвенчаны в
нашем соборе в Севилье накануне того дня, когда маркиз Морелла и сэр Питер Брум
встретятся в поединке. Кроме того, чтобы не было никаких попыток причинить вам зло, –
королева посмотрела в сторону Морелла, – вы, сеньора Маргарет, будете моей гостьей до
того момента, когда покинете нас, чтобы обвенчаться. Вы же, сэр Питер, вернетесь в тюрьму,
но вы будете пользоваться полной свободой видеть кого пожелаете и ходить когда и куда
захотите, но под нашей защитой, поскольку и на вас может быть совершено покушение.
Королева умолкла, но неожиданно заговорил король своим резким тонким голосом:
– Решив вопросы рыцарства и брака, нам остается решить еще один вопрос, который я
не хотел предоставлять нежным устам нашей королевы. Дело это касается вечной жизни
человеческой души и христианской церкви на земле. Нам было заявлено, что этот человек,
Джон Кастелл, купец из Лондона, – еврей; ради выгоды он всю свою жизнь притворялся
христианином и в качестве такового женился на христианке. Более того: он является нашим
подданным, так как он родился в Испании, и, следовательно, подсуден гражданским и
церковным законам нашего государства.
Король остановился. Маргарет и Питер со страхом смотрели друг на друга. Один
только Кастелл стоял неподвижно, хотя он знал лучше, чем кто-либо из них, что должно
последовать за этими словами.
– Мы не судим его, – продолжал король, – у нас нет власти в столь высоких вопросах,
но мы обязаны передать его в руки святейшей инквизиции, чтобы его судили там.
Маргарет громко вскрикнула. Питер оглядывался по сторонам, словно ища помощи.
Никогда в своей жизни он не был так потрясен. Маркиз Морелла улыбнулся в первый раз за
весь день. По крайней мере от одного врага он освободится. Кастелл же подошел к Маргарет
и нежно обнял ее. Затем он пожал руку Питеру и сказал ему:
– Убей этого вора, – он кивнул в сторону Морелла, – я знаю, что ты это сделаешь и
сделал бы, даже если бы таких, как он, было десять. Будь хорошим мужем моей девочке, а я
знаю, что ты будешь таким, иначе я спрошу с тебя там, где нет ни евреев, ни христиан, ни
священников, ни королей. А теперь помолчи и смирись с тем, с чем необходимо смириться,
как делаю это я. Я хочу еще кое-что сказать, прежде чем оставлю вас и этот мир. Ваши
величества, я не оправдываюсь, и, когда меня будет допрашивать судья инквизиции, их
задача будет легка, потому что я не собираюсь ничего скрывать и буду говорить только
правду, хотя я буду делать это не из страха и не из боязни боли. Ваши величества, вы
обещали, что эти двое, достаточно хорошие христиане от рождения, будут обвенчаны. Я
хотел бы спросить вас, может ли мое преступление против религии, в котором меня
обвиняют, разъединить их или нанести им какой-либо ущерб?
– Даю вам слово, – поспешно ответила королева, словно желая опередить короля, – даю
вам слово, Джон Кастелл, что ваше дело, к чему бы вас ни приговорили, не коснется ни их
самих, ни их собственности, – медленно добавила она.
– Серьезное обещание, – пробормотал король.
– Это мое обещание, – решительно заявила королева, – и я сдержу его во что бы то ни
стало. Эти двое будут обвенчаны, и, если сэр Питер останется жив, они уедут из Испании в
полной безопасности, и никакое новое обвинение не будет предъявлено им ни одним судом
королевства; их также не будут преследовать или возбуждать против них дела ни в каком
другом государстве ни от нашего имени, ни от имени наших должностных лиц. Пусть мои
слова будут записаны, один экземпляр пусть будет подписан и сохранен в архивах, а второй
передан донне Маргарет.
– Ваше величество, – сказал Кастелл, – я благодарю вас. Теперь, если я умру, я умру
счастливым. Я дерзну сообщить вам, что, если бы вы не сказали этого, я убил бы себя здесь,
на ваших глазах. И еще я хочу вам сказать, что инквизиция, которую вы учредили,
уничтожит Испанию и превратит ее в прах и тлен.
Он кончил говорить, и, когда смысл его смелых слов дошел до сознания собравшихся,
по толпе придворных пробежал вздох, похожий на испуг. Тем временем толпа позади
Кастелла расступилась, и появились шедшие двумя рядами монахи с лицами, закрытыми
капюшонами, и стража из солдат, – все они, без сомнения, ожидали здесь заранее. Они
подошли к Джону Кастеллу, дотронулись до его плеча, сомкнулись вокруг него, словно
скрыв его от всего земного, и, окруженный ими, он исчез.
Воспоминания Питера об этом странном дне в Алькасаре навсегда остались несколько
туманными. Это было неудивительно. На протяжении всего нескольких часов его судили,
жизнь его висела на волоске и вдруг его оправдали. Он увидел Бетти, превратившуюся из
скромной компаньонки в блистательную и великолепную маркизу, подобно тому как
личинка превращается в бабочку; был свидетелем того, как она выступала против своего
супруга, который обманул ее и которого она обманула в свою очередь, и как она выиграла
свое дело благодаря находчивости и силе характера.
В качестве ее защитника и защитника Маргарет он вызвал Морелла на поединок, и,
когда его противник отказался под предлогом различия в звании, по воле королевы
Изабеллы, которой Маргарет рассказала о тайных притязаниях Морелла, он был неожиданно
награжден высоким званием рыцаря испанского ордена Сант-Яго.
Более того: самое страстное его желание было удовлетворено – он получил
возможность встретиться в честном и равном бою со своим врагом, которого он справедливо
ненавидел, и биться с ним насмерть. Ему было также обещано, что через несколько дней
Маргарет станет его женой, хотя могло случиться, что она будет носить это имя не больше
часа. До тех пор им обещали безопасность и защиту от предательства и происков Морелла.
Им было также обещано, что в любом случае им нигде и никогда не будет больше
предъявлено никаких обвинений.
И, наконец, когда уже все, казалось, кончилось благополучно, не считая предстоящего
поединка, о котором он, привыкший к подобным вещам, меньше всего думал, когда в конце
концов его чаша, очищенная от грязи и песка, наполнилась красным вином битвы и любви,
когда она была уже почти у его уст, судьба подменила ее и наполнила отравой и желчью. Кастелл, отец его невесты, человек, которого он любил, был брошен в подвалы инквизиции,
откуда – Питер хорошо это знал – он мог выйти только в желтом балахоне, «переданным в
руки светской власти», чтобы погибнуть медленной и мучительной смертью на костре в
Квемадеро, где сжигали еретиков.
Что принесет ему победа над Морелла, если даже небеса дадут ему силу, чтобы
сокрушить своего врага? Что это будет за свадьба, которая окажется скрепленной и
освященной смертью отца невесты на мучительном костре инквизиции? Разве смогут они
когда-нибудь забыть запах дыма этого костра? Кастелл – храбрый человек, и никакие
мучения не заставят его отречься от своей веры. Сомнительно даже, станет ли он под
пытками отрицать ее, он, который был крещен своим отцом из соображений безопасности и
продолжал поддерживать этот обман ради своего дела и ради того, чтобы иметь
жену-христианку. Нет, Кастелл был обречен, и Питер мог спасти его от инквизиции и короля
не больше, чем голубь может защитить свое гнездо от голодных ястребов.
О, эта последняя сцена! Никогда в жизни Питер не забудет ее! Огромный зал с
разрисованными арками и мраморными колоннами; лучи полуденного солнца, падающие
сквозь окна и, подобно крови, льющиеся на черные одежды монахов; душераздирающий
крик Маргарет и ее помертвевшее лицо, когда отца оторвали от нее и она в обмороке упала
на украшенную драгоценностями грудь Бетти; жестокая усмешка на губах Морелла;
страшная улыбка короля; жалость в глазах королевы; взволнованный шепот толпы; быстрые,
короткие реплики адвокатов; скрип пера писца, безразличного ко всему, за исключением
своей работы, когда он записывал решения; и над всем этим – прямой, вызывающий,
неподвижный Кастелл, окруженный служителями смерти, удаляющийся в темноту галереи,
уходящий в могильный мрак.
Хагард