Сквозь туман

Сквозь туман
Татьяна Немшанова


«…Туман, туман…
На прошлом, на былом.
Далеко за туманами наш дом…», - слова песни, давно не исполняемой никем.

Последние числа сентября. 2010 год. Югорская северная тайга. Утром плюс один тепла. Вечером – тот же - плюс один. Густой туман окутал лес. Тихо. От тишины гудит в ушах – слышу работу клеток своего тела. Ни дуновения! Листики на берёзах, словно сами собой висят в воздухе. Они- желты, а веточек не видно. Их окраска сливается с цветом тумана, растворяясь. Рябчики пересвистываются семейками, тинькает синичка, дятел постукивает. Кошка Муська, выспавшись на моём спальнике, томно потягивается, - как и Бим. Тот лениво выглядывает из конуры. А Мусьена ноченьку спала в ногах хозяйки, свернувшись клубком - грелкой. Сейчас прошлась по избе до лакушки, поела мяса.

На реке - густой туман. - Непроницаемый! Вышла на берег: не видно берегов – ни моего, ни противоположного, не видно и леса. - Ощущение сырости и снега стойко пронизало пространство. Очки и те запотевают от влаги. Дружка вышел на берег и растерялся: ничего не видать! Словно – ослеп! Даже пёс не понимает, что происходит, - куда подевался мир?!..

Идём вверх по реке, по каменной косе. Холодно! Сыро! Под ногами ещё попадаются на галечнике, среди круглых камней фиолетовые колокольчики. Цветы необычно смотрятся посреди безжизненной пустоши поздней осени Севера. Непривычно фиолетового цвета, они замерли на тонюсеньких ниточках - стебельках, - низенькие, замёрзшие и... – живые! Цветы смотрятся, как невидаль, в хаосе безжизненности камня, холода, сырости, густоты ослепляющего глаза и мозг тумана.

Реже, на ледяной гальке встречается одинокий выживший в осени кустик тысячелистника розового. На Южном Урале тысячелистник- белый, а у нас, возле гор Приполярного Урала, он красиво-розовый. Он по-прежнему, как и летом, приятно пахнет. На Урале, в детстве, называли его «кашкой». - С красивыми резными листьями. Как и колокольчики, - цветок низкоросл, едва виден среди валунов аллювия горной реки Маньи. Встретила и одинокий цветок курильского чая на засохшем в зиму кусте. Листочки растения посерели, сырые, а запоздалый цветок - ярко жёлтый, в пять лепестков , до сих пор цветет, словно солнышко, несмотря на непогодь и холод, удивляя стойкостью жизни.

По гальке и валунам идти нелегко. – Скользко! Ноги непрерывно раскатываются, отзываясь болью; ставятся, - как попало. Решаю просто прыгать по крупным камням, выбирая их среди галечника. На время так передвигаться даже легче, однако рискованно подвергнуть ногу, разбиться о камни.

В тумане, напуганные нашим вторжением, громко расчирикались мелкие птахи и рябчики, кричат пронзительно кедровки. Мелкие птицы кучкуются в стайки, готовясь к отлёту на юг, оттого и заголосили, словно весной. Малые птахи перелетают с тонких веток на веточки пожухлого ивняка - тала. Одна птичка не заметила идущего человека в камуфляже, в густом молоке тумана, бедолага летела навстречу – низко и чуть не врезалась в меня с разгону; думала: я - куст. Пичуга - пёстренькая с желтизной. Названия не знаю. Размер с воробья. – Северная, певчая, перелётная.

В тумане кликнул одиноко невидимый гусь и полетел, хлопая крыльями, с реки, через лес: сидел на воде, отдыхал, отбившись от стаи. Очки запотели, а без них гуси у меня раздваиваются ,– такова специфика астигматического зрения. - Невозможно рассмотреть. Раньше надо мной подтрунивали мужики бывалые гусятники, спрашивая: «А как стреляешь?.. – посерёдке?.. Потом поражались, спрашивая: «Ты, когда-нибудь мажешь?!..».

Дружка залаял впереди, да подойти к птице не получилось: далеко, галька шумит под ногами. И я иду по открытому пространству. Река, несмотря на дождь, совсем обмелела. Навстречу, по центру реки, пролетел крохаль. Сколько ни высматривала уток - у берегов не сидели. Туман скрывает птицу, – от камня не отличить в упор.

Дружка опять залаял впереди, по ходу, уже на склоне предгорий. Крадусь. На берегу, в тайге, мох мягкий, сырой, хорошо глушит шаги. Пытаюсь спешить бесшумно: Дружок работает! Стайка рябчиков, увидев меня, устроила переполох. Рябки – молодняк, расселись на деревьях, перелетают. Кедровки, поддавшись общей птичьей панике, словно сороки, загалдели на весь мир, залетали, сообщая всему лесу о моём вторжении, - предупреждают таёжное братство о невидимой в тумане опасности. – Чертыхаюсь про себя, молча: птица сойдёт!

Однако Дружка - молодец! - Не поддался на птичью провокацию и ровно лает на кедр. Голова поднята вверх, хвост виляет, тем самым обозначает место, где сидит птица. Опустив голову, полусогнувшись, прячась за деревьями, медленно крадусь, а пёс мне глазами показывает, где точно в ветках старого кедра дичина прячется. Удачно подошла. По направлению взгляда лайки увидела тёмное пятно в мохнатых ветках. Однако не понять: «Ветка или птица?..». Хорошо, что та слегка пошевелилась, и качнулась веточка. Сразу стреляю, - выпала капалуха.

Дружка рад - радёхонек, и я рада. Давно – пусто, ходим порожняком. Укладываю птицу в пакет, чтоб не кровила, не пачкала рюкзак, пакет - в рюкзак. Достаю из патронтажа патроны. Выбираю тройку контейнерную – та кучно бьёт, в густых ветках надёжнее пробивает, перезаряжаюсь. Дружка сидит у рюкзака и всё пытается в него залезть, - удостовериться, что птичка не улетит. Пёс очень боится, что дичь оживёт и улетит из мешка хозяйки, что редко, однако случалось! Обидно, когда хорошая еда тихо себе лежит бездыханная, и вдруг взлетает на глазах у расслабившихся охотников и улетает. Дружок опасается, что его труд напрасен, сильно волнуется, возбуждён от удачи и долгого многодневного поиска впустую. Глажу по пушистой голове, успокаиваю, долго хвалю: «Умница!». Пёс… - насквозь сырой! Шерсть – мокрая, едва не капает.

Разворачиваюсь в обратный путь. Туман плотнеет, ни зги не видать! Собственных рук перед глазами и тех не видно. Слепну! Редко подобное явление в природе наблюдается. Первый раз вижу подобный туман и тем более, - впервые хожу, точно ёжик из мультика, - в тумане.

Иду по знакомым местам, где водится дичь, по кедровому тёмнохвойному прибрежному бору. Кедры – старые, толстые, разлапистые! В этом месте сокращать путь рискованно: место крепко блудливое даже в солнечный день. Дружка опять лает. Думаю, что глухарку: в этом направлении, судя по звуку, слетела птичка. Неспеша иду к месту посадки, - темно! и мягко под ногами. Двигаюсь почти бесшумно. Вижу только тёмное пятно в ветках кедрИны. Стреляю. Падает – глухарь! Молодой, как и определила по звуку крыльев. Кладу в другой пакет. Дружка возражает, не даёт положить в рюкзак, - хочет кусочек мясца. Отрезаю от уже остывшей копалухи лапку. Так обычно поступают тут, на Севере, так давно научили меня местные парни – охотники, с кем работали в геологии. Дружка выголодался, мгновенно с аппетитом съедает. Лапки одной мало. Только уходим. Он понимает: так надо! Поедим вдосталь дома теперь! Хватит еды всем!

Кедровый бор переходит в старицу. Места мало знакомые, здесь и в солнечную погоду стараюсь не ползать. – Места топкие! И внезапно теряю направление!
Пошли незнакомые болота, топи, ручьи, кустарник непролазый, берёзка, кочкарник, вода. Пытаюсь перейти, и не получается! – топко и глубоко! Глубина ручьёв даже узких, может достигать метры! До десятка метров! Таково свойство термокарста. Вечная мерзлота, протаивая, водой ручьёв вымывает русло с глубинами в метры, а то и в десятки метров, вскрываются глубины древних мезозойских морей, законсервированных на сотни миллионов лет льдами подземными.

Дружка вновь лает птицу – подсёк выводок глухариный. Возвращаюсь обратно, хотя уже почти перешла ручей. Однако сейчас скрадывать птицу не стала. Наоборот, иду открыто, предельно шумно, чтоб специально спугнуть глухаря. Необходимо, чтоб птица сошла, мною напуганная и ушла далеко, иначе Дружка не бросит, будет работать, не понимая, что мне сейчас не до охоты. - Я окончательно заблудилась! Нести двух глухарей и то – тяжело, то более пяти килограмм! Третья птица – лишняя! А не спугнуть, - Дружка никогда добровольно не бросит сам, тем паче, что молодняк прочно сидит в тумане, не перелетает.

Впереди вижу какой-то бугор… - круглый. Поднимаюсь на него, однако надежда не оправдалась: «Не берег реки!». Останавливаюсь, извлекаю из рюкзака топографическую карту участка и компас. И понимаю, что крупно врюхалась в болотА непролазные. Там – кругом петляют старицы Маньи, озера. Их не обойти, и кругом - непереходимые топи; глубокие ручьи и бесчисленные озерца – термокарст с буграми. - Гибельные места! Всегда обхожу!

Решаю выходить обратно. Возвращаться обратно… – это значительной многокилометровый круг, – день ведь шла! Значит, и на обратный путь потребуется день - столько же часов, чтоб выйти обратно на реку. Да иного выхода нет. Напрямую на избу в туман сквозь топи и старицы выйти нереально. Как говорят в таких случаях: «Умный в гору не пойдёт – умный гору обойдёт». А тут: «Умный в болотА не пойдёт, умный крУгом топи обойдёт».

В итоге, скрипя сердцем, закладываю круг и ощущаю, что тут уже недавно шла. До мозга доходит: ухожу на повторный круг, окончательно заблудившись в тумане. У людей есть свойство: правая нога у него сильнее левой. И при блуждании по тайге человек делает чёткий круг, выходя в исходную точку с точностью до одного - трёх метров. – Поразительная особенность! Кругами, блуждая, по тайге можно ходить день и дни, пока не увидишь свои же следы, и не убедишь своё разум, что след именно твой, а не чей-то! Во что крайне сложно поверить даже, обладая значительным таёжным опытом и знаниями. По этой причине, лишь только теряешь направление, делаешь затесь ножом на дереве, или подламываешь кусты, ветки. По ним и понимаешь, что блуждаешь, крутясь часами по кругу на одном месте, ибо неизменно возвращаешься на свои же затеси. Отчего приходишь в изумление, до головы не доходит подобная реальность.

Чтоб вновь не уйти на круг, иду по компасу, держа в руке. Шагаю на северо-запад – обратно - в горы, пытаюсь выйти из низинных болот на возвышенность. Иду в строго противоположную сторону от избы, наматывая лишние километры. Понимаю: «До завтра при таком раскладе можно не успеть вернуться в тепло. Готовлюсь мысленно ночевать «под кедрОй». Другого варианта нет. - БолотА мне не перейти в тумане. По гиблым местам и в ясную погоду не рискую ходить – сплошные бездонные топи! Выход единственный: вылазить - подниматься в отроги Урала, и оттуда уже по твердому горному скату выйти на реку.

Крайне сложно пересилить себя и решиться идти назад – от дома, в неприветливые горы, а не ломиться напропалую вперёд, вопреки разуму. Душа буксует, уговаривает идти напролом, а мозг тормозит чувства паники, безумства безрассудства. Чрезвычайно трудно: ведь по расстоянию уже нахожусь на полпути до дома. И, если б не туман, то решилась пробираться сквозь низину стариц по узким перешейкам. А теперь заставляю себя шагать строго назад, наматывая километраж и теряя световое время, физические силы. По времени, - день пошёл в ночь, а марево тумана не отступает – властвует над тайгой.
Иду по компасу. Мерещится: «Вроде бы, шумит река?..». Осознаю: она совсем рядом, только - где?.. – в какой стороне?.. - не понять. Река петляет, и можно промахнуться. Звуки обманчиво поглощает туман. Кругом – бор, тёмнохвойный урман. Маковок деревьев и тех не видно, они исчезли в непроницаемой пелене. Сами кедры вблизи – и те не видать! Подхожу в упор к старому дереву, только тогда различаю, словно призрака. Зрение почти не помогает ориентироваться, едва различаю собственные ноги. Все чувства обострены. И неожиданно чувствую носом, кожей лица влажность, специфичную речную прохладу; с каждым шагом она резко увеличивается, заметно похолодало. Решаю: «Рядом река! … определить бы ещё… - где?!..».

Под ногами вместо лесного мха пошли топляки, явно принесённые весною рекой. Перешагиваю, обхожу: «Значит, река совсем рядом, но где?.. – видимость нулевая». Землю под ногами, свои сапоги и те почти не видать. Туман глушит звуки, будто уши заткнуты ватой.

Внезапно выхожу на реку! Не сразу понимаю, что стою у реки. Упираюсь носками сапог в воду. Только не могу понять: «Река ли то?.. – не ручей ли болотный?.. старичный?..». Наклоняюсь, рассматриваю ноги. Они стоят на речной гальке, не на болотной почве. А вода – чистая! Прозрачная! Горная! И течёт в нужном мне направлении. От души отлегло: я вышла нА реку. По ней, вниз по течению, не отходя от воды на метр, спущусь до нашей гавани. Не видно русла совсем! Не видно берегов! И, главное, стою на реке, а её не слыхать, словно совсем и ослепла, и оглохла, только нос чует реку, да кожа лица ощущает речную прохладу.

Я вышла на реку, даже не заметив берега! Упёрлась ногами в саму воду. И лишь по прозрачности воды, по течению поняла: «Это – Манья!». Туман не только слепит, но и глушит звуки, словно заткнув ватой уши. Ощущаю себя и слепой, и глухой. Один лишь раз аналогично ночью, зимой также вышла на реку. И не сразу поняла, что стою на берегу своей реки, рядом с пристанью, тропкой в избу. Только тогда шла несколько суток, ориентируясь лишь по звёздам.

Пригляделась, а у самых ног лежит метровый «чемодан» - знакомая глыба молочно-белого кварца, - такая тут одна – единственная, приметная. Её фотографировала сегодня, когда шла вверх по реке. По ней-то и смогла точно сориентироваться, где нахожусь. Получается, что крутила ещё и по пойме, заваленной плавником.

- Туман! Хуже его лишь кромешная осенняя безлунная, беззвёздная ночь! Благодарю Бога, Ангела, что вывели и не куда-то, а метр в метр к нужному камню. Удивлена и не удивлена точности. Вновь Ангелы и лесные Духи вывели на единственный камень на реке, что один на весь дневной переход и который я много – много раз рассматривала годами, как геолог. Невольно понимаешь, что мы плохо знаем мироустройство и себя самих.

Иду домой вниз по реке. Держусь воды, чтоб опять не заплутать. Дружка убегает вперёд, бросает меня. Теперь его зови - не зови! - Полаял, добыл, понял, что идём домой и иду вкруг, петлёй в три километра, по скользкой гальке, а лапы у пса сильно болят! Напрямую же, через старицы, по своим собачьим переходам, где мне не пролезть – его лапам минуты пути, а мне ещё часы монотонно топать... – вот пёс и сокращает петлю, спешит дома сообщить: мы вернулись.

Отдыхаю под буреломом. Здесь неизменно немного не по себе – страшновато. Место - мистическое. Ощущение: то место посадки НЛО. Оно облюбовано медведями. Деревья – могучие кедры, на высоте десяти метров срезаны, как бритвой стихией, по радиусу лес выворочен с корнями, срезаны макушки даже гибких берёзок, ветки. С годами, покорёженные деревья растут уродцами.

Сижу на пне громадного поверженного кедра, отдыхаю. Встаю, благодарю пень, что приютил - дал отдохнуть. И о чудо!.. – туман на моих глазах, резко, как по волшебству, рассеивается… – в минуту! Я же следом, словно просыпаюсь от чар колдовского сна; прозреваю – начинаю видеть реку, лес; откладывает уши – начинаю слышать, как река течёт по камням. Ощущение сродни утру, когда просыпаясь, видишь мир заново.

- Лицезрю отчётливо противоположный берег. Туман поднялся и держится выше моего роста, и висит кусками ниже по течению реки, там по-прежнему стеной закрывая и реку, и лес - выше и ниже. А здесь, вокруг только меня, туман исчез, точно минутой раньше его и не было тут вовсе. Пытаюсь отыскать рациональное объяснение:

- Почему исчез именно тут.. – в этом месте - сквозняк?.. особый ток воздуха?.. Из-за этого и поломало деревья, как при смерче... Только вот незадача! В Именно здесь не работает цифровой фотоаппарат, мгновенно разряжаются батарейки, а рядом… - они же! - опять работают! – Чудеса да и только! Решаю: «Доброе слово дорого даже кедровому пню, тем более – нашим верным Ангелам, данным свыше в помощь, на защиту от глупостей.

Устала от болот, гальки и рюкзака. Потяжелевший рюкзак болезненно оттягивает плечи. Сфотографировала тысячелистник и колокольчики в тумане. Лодки нет на месте. Оттого и Дружок сбежал от меня, - догонял Бима и хозяина, услышав как тот заводит мотор. Хозяин рыбачит. Дело идёт к вечеру. Хмарно. Сижу на «пристани» и жду своих. Замерзаю, вымокла. Развожу костёр. Сушусь. Смотрю на реку.

Прибегает Дружка. - Посмотрел, понюхал, убежал по тропе в избу. Жду мужа долго, кипячу и пью чай. Приехал мой ненаглядный! Несёт мой рюкзак в избу! Идти без рюкзака, отдохнув, - легче, да на душе радостно: не самой нести тяжести! Иду за мужем по тропке следом, цепляю рукой на ходу ягоды голубики и черники, отправляю в рот, чтоб перебить жажду. Непрерывно хочется пить. - Целый день месила болота и ручьи, совсем - сырая, а жажда мучает, словно в мороз или в зной, – таково свойство тайги.

Дома радостно нас встречают Бим и Дружка. Они на своих четырёх лапах давно прибежали в избу, теперь радуются. Пью чай кружку за кружкой. И не могу напиться. Выдула литр, только тогда жажда притихла и вода разгустила кровь, наполнила обезвоженные клетки; на большее сил нет. Гляжу в окно, думаю: «Хорошо, что не затемнала! Ночевать хочется на мягкой постели и в тепле. Да, и Мой Драгоценный будет беспокоиться, не спать, каждую минуту выходить из тепла избы, слушать лес. Я отдыхаю, а муж, сидя у костра щиплет, разделывает "улов". Хвостатые мельтешат, довольные. Стемнеет, - и ухи похлебаем, и косточек похрумкаем, а потом заляжем с фонариками читать…





Анонс: Сентябрь в тайге Севера Западной Сибири. Туман.

Фото Татьяны Нмшановой. Тот самый день!
На фото: Россия. Западная Сибирь. Крайний Север Югры. 26 сентября 2010 года. Северная река в тумане. Кедры в тумане. Тот самый камень – валун молочно-белого кварца, что описан в рассказе. Поздние цветы: колокольчики, розовый тысячелистник, курильский чай.


26 сентября 2010. Дневниковая запись. Редактировано 29.11 – 04.12.2021

Сквозь туман

Ключевые слова: осень, туман, Крайний Север, Западная Сибирь, тайга, охота, река, Приполярный Урал, плутание, аномалия, бурелом, глухарь, болото, топь, старицы, Манья, оснёвка, Дружок, Бим, лайки, охота с лайкой, НЛО, камни, компас, кедр, природа, лес, рябчик, гусь, изба, кошка, Муська.