Рассказ о том, как Маруся возвращалась в Москву

    Посвящается моей бабушке, Бабочкиной Марии Александровне, в июне 1941  ставшей студенткой Училища циркового искусства, - и всем артистам, выступавшим в годы Великой Отечественной войны в госпиталях и фронтовых бригадах, – с благодарностью и любовью.

1. Козицкий переулок

Лето. С самого утра
Над Москвой стоит жара.
Туго загрузив багажник
И опустошив бумажник,
Москвичи спешат на дачу,
Захватив с собой в придачу
Шашлыки, детей, рассаду,
Кошку, инструмент для сада,
Пёсика, мешок игрушек,
Сумку снеди, двух подружек,
Красного винца к обеду…
Что ж! На то оно и лето!

Я ж кроссовочки обую –
И отправлюсь на Тверскую!

…Так случилось, что в столице
Посчастливилось родиться
Мне, отцу, моей прабабке,
Деду, прадеду и бабке.
Здесь судьбой начерчен вектор
Наших жизней. Целый спектр
Чувств, эмоций и мечтаний,
Снов и грёз, воспоминаний
Будят улицы, проулки,
Площади и переулки:
И Волхонка, и Тверская,
Трубная и Моховая,
Маросейка и Неглинка,
И Кузнецкий, и Стромынка,
Вознесенский, Гнездниковский,
Брюсов, Хлебный, Мерзляковский,
И Газетный, и Никитский,
И, конечно же, Козицкий…

2. Семья

Тут, в Козицком переулке,
Запах хлеба, свежей булки,
Бубликов, и кренделей,
И румяных калачей,
Запах рыбы, запах мяса,
Сыра, фруктов… А колбасы!
Всех сортов и всех мастей,
Только не жалей рублей!
Здесь, в квартире коммунальной
С личной детскою и спальней,
До войны когда-то жили,
Не ругались, не тужили
Папа Саша, мать Лукерья,
Ну а в детской, что за дверью,
У окна над магазином –
Коля, Клава, Антонина
И, конечно, Мышка-Муся,
Младшая сестра Маруся.
Жизнь прекрасна, право слово!
Прямо как у Михалкова:
«А из нашего окна
Площадь Красная видна!»

Годы быстро пролетают.
Вот и дети подрастают:
Клава станет медсестрой,
Коля скоро встанет в строй –
Коля в армию идет,
Антонина – на завод.
А Маруся – вот беда:
«Не хочу я никуда,
Я хочу артисткой стать,
Чтоб на сцене танцевать!»
И Маруся танцевала,
По паркету отбивала –
Прыг да скок, прыг да скок –
С каблука да на носок.
До чего же хороша!
Глянешь – запоёт душа!

3. Брат

Сорок первый. Скоро лето.
Папа достаёт штиблеты,
Парусиновые брюки,
Вяжет галстук (что за муки!);
Мама молится украдкой:
(Так помрёт – старообрядкой!)
Сёстры гладят, чистят, моют,
Убирают и готовят
Щи, картошку, расстегаи
И варенье ставят к чаю,
И в графинчик льют наливку –
Брат приехал на побывку!

А Маруся, как всегда,
Пляшет с самого утра!
«Ох, Маруся, ты дурёха,
Недотёпа, неумёха!
Ты всю жизнь так хочешь жить –
Каблучком чечётку бить?
Ты ответь хотя бы брату,
Коле, храброму солдату!»
- «Вы простите, папа, мать,
Я хочу артисткой стать!»
- «Вот уж не было заботы!
Как же жить-то без работы?
Коля, ты хоть ей скажи!»
- «Ты, Маруська, не тужи!
Хочешь – хоть всю жизнь пляши,
Если надо для души!
Я люблю (ты это знаешь!),
Как чечётку отбиваешь!
Мать, оставь её в покое!»
- «Что ты, Коля, Бог с тобою!»

4. Экзамен

Утро. Клава – на работе,
Антонина – на заводе,
А Маруся, как всегда,
Пляшет с самого утра.
- «Дочь, пора определяться:
Чем ты будешь заниматься?»
А Маруся (твою ж мать!):
«В Цирковое поступать!»

Юбка, свежая рубашка,
Документы – по кармашкам,
В уши – Клавкины серёжки,
Туфли папины – на ножки
(Те штиблеты очень чётко
Отбивают ритм чечётки!),
На удачу – шарфик мамин –
И галопом на экзамен!

До училища – как птица!
Ну, а здесь уже толпится
Много девочек. Ребята
Нервно курят у ограды.
Кто – в сапожках, кто – в пуантах,
Кто-то в туфельках на бантах
Повторяет пируэты.
А на Машеньке – штиблеты!
Хохот, шум, галдёж, аврал…
- «Маша Бабочкина, в зал!»

Зал. Комиссия. Экзамен.
Развязала шарфик мамин
И на сцену прям взлетела!
Столько лет туда хотела!
Встала прямо, как учили.
Из комиссии спросили:
- «Что танцуете?» - «Гопак,
И кадриль, и краковяк,
И, конечно же, чечётку…»
- «Хватит, хватит, вот трещотка!
Ну, давайте начинать!»
И Маруся – танцевать!
Светло-русая коса,
Тёмно-карие глаза,
Брови тонкие – вразлёт,
Губы сладкие, как мёд.
Вскинет бровь –
Играет кровь,
Развернулась,
Изогнулась –
До чего же хороша!
Глянешь – запоёт душа!

- «Что ж, ритмично, быстро, точно,
Выразительно и сочно,
Вовсе нет боязни сцены –
Неплохая будет смена!
И фамилия известна…
Да и выглядит прелестно!
Вы с Борисом… не в родстве?» -
- «Разве что на киселе
Я ему вода седьмая.
Впрочем, точно я не знаю!»
Пошептались.  - «Принимаем!
Вы – студентка! Поздравляем!»

5. Ссылка

Дома раскричалась мать:
- «Будешь в цирке выступать?
Полуголой – на арене?
В ресторанчике на сцене?
Комсомольцы, пионеры,
Храбрость, честь – не против веры!
Но в актёрки – стыдобища!
Но в циркачки – срамотища!
С глаз моих долой, девица!
Вавилонская блудница!
Завтра едешь к тётке Нине,
Что живёт на Украине!
В вере честно станешь жить
И земные об пол бить!»

- «Хватит! Разоралась, баба!» -
В мамкин крик вмешался папа. –
- «Завтра едешь. Решено!
Уж не виделись давно…
Кстати, Коля служит рядом,
Сможешь повидаться с братом!
Там, под Винницей, их полк.
Из поездки выйдет толк».

6. Под Винницей

Старый хутор тётки Нины
Огорожен частым тыном.
Хата, крытая соломой,
И подсолнухи у дома,
Огурцы да гарбузы,
Поросята, две козы,
Куры, гуси, петухи,
За забором – лопухи.
Здесь Маруся заскучала.
Так Маруся рассуждала:
«Скучно жить у тётки Нины –
Клуба нет, нет магазина,
Нет ни радио, ни света –
Вот живи в тоске всё лето!
Тут до Винниц – три версты
Среди сельской красоты:
Здесь кругом – поля колхоза
Да лепёшки из навоза!
Ты за что со мной так, мать?
Мне коровам танцевать?»

- «Здравствуй, доню! Как сестрица?
Также бегает молиться
В церковь рано поутру?
Втайне крестит детвору?
Ну, а я сейчас в колхозе:
Много дел на сенокосе,
На прополке кормовых,
На уборке зерновых…
Что, Маруся, загрустила?
Чай, село тебе не мило?
Здесь у нас полно девчат,
Славных парубков, ребят!
Ты ж плясать-то мастерица –
Кто-то сможет и влюбиться,
Ну а после – и жениться.
И на кой тебе столица?
Вот что: утром – косу в руки!
Труд – лекарство против скуки!»

7. Сенокос

Ну а утром рано-рано,
По июньскому туману,
По ковру из свежих рос
Все пошли на сенокос.
Клевер, медуница, маки,
Лютик, луговые злаки,
И ромашек белых пена –
Вот коровам будет сено!

Эх! Июньские покосы!
Парни отбивают косы,
Девки юбки подтыкают,
Дерзко ноги обнажают.
Смех, веселье, прибаутки,
Крики, песни, байки, шутки…
Травы срезаны косою –
Лягут ровной полосою.
В вышине кружатся птицы,
В кринках – свежая водица,
В платах – яйца, лук и хлебы,
И безоблачное небо,
Ослепительное небо…

- «Эй, глядите: председатель!
Как народный заседатель,
Что гостил тут в отпуску:
Лишь папаха – на боку,
Ну а сам, глядите, голый!»
- «Что, Петро, такой весёлый?
С кем горилки нализался,
Что к покосу не проспался?»
- «Ты, Петро, никак из бани?
Бабоньки, побачьте сами!»
- «Ты б рубаху хоть накинул,
Чтобы не надуло…  в спину!»
- «Или бросила жена?..»

- «Братцы! Началась война!»

…Через пять дней – телеграмма:
«Маша. Возвращайся. Мама».

8. Вокзал

Что ж! Дня три прособирались,
Порыдали, попрощались.
С коробами, с узелками
И с заплечными мешками
На подводы дружно сели
Покурили и запели…

Всё. Уехали. Ребята –
В Винницу, к военкомату,
Маша – на вокзал. И в кассу,
Чтоб купить билет – и сразу
В поезд на Москву, в столицу,
Там, где матери не спится,
Где в Козицком переулке
Запах хлеба, свежей булки…

А вокзал – не протолкнуться!
В кассе – чуть ли не дерутся!
А кассирша, надрываясь,
Отвечает: «Извиняюсь!
Граждане, билетов нету!
И не будет до обеду!»

А людей всё прибывает,
А толпа всё нарастает:
Все с котомками, узлами,
Чемоданами, тюками,
Бабки, женщины, коляски,
Дети, детские салазки,
Чья-то курица в корзинке,
Мальчик с скрипочкой в обнимку,
Дед в картузе (вот дела!)
В поводу ведёт осла.
Молодые, пожилые,
Белокурые, седые –
Весь живой людской поток
Хочет ехать на восток.
Все ругаются, вопят,
Возмущаются, кричат…

Тут людское возмущенье
Перекрыло объявленье:
«Так, товарищи, не ссорьтесь!
Вы, гражданки, успокойтесь!
Вы поймите: немец прёт!
Сильный, сволочь, прям, как чёрт!
Граждане, вас очень просим:
Мы сначала в тыл вывозим
Всё, что ценного осталось,
Чтобы фрицам не досталось!
Вы немного подождите,
Вас не бросят! Потерпите!
Будет поезд – всех посадим,
Без билета? Тоже сядем!»

Все притихли, замолчали,
Узелочки развязали,
Стали есть свои краюхи
Да покуривать со скуки.
Глас начальства – это сила!
…Вдруг толпа опять вскочила:
Кто-то крикнул: «Эшелоны!»
Все рванули на перроны.
На платформы и в вагоны
Грузят груз. Стоят кордоны:
Поезда – не для народа!
Это в тыл везут заводы!

Вновь толпа сидит и ждёт.
Только поезд не идёт.
Солнце село. Все устали.
Стали спать – здесь, на вокзале,
Обхватив свои пожитки,
Подсчитав свои убытки,
Крепче завязав тесёмки,
Сев на смятые котомки.

И Марусенька устала:
Прям у здания вокзала,
Сев при входе на пороге,
Чемодан поставив в ноги,
Узелок к себе прижала
И мгновенно задремала.

Оглушенной днём, ей снится
Милый дом, родной Козицкий,
Запах булки, запах хлеба
И безоблачное небо,
Ослепительное небо.

9. На восток!

Спит Маруся сладко-сладко.
Вдруг сквозь сон: «Всем – на посадку!» -
Прогремело объявленье –
И толпа пришла в движенье:
Все вскочили, побежали,
Свои вещи похватали,
Понеслись бегом к перрону,
Чтоб быстрее сесть в вагоны.
Тут Марусю затолкали –
Хорошо – не затоптали!

Ах, Маруся! Вот дурёха,
Недотёпа, неумёха!
Кто же спит-то на вокзале?
Чемодан-то твой украли!
Как теперь добраться к маме?
Только метрика в кармане,
Да в платочке – три картошки,
Сало и от хлеба крошки.
Тут Маруся растерялась,
В стенку вжалась, разрыдалась.
- «Что стоишь, быстрее, доню!
Пока место есть в вагоне!
Ты, наверно, потерялась?
Или без родных осталась?
Мы – в Сибирь! Поедешь с нами?»
- «Мне – в Москву! Мне надо к маме!»

Наконец-то загрузились,
Разложились, разместились
И поехали. И скоро
Завязались разговоры:
Кто – куда, а кто – откуда,
Про соседей пересуды,
Про скотину, про погоду,
Про семейную невзгоду…
Дед сказал: «Вот бабы – дуры!
Раскудахтались, как куры!
Тут фашисты наступают,
Наши парни погибают!
Вам – как будто нет печали!»
Все затихли, замолчали…
Тот – сопит, тот – брови хмурит,
Мужичок махорку курит,
Тот – не спит, а тот – зевает…
Рядом Пушкина читают:
- «А теперь нам вышел срок –
Едем прямо на восток…»

И колёса: тики-ток,
Поезд едет на восток.
И Марусенька упрямо
Повторяет: «Слышишь, мама, -
Как молитву, - тики-ток,
Поезд едет на восток!»

10. Юнкерсы

Перелески, перегоны –
Мерно движутся вагоны,
То стоят на полустанках,
Пропуская эшелоны.
Но все верят: с нами – дети!
Бог поможет! Мы – доедем!

Поезд дернулся. С разгона
Сильно грохнули вагоны.
Вдруг снаружи засвистело,
Заскрипело, загремело…
Кто-то крикнул: «Воздух! Ну же,
Из вагонов – все наружу!»
Впереди пути разбиты:
Налетели мессершмитты,
Следом – юнкерсы идут,
Эшелону смерть несут.

…И Маруся побежала,
Но споткнулась и упала –
А кругом всё грохотало,
И гремело, и визжало,
И ломалось, и стонало,
Дребезжало, завывало…
И Марусю вдруг накрыло,
Сразу разом оглушило:
Взрыв невыносим для тонкой
Барабанной перепонки.

…Сразу тихо-тихо стало,
Только все кругом взлетало,
Как в кино, как на картинке:
Шпалы, камни и ботинки,
Доски, рельсы, ноги, руки,
Волосы, корзинки, брюки,
Саквояжи, чемоданы,
Чьё-то фото с обезьяной,
Книжки, стёкла и газеты,
Облигации, билеты,
Комья глины, гравий, ветки,
Чьи-то детские пинетки…
Окровавленные пальцы
Прижимают одеяльце:
Глядя в небо, умирала
Мать, что Пушкина читала…
Море горя,
Крови – море!

Полон поезд был людей:
Женщин, стариков, детей…
Стал кювет им всем могилой.
Вечно спят под глиной стылой.

А Маруся ошалело
Всё лежала и смотрела,
Как взрываются вагоны,
Как бегут от эшелона
Те, кто выжил… Маша встала,
Прочь от смерти побежала –
В лес, скорее, что есть мочи –
И бродила в нём до ночи.
Шла, ломая ветки, сучья,
Ночью каждый лес – дремучий!
Ну а после – спохватилась,
Что, наверно, заблудилась.
Обессиленно упала
И сознанье потеряла.

Ну а утром, как очнулась,
Огляделась, отряхнулась,
Побрела и, слава Богу,
Вскоре вышла на дорогу.
Только страшно: здесь бомбят,
В небе юнкерсы не спят!

Как бы стать огромной птицей
И на крыльях до столицы
Долететь! А там – там мама!
Шепчет Машенька упрямо:
«Тики-ток, тики-ток,
Я доеду на восток!»

11. Голод

Шла Маруся вдоль дороги
Кромкой леса. Стёрла ноги,
Сбила туфли, подвязала
Их тесёмкой как попало.
Шла, боясь любого звука,
Скрипа, шороха и стука,
В небе страшен птичий клекот,
А еще – моторов рокот.

Но страшней всего на свете
Голод. Он страшнее смерти!
Он расшатывает зубы,
Он растрескивает губы,
Голод замутняет разум,
Хочется съесть всё и сразу!
Голод отнимает силы
И доводит до могилы,
Голод иссушает слёзы,
Голод навевает грёзы:
Там, в Козицком переулке
Запах хлеба, свежей булки,
Бубликов, и кренделей,
И румяных калачей…
Но в кювете придорожном
Маша ела подорожник.

Голод гнал Марусю к людям:
«Я дойду! И будь – что будет!»

И однажды спозаранку
Маша вышла к полустанку.
Снова – люди, эшелоны,
И платформы, и вагоны.
У путей сидит на травке,
Разложив еду на лавке,
Взвод солдат. Едят и курят,
Веселятся, балагурят.
Только как Марусе быть?
Подойти и попросить?
Но вот побираться – стыдно!
И Марусе так обидно:
Вот – тушёнка, вот – горбушка,
Кипятка дымится кружка –
Подбеги, слегка нагнись
Да рукою дотянись!
Вот ещё! Тряхнула чёлкой,
Глазки стали, словно щелки!
Вот ещё! Мне – воровать?
Не тому учила мать!

Вдруг Маруся на перроне
Слышит наигрыш гармони.
Пригляделась, подбежала,
Руки в боки, ровно встала –
И давай, пошла плясать:
И чечётку отбивать,
И гопак,
И краковяк!
Светло-русая коса,
Тёмно-карие глаза,
Брови тонкие – вразлёт,
Губы сладкие, как мёд.
Вскинет бровь –
Играет кровь,
Развернулась,
Изогнулась –
До чего же хороша!
Глянешь – запоёт душа!

Тут Марусю окружили,
Дружно хлопали, хвалили:
«Вот артистка! Вот шальная!
Ну, спляши ещё, малая!»
Руки в боки, снова встала,
Пошатнулась и упала…
- «Эй, сюда, скорей, врача!
Голова-то горяча,
А сама – совсем девчонка,
Вот! Замучили ребёнка!»

У Маруси всё плывёт:
Поезд, небо, самолёт,
Лес, дорога, люди, птицы,
Красный крест, халаты, лица…
Только слышит: «Воспаленье…
Утомленье… Истощенье.
Так, несем ее в вагон –
В санитарный эшелон!..»

Тьма. Вот все воспоминанья…
Только краешек сознанья
Ловит мерный звучный стук:
Тики-тук, тики-тук,
Тики-ток, тики-ток –
Поезд едет на восток.

12. Санитарный

Пролежав дней пять в горячке,
Маша, юная циркачка,
Начала вставать, ходить,
Есть, и пить, и снова жить.
А как только подлечилась –
В санитарки напросилась:
С ложки раненых кормила,
За тяжёлыми ходила,
Мыла пол, бинты стирала
И умерших обмывала…
А когда на полустанке
Пропускали наши танки –
Новых раненых грузили,
А умерших – хоронили…

Мужики, кто мог ходить,
Выходили покурить.
Как обычно, на перроне
Слышен наигрыш гармони –
И Марусеньку опять
Просят что-нибудь сплясать.
А Маруся – только рада!
Смех, улыбки – вот награда!
Не за чёрствую горбушку
И воды горячей кружку –
Ты за то чечётку била,
Чтоб придать солдатам силы!
Светло-русая коса,
Тёмно-карие глаза,
Брови тонкие – вразлёт,
Губы сладкие, как мёд.
Вскинет бровь –
Играет кровь,
Развернулась,
Изогнулась –
До чего же хороша!
Глянешь – запоёт душа!

13. Под Курском

Раз – под Курском дело было –
День ноябрьский, мёрзлый, стылый.
На забытом полустанке
Санитарный – на стоянке.
 Мёртвых с поезда снимают,
Раздевают, обмывают.

Маша мёртвых не боится,
Смотрит пристально в их лица:
Ведь у каждого есть мать!
Надо встретить, рассказать,
Мол, ваш сын погиб героем,
А теперь уснул – с покоем
И улыбкой на устах,
С белым снегом на глазах…

Этот – рыжий и вихрастый,
Конопатый и ушастый,
Знать, весёлый был и смелый;
Этот – взрослый и весь белый;
Был женатый – вон кольцо,
Он, наверно, был отцом…

А кто этот – весь седой,
Хоть и очень молодой?
Родинка над правой бровью,
А вся грудь залита кровью.
Как черты лица знакомы!..

…Вот и свиделись! Не дома,
Нет, не в хате тётки Нины
На задворках Украины,
Нет, не в Хлебном, не в Никитском,
Не в Газетном, не в Козицком,
Не в саду на Якиманке –
Здесь, на мёрзлом полустанке!

И Маруся как завыла:
«Мама! Коленьку – убило!»

Небо выло, сердце ныло,
Маша брата схоронила.

Когда холмик насыпали,
Над могилой все молчали.
А Маруся не рыдала.
Спирта выпила, сказала:
- «Я заместо поцелуя,
Коля, брат, тебе станцую!
Ты любил – я это знаю –
Как чечётку отбиваю!»

И смотрели все ребята –
Санитары и солдаты –
Как Маруся развернулась,
Руки в боки, изогнулась –
Как пошла, пошла плясать,
Каблуками снег топтать…
Светло-русая коса,
Тёмно-карие глаза!
До чего же хороша!

…Ну а Колина душа
Взмыла птицей белокрылой
Над замёрзшею могилой.

14. Казань

А наутро – злые вести.
Военврач собрал всех вместе:
«Братцы! Немцы – под Москвой!
Маша, Вам нельзя домой.
Поезд едет до Казани,
Отправляйтесь-ка Вы с нами!»
И опять колёсный стук:
Тики-тук, тики-тук,
Тики-ток, тики-ток –
Поезд едет на восток.

А в Казани есть родные.
Приняли и приютили.
Маша сутки на работе –
Днём и ночью на заводе
Льёт снаряды – «огурцы»,
Как прозвали их бойцы.
Ну, а если выходной –
Маша не спешит домой.
Прямо в госпиталь, к солдатам,
К нашим раненым ребятам,
Под гитары, под гармошки,
Балалайки или ложки
Маша пляшет краковяк,
И кадрили, и гопак,
И, конечно же, чечётку
Бьет ритмично, сочно, чётко.
Светло-русая коса,
Тёмно-карие глаза,
До чего же хороша!
Глянешь – запоёт душа!

15. Возвращение

…И лишь только в сорок пятом,
Аккурат перед закатом,
В тёплый день в начале лета,
Проводнице сдав билеты,
Маша въехала в столицу,
Где ей выпало родиться,
Где в Козицком переулке
Запах хлеба, свежей булки,
Где в квартире коммунальной
С детской комнатой и спальней
Ждали папа, мать Лукерья,
Ну а в комнате за дверью,
У окна над магазином
Сёстры – Клава с Антониной.
Фортепьяно, шкафчик, столик…
Только нету брата Коли.

Путь до дома! От границы –
И до самой до столицы,
На восток – скрипя зубами,
Прижимая к сердцу знамя,
Поливая кровью вёрсты –
Отступать – ох, как непросто!
А потом – на запад, братья,
Отгрызая пядь за пядью…
Путь длиной в четыре года
Был у нашего народа!

Надо помнить. Надо знать.
Надо детям передать.
                14 – 15 сентября 2023