Этот стих...

Осень. Поздний вечер. Я сижу, и пишу этот стих.
Дождь стучит по выцветшей оконной раме.
Пытаюсь думать, а мыслей нет никаких.
Решаю пройтись по пустующим улицам. В ночь шагаю.

Этот стих - поток мыслей, направленный в извечную пустоту,
В вакуум человеческих душ и сердец, постоянно остывающий и черствеющий.
Радио в очередной раз пытается поймать нужную частоту,
Но теряет связь. Сгущается туман, мутный и белеющий.

Я иду по проспекту, пестрящему разноцветными огнями, в бесконечном шуме.
Я иду, и тупая ноющая боль пульсирует в виске.
Иду, а справа от меня идёт его величество время в чёрном костюме.
И как быстро я бы не шёл, оно всё равно быстрее... Скрылось за поворотом вдалеке.

Где-то кто-то плачет. Плач переходит в крик, крик в мольбу... Замолчал.
Пальцы нащупали ключи в кармане. Холодный металл разрушил навождение.
Свернул к набережной. Смотрю в бескрайний чёрный провал
Речной воды. А оттуда смотрит отражение.

Полная моя копия, абсолютно противоположная мне же
Подрагивает на маленьких волнах.
Как жаль, что я вижусь с ней всё реже и реже,
Всё больже увязая в бесчётных и скучных делах.


Этот стих - замогильный плач.
Плач матери по навсегда ушедшему ребёнку,
Старой и больной, сидящей перед замерзающим вьюгой окном.
Плач по тем, кто сжав в руке серо-жёлтую газетёнку
Спешит на метро и надеется на потом,

Проходит по разбитой и залитой дождевой водой мостовой,
Проходит, и не видит ничего вокруг себя,
Только камни под ногами. Тишина и покой.
Каждую мысль на миллиард фрагментов дробя

Он находит утешение в простоте и алкоголе.
И вот, садясь на остановку трамвая,
Вновь разочаровывается в полученной роли,
Каждый день старея... И умирая.

Этот стих... Так зачем я вообще пишу его?
Может, стоит бросить это дрянное дело? Слиться с безлицею серою толпой,
Предать свои же идеалы и мечты? И что выйдет из того?
Очередное никому не нужное и пустое тело...

И будет оно, как и остальные, брести себе по своим делам до скончания дней.
Нет, я так не хочу. Я так не буду. Надеюсь...
И снова дождь, в водовороте теней,
Чеканит марш по известному ему одному маршруту.

Да, я боюсь.

Боюсь стать, как они. Как эти манекены,
Стоящие за витринным стеклом и так похожие на людей,
Идущие по улицам и во всеуслышание прославляющие сирены,
Боль и слёзы. И от мысли об этом мне становится ещё страшней.

Мама, прошу, спаси меня от них! Спаси меня от этой судьбы...
Ведь не пристало ещё сердцу превращаться в лёд.
Ведь мы же люди, мама, люди, а не дубы!
Я боюсь, мама... Почему мне так в горле жжёт?

Да, это слёзы. И они капают на бумагу.
На ещё не засохшие чернила.
На этот стих... Он впитает всю эту влагу
И ту боль, что она хранила.

И вот теперь её читаешь уже ты.
Возможно, считаешь, что я псих.
Возможно...  Чтож, прости,
Но такой вот он есть, этот стих.

01.10.24