24 0030 Той ночью...

Той ночью весь мир был немного другим, казалось, что время, цепляясь за тени,
хотело застыть, оставаясь глухим к глазам, умолявшим любви снисхожденье.
Он долго курил, не решаясь войти, вина в каждом вдохе его безрассудства
искала причину из лап мерзлоты, к теплу её чувств, сделав шаг, прикоснуться.

«Ты носишь печаль, как терновый венец, — шептала она отражению стёкол,
и каждое слово, как веры рубец, — за что мы к себе так бываем жестоки?».
Всей жизни вопросом, прижатый к земле, что мог он, глотая ком в горле, ответить,
что годы потратив, копался в золе, став поводом грубых насмешек и сплетен.

«Прости, я не знаю, как боль отпустить, — трещал его голос, как лёд под ногами,
потупив глаза, — как ты можешь любить, того, кто к былому прикован цепями?».
Она повернулась, вонзая свой взгляд в лицо, обрамлённое контуром скорби,
— «не вздумай сейчас повернуться назад, забудь, где находится памяти тормоз».

Не просто построить доверия мост, всё время его проверяя на прочность,
попыток не счесть, сколько ей довелось быть поднятой ним, спотыкаясь нарочно.
Он выпрямил спину и сделал тот шаг, что пропасть меж ними сомкнул в одночасье,
срывая с замёрзшей души саркофаг, он понял, что боль не помеха для счастья.