Сорокиразбойницы

Посвящаю себе... В свои 36 уже можно..
Каждому при рождении небесами подарен свой ангел – хранитель. В течение всей жизни он оберегает человека от себя самого…
День октября был не похож на предыдущие годы. Этот день отличался теплом, песней ветра, еще яркой, не побуревшей листвой, которая медленно срывалась на воздушные ладони и укачивалась, убаюкивалась, до будущего года. Мы с моим ангелом хранителем познакомились давно. Я был небольшим, худым и нательно вялым. На такого человека люди чаще всего не обращают свой взор. Но небеса подарили мне сильного ангела – хранителя, который закрывал меня своими крыльями так часто, что на его оперениях было много потертостей, но он никогда не жаловался на мою дикость и чудоковатость. С таким защитником мне не страшны были ни королева, ни молчаливая десница, ни сибирские, ни шаманские медведи, ни вампиры, которые могли выпить столько счастливых моментов, которыми можно было наполнить весь Мировой океан. Нас с моим ангелом ни с кем не перепутаешь. Две тени на земле, одна возвышается над другой, да и один след  с любовью укрывает  другой.
Однажды ангел – хранитель призадумался, идя рядом, на его лице отражалась мука от моих постоянных душевных переживаний. В его глазах бушевала  усталость, а должно было быть небо. Он нежно опустил свою широкую ладонь мне на плечо. Стало горячо.
- Мы должны побывать в одном месте.
Я интуитивно пожал плечами. Нужно, так нужно. Чувство долга и любви не давало мне покоя. Мы шли по песчаной дороге, которая уходила вверх. Было достаточно светло, чтобы видеть местами изморозь. На склоне показалась небольшая долина, наполненная водой. Вода сверху казалась сиреневой, глубокой, живой. Она умела думать, жить самостоятельно. Но на ее глади спали корабли. Разнообразные: маленькие и большие, новые и старые, дорогие и с потертыми пробоинами. Они покачивались на волнах – ладонях, пытаясь тихо подпевать скрипом воде. Я посмотрел на ангела. Он только улыбался, показывая головой, что мы должны спускаться вниз.
Дорога заняла пару минут. Будто вода притягивала нас невидимыми путами. От быстрой ходьбы моя голова закружилась, но ангел был неутолим. Мы пришли к большому, но очень старому судну – каравелле. Местами еще можно было найти потертости краски. Но в основном древесина была почерневшей с кусочками ила, прогнившая, с проеденными жучками канавками. Я сомневался, что подыматься на борт - вообще нехорошая идея – но ангел подтолкнул меня к веревке- трапу, что ничего не оставалось, как подняться на борт корабля. Палуба была круглая и чистая, словно ее только, что вымыли с щетками. Дерево местами было даже белым. Вдоль палубы был натянут канат. На нем сидели семь сорок. Их черно – синее оперение переливалось на солнце. У сорок были закрыты глаза, но я знал, что они переглядываются, подмигивают. Легкий щебет – перешептывания, как дружелюбная игра. Маленькие разбойницы явно оживились при виде нас. С каждым шагом их говор становился все громче, с нотками заговорческой хрипоты, что я не выдержал и тоже улыбнулся. Ангел же встал посередине палубы и засвистел настолько громко, что древний корабль закачало на возникшей волне. С других кораблей свисали фигуры, что здесь происходит? Но сороки ворчливо загалдели во весь голос, слетая с каната и ударяясь о палубу. При ударе сороки превращались в прекрасных девушек, которые окружили нас. Лица стали серьезными, от болтливых сорок не осталось и следа. Их стройные высокие фигуры возвышались над нами как скалы. Но ангел приветливо поклонился, я последовал за ним. Девушки переглянулись, и первая из них произнесла:
- Северный ворон, что привело тебя к нам?
Но я не  знал, кто  передо мной. Ангел же молчал, девушка же рассмеялась в ответ и продолжила:
- Так он не знает, где он находится. Давайте, сестры, представимся, ему придется нас запомнить на всю жизнь.
Стало темно, что я не мог разглядеть их лица. Тепло шло только от ангела, поэтому я прижался к его широкой груди. А голоса поочередно девушек стали бархатистее:
- Мое имя похоть. Другие величают блудом, сладострастием. Я делаю твою жизнь интереснее на определенный период жизни. Вспомни, как твое тело изгибалось от страсти и боли, пытаясь унять дрожь внутри, но горело не только тело, но и душа. Спасало тебя только любовь. И твоя боль проросла в сердце, как дерево, пытаясь, остановить меня.
- Мое имя чревоугодие, - девушка  по – сорочьи защебетала, - О, похоть разожгла в тебе аппетит, и ты не мог уняться, тебе казалось, так мало слов, так мало взглядов, так мало часов, но любовь шептала остановись.
- Мое имя жадность. Ты не был скуп, но ты не всегда хотел делиться ни своей радостью, ни своим горем. И только любовь склонялась над тобой, не требуя ничего.
- Мое имя  лень. Мы не часто встречались, а жаль. Но все же, ты плакал и не хотел бороться, и только из – за любви ты подымался вновь.
- Мое имя гнев. Я  - твоя спутница. Ты хотел сделать мир лучше, но не всегда достойно, милый. Гнев сжигал тебя дотла, но любовь смазывала твои ожоги, собирала твой пепел.
- Мое имя зависть. Со мной ты боролся достойно. Но смотря на чужие окна. В которых горел теплый свет, под твоим сердце щемились корни счастья. Но любовь не давала давлению прижиться, не давала трусости просочиться.
- Мое имя гордыня, моя сестра тщеславие. Ты не  хотел признавать, что ты не прав, что ты бываешь слаб. Ты хотел признания в глазах людей. Но любовь заставляло тебя жертвовать.
Девушки поклонились, что я о них не забываю, они зашумели снова. Взявшись за руки, они побежали по кругу, голова моя закружилась сильнее. Я опал на руки ангелу…
Проснулся я на рассвете. На моих влажных ладонях покоилось черно – синее перо как напоминание о минуте  длиною в жизнь.