Сашка. Часть третья. 37-38

  37

   Сборы были недолгими. С адресом мамочки, билетом и узелком с продуктами Сашка покатил к мамочке. Пока добрался до Ташкента, бабкины булочки и  пирожки съел, деньги потратил. В кармане звенели  копейки. На них купил на вокзале половину арбуза и  хлеб. Поел, сидя на железной скамейке, под каким-то деревом.
   Стоял тёплый вечер. Сашка ждал пригородный поезд: мамочка жила в городишке, вблизи Ташкента. Поезд туда отправлялся только утром. Некстати заморосил дождь, повеяло прохладой. Чтобы не замёрзнуть, Сашка прогуливался  у  вокзала, не рискуя заходить в него. Мимо пробегали новые троллейбусы. Хорошо бы погреться и посмотреть город, но не на что было взять билет. Так что, всю ночь он проходил, думая о непутёвой жизни, в которой немного мог вспомнить доброго. Подобные размышления подстёгивала, видимо, намечающаяся встреча с мамочкой. Настроение – ноль. Наконец-то объявили посадку. С ловкостью, привычной для бродяги, он оказался на крыше; на ней и добрался до места. 
   Было ещё рано, и спросить, где улица Карла Маркса было не у кого. Но ему повезло, и, недолго проискав, он отыскал улицу. Стали появляться прохожие; все поглядывали на Сашку подозрительно. 
   Но вот и нужный дом. Трёхэтажное здание. Во дворе его раздался крик: «Есть кисла молокё-ё-о!» Стукнула чья-то дверь, открылось окно, стали появляться люди и во дворе, и на балконах. Сашка, преодолевая волнение, поднялся на третий этаж, оглядывая номера, прикрученные к дверям. Найдя нужную дверь, хотел уже позвонить, но отдёрнул руку и выскочил во двор. И поплёлся в сторону от дома, упав духом. Мамочкино злое лицо наплыло на него. «Вряд ли хочет видеть меня. Деньги прислала, чтоб откупиться, это ясно…» Но выхода не было, придётся возвращаться. Он постарался вызвать в душе родственные чувства к мамочке и брату, но не получалось. Было одно любопытство – как встретят. Невольно созрел план: вернуться, отстираться, пожрать, попросить рублей пятнадцать на обратную дорогу, и уехать. «Чтобы от меня избавиться, она больше даст». 

   Не спеша, из дворика трёхэтажного здания вышел высокий паренёк. Чем он ближе приближался, тем больше Сашка убеждался, что видит брата. А тот, не дойдя метров пятнадцать, остановился и, растерянно  улыбаясь, спросил:
   - Сашка, ты?
   Оба себя почувствовали неловко. Пауза затянулась. Брат был выше Сашки на голову. Красивое, как у девочки, лицо, на щеках румянец, видимо, от волнения. Выглядел он франтом: красный, с ворсом, шарф окружал его шею и кокетливо свисал на осеннее пальто,  распахнутое. Наконец Вовка опомнился и, взяв брата за локоть, потащил к дому. А Сашка невольно подумал, что хоть у брата нормальная жизнь. Думая так, он всеми силами подавлял в душе обиду, внушая себе, что брат не причём, просто ему повезло. Вовка толкнул дверь и радостно крикнул:
   - Смотри, мамочка, Саша прибыл!   
   «Только без слёз, - подумал Сашка. - Ничего я ей не простил…»  В прихожей запахло нафталином; белая, как мраморная, дверь, ведущая в комнату, открылась, появилась мамочка. Стукнув ладонями себя по выпуклой груди, она скрестила пальцы и хрустнула ими. Из её груди вырвался вздох.
   - Саша, Саша! - позвала она мужа. - Посмотри, кто приехал. Боже мой! - застонала. – Тебя дура мать  прислала?- выпучила она на Сашку глаза.
   Переминаясь с ноги на ногу, Сашка не мог найти слов, чтобы ответить. А она смотрела на него змеёй. Сашка  хотел было уйти, ударив дверью, но из зала раздался голос:
   - Что ты, Ксеня; ничего не случилось страшного. В конце концов, это твой ребёнок.
   Она ушла в кухню и там, хорошо слышно было, чиркнула спичкой – закурила. Брат помог снять с Сашки одежду. Снова вошла мать.
   - Куда вешаешь грязные тряпки? - простонала она.
   Сашке снова захотелось уйти. Вспомнил, что она отказалась от него, и  из-за этого он перенёс столько мук. Но сдержался. Помыл руки; и ему разрешили пройти в кухню и там сесть за стол. Ксения со страхом оглядела наколки на его руках. На левой кисти красовалось пронзенное стрелой сердце, на правой  нарисован был якорь. Еда на столе была простой - гороховая  похлёбка  и  тонкие  ломтики  хлеба.  Сашка без аппетита жевал, ёжась от взгляда мамочки. Вовка весело поглядывал на брата. Вдруг Ксения крикнула мужу:
   - Саша, а давай купим сегодня билет ему, пусть  убирается. Зачем нам нахлебник?
   - Брось, в конце концов! - ответ был явно  резкий.
   Ещё не видя отчима в глаза, Сашка почувствовал теплое чувство к нему, хоть и пожалел, что тот не согласился купить ему билет, потому что понял, какая  жизнь здесь его ожидает.

                38

   Братья обычно гуляли по проспекту Карла Маркса. Сашка – бывший беспризорник, убежавший из колонии, брат –  одетый со вкусом комсомолец. Их прогулки сопровождал аромат увядших листьев, а ещё сыпались с деревьев зрелые семена, разбиваясь о мостовую и извергая кислый запах. Братья подружились, но откровенной беседы не получалось: Сашка не смог бы рассказать брату про похождения без интонации обиды. Отчим Сашке нравился. Когда он случайно сталкивался с ним дома, тот дружески трепал его волосы, а как-то сказал, что пусть не боится мамочки: «Она ничего не предпримет, только побесится, только это ей надоест». Он ходил в военной форме, которая нескладно висела на нём. И закореневшую грусть таил он в складках лба и морщинах. Часто приходил под хмельком, улыбался как-то виновато, невнятно объяснял что-то и, не надоедая никому, заваливался на кровать. Мамочкина ругань тогда слышалась до ночи. Сашке добротой и безволием он напомнил Скачкова.

   Завершалась вторая неделя пребывания Сашки под родительской крышей. И с каждым днём, он  чувствовал, зрела в мамочке ненависть к нему. Иногда она вышагивала по комнате, ломая руки и нашёптывая накрашенными губами: «Что же делать? Как дальше  жить?» Сашка пока находил силы терпеть, но испытывал всё большее отвращение к ней.
   Одет он был в Вовкины обноски. Утром  Вовка отправлялся в школу, отчим уходил на работу, исчезала  и мамочка. Она всё чаще стала говорить Сашке о том, что ему надо устраиваться на работу. При этом, добавляла: «Кормить и наряжать не собираюсь».
   И Сашка шёл на поиски работы. Ему исполнилось четырнадцать лет, однако ростом он был  маловат. Уходил из дома утром вместе с Вовкой. Брат отдавал ему половину бутерброда с маслом, которым   мамочка наделяла его. Проводив Вовку до школы, он отправлялся по учреждениям. Потом встречал брата у школы; вдвоём они возвращались, обедали и шли бродить до вечера. С работой ничего не выходило, хотя он её и хотел найти. Мамочка учиняла ему допрос, и он перечислял организации, где был, и передавал, что ему обычно говорили: «Тебе надо учиться ».
   Как-то вечерние вопросы мамочки были прерваны царапаньем в дверь. Она отправила Сашку посмотреть, кто там. Он приоткрыл дверь и ойкнул: на пороге лежала голова Александра Ивановича. Фуражка откатилась в сторону, ноги, в грязных хромовых сапогах, были раскинуты по коридору, ко всему этому,  погон, оторванный, возлежал у него на груди. Сашка и мамочка втащили его в прихожую и оставили валяться на полу. И тогда мамочка подступилась к Сашке. Молча, на стол она постелила газету и поставила пузырёк с мутной жидкостью.
   - Специально доставала кислоту. Конечно,  ты понял, зачем? Выводи наколки, с ними  работу не найдёшь.
   - Я руки сожгу, тогда работу точно не найду, -  пытался возразить Сашка.
   - Не говори чепухи, - отрезала мамочка. - Выводи!
   - Ладно. А чем надрезать кожу?
   Мамочка принесла и кинула Сашке упаковку лезвий. Сашка сморщился и принялся за болезненное дело. Надрезая кожу, он вёл по надрезу спичкой, смоченной в кислоте. Мамочка отправилась в прихожую, где, дымя папиросой, принялась вытряхивать мужа из шинели. Заглянула в дверь. Увидев кровь на руках Сашки и газете, ушла. Сашка продолжил надрезать кожу. Вскоре пришёл брат; он стал помогать раздевать и перетаскивать отчима в спальню. Сашка услышал, как мамочка  не  пускает к нему брата, шипя: «Не мешай, он занят». Но Вовка прорвался, подскочил и, ударив Сашку по плечу кулаком, закричал:
   - Дурак! Кого ты слушаешь! Она тебе скажет повеситься, и что?
   Ксения, не помня себя, подбежала к Вовке, сжав кулаки. Но тот, закрывая крышку на пузырьке, бросил сквозь зубы:
   - Подойдёшь, врежу.
   Она застыла, как памятник. А Вовка, уже не обращая никакого на неё внимания, потащил Сашку за руку через спальню, где бугром на постели возлежал отчим. Они вышли на балкон. Глянув вниз, Вовка кинул на асфальт злополучный пузырёк. Когда Сашка отмывал руки, то услышал, как Вовка резко ответил матери на ругань её.