Том 8. Подборки стихов разных лет

БЫЛЬ И НЕБЫЛЬ


Песня

Вставало солнце над рекой.
Кружил над степью херувим.
Мой прадед был - казак лихой.
Каурый конь хрипел под ним.

Со дна реки тянулся ил.
Копыт нестройных стройный строй.
Мой прадед родину любил
И звал её родной сестрой.

Там, за рекой, таился враг.
Манило небо синевой.
Мой прадед знать не мог никак,
Что день последний у него.

Сверкали шашки, пела плеть.
Тёк ражей лавой вражий полк.
Мой прадед - он умел терпеть,
В защите умной видел толк.

Померкли краски, день застыл.
Кипела красная река.
Коварный враг ударил в тыл.
Упала шашка казака.

Бывает - всё идёт не так,
День не приходится ко дню.
Мой прадед был лихой казак,
Погиб за близкую родню.

Мой прадед был... Печаль вдвойне,
Что был и дед, судьбой храним,
Но также пал, в другой войне...
Кружит' над степью херувим,

И плачет родина-сестра
О братьях преданных своих,
Но снова сабелька востра,
И снова врах в тылах затих...


Старая Русь

На войну идешь, добрый молодец,
Молодой боец двадцати годов.
Провожают в путь целой улицей.
Мать, сестра и брат плачут горестно.
Так отец ушёл десять лет назад,
Не вернулся, пал в злом побоище.
Вот и ты теперь, заменив отца,
Покидаешь дом, тихо крестишься.
А в дверях стоит молода жена,
Силы нет дойти до любимого,
Тяжела дитём, мокрый плат в руке,
С подбородка в снег слезы капают:
«Ты вернись домой, ненаглядный мой,
Ты вернись живым, голубь ласковый!»
Жаль не слышишь слов, молодой боец,
На прощанье всем низко кланяясь.
Ты пройдешь свой путь до семи холмов,
Ты познаешь страх и отчаянье,
Сбережешь любовь, только вот беда, -
Никогда домой не воротишься.
Не по воле ты на войну спешишь,
Это князь опять с братом ссорится.
Скоро в их семье снова будет мир,
А тебе лежать в чистом полюшке.
Подожди, боец, вороти коня,
Посмотри в глаза неба синего,
Задержись на миг, мы с тобой идем.
Будь ты проклят, князь, славься Родина.


Ямщицкая, проголосная...

По степи' запорошенной, брошенной
Разлетается песнь заунывная.
Под неполной луной недоношенной
Ночь морозная, тёмная, дивная,

И бегут звери серые, лютые.
Зубы острые сдержанно клацают.
Мрачно скалятся тучи надутые,
Растерявшие зимнюю грацию.

Впору молнии врезаться в дерево,
Напугать тройку пегих до ярости.
Эхо, воздух недвижимый, стерео.
Не дожить с этой песней до старости.

Замолкаю. Давайте, залётные -
Выноси'те из плена уныния.
Льдинки тают в глазах. Спи'ны потные.
Впереди золотистая линия.

Величавы тела мускулистые -
Злые хищники в раже охотничьем.
Из-под полоза хлопья искристые
Вылетают слепящим полотнищем.

Свист кнута, скачут в стороны пряники.
Вены вздутые, сердце стучащее.
Вой животный, вибрация паники.
Всё былое спешит в настоящее.

Шелест слов неземных, неотчётливых.
На пути - ни ложбинки, ни взгорочка.
Взмахи призрачных крыльев заботливых.
Архискользкая снежная корочка...

Поотстали с рассветом матёрые.
Мысли в пары сошлись, хороводятся.
Бог ей в помощь - спасла от истории
Мать-заступница, свет-Богородица.

Пот стекает с висков, капли липкие,
Дрожь в руках, но улыбки лучистые.
Низко кланяюсь Вам, кони гибкие,
Дорогие мои, неказистые...

Над простором бескрайним свечение.
Просыпается родина квёлая.
Что - огромной - моё приключение?
Так - дежурная байка весёлая........


Две башни

Две башни – кирпичные птицы –
Всеми забытое ретро.
Со стен улыбаются лица,
Лица, открытые ветру.

Три скрипки – приятные звуки.
Солнце прообразом Феба.
Из крепости тянутся руки,
Руки, открытые небу.

Зачем же всё это рушить?
Бой начинается, поздно.
Из тел устремляются души,
Души, открытые звёздам.


Весна в Лукоморье

Полезно пару-тройку дней за гранью яви
Побыть уставшему от суетного быта
Конферансье. И он тогда для нас объявит
Начало сказки - потускневшей, позабытой...
---
Над лесом сумрачным, зловещим и молчащим
Бегут секунды - как на старой киноленте.
В плену болотном, за оврагом, в самой чаще,
Живёт строенье на курином ''постаменте''.

Массовка: мудрые задумчивые совы,
А также мыши - плодовиты и незримы,
И тут же - рядом - персонажи из основы,
И я - случайный - проходивший просто мимо.

Я мо'ю ноги крепкой старенькой избушке.
Она стои'т сейчас послушно - к лесу задом.
Внутри, за столиком накрытым, добрый Пушкин
Хозяйку холит - кормит бабку мармеладом.

Мне кот учёный помогает крепким словом.
Русалка перья чистит, гладит хвост каурый.
А змей с Кощеем смотрят как-то нездорово
На гигиену и другие процедуры.

Все остальные разбрелись - за трудоднями:
Алёнка в озере поёт блатные песни,
А Ванька (с во'лком и другими лебедя'ми)
Ушёл на север - зарабатывать болезни.

Мы все при деле, но тревожимся и тужим -
Когда ж наступит - дней погожих - изобилье,
И вся - в сосульках, ручейках и славных лужах -
Придёт весна-красна, и сказка станет былью.

И полетят над поселеньями жар-птицы,
Заулыбаются проснувшиеся дети,
И веха новая любовью разродится,
И повезут кого-то в красочной карете...

Открылись очи. Зрю забавную картину -
Изба умытая моргает чистой ставней,
А старый классик - жив, здоров - трясёт осину,
Но яблок нет на ней, и мне ещё забавней...


Визит

Я благодарен небу за визит -
Пришла любовь, огромная, как море.
Мне эхо вторит в гулком коридоре,
В горящем  сердце музыка звучит.

Война вокруг, а в замке нашем бал.
Танцуют пары в праздничных одеждах.
Уходит жизнь, но теплится надежда.
Наверно час последний не настал.

Боюсь дышать, смотреть, какой там вальс.
Я слился, сросся с тёмными углами.
Мой светлый ангел с белыми крылами,
Какое счастье – видеть только Вас.

Стою в тени, сгорая от стыда,
Вбираю тонких линий совершенство,
И ноет грудь – томящее блаженство.
Покой исчез навеки, навсегда.

Меня жалейте, я сейчас во сне.
Кто пьян любовью, вызывает жалость.
Война вокруг, она не прекращалась,
А мы опять забыли о войне.


Старый воин

За замком мир огромный
Лежит в беспечной дреме.
Мечтает воин скромный
О старом отчем доме.

Он отдыха достоин.
Он так устал от драки.
Надежный, верный воин.
Недремлющий вояка.

Опять солдат на страже,
Опять в ряду переднем.
Герой не знает даже
О скором дне последнем.

Ему не страшно дать врагу ответ:
«Своей землей и верой не торгую»,
И умереть за землю дорогую,
И более достойной смерти нет.

Кто воину седому запретит
Смотреть на мир и не бояться смерти?
«Я так устал», но вы ему не верьте.
Он вновь на страже, он опять не спит.


Наш замок

Наш замок рушится. Пусть это сон кошмарный,
Но как тоскливо на душе. Его гранитных стен
Коснулись: пламень огненный и дым угарный.
И ядра вражьи не дают восстать с колен.

Горит наш замок. Па'дают седые башни
Как больно видеть под копытами свои поля.
Кошмар кровавой жатвы вместо свежей пашни
И пепел-снег, где раньше пели тополя.


Десять жизней назад

Багряный лес, сиреневое небо,
Луна бела, сверкает серебром,
Прядут ушами кони, просят хлеба,
И детский смех несется из хором.

Дочь кажет строгость, задувает свечи,
Отец, прикрыв конюшню, входит в дом,
Навстречу мать, поёживая плечи,
Нарядная, в кокошнике златом –

В воображеньи образы не ре'дки,
И пусть с тех пор прошло немало лет,
Я четко вижу вас, родные предки,
В окошке до утра не гаснет свет.

Прядут ушами кони, просят хлеба,
И детский смех несется из хором.
Багряный лес, сиреневое небо,
Душа бела, сверкает серебром.


Плач

Где ж ты, милый? Где, желанный?
По какой идёшь земле?
Что ж забыл ты, окаянный,
Про любовь свою ко мне?

Может глаз дурной попортил
Твой орлиный чистый взгляд?
Про слезиночки не вспомнил,
Что в очах моих горят.

Мой любимый, мой пригожий,
Может во'рон под крестом
Спит устало днём погожим
Над холодным сжатым ртом?

И к твоей простой могиле
Нет дороги, нет пути?
Боже праведный, дай силы
За тобой во след уйти.

Мать-судьба, зарницей ранней,
Погадай мне по золе,
Расскажи, где мой желанный,
По какой идёт земле.

Ветры злые в спину дуют.
Видно, счастья не вернуть.
Завтра к реченьке пойду я,
В тёмный омут заглянуть.


Бунтарь

Над моей головой занесён окровавленный меч.
Я - не первый, чью голову просят на скользкую плаху.
Сколько в небо взошло, и слетали немытые с плеч,
Но раскаянью не было места, как, впрочем, и страху.

Жаль, не все поддержали. Мы сда'лись в неравной борьбе,
Но остались верны нашей вере - святой и прекрасной.
И теперь, перед смертью, шепчу я неслышно себе -
Не жалей эту жизнь, ты был прав и  прожи'л  не напрасно!

Всех не стало. Последней, как видно, моя голова
Упадёт в ноги тем, кто купается в про'клятом злате.
Пусть смеются,  ничтожные, сея пустые слова,
Позаботятся - те, кто за нами придёт - о расплате.

Мы боролись за правду, и жизнь доживали в цепях,
Пили воду, давились от чёрствого хлеба,
Но не жалко себя - не поэтому слёзы в глазах,
И сейчас не на меч я смотрю, а на чистое небо...


Невезение

Сядешь задницей
На поленницу.
Мысли сладятся,
После сменятся,

Позабудутся.
Ты утешишься.
Счастье сбудется-
Кто-то спешится.

Рядом сев, слова
Скажет прозою.
Разозлят дрова,
Б..., занозою.

И от боли той
Грубость вырвется.
Скажет: " Чёрт с тобой!",
И подымится.

Матернёшься вдаль.
Ночка тёмная.
Ох, ты  Русь-печаль
Неуёмная.


* * *

Русь оболгана, унижена, затравлена,
Русь растоптана, измучена, расхристана,
Русь поругана, но Богом не оставлена,
Я люблю тебя, и чувство это истинно.

Кровью, потом и слезинками умытая,
Русь несчастная, но все-таки счастливая,
Миру чуждая, но Богом не забытая.
Для меня, мой свет, ты самая красивая.

Русь великая, огромная, раздольная,
Дай обнять тебя, смешная и печальная.
Для меня одна ты – родина привольная,
Для меня одна ты – радость изначальная.

Жаль, закончилась бутылка с белой гадостью,
Жаль, ушел мой друг качающимся тополем.
Обнимаю, Русь, тебя и плачу с радостью,
Как кудрявая вон та березка во поле.


* * *

Ладья плывет за славой и добычей.
Глаза и пики жемчугом горят.
Приспущен стяг с орлом – таков обычай –
В далекий путь отправился отряд.

Что их опять влечёт  по белу свету?
Ведь проще смерть найти в пути, чем клад.
Но как приятно будет, ближе к лету,
Вернуться в славе, со щитом назад...


* * *

Над головой
Вместо синего неба
Свинцовые тучи.
Скрытый «травой»
Недозрелого хлеба,
Детина могучий,

Руки раскинув,
Лежит меж колосьев
(Волнение в небе),
Мысли отринув
(Вот так бы жилось вам),
Мечтает о хлебе:

Как закрома
До краев он заполнит
(Успеет ли? Знать бы!),
Там и зима,
О сударушке вспомнит
(Дожить бы до свадьбы),

Как, сам не свой,
В круге яркого света,
Фату ей накинет…
Еле живой,
Бог свинцового цвета
Поплачет и сгинет.


Гамаюн

Расскажи мне о будущем, птица.
Я умею понять, я пойму.
Необъятностью мир обойму
И не буду твердить: «Небылица!»,
Слепо вторить: «Зачем? Почему?»
Расскажи мне о будущем, птица.

Я твой храм никогда не забуду.
Он, как прежде, и древен, и юн.
Повтори о любви, Гамаюн.
Голос твой. Он нигде. Он повсюду.
Он как сотни невидимых струн.
Я твой храм никогда не забуду.

В синем небе сады подвесные.
Семь ступеней ведут в облака.
Мысль в грядущем. На сердце рука.
Тают страхи – степные, лесные.
Слушать птицу осталось века.
В синем небе сады подвесные.


Любовь зла

Приворотных напился я зелий,
Стал, в своём нетерпенье, несносен,
И лечу мимо тысячи елей
В твой чертог возле тысячи сосен.

Мир осенний расцвечен и бросок -
Яркий полдень лесной пантомимы.
Я лечу мимо жёлтых берёзок
В замок твой - возле красной рябины.

И сверкают заветные буквы
На тиснёной фольгою обложке.
Убегаю из княжества клюквы
Во влекущее царство морошки.

По пути сочиняю стихи я.
Ветви стелются в низком поклоне -
Разыгралась с ветвями стихия,
Растревожился ветер в законе.

В голове за виденьем виденье:
На стене обнимаются тени,
Мы стоим, замерев в отдаленье,
Ты - спиною, а я - на коленях.

Будем вместе. Всегда будем вместе.
Солнце смотрится в ровные лужи.
Я лечу к чародейке невесте
За обещанным званием мужа.

Будем жить каждым светлым мгновеньем,
Утопать в подвенечном убранстве,
В расставаньях болея томленьем,
Но при встречах лечась постоянством.

Будем вместе у чувства во власти,
Будем в счастье купаться медовом,
Забывая про страсти-напасти
В нашем сказочном рае кедровом.

Приземляюсь. Приветствует пушка.
Звери, птицы кричат, встрепенувшись.
К лесу задом застыла избушка.
Замираю, в коленях согнувшись...


Цыганочка

Я устану жить на днях -
Не приходит лето.
Снова в сердце нет огня,
Нет во взгляде света.

Я себя давно спросил -
Что ж потухли очи?
Мне бежать хватает сил,
А ползти - нет мо'чи.

А на главный, на этаж
Забрала'сь нажива.
Не пойду на праздник ваш -
Мне и здесь паршиво.

Где вы, радостные дни?
Где вы, сладки песни?
Беды, горести одни,
Да дурные вести.

Тридцать три богатыря
С дядькой Черномором
Вниз бросают якоря
И уходят в горы.

Белоснежку позабыв,
Убегают гномы,
И горит лесной массив
Словно пук соломы.

А куда бежать? И как?
Эх, судьба-кручина!
Жизнь - игрушка. Смерть - пустяк.
Солнце светит в спины.

Пёстрый мусорный тотем
Дышит грязной пастью,
Мне ж мерещится ''je t'aime''
И дорога к счастью.

Я опять зажат в тиски
Страха и тревоги.
Зрейте в поле колоски,
Просыпайтесь Боги -

Чтобы танец ваш потряс
Реки, горы, страны.
С вами я пускаюсь в пляс -
Жить я не устану.

Сердце - тёплое пока,
Ум - стальная спица.
Под землёю спят века,
На земле не спится.

Вот и всё, что было, есть,
Вот и всё, что будет.
Прилетит благая весть -
Улыбнутся люди...

Эх, раз! Да ещё раз! Да ещё много, много, много, много.......


Песня соловья-разбойника

На высокой сосне, в окруженье иголок,
''Милый'' крошка-монгол, соловей-экстрасенс,
Больше года сидит (путь к признанию долог) -
Ждёт богатых людей, молодящийся пенс.

Смотрит злобно окрест. Всякий путник - покойник.
Сосны густо стоят - бурелом, кавардак.
Супостат на посту - полоумный разбойник,
Ошалело свистит, не уймётся никак.

И сгорает трава от смертельного звука,
Опадают цветы, и трещат дерева.
Для купцов путь другой - двухнедельная мука.
Очень времени жаль, но дороже - глава...

В этот день роковой солнце вышло из тучи,
Заблестела вода в потемневшей реке.
Показались вдали - конь и всадник могучий.
Страшный лук - за спиной, щит дубовый - в руке.

Встрепенулся злодей - жаждет, видимо, кро'ви.
И подмоги не жди - далеко до жилья.
Но решителен взгляд и насуплены брови -
Богатырскую стать ''расправляет'' Илья.

Засвистел самодур: преклонились берёзы,
Конь упал, захрипев, покачнулся боец -
Оказался в плену унизительной позы -
Той, в которой конфузно увидеть конец.

Но поднялся Илья. Лук сгибает в окружность,
Запускает стрелу - как принцессу на бал.
И бледнеет бандит, изменилась наружность,
Стариком стал старик и на землю упал...

Что сказать Вам, друзья - напоследок, на память.
Сила вновь одолела сомнительный дар...

(Над домами трепещет победное знамя -
Новый праздник пришёл - над страной перегар...)


Тридевятое царство

Проецируя катарсис
На негодный инвентарь,
В тридесятом государстве
Жил девятый государь.

Управлял казной пустою,
С лихом спящим не знаком,
Счастлив жизнью был простою
У жены под каблуком.

Дни летели соловьями.
Дети, с ликами отца,
Копошились в местной яме
У дворцового крыльца.

Царь сидел в дверном проходе,
Видел, как весна к весне,
Ничего не происходит
В тихой маленькой стране,

И молился (очи в тучи),
Чтоб от вольных перемен
Уберёг Господь могучий
Скромный сказочный домен,

Чтоб остались в прошлом битвы,
Чтоб ржавела булава...
Бог внимал, и той молитвы
Переписывал слова.

Находясь в хмельном угаре
На засиженном полке',
Сам мечтал быть государем
В бедном райском уголке.

Но когда(?): дела-заботы,
Зёрна-плевелы, века,
К звёздам скучные полёты -
Ни детей, ни каблука...

Так и жили - царь блаженный
И ''загруженный'' Господь,
И носился, як скаженный,
Дух святой, смиряя плоть...


Вернулся(!) голубь мой

Разметались косы синих рек
По большой стране сосновых крон.

Я леплю из глины оберег.
Нам от бед спастись поможет он.
Под замко'м скучает волчья сыть.
На полях войну ведут грачи.
Я боюсь у милого спросить -
Отчего ночами он кричит?
Под скамьёй пылится булава.
Тучи краем - явно не сюда.
Отчего же буйна голова
В двадцать восемь полностью седа?
Солнце к лесу - девственный закат.
Горизонт, смущаясь, пьёт огонь.
Сокол мой, кручиною распят,
Опустил хмельную на ладонь.
Видит боль упавшего дружка,
Видит - страхом порванную цепь,
Дикий взгляд горящего божка
И - от птиц - чернеющую степь...
Нам с луной подсчитывать ущерб,
А родному век себя корить
И смотреть - как узкий мёртвый серп
Освещает туч далёких прыть.
Посмотри, любимый, на меня.
Повернись спиною к багажу.
Не стена - сердечная броня.
Отогрею, после остужу.
Я спросить у милого боюсь -
Сколько нам осталось мирных дней?..

Кротко спит обласканная Русь,
Разлетались ангелы над ней.


Север

Я брожу по дремучим местам своего побратима -
Старый друг, верный брат, заколдованный преданный страж.
Он рассеян порой, забывает про время, вестимо -
Дед по прозвищу Север - болотный, морошковый наш.

Я вхожу в заповедный мирок непорочного чуда.
Смотрит филином строгим, летит куропаткой к ногам,
Он невинен, но мудр, он не знает о правде покуда,
Потому и о лжи, доверяясь клыкам и рогам.

Я ныряю в просвет населённой грибами елани.
Воздух чист, как слеза, в нём Земли' отрешённая соль.
Между тем, что ушло, тем, что будет стираются грани
И сознание, беглым рабом, вновь находит юдоль.

Подождите, не трогайте, вслед за молвой не идите!
Он не брат Вам, друзья, оставайтесь в своих городах.
Он спустился с небес, он пассивный доверчивый зритель.
Он пришёл без ружья, без силков, без капканов в кустах.

Ухожу из потерянной в счастье нетронутой чащи.
Друг по прозвищу Север растаял в бескрайних лугах.
Обнимаю весь мир, и мне дышится чище и чаще.
Я такой же, как он - всех люблю, кто в клыках и рогах...


Выходной

В обнимку с весенней погодой,
Оставив до осени плуг,
Мужик, рядом с верной подводой,
Идёт отбиваться от рук.

Огромная сельская площадь.
Пятнадцать крестьянских квартир.
К забору привязана лошадь
У входа в гудящий трактир.

В объятиях крепкого мёда,
Целует берёзу чудак,
Под хохот честно'го народа,
Ругает вселенский бардак,

А после - весь мир обожает,
Жалеет своих и чужих.
Забыв о трудах, урожае,
Сегодня гуляет мужик.

Минуты бегут, спотыкаясь.
Шагают часы впопыхах.
Душа, от эмоций нагая,
Тревожно парит в облаках.

На плечи ложится усталость.
Мужик закрывает глаза.
До ночи какая-то малость.
О главном опять не сказал.

Проносятся сны-вереницы.
Мужицкое сердце болит.
По миру жиреют столицы
Зажравшихся жадных элит.

Смеются надменные хари,
Стоят на желанном пути,
Мешают к соседской Варваре
С букетом фиалок дойти...

На поле зелёные всходы.
Лоснятся Савраски бока.
Под пледом весенней погоды
Подвода везёт мужика.

Танцуют ростки молочая -
Дорога домой вдоль лужка.
Земля, головою качая,
Баюкает нежно дружка...


Умом не понять

Чёрный лес стоит'
За стеной большой.
Чёрный лес стоит заколдованный.
Старый маг-друид
Связан с ним душой
И судьбой одной, уготованной.

За границей благ
Буреломный рай.
В нём страшилищ сонм - кротких, ласковых.
Старый мудрый маг
Видит света край -
Освещённый край чудо-красками.

Пролетают дни,
Ищут стаи лет,
Что плывут в веках вереницами
Облакам сродни.
Были - да, иль нет?
Растворились в нас, стали птицами.

Бродит маг в лесу.
Кроны застят свет,
Защищают дом чудищ-юдищей,
Берегут красу,
Древний чтут завет -
Шлют приказ-наказ жизни будущей.

Нужен мир стволам -
Знает старый маг.
Там, за весом стен, распри праздные,
По дворам, углам
Все сошли с ума,
Строят козни-рвы безобразные.
-
Теснота квартир
Пресловутая -
Счастьем кажется позабытое.
Заповедный мир,
Чаща лютая,
По опушкам солнце разлитое.
-
Сколько дров и плах
Видит алчный бес,
Посещая мысли набегами.
Хорошо, что страх
Не пускает в лес,
Укрывает путь оберегами.

Старый маг умрёт -
Молодому срок.
Разукрасит лес поросль новая.
Шаг - назад, вперёд -
То зазря, то впрок.
Будет всё, как есть - жизнь суровая.

Голове пустой
Тяжело от снов,
Нелегко мечтать ближе к старости.
Ты живи, густой,
Не теряй основ,
Ты храни себя - тропки, заросли...

Чёрный лес стоит...


Потерянный хутор

Природа в полумраке сжалась. Жалость
Нависла над селеньем безымянным.
Тень древа суетливо удлинялась
Причудливым отростком окаянным.

От жалости - полстрочки до насмешки,
А там ещё - полбуквы до веселья.
Скучали, ждали, стол накрыли в спешке,
Тела', умы спасая от безделья.

Звон рюмок - звуки музыки великой.
Слова спешат, им впору стать твореньем.
Вдохнёт ли жизнь заоблачный владыка?
Не просто стать открытием, явленьем.

А может нам шепнёт Господь: ''Доколе
В вас, люди, будут совесть, честь в опале?!
Зачем вам жизнь? Учиться жить на воле?
А смерть зачем? Сбежать за волей в дали?..'',

И - вместо жизни - выдохнет презренье.
Вмиг мёртвый лист падёт к ногам. Сражённым.
Мир громко ахнет, примет избавленье,
Открытым станет, чистым, обнажённым

И разным: то уловка, то повадка,
То ливень страшный, ветер, громы, вспышки,
То острый ум, то - вдруг - идей нехватка,
То дурь без берегов, её излишки,

То пошлость, то химера, то беспутье,
То слёзы, грусть, участие, тревога,
И розгами повиснут ветви-прутья,
Поманит буераками дорога...
А радостей - то много, то немного,
И ног четвёрка вновь торчит из стога,
И всё - от Бога, всё, друзья, от Бога...

Тень дерева сливается с землёю.
Последний луч блестит алмазной каплей.
В селении заброшенном порою
Скрипят, ворчат сухих колодцев цапли...


Перед битвой

Ой, ты небо синее, ра'жее.
Небо безмятежное, чистое.
Под тобой продержимся, выстоим.
Справимся с наскоками вражьими.

Во'роги на входе, под аркою.
Про себя поют песни-здравицы.
Свет-заря, подружка-красавица,
Дай нам силы, солнышко яркое.

Мы клинки заточим булатные.
Мы вернём кольчугам сияние.
Принимай, земля, подаяние -
Наши жизни юные, ратные.

Площадь града вымерла, го'ла вся.
Мы во храме: соколы, ладушки.
Вас сейчас простим, супостатушки.
И за ваши души помолимся.

С неба знаки сыплются, жаль' не те.
А слова правителя склизкие.
Ой, вы тучи чёрные, низкие -
Вы по што наш град окружаете?

Вы зачем пришли, сумасбродные?
Смо'трите на нас волком, коброю?
Наше сердце - пылкое, доброе.
Го'ловы, душа - благородные.

Рог трубит. Зовёт беды многие.
Миг последний - град в светлом облике.
Мать с младенцем плачут на облаке.
Хмурят брови ангелы строгие.

Птичий гам. Война - как нелепица.
Неба лоскуток оком праведным
Светится над миром неправильным.
В нас надежда робкая теплится.

Тьмой-бедой идут, окаянные -
Все, как на подбор, все обучены.
Мы сражаться с рожью(!) приучены,
И щиты у нас деревянные.

Стре'лы полетели и встретились.
Встретились, на землю попадали.
Небо ждёт. Вмешаться? А надо ли? -
Шлёт порок вопрос добродетели.

Камни приготовлены, сложены.
Баки закипают дрожащие.
Как начнётся - веру обрящем мы.
Нам теперь робеть не положено.

Смерть нависла. Дико таращится.
Мы на мир глядим с обожанием.
Крестимся - с душой, с прилежанием.
Знаем - смерть любви не указчица.

Ой, ты небо пухлое, влажное.
Небо беспокойное, слёзное.
Молния летит ''варикозная''.
Громом бьётся сердце отважное.....................


Знал наперёд

В полумраке седом - очертания.
Над болотом - туман ватой стелется.
Ты пошто в этот час, красна-девица,
Бродишь тут, выполняя задание?

Знать наставник велел выйти затемно.
Сам остался в скиту спорить с Буквою.
Закусить по утру' свежей клюквою
Возжелалось волхву обязательно.

Кто-то в чаще кряхтит, кто-то рядышком.
Тени, скрипы, мерцания, шорохи -
Ты своя в этом дьявольском ворохе.
Видно леший в трущобе - твой дядюшка.

Мысли в гиблых местах стынут в холоде.
Круг болота укрыт плотным маревом.
На уставшем коне государевом
Едет встречным путём добрый молодец.

Ту'ес по'лнится - ягода спелая.
Сумрак, призрачный свет, страхов клетица.
Не могли по другому вы встретиться.
Над туманом скользит морда белая.

Ты стоишь', молодая, красивая,
Нереальная, призраком сказочным
Наблюдаешь за действом загадочным.
Разомлела - смешная, счастливая.

Сил нечистых являясь рассадником,
Строят рожи кикиморы здешние.
Разгоняет препятствия внешние
Ореол лучезарный над всадником.

Для тебя он сейчас - принц таинственный,
Рыцарь праведный, витязь заслуженный,
В перспективе - заботливый суженый,
Голубь верный, желанный, единственный.

Мысли строятся в ладные крепости,
Проявляются явью знакомою.
Ду'ши, вспыхнувшим чувством влекомые,
Божьим сном называют нелепости.

С первым лучиком солнца громадного
Раскраснелось болото смущённое.
Заискрилась земля - защищённая
От разгула теней беспощадного.

Добрый молодец, де'вица красная.
Встреча нежная, твердь ненадёжная.
Птица в чаще молчит осторожная.
Попритихла природа согласная.

Прорицатель беседует с ведами.
Он, слепой, взором мудрым и значимым,
''Смотрит'', думает: ''Как это зрячим, им -
Где найдёшь, потеряешь - неведомо?

Пусть не вижу, как по' небу тучица
Пробежалась, всплакнула, утешная,
Но, что вызрело - знаю конечно я -
Удержать - ах, увы - не получится.''

Скит пещерный останется в памяти.
Молодые, судьбой обручённые,
На счастливые дни обречённые,
Едут в новую жизнь, к новой грамоте...


Росстань

Пи'ли кровь упыри - мою,
Убоялись полынь-травы.
Перед камнем теперь стою,
Собираюсь идти на Вы.

Очень страшно, и ноет грудь,
Очи ищут иных путей.
Опереться б на что-нибудь,
Не терять бы в пути коней.

Путь далёкий. Идут дожди
По полям, по горам, по дням.
Дальше далей глядят вожди.
В них побольше, видать, огня.

Я ж стою - не спесив, не горд -
Жду от камня ответа - как
Избежать вурдалачьих орд,
Не попасть рукавом в просак?

Буквы-руны со мной честны.
Камень истинный мудр и стар.
Исчезают цветные сны.
Заполняет простор кошмар.

Верный сокол, лети домой -
Чтоб не сгинуть в лесной глуши.
Вампириный негромкий вой
Пробирает до дна души.

Чтой-то вспомнился милой лик,
''Воротись, не помри!'' - слова,
И как долго отец-старик
Разъяснял гайдука права,

Говорил: ''Коль худая весть,
Не беги от беды, встречай.
Смерть - сестра, если в сердце честь,
И она птичьих выше стай.''

Следом вспомнился отчий дом,
Материнский простой наказ:
''Чтобы с гордостью жить потом,
Нужно страх побороть сейчас.''

Перед камнем у трёх дорог
Превращаю себя в кулак.
За спиною родной порог.
Впереди обречённый враг.

Мне и жизни не жаль за вас,
Дорогие мои холмы.
Коли пробил последний час,
Напоследок пробьём и мы.

Выбираю я путь прямой -
Кто-то ж должен беду сразить.
Вороной' сотоварищ мой,
Прояви, закадычный, прыть.

Мы с тобою - одна семья,
С тетивою дружна стрела,
Русский дух да сыра-земля -
Много пар - вот таки дела.

Что ж - язык без костей. Свой срок
Отдалять прекратить пора.
Нависает над камнем рок.
Не игра это, не игра...


Поход

Забирали в поход
мужей,
Не жалели кнутов,
вожжей,
И молчал за спиной
народ -
Всё он знал наперёд.

Уходили в поход
мужья.
Одинокий щелчок
ружья
Повисал в гробовой
тиши'.
Вздрогнул кто - не дыши.

А когда раздавал-
ся всхлип,
Вылетали дрозды
из лип,
И от выстрела гром-
раскат
Торопился в закат.

Был бы нужен поход
такой -
Стал бы ключ ручейком,
рекой.
Только нет за холмом
врагов
В храмах наших Богов.

Просто ''князя'' оби-
дел ''князь'' -
Поругал за решё-
ток вязь,
А жене подмигнул
тайком,
Подтолкнул локотком.

И уходят в поход
мужи
От привычных - сохи,
межи.
Им бы в мире детей
растить.
Разрывается нить.

И уходят мужи
в поход,
И молчит за спиной
народ,
Красным оком глядит
звезда -
Так пребудет всегда...


Иван четвёртый (1583)

Нисходит горячий огонь воздаянья
Заменой холодному тленью.
Уснувшая мысль на границе сознанья.
Душа, под алтарною сенью,

Зависла, бессмертная, в ангельской позе,
Сложила ладони-фантомы,
Застыла покорно в сверкающем Бозе,
В объятиях горней истомы.

Что ждать ей, гонимой грехами былыми -
Прощения, кары, преданья?
Поддержки отцовской словами простыми?
Сердитых небес содроганья?

Нет, час не настал. Плоть, пронзённая болью,
Восстала. В сознанье вступая,
Ум ожил. Хватаясь за шапку соболью,
Рука задрожала живая,

И веки отрылись. Зарделись ланиты.
Задвигались тени кривыя.
Уставились очи в священные плиты.
Склонилась пред образом выя.

Душе - царский дар, обновлённой, рождённой -
Жить праведно в ''старческом'' теле.
Нет более мрака в груди пробуждённой.
Нет злобы в устатном пределе.

Истаяли страхи - полночные слизни -
Гнев-ревность, кошмары-виденья.
Лишь год - год последний пресыщенной жизни -
Подарен огнём избавленья.

Не поздно меняться. Подарки, сюрпризы -
Бесхитростность вместо коварства.
Примерили ангелы жёлтые ризы.
На срок упокоилось царство...


Быль... небыль...

Как несли его на щите большом -
На больной груди руки сложены,
Кровь черным черна, латы кожаны,
Сломан меч-отец, погнут брат-шелом.

Горе-горюшко, боль на весь сусвет.
Пробегала весть стылым ропотом,
Растекалась весть жарким шёпотом,
Белых штор-заплат зажигая цвет.

Как несли его. Ветер чуб трепал.
Багровел доспех стража ражего.
Узнавал народ сына княжего.
Смерть свела на нет боевой ''оскал''.

На щите большом возлежал юнец,
Возлежал боец войска дальнего.
Не успел пожить - не беда его.
Над челом бойца золотой венец.

Как несли его ночкой тёмною
До родной земли - лёгкой, праведной.
Сложно плыть судьбе вехой правильной.
Трудно течь судьбе речкой ровною.

Понеслись посланцы из веси в весь,
Разгорелись горны кузнецкие,
Потекли полки молодецкие -
Разогнулся в рост мир крещёный весь.

Как несли его. Как прощались с ним.
Как молчала живность пернатая.
Уползай к чертям ложь проклятая.
С людом правде жить - со степным, лесным.

Над Землёй рассвет - мудрым мыслям срок.
Князь скорбящий просит Создателя:
''Боже! Сам суди истязателя,
Сбереги людей новым будням впрок...''

Это было там, где холмы в снегу,
Сотни лет назад, на семи ветрах.
Здесь теперь народ помнит древний страх,
Знает как помочь поумнеть врагу...........


Яга и К

Вслед за стайкой поэтесс,
При венце и жезле,
Я вошёл в волшебный лес.
Местный бес на ёлку влез.
Барышни исчезли.

Я к оврагу, напрямик,
Думал - там' красотки,
Глядь - на дне журчит родник,
В тот же миг к нему приник,
Тьпфу - родник из водки.

Я на го'ру, матерясь -
Осмотреться средство.
Под ногою ветка - хрясь,
Я с разбегу носом в грязь -
Замелькало детство.

Что мне делать? Я к реке -
Умываться спешно.
Щёки в тёплом молоке.
Шмель-гигант летит в пике'
(Укусил, коне(ш)но).

Боль. Несусь. Глаза горят.
Стоп! Изба на ножках.
Бабка - добрый кроткий взгляд -
Шепчет - гостем будешь, ''брат'',
Отдохнём немножко,

Мне мигает, ма'нит в дом,
Ножку оголяет.
Пряный запах из ''хором''.
Бабка в раже, бьёт челом,
Говорит о рае.

Грохот. Я смотрю наверх.
Змей Горыныч в шали,
Элегантен, словно стерх,
Ох, ревнует бабок-стерв,
Рассекает дали.

Я стою' - ни жив, ни мёртв.
Со'вы, кошки, гуси,
Царь бессмертный, тёмный лорд -
Сотни харь, десятки морд.
Господи Исусе!

Сердце сжалось от тоски -
Русскому потеха.
Я берусь разжать тиски,
Тру макушку, тру виски' -
Только без успеха.

Я хватаюсь за перо,
Глажу бакенбарды.
Нарисую-ка таро,
Нагадаю злыдням про...
Выручайте карты!

Нету веры. Как же быть?
Напирають бесы!
Нужно, мать твою етить,
Проявить герою прыть.
Где ж вы, поэтессы!..

Я не помню, как убёг.
Лес остался сзади.
Милых дам найти не смог,
Но старался - видит Бог.
Заплутали девки...


1395

Как пришла' беда в воскресе'ние,
После тра'пезы, в полдень-за'полдень.
Разлетелась новость весенняя
По селениям, Волги западней.

Как за Доном - плач, на Днепре - печаль,
Вслед за Волховом, крепли, множились.
Латным золотом загорелась даль.
Ох, не долго мы в мире пожили.

Как явились орды несметные,
Горизонт закрыв тьмою конною.
Помрачнела Русь многодетная,
Трудовая Русь, Русь исконная.

Как поднялись ввысь стражи-ангелы,
И сошла с небес Богородица.
Без чинов ли призван ты, в ранге ли -
Всем пора на подвиг сподобиться.

Кто ж тому виной, что пришла беда?
Правы - как всегда - обе стороны.
Полумесяц, крест, коловрат, звезда.
Гуси-лебеди, волки-вороны.

В полночь-за'полночь мрак пугающий
Обнял страхами землю грешную,
Но возник просвет. Луч блуждающий
Оживил на час тьму кромешную.

Как ушли на юг злые во'роги,
Промышлять разором, набегами,
И остались жить все, кто дороги,
С верой крепкою, с оберегами...


Горе да беда

Ох, какие вы грязнющие
И, наверно, очень злющие!
Ну, а если вы не злющие,
То какие вы тогда?
Очень вы свиноподобные,
Существа одноутробные,
Существа одноутробные,
Сёстры - горе да беда.

Что-то шепчет мамка-старица.
Ложки падают и валятся.
Ржавым боком смотрит палица.
Тучи с самого утра'.
Протекает снова крышица.
Молча камень точит мышица.
Голос хриплый еле слышится:
''Поспеши за мной, сестра...''


Любоv

За бугром чертог белокаменный,
За крутым живёт ненаглядная,
А в душе' горит светоч пламенный -
Всей моей любви часть изрядная.

За бугор лечу птицей белою.
Вот твои палаты, вот горница.
Круг за кругом трепетно делаю.
Мне б увидеть - где сиза горлица!

На бугре травинки подстрижены.
Под бугром тенистое дерево.
Эх, мои виденья из хижины!
Ох, моё страданье тете'рево!

Я построю стены высокие,
Я дворец воздвигну нешуточный -
Чтоб твои стрельцы волоокие
Караул несли круглосуточный.

Прорублю в бугре я окошечко -
Пусть на нас чужие попялятся.
Может быть и милая крошечка
Отодвинет в сторону пялица.

Разгляжу я, как забугорные
Видом первозданным растроганы -
Отложили ставки игорные,
Позабыли модные слоганы.

Разложу соленья на скатерти,
Подкачу бутыль запотелую,
И снесу, глядь, к чёртовой матери
Тот бугор - прости птицу белую!..

За бугор садится слепящее -
Там ему до завтра печалиться.
Чувство ты моё настоящее!
Пава ты моя, раскрасавица!..........


Как-то утром...

Жили-были дед да баба.
Двор, колодец, хата.
В рамках местного масштаба
Жили не богато:

Ни барашка, ни коровы,
Ни козы, ни кошки.
Пролетали дни суровы,
Подъедались крошки...

Как-то утром чёрт лукавый,
Злой до неприличья,
Брёл тропой на берег правый
В девичьем обличье.

Обходил село по краю,
Глядь - избушка-крошка
Жмётся к хилому сараю
С маленьким окошком.

Подошёл, увидел бабку,
И скажи на милость,
Та в руках сжимала тяпку,
Тихо материлась.

Разглядела чёрта-девку -
Тьфу, прости ты... Боже!
Пробежала дрожь по древку,
По затылку тоже.

Бабка - божий одуванчик -
Загорелась свечкой.
Дед, покинувший диванчик,
Вышел на крылечко.

В шуйце крест, топор в деснице.
Огненные очи.
Чёрт подумал - что за лица,
Артистичны очень...

Что там дальше было в сказке -
Догадайтесь сами.
Я сгущать не стану краски
Пивом и усами.

Об одном скажу, ребята -
Нужно чёрту в харю
Дать, и жить потом богато.
Слава государю!..


Гром

Разлетались стрекозы, жуки,
Возбудились игрой ''благовоний''.
В чистом поле стоят мужики,
Смотрят вдаль - козырьки из ладоней.

Обещала Агапка шторма' -
Бабка старая, знает немало.
Может грядкам свезёт. Задарма
Дождь прольётся. Жара застращала.

Вон и церква - в златой голове
Адамант отражения солнца.
Горизонт утонул в синеве.
Нет ни тучки. С прищуром японца

Мужики смотрят в ровную синь.
Вместо споров - песок междометий.
Зной палящий. Сухая полынь
Горьких ду'хов расставила сети.

Переливчатый жалящий вид.
Мужикам в неизвестности жутко.
У Агапки ни что не болит -
Кроме сердца, души и рассудка.

Фролыч щёлкает злым языком,
Остальные кивают послушно,
Машет Жора большим кулаком...
Гром внезапный! Присвистнули дружно.

Пётр Фомич в удивлении мил,
Восклицает: ''Дожда'лися, братцы!''
Словно занавес землю накрыл.
Перемена цветов, декораций.

Ветер, буря, свинцовый предел.
Пять минуток - и ливень ведёрный.
Божий ангел с дождём прилетел.
Мат счастливый - мужицкий, отборный.

Оживление мелкой реки.
Тучи грозные ниже и ниже.
В чистом поле бегут мужики
До Агапки, чья хата поближе...


Было ль, не было?..

Жизни дальние, сказки Каина.
Было ль, не было? Кто ж поделится?
В светлом тереме у окна она —
Лебедь белая, красна-девица.

Долго смотрит вдаль. Ждать — как мучиться!
Где же любый, где? Яхонт аленький!
За тревогой вслед чёрна-тучица,
Из углов тоской бесов хареньки.

Вдалеке густой непролазный лес,
Силой грязной в полночь разбуженный.
Как заснуть красе, страхи разные —
Разлюбил, погиб кречет суженый?

Та пора была чудных див полна —
Вурдалаки, феи, сказатели.
Тут моря чисты', здесь земля вольна,
Там разгул разбойничьей братии.

И драконы сплошь говорящие,
И друг друга люди не жалуют.
Преходящи сны приходящие.
Кто припомнит басенку шалую?

Ох, терпеть печаль нету моченьки!
Обернись-ка дева орлицею.
Сколько их в плену тёмной ноченьки —
Чудо-птиц с девичьими лицами?

А орлица — впрямь птичка хищная,
Распустила когти кинжальныя —
В ближней схватке сила нелишняя,
Для нечистых — вовсе фатальная.

Нет, не будет так. Грусть безмерная
Красной де'вицы у окошечка.
Тихо молится нянька верная,
На руках мурлыкает кошечка.

Не волшебница — дева юная.
От фантазий легче становится.
На воде покой, тропка лунная.
Прогуляйся, дщерь, для здоровьица.

Незавидна доля невестина,
То вдруг жар, то лёд — сердце нежное.
Неизвестность — шоры, навес, стена,
И ползёт змеёй неизбежное...

Вехи крайние, правда Авеля.
Было ль, не было? Кто ж похвалится?
Под окном в латке листья щавеля.
Долго смотрит вдаль дева-старица...


Чёрт-те что

Грустит на не'бе царь Горох.
Они с шутом играют в шашки.
В ногах почтенный Кабысдох
Грызёт небесные фисташки...

Итак:

Много всякой чертовщины
Приключится всё равно!
За столом сидят мужчины,
Пьют некислое вино.

Пляшут вежливые девы,
Морщат чуткие носы.
Карий правый, синий левый -
Глаз владелицы косы.

Скоро в зале вспыхнет ссора.
Зельем сдобрено питьё.
Песня ведьминого хора
Вновь приблизит забытьё.

У мужчин крутые нравы.
В венах ярость, в душах мрак.
Сильным сгинуть в пекле - право -
Совершеннейший пустяк.

Черти смотрят из потёмок,
Очи алые горят.
Вот вскочил князей потомок,
С ним юнцов-бояр отряд.

Супротив отцы седые
Встали, гневом воспылав.
Пожилые, молодые -
Каждый думает, что прав.

Спор отцов, детей - не редок.
Но - чтоб так, до смерти - чушь.
Клонит в дол потомка предок,
Метит в пах незрелый муж.

Та, с косой, смеётся звонко.
Хор деви'чий поумолк.
С выи падает иконка.
Рвётся в хлам атласный шёлк.

Кровь на стол, на стены, на' пол
Льётся, хлещет. Бой кипит.
Ангел вскрикнул, чёрт заплакал.
Кривда дремлет, правда спит.

Нет в нечистой драке смысла,
Паче - в порченой резне.
И вино текло не кисло,
И навет пришёл извне -

Всё сложилось, всё случилось,
Всё сломалось вмиг один.
Не коснулась божья милость
Ни кудряшек, ни седин.

Жизнь уже не будет прежней.
Ночь пришла, беда за ней.
Станет страх ещё прилежней,
Станет боль ещё нежней...

Вдруг - звезда зажглась под сводом,
Стен не стало, лик возник,
Свет небесный к воеводам
Устремился напрямик,

Глас раздался. На колени
Пали черти, сникла смерть.
Неба белые ступени
Взяли вкруг земную твердь.

Гром. Явился отрок юный.
Вспышка. Стены. Ни кого.
На столе дымятся руны.
Бой закончен роковой...

Под столом лежат мужчины
В белом каменном кремле.
Много всякой чертовщины
Происходит на Земле!

Что ж:

На не'бе царь Горох уснул.
Опять пуста с нектаром фляга.
Пригрел шута небесный стул,
И пёс в ногах - сомлел дворняга...


Былина

Прибило лодку к старой гавани
В вечернем стылом сентябре,
А в ней лежит в парчовом саване
Деви'ца-лебедь в серебре.

Сияют кольца изумрудами,
Рубин-звезда горит во лбу.
Сбежались бабы с пересудами -
Послушать девичью мольбу.

Но чу! Ни звука из судёнышка!
Волна пугливо лижет борт.
- Сестрёнка чья-то?
- Дочка?
- Жёнушка?..
Умолк на миг страстей аккорд.

- Жива ли?
Вздохи и сомнения.
- Не дышит?
Блеск тревожных глаз.
Лопочут бабы без стеснения,
Опять начнут кричать сейчас...

Конь белый к берегу спускается,
Принц местный смотрит свысока,
За ним пажей проворных стаица.
Зажглась от факелов река.

Принц к лодке. Дева без движения,
Красою ангелам сродни,
Ждёт поцелуя-воскрешения.
Застыло время: миги - дни.

Нет! Посмотрел, смолчал застенчиво,
Вскочил поспешно на коня,
Умчался прочь. Что ж, делать нечего.
Пошли, молчание храня -

И бабы, с минами тревожными,
И стражи, что стояли вкруг,
Гуськом, шагами осторожными,
Под мерный сабо перестук...

А здешний сторож взял красавицу
(Порвалась сказочная нить),
Сказав: ''Покойся с миром, кралица!'',
Понёс к погосту - хоронить...


Сказка...

В волнении во'лны, не скучно прибою.
Два облака - томная рысь
И резвый ягнёнок зовут за собою
В бездонную синюю высь.

Сирень расцветает на месте законном,
Уткнулась в скучающий дом.
В открытой беседке, на стуле плетёном,
Старуха листает альбом.

И видит картинки былых приключений -
Дороги, пути в лихачах.
От детских мечтаний до взрослых влечений -
Вся жизнь в отстранённых очах.

Теперь всё не так - серо, блёкло и чахло,
И сад поредел, и умы.
Сирень, если вспомнить, пронзительней пахла,
И выше казались холмы.

Всё вкус потеряло - продукты, напитки,
Расцветки волос и одежд.
Весь день на скамейке у старой калитки
Хихиканье юных невежд.

Вот раньше... И мысль улетает лихая
В пробел от метлы до плиты -
Туда, где растут, лепестками сверкая,
В разбитом корыте, цветы,

Туда, где им весело с рыбкой подружкой
Пытать женихов из ларца.
В волнении во'лны, бегут друг за дружкой,
О пляж разбивая сердца.

В открытой беседке, на стуле плетёном,
Виденья играют вдовой -
Мерещится ясно в проёме оконном
Её простофиля, живой...


Баба Катя

Как учила меня бабушка родимая —
Отнесись ко мне с почтеньем, пониманием,
Расскажу, что знаю, похвали меня,
Мне скажи — спасибо, бабушка, за новости,
Я до жалости охоча, до любезности,

Ты пройдись под подбородком троеперстием,
Хворь при этом прогоняй тревожным шёпотом,
Затверди слова простые, но волшебные,
Пробуждай нехитрым сказом силы тайные:

''Жаба-жаби'ща! У тебя двенадцать сестёр!
С двенадцати одиннадцать, с одиннадцати десять,
С десяти девять, с девяти восемь,
С восьми семь, с семи шесть,
С шести пять, с пяти четыре,
С четырёх три, с трёх две,
С двух одна, с одной ни одной
От крещёного, поражённого,
Молитвенного раба Божия вон!'',

Причитай чуть слышно, плавно и с усердием,
А в уме держи святой лик Богородицы,
А из сердца не пускай красу кубанскую
Нашей вольницы — станицу Вознесенскую,

Хворь исчезнет, упадёт, в земле окажется,
А душа опять, в который раз, очистится,
Ничего полезней нету дела доброго,
Всё, беги к своей малине со сметаною...

*   *   *
Вот и жизнь прошла, дружок -
Сладкие мгновенья.
И остался лишь шажок,
Б..., до погребенья.

Наши добрые мечты
О победе света,
Воплощенные почти,
Потерялись где-то.

И теперь в руке стакан,
Пахнущий клопами.
На ноге висит капкан
(Стыдно быть рабами).

Но не сдамся я судьбе.
Новый дом построю.
Докажу опять себе -
Что чего-то стою.

Дуну в сказочный рожок,
И свершится чудо.
Поживём ещё, дружок,
Поживём покуда.

Над землёй встаёт заря,
Освещая дали.
Нет, мечтали мы не зря.
Б..., не зря мечтали...


Навстречу

Каждый всякий имеет право
Заблуждаться по-своему!
Брёл воитель крутого нрава,
Всюду слышался вой ему.

Небо строгое жгло лучами,
И страдая от зноя сам,
Брёл он молча, сверкал очами -
Нож в руке, меч за поясом.

А навстречу монах убогий
Шёл уверенно - светел взор.
Он не видел - адепт дороги -
Что так жарко, что ветер зол.

Он с собой говорил неслышно,
Слепо нежился в добрых снах,
Не мечтал о победах пышных,
Прогонял всё, что горестно.

Взор смирения... Холод стали...
Нега снов... Сила с продыхом...
Ни один, ни другой не встали,
Не замедлили ровный ход.

Разошлись пилигримы. Солнце
Скрыли тучи, но ветер стих.
Цепь случайностей - рок ли, нонсенс,
Или бег бесконечности?........


Кораблик

Далеко ли, близко ли, и давно ль, недавно ли
Мой корабль удаленький убегал от пристани.

Капитан, матросики, пассажирки-дамочки -
Чьи-то сёстры, мамочки - в белой пудре носики,

И мужчины дюжие - усики да бороды -
Ни стары', ни молоды, в пиджачишках, с ружьями.

До поры, до времени были волны тихими.
Не встречали лиха мы, плыли ночью, в темени.

Но не вечно штиль' в правах. С молниями-жалами
Шторм с утра пожаловал. Нам'-то  штормы - трынь-трава -

Мой кораблик крепенький. Нам'-то  грозы - по' боку...
Смотрит дьявол с облака, отпускает реплики.

Обложили демоны - хари, рыла, ряшечки.
Только мы, в тельняшечках, с Богом. А вот с кем' они?

Водные, небесные позы и движения.
Пробные сражения - грубые, словесные.

Разливаясь грохотом, полетели острые
Речи, фразы - монстрами, тихий ропот - рокотом.

Книжица за книжицей - словоблудства фабрика.
Козырь у кораблика - он на солнце движется.

Закружили ангелы - дуют в парус беленький.
Видно - свыше велено, знаю - не по рангу им.

Волны тридевятые - по вершинам пеночка,
За стеною стеночка. Демоны прокля'тые!

Им ли жить законами? Жалоба на жалобе.
Нам светло на палубе с верою, с иконами.

Тучи слёзы выревут, волны успокоятся.
Трубный голос троицы: ''Нужно мыслить шире вам!''

Выпьем за здоровие и с лукавым встретимся.
Распахнётся клетица... Вот и послесловие:

Близко ли, далёко ли, быстро ли, не быстро ли
Он причалил к пристани, вышли люди во' поле...



ЧЕСТЬ И НЕЧИСТЬ


Смеются бездари из ада.
Лежат убитые таланты.
Из праха, в свете звездопада,
Встают ожившие атланты.

С небес срываются болиды,
Врезаясь в мраморные плечи.
Вдыхают дым кариатиды,
Вздымают груди человечьи.

Прослушай время дважды, трижды,
Ни звука ухо не услышит.
Давно все люди неподвижны,
А мрамор дышит, мрамор дышит...


Глубоко под землей Сатана
Возлежит возле жаркой геенны.
Отражаясь в бокале вина,
Строит козни для целой Вселенной.

А Хранитель летит над страной,
Взгляд тревожный по миру блуждает,
Сто веков воевал с Сатаной,
Раз за разом его побеждая.

Будет новый невидимый бой.
Будет новая страшная битва.
Вновь проклятья звучат под землей.
Вновь доносится сверху молитва.


Идем мы к смерти ватными ногами.
В строю нетрезвом четких линий нет.
Качаем в такт ветвистыми рогами.
- Ну, здравствуй, смерть.
- Привет, друзья, привет.


Небеса, как сирень, листья желто-багряны,
В серебре лунный диск, вереница мгновений.
Жить вам тысячи лет, современные страны,
Если Бог оградит от невзгод-потрясений.

Я парю над лесами, которых не стало.
Голос времени сух, голос сердца участлив.
Десять жизней назад – это много и мало.
Я лечу сквозь века, и печален, и счастлив.

Я лечу в ожиданье заветного знанья
В стае жаждущих птиц, скорбь земную нашедших,
На немыслимых крыльях больного сознанья
По бескрайним пространствам событий прошедших.

Дальше, вглубь, в старину, в допотопные годы,
Чтобы в прошлом увидеть грядущие виды
(Бог, прости этот мир и помилуй народы.
Хватит с бедных землян и одной Атлантиды):

Великаны не знают о скорой развязке,
И драконы беспечно о чем-то болтают,
Две луны в небесах умирающей сказки…
Но видения тают… видения тают…


Зрелище силищи
В центре ристалища -
Злобные рылища
В форме седалища.

Брагой насытившись,
Чавкая хлопьями,
Смотрят, набычившись,
Тыкают копьями.

Страшными мордами
Радуют публику -
Рыцари гордые,
Ужас республики.

Скромно Высочество,
В качестве зрителя,
Вся в одиночестве,
Ждёт победителя...


В углах морщинистые рожи -
Ночная вычурная жуть.
Ползёт змеёй мороз по коже,
За ним сквозняк - свечу задуть.

Дрожат, мелькают занавески.
Стучит фрамугою окно.
Художник-призрак пишет фрески,
Роняя кровь на полотно.

То стон,  то скрип, то песнопенья.
Мерцают красные глаза.
Скользят во мраке привиденья,
Собой скрывая образа.

Летит по кругу власяница,
Танцуют зомби неглиже... -
Вот так' сегодня мне не спится,
Допился видимо уже.


Не сумел я - увы,
Но старался, поверьте.
Я писал о любви -
Получалось о смерти.

Я смотрел в ноябре
На кровавые грозди
И писал о добре -
Получалось о злости.

Я смотрел, как в руках
Тают снежные хлопья,
И писал о словах -
Получалось о воплях.

А потом я устал
Подпевать королеве.
Я про милость писал -
Получилось о гневе.

Не сумел я - увы...


Мысль в дремучий войдёт
Лес,
И в цветы превратится
Мох,
В ваших душах умрёт
Бес,
В ваших душах родится
Бог.

Я зову вас с собой
В путь -
Полететь за тревогой
Вслед.
За нелёгкой судьбой
Суть.
За тернистой дорогой
Свет...


Над лесами, полями несутся незримо
Сотни голых владелиц метёлок и ступ.
На Поклонной горе мрачный хохот кикимор.
На Поклонной горе звуки праздничных труб.

Здесь разносят бокалы степенные белки.
Здесь на страже болотный седеющий дух.
Здесь сегодня на го'д заключаются сделки,
И всю ночь молодых производят в старух.

Здесь на жертвенном камне кровавые клочья,
И жрецы-вурдалаки сжимают палаш.
Этой чёрной, безлунной, Вальпургьевой ночью
На поляне лысеющей ша'баш - шаба'ш.

Лишь минута до третьего крика осталась -
Здесь рождаются в муках и зло, и добро.
Превращая заклятьем гармонию в хаос,
Ведьмы с воем швыряют с горы серебро

И уносятся ввысь, растворяясь в тумане,
С планом новых идей, охмелев от вина,
И живут: кто - как ложь, кто - как страсть, кто - в стакане...
На Поклонной горе целый год тишина.


Выключатель, пощёлкав контактами,
Ухмыляясь пластмассовой клавишей,
Насладился отсутствием света,
С укоризной взглянув на свечу.
Но, склонясь над потёртыми картами,
Трое, странного вида, товарищей,
Прокричав Люциферу обеты,
На полу расстелили парчу.

Три фигуры, промолвив заклятие,
Погрузились в нечистое игрище.
Дух явился, упав на колени,
Красных глаз заблестели огни.
Разнеслись по эфиру проклятия,
Расползлись по оврагам страшилища,
В пляс пустились рогатые тени,
Заскрипели столетние пни.

Помолившись над чёрною книгою,
Приказав тёмным силам построиться,
Зарычав - как голодные тигры,
Трое начали дерзкий парад.
Поначалу, задетый интригою,
Бог смотрел с интересом на троицу,
Но - когда затянулись их игры,
Он спровадил зарвавшихся в ад.


Устало шагал он. Глаза-незабудки
Смотрели без трепета ввысь.
-- Откуда ты, путник? Присядь на минутку,
 Тревогой своей поделись.

Что ж смотришь так грустно, не просишь напиться,
Печальный романтик с сумой?
Не верим, что нечем тебе поделиться.
Ах, чёрт! Извини! Ты ж немой.

Последнюю фразу улыбкой он встретил
И дальше побрёл, в никуда...
Что был он, что не' был - никто не заметил.
Никто не узнал в нём Христа.


Слыша нудный скрип,
Встав на чей-то прах,
Вижу - мрачный тип
Движется в кустах.

Чёрный, жуткий бред -
Меж могильных плит
Мрачный силуэт
В воздухе скользит.

Мой блуждает взгляд.
Тень скрывает ствол.
Пальцами зажат
Из осины кол.

Я к сомненьям глух.
Движет Бог рукой.
Я спасаю дух.
Я дарю покой.


Со скрипом отъехала дверца,
Открыв мне запретные дали.
Предательски ёкнуло сердце,
И руки, как лист, задрожали.

Я вышел под полной луною
Вдохнуть межмогильной прохлады.
Для мёртвых нет лучшей награды,
Чем этой ночною порою

Из гроба восстать и покинуть
Мрак склепа, хотя б на мгновенье,
Свой страх подавить и отринуть,
Поверив в своё воскресенье...

Но, что это? Кто там вприпрыжку
Несётся без глаз и без кожи?
Мертвец! Как боюсь я их, Боже!
Скорей! Под дубовую крышку!


Огромное тёмное здание,
И я, насторожен как пёс,
Сижу в полутьме изваянием -
Могучий гранитный колосс.

Ночь пала на голову гордую,
Покоюсь как дремлющий мавр,
Как монстр с человеческой "мордою" -
Бесстрашный, всесильный кентавр.

Не склонный к нелепой картинности,
Сложил я по-ангельски wings.
Под этой личиной невинности
Пока не разбуженный сфинкс.

И если, с преступной потребностью,
Проникнет сюда супостат,
Смертельной покроется бледностью,
Наткнувшись на огненный взгляд.

Отбросит пусть мысли напрасные,
Я занял свой пост на крыльце,
Как Сцилла с Харибдой ужасные
В одном непреклонном лице.


Люди в чистом поле,
Под дождём, без крыши,
Горевали всуе
И смотрели вдаль.
Им не надо воли.
Просят люди свыше,
Крышу - хоть какую -
Чтоб ушла печаль.

Но пришли другие
(Посильней, повыше),
Приземлили лодки
С крышами темниц.
Злые и большие
Гнали всех под крыши,
В спину,  за решётки,
На колени, ниц.

Люди в тёмных клетках
Снова просят свыше
Хоть немного воли
(Славься неба мощь).
Все в клеймах, да метках
Проклинают крыши.
Им бы в чисто поле,
Головой под дождь.


Горы, снежные вершины,
А поодаль, там, где лес,
В центре меленькой лощины
Встал на страже юный бес.

Сквозь лощину тропка вьется.
Путь кустарником зажат.
На болоте выпь смеется.
В небе во'роны кружат.

Зоркий глаз красивой птицы
Ищет пищу в дебрях чащ.
Путник едет на ослице,
Весь закутан в красный плащ.

Ночь крылами мир объемлет.
Тает сказочный закат.
Горы спят, долина дремлет.
Бес не спит, в аду не спят.

Бес, у входа в ад кромешный,
Слышит тихий мерный звук –
Шаг животного неспешный –
Мягкий, дробный перестук –

Случай просто небывалый:
(Бес молчит, глаза горят)
Едет путник запоздалый
Мимо страшных адских врат.

Бес молчит, сияют очи –
Смотрит сквозь зеленый щит.
Свет скользит по краю ночи –
Символ святости блестит.

Бес в смятении трепещет –
Кто сияет меж стволов? –
Кто звездой во мраке блещет? -
Кто внушает страх без слов?..

Всё. Проехал. Время мчится.
Скрыл ослицу поворот.
Выпь смеется. Кружит птица.
Рдеет сказочный восход…


Средь гор великая гора –
Седая твердь,
А в ней сокрытая нора.
У входа смерть –

На страже огненный дракон.
В пещере клад.
Под ним без гроба погребен
Злодей-пират.

Висит серебряный сундук
Во тьме, в тиши,
Но каждый вечер слышен стук
И глас души:

«Молю, возьми к себе, Господь,
Спаси меня,
Прости бесчувственную плоть.
Виновен я».

Душа в грехе слепа от слез,
И дух смущен,
Но он (пусть славится Христос)
Давно прощен.

«Лети дракон к себе домой.
Завален вход.
Не плачь, душа, иди за Мной
В немой поход».

Кому покаяться пора,
Спешите в храм.
Безмолвно молится гора
Седым ветрам.

Безмолвно молятся кусты
Седой луне.
Молись, мой друг, молись и ты,
Пора и мне.

Сгинь клад – серебряный сундук,
Во тьме, в тиши.
Важнее кладов, милый друг,
Покой души.


В башне высокой задумчивый старец
Смотрит на звезды и видит судьбу.
Горько бормочет он (поднятый палец
Чертит бессильные знаки-табу).

В знаки не веря, он знает наверно:
Виды грядущего сбудутся в срок.
Сердцу провидца ужасно и скверно –
Давит на сердце увиденный рок.

Виды грядущего сном – вереницей
Быстро проносятся в остром уме,
Кажутся бредом, смешной небылицей,
Черным животным, живущим во тьме:

В жалком пристанище, грязном и жутком,
Нищие духом лелеют вражду,
Праздные люди с ленивым рассудком
Златом ворованным множат нужду,

Взгляды завистливых лижут объедки,
Криво смеются надменные рты,
Корчатся листья на высохшей ветке
Странным остатком былой красоты.

Будут и войны, и стонущий ветер.
Станет правителем новый злодей.
Горько провидцу, но знающий светел.
В знаки не веря, он верит в людей.


Капает с крыльев вода.
Ангел задумчив и строг.
Он улетел навсегда.
Он не помог, он не смог.

Там, вдалеке, под дождем,
Дом без защиты небес.
Старые люди, вдвоем,
Смотрят в чернеющий лес.

Доски, на рамы ложась,
Чувствуют сталь молотка.
Жизнь, как стрела, пронеслась.
В вазе четыре цветка.

Ангел дрожащей рукой
Слезы стирает с лица.
Людям пора на покой,
В горнее царство Отца.

Смертен, увы, человек.
Ангел отозван в ночи.
Кончен отпущенный век.
Тухнет огарок свечи.

Нет, он не мог им помочь.
Тихо подкралась беда.
 Хмурится черная ночь.
Капает с крыльев вода.

Дьявольский дождь из ведра.
Ангел не вправе сидеть.
Хлопают крылья – пора
К новым рожденным лететь.


Автор огромный сидит за столом,
Снова не может придумать ни строчки,
Тих и задумчив, огромным пером
Ставит на небе блестящие точки.


Посевочных чисел
(Не сын агронома)
Не знал отродясь.
Посеял я бисер
У белого дома
В весеннюю грязь.

Мечта иллюзорна.
Все серо и блёкло.
Обыденный быт.
Дырявые зёрна,
Дырявые стёкла
На фоне копыт.


Капает вода
Долгие года.
Катится река
Долгие века.
Дышит океан
Дольше жизни стран.
Крутится Земля…
Мы с тобой, что тля.


На пути в Дуат

Снег равновесия, истин игра.
Сердце мерцает огнем золотистым.
Сердце наполнено воздухом чистым.
В нём не осталось ни зла, ни добра.

Строгий Анубис (решительный взгляд) –
Мрачный блюститель стены недоверья.
С неба летят невесомые перья –
Вечный порядок богини Маат.

Истина, Истина (сердце в огне),
Где ж ты летала так долго и скрытно?
Зубы Аммита блестят колоритно.
Верный мудрец, хлопочи обо мне…


Вурдалаки предгорий
Собирались на пир.
Оказаться здесь – горе,
Если ты не вампир.

В центре проклятой чащи,
Где руины дворца,
Их владыка пропащий
Восседал у крыльца.

Ночь укрыла вершины,
Но сверкает луна.
Сотня крыльев мышиных
Из-за гор не видна.

Приземлялись все вместе,
От  крыльца далеки’,
И в приветственном жесте
Обнажали клыки.

Здесь их, в мрачной «отчизне»,
Страшный ждал ритуал,
И отсутствие жизни
В отраженьи зеркал.

Встал их Дракула Пятый
В исполинский свой рост
И повёл, многоклятый,
На забытый погост.

Жутковатый и гадкий
Вампириный парад:
Упыри шли украдкой
Меж мобильных оград,

Два десятка по трое
Заходили в разлом,
В подземелье сырое
С золоченым столом.

Господин их нетленный
Занял тронную сталь
И смотрел вожделенно
На гранатный хрусталь.

Тост дежурный провоя
Поднял чинно бокал,
В чье-то сердце живое
Опуская кинжал.

Осмотрел всех по кругу
И подумал, жуя:
«Ненавидят друг друга!
Ненавижу и я ».

Сцены дьявольской пьесы:
На алтарь из костей
Принесли вампирессы
Шесть плененных детей.

До утра вурдалаки
Будут длить круговерть
И в подземной клоаке
Позабудут про смерть.


Сила природная,
Зло непокорное,
Вспышки, раскаты
Молнии скачущей.
Желтое, красное,
Серое, черное –
Бледный рисунок
Осени плачущей.
Мысль сумасбродная
С грязью венчается.
Этим богаты
Богом забытые.
Утро ненастное.
Дождь не кончается.
Стертые руны
Лужами скрытые.

Битва веселая,
Струи свинцовые,
Теплятся свечи –
Тусклая линия.
Совесть проснулась,
Щеки пунцовые,
Тлен увяданья
В красках уныния.
Лапа тяжелая
Ливня осеннего
Пала на плечи
Леса дремучего.
Дерзко коснулась
Дерева древнего,
Руша мечтанья
Стража могучего.


Если свистнул из ила
Рак,
Взгляд наткнётся на блеск
Дна.
Эта мнимая сила -
Мрак,
Кратковременный всплеск
Сна.

Слышишь - где-то гиены
Лай?
Между листьев скользит
Гад.
Продырявленной вены
Рай -
Неизбежный транзит
В ад.


Если встал спиной - нет игры вничью.
Ты тогда за мной сам пошёл к ручью.

Там, среди камней, став большой рекой,
В дар земле моей свой вручил покой.

Волн беззвучный вал был совсем не прост:
В рост травы вставал, падал ниже звёзд.

Я - глухой старик, ты - военный рог,
Я не слышал крик, ты молчать не мог,

Я копать не смел, ты врывал кресты,
Я в кустах сидел, ты сжигал кусты,

Я вползал под дым, ты летел в астрал,
Я уснул шестым, ты распятым стал...

Я готов лететь, я устал ползти,
Буду слышать впредь. Боже мой, прости!

Словом стану я гибким - как лоза.
Я узнал Тебя! Я гляжу в глаза!..


Когда-то давно, в позабытые годы,
В огромной, как наша, холодной стране,
Жил седенький маг - повелитель погоды,
Знаток заклинаний и враг Сатане.

Все дни проводил он в заботах о царстве,
Потом разбирался с наследьем былым,
А в ночь размышлял о вражде и коварстве,
О будущей битве с соперником злым...

Но вот наступили последние сроки
Пред яростной схваткой недремлющих сил.
Чертил чародей заклинания строки,
К огню в очаге порошки подносил.

И вырос огромный светящийся воин -
Былинный герой из прекрасного сна,
И двинулся к полю, сказаний достоин,
Туда, где бойца поджидал Сатана.

Сошлись в поединке, сомкнулись в захвате,
Склоняют друг друга к сожжённой траве.
А Дева с Небес молвит: ''Мальчики, хватит!
Пора поразмыслить о новой главе.

Зачем нам итоги бессмысленной ссоры?
Давайте мы сядем за круглым столом,
Обсудим спокойно наветы, укоры,
И к мирному пакту приступим потом.

И как Вам не стыдно - как малые дети!
Ну, ладно волшебник - и ста даже нет!
Но ты, Сатана! Проживаешь на свете,
Пускай и на том, сотни - тысячи лет!..''

Понурился маг, засмущался Нечистый.
Светящийся воин мгновенно исчез.
И мир воцарился - лучистый, искристый...
И скрылась за облаком Дева с Небес!..


Локоть к локтю стои'м,
Завороженно смотрим вперёд -
К нам летит херувим,
Или всё-таки зрение врёт?

Нет - отчётливо ви-
дится свет (в голове образа').
Он застыл визави
И внимательно смотрит в глаза.

Наш душевный покой -
Это солнце (забрезжит к утру),
Тридцать лет за спиной -
Это крылья (дрожат на ветру),

Но не вовремя страх
Обуял - долетел до колен,
Волю сжал в кандалах
И загнал подсознание в плен.

Мы - одна сатана,
Но стои'м, языки проглотив.
Дзынь - порва'лась струна
И забылись - и текст, и мотив.

Вот занятие нам -
Дотянуться, достать до колка
(И мольба к образам).
Глас небесный - живите пока!..

Улетел! На ико-
не слезинка-росинка блестит.
В небесах, высоко',
Дразнит вспышкой уснувший болид...

Херувиму - почёт!
Небесам - голубеть, багроветь!
Чуть подправлен отчёт -
Нам, обнявшись, смеяться-реветь...


Я во сне иногда кричу...
Сон привычный: дурная марь,
Мы со смертью - плечом к плечу -
Уползаем по топи вдаль.

На восходе - дубы-князья.
На закате - вороний гам.
Мы со смертью давно друзья -
Ищем вместе небесный храм.

В трёх деревьях горит сыр-бор,
И набатом звучит там-там.
Мы со смертью найдём собор
И поселимся - вместе - там.

На походку смотрю часов.
Ночь за ночью искать готов.
Открывается сна засов
Пробуждением в семь потов.

А пото'м нас везут к врачу -
Чтобы скальпель забыть, зашить.
Мы со смертью - плечом к плечу -
И в трясине продолжим жить...

Бледный всадник... огонь... печать...
Искры... сполохи... мир иной...
Кто-то главный велел молчать...
Ду'ши спрятались... ни одной...

Слышал я - будто смерть-палач
Любит взмахом тушить свечу.
Мы со смертью в обнимку, вскачь...
Я во сне иногда кричу...
---------------------
Я не верю в кромешный мрак.
Смерть - наверное - только дверь.
В мир другой (верю - будет так)
Мы войдём (друг, ты тоже - верь)...


Голем

Воссоздавая, между прочим,
Всё, что разрушил в жизни прошлой,
Я идеальным стал рабочим,
Уборкой занятый калошной -

Конюшни чистил и загоны,
Каналы, ямы, рвы и баки,
И чтил небесные законы
С усердьем преданной собаки.

Рождённый светом для восстанья,
Я вышел в люди - для смиренья.
Ни дня - без должного старанья,
Ни ночи скорой - без терпенья...

Но срок настал. Печальный голем
Последний раз "идёт на сцену"-
Я слёзы лью, убитый горем,
И с губ кривых сдуваю пену.

Дрожит ненужная натура
И опадает, осыпаясь...

Над прахом новая "скульптура"
Бормочет злобно - просыпаясь...


Демоны, страшные, чёрные, грязные,
Вьются над домом, царапают крышу.
Речи, пустые, ненужные, праздные,
Стали нелепей, тревожнее, тише.

Небо нахмурило брови свинцовые.
Сохло бельё - малодушно промокло.
Стру'и несутся к земле - образцовые.
Рыла - зловещие - тычутся в стёкла.

Я, заколдованный силой нечистою,
Связанный руной, написанной кровью,
Слышу, как теплится: ''Выстою! Выстою!..'',
В толстых намёках на долю коровью.

Нет в этом сне - хоть чуть-чуть справедливости,
Есть безысходность - вот так мне и надо.
В долгий мираж сериальной слезливости
Резко влетает реалий торнадо.

Ходят по кухне нетрезвые женщины,
В спальне замолкли жестокие дети,
Страх с безразличьем - тоскою повенчаны -
Манят - на выбор - кто в клети, кто в сети...

Точка последняя стрелками пройдена -
Новая жизнь, расползаются тучи,
В вольном полёте ожившая родина
Выше крестов и терновых колючек.

Вам не понять, наблюдающим издали -
Мерзкий кошмар улетел без возврата.
То, что казалось разбитыми избами,
Стало чертогом в одежде богатой.

Модно слыть умным, пристойным, начитанным,
Нежно любить изувеченных злобой,
Хлебом встречать сирых, желчью пропитанных,
Близким, родимым - быть верным до гроба...

Резкий толчок. Яркий свет. Пробуждение.
Вынырнул в жизнь из кошмаров с мечтами.
Праздник у солнца - опять День рождения.
Мир на пороге - с шампанским, с цветами...


Вставало Солнце в полный рост над синим шаром -
Над затуманенною росною Землёй,
А ты летел к звезде восторженным Икаром
И, ярко вспыхнув, ''падал'' ''мёртвою петлёй''.

К тебе бежали сотни барышень в корсетах -
Смотреть на чудо возрожденья из золы,
А ты сидел, живой, в слепящем круге света -
Печальный Будда, бич завистливой хулы.

Твердели раны, отрастали брови, косы,
Стихала скучная народная буза,
А ты спешил давать ответы на вопросы,
Прикрыв бездонные ослепшие глаза.

Протуберанцами закашлялось Светило,
От репутации запятнанной сбежав,
А ты, расправив крылья, встал - огня хватило -
И вновь взлетел - как прежде свеж и моложав.

Садилось Солнце на скамейку горизонта -
Улыбку прятал в бороде уставший диск,
А ты скакал по тучам ветреного фронта,
А мы краснели - неспособные на риск...


Мрак и бесы. Пылают костры.
Сковородки шкварчат вожделенно.
Ложки выданы. Вилки остры'.
Будем ''съедены'' мы непременно.

Нас подводят к последней черте,
Мажут маслом, втирают приправы.
Чёрт седой, при совке, кочерге,
Осеняет крестом для забавы.

Душам лестно - участье, уход.
Ни одной - без заботы, вниманья.
Аккуратен рогатый народ,
Терпелив, не лишён обаянья.

По периметру - в масках жнецы
С кузнецами сошлись в пасадобле.
От религии местной - жрецы
Объясняют учение ''шобле''.

Серп по молоту - скрежет зубов.
Молот в серп - красный сполох геенный.
Затухает в сознанье рабов
Луч надежды - последний, скаженный.

Мир подземный ужасен, красив -
Колорит красно-чёрных оттенков.
Мы находим и здесь позитив -
Самобытное счастье застенков.

Возопили. Прибежище мук -
Ад, Аид, Преисподняя, Пекло.
Солнце здешнее вышло за ''круг'',
Без того уже', дробного спектра.

Не помогут - ни фатум, ни Бог.
Чёрным жиром - грехи по посуде.
Ду'ши вправе увидеть итог,
Только прав никогда тут не будет.

Что искали всю смерть, весь ''обед'' -
Мы в хвостатом нашли интенданте.
Пишет повесть про тот ещё Свет
Возвращенец-педант, лирик Данте.

Жизнь одна, но десятки смертей.
Суть одна, но десятки понятий.
На хорей перешёл Прометей.
Зевс, как прежде, избрал амфибрахий.

Данте - слушатель старых богов.
Им в чистилище тоже не сладко.
Много строф, много строк, много слов
В чёрно-красной потёртой тетрадке.

По мечтам, вожделениям - приз,
По делам, по поступкам - награда
На расплаве торжественных риз.
За грехи наши - всякий каприз.
Так и надо нам, Бог, так и надо........


На изумрудном, строгом, старом, прочном троне,
За скромным, письменным, гранатовым столом,
Сияя святостью и собственным челом,
Сидит Господь-Отец в серебряной короне.

Седьмого Неба-Тверди горние трущобы
Давно не радуют взгрустнувшего Творца.
Глядит на шар, а в нём - заблудшая овца,
Расставшись с чёртом, шепчет ласково: ''Ещё бы...'';

А в нём - нечистые в глубоком подземелье
Плетут из сплетен, пересудов, подоплёк
Тенеты лжи, готовя новый рагнарёк,
Потея в пекле от безумного веселья;

А в нём - солдаты в современных крепких касках
Кричат, хватаясь за грудки': ''Где мой жетон?..'',
И мажордомы, проявляя моветон,
Встречают стражей площадных в чулочных масках.

А вот, в похожем на Нагиева ведущем,
Господь узнал, узрел заклятого дружка.
Большие козни строит гад изподтишка.
Рефрен: ''Не бу'дет (здесь) ноги' его в грядущем!..''

Господь печален - гибнет мир согласно планам.
Не красоте спасать людей, а чистоте.
Нашёлся гвоздь, торчавший много лет в кресте.
Вернулась тяжба о сукне к своим баранам.

Земля вращается, летит. Задумчив космос -
Зажмурил кротко миллиарды ярких глаз.
Цари смеются, проповедуя маразм,
Чинушам ска'редным расчёсывая космы.

''Мир, где любовь твоя? Ответь глухарь-тетеря.''
''Любовь везде!'' - у мира тонкий полный слух.
За горем - счастье, в злобе - нежность, в теле - дух.
''Что делать мне?!.'' - трубит Господь. Отец растерян...........


Я наблюдал вчера, как падают звёзды -
Я видел искры, опадавшие с неба.
Я знал, что план последний Господом роздан
Нам, заблудившимся в тоске, на потребу.

Летели медленно хвостатые сферы
Из рук раскрывшихся уснувшего Бога
Мечтами светлыми потерянной веры,
Которой в душах так осталось немного.

И залетали искры в сумрак музейный,
И на гравюрах хорохорились лики,
И становился на стене ствол ружейный
Удобной вазой, нарезной, для гвоздики.

Осознавали люди бед скоротечность
И не могли терпеть безверие дольше,
А просто звёзды тихо падали в вечность,
Но зажигалось их всё больше и больше.....................


5 в. до н. э.

''Земля и небо совершенны, оттого безразличны к человеку''
Китайская мудрость

Над градом седым пограничья
Витает полуденный жар.
У ящера грация птичья.
Умолк восхищённый базар.

Купцы, в раболепном поклоне,
Забыли про шёлк и парчу.
Сын Неба на красном драконе
Летит над окраиной Чу.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Набатом в момент приземленья
На выдохе грозное - ван.
Исполнили лётные звенья
Судьбой нарисованный план.

Правитель, сквозь площадь, вдоль зданий,
Минуя ограды, валы,
Торопится к месту прощаний
В разросшийся сад мушмулы.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Подходит к почившему кротко,
Стоит' с непокрытой главой
И смотрит на ''маску'' погодка,
На шрамы под бровью кривой.

Не радостный акт - погребенье.
Печаль старика велика.
Свой трон покидает Забвенье,
Восходит Почёт на Века.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Князь И* напомажен, накрашен,
Лежит в ограждении сцен
Баталий былых, стройных башен,
Просторов провинции Цзэн.

Оружье, свезённое утром
Со всех арсеналов окрест,
Картины, домашняя утварь,
Вчера умерщвлённый оркестр,

Десятки рядов колокольных,
Тела домочадцев и слуг,
И золото надписей вольных,
Слетевших с фушэновых* губ.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Друг, верный и преданный хоу,
Пустился в обитель Богов.
Уходит взволнованный Чжоу,
Взлетает под сень облаков.

Внизу: пышным за'мком гробница -
Пурпурный воздушный чертог,
Навеки уснувшие лица -
Великой эпохи итог.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Бог су'дьбы мелками рисует,
Водой обновляя тетрадь.
Истёрлась династия всуе,
И сколько сотрётся опять.

У дня - злоба есть и потреба,
У сна - бочка есть и петля.
Летим в совершенное небо.
Встречает спиною земля.

Всё тленно в миру, преходяще,
И только слепая луна
Живёт, как всегда, в настоящем,
Летая над дебрями сна.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Туман. Хорошо или худо -
Кивает согласно ''болванчик''.
В себя, как и сдержанный Будда,
Глядит приземлившийся мальчик...

-----------
*И - удельный правитель княжества Цзэн
*Фу Шэн - учёный конфуцианской школы тех лет.


Ночь. Кла'дбище. Луну скрывают тучи.
Не видно звёзд. Разбиты фонари.
Нет снега, но и грязи - холод сучий.
Минута - час, сто сорок - до зари.

Стоят окрест недвижные фигуры,
Опёршись - кто о крест, кто о звезду.
Орнамент стонов (сеть колоратуры) -
Взымает мрак с высоких звуков мзду.

Скрипят гробы. Качаются надгробья.
Тлетворный запах вскрывшихся могил.
Живых людей отвратные подобья
Ползут на ''свет'', который им не мил.

Сидят на ветках чёрные каркуньи.
Глаза прикрыв, задумчиво молчат.
Зажглась свеча в руках седой колдуньи:
В пол шага - свет, в сто сорок - смрадный чад.

Старик убогий с лысиной в морщинах
Застыл в кустах, дыханье затая.
Сгорел чудак на косвенных причинах.
Нетрезвый лох. Смешно, но это - я.

Крадусь к калитке. Воля - за оградой.
Но нет - замечен, схвачен упырём.
Зловещий вой раскатистой руладой
Из гло'ток вон - в погоню за царём.

Несут аллеей тёмной в склеп гранитный
Под тень зажжённых лже-паникадил.
Билет на ''Жуть'' сжимаю безлимитный -
Удачно как за хлебушком сходил.

Взываю к ведьме. Ведьма неприступна.
Живая плоть страшнее мертвецов.
Дрожу как лист, и эта дрожь преступна
Среди бездумных бравых молодцов.

Но я - лишь смерд, одна из профанаций
Великих дел божественных сынов,
Попавший, после крепких ''медитаций'',
В смертельный плен кладбищенских оков.

Проснусь ли скоро в собственной кровати?
Кошмар никак не кончится пока.
Похмельный сюр - продюсер и создатель
Двух рваных ран левее кадыка.

Трясут меня. Реальность бьёт мигренью.
Не близок путь к фонтану сладких вод.
Пора бросать. Пора домой - к смиренью.
Пора в счастливый високосный год.

Во мне живут и ангелы, и бесы.
Но нет борьбы. То братья, то друзья -
Они актёры выдуманной пьесы
На сцене сказочной за гранью бытия.

Кричит петух. Восходит солнце ярко.
Таков закон - друг другу уступать.
То свет, то тьма. Под ёлкой блеск подарка.
На шее кровь. Не тронута кровать...


Летел над миром конь каурый,
Копытом звёзды высекал,
И правил им поэт понурый,
Сжимал с мадерою бокал.

За ними белая кобыла
Неслась по лунной целине.
Ночное грузное светило
Краснело в мутной пелене.

Бокал пустел. Пегасы ржали.
Поэт выдёргивал перо
И заносил печаль в скрижали.
Влюблённый плачущий Пьеро.

С горящих звёзд слетала вохра.
Луна упёрлась в небо лбом.
Бокал упал. Кобыла сдохла.
Поэт забылся нервным сном.

Спешил. Хотелось непременно
Построить за'мок из стекла.
Но время двигалось степенно.
От смерти к смерти жизнь текла.

Остались в снах ума палаты.
Возникла тихая река.
Растаял в небе конь крылатый,
Унёс к забвенью седока...


Он тихонечко пел на показ темноте,
В безразличный пустой парадиз.
Только призрак любимой, в воздушной фате,
Улыбаясь, смотрел из кулис,

Только ангелы, белые крылья сложив,
Умилялись гармонией нот,
И почти не дышал (то ли мёртв, то ли жив)
Разомлевший от музыки кот.

Он тихонечко пел. Отзывался рояль
Еле-еле - ночной рецитал
Воспалённого сердца. Дрожала вуаль -
Призрак милой блаженно мерцал.

Тлели в памяти быстрых софитов лучи,
Пробегали по рампе часы,
Трепетали, разнежившись, перья в ночи',
Шевелились капризно усы.

Но случилось не то, что желалось уму,
В чём полезность, расчётливость, толк.
Первый раз замолчать захотелось ему,
И тогда он навеки умолк.

Он тихонечко пел... Было это давно,
В мире звуков и ''ярких'' теней,
А теперь в старой зале всё время темно,
Только бесы снуют по стене,

Только мышь что-то точит - единственный шум
Под роскошным лепным потолком,
Только призрак Евтерпы летит наобум -
То сквозь сцену стрелой, то в балкон...


Ганг

Всё что будет - сам чёрт нагадал.
В чувство чудо вошло непреложно.
Мы меняли для сна города.
Мы вразнос прожигали года.
Оказалось совсем невозможно -
Убежать от реки навсегда...

На плотах темнокожий народ -
Сохранённое дебрями племя,
Позабытый невзгодами род,
По реке, то назад, то вперёд,
Убаюкав застывшее время,
Проплывает то омут, то брод.
Над рекою оживший туман
Заплетает воздушные косы.
Разомлевший от света шаман,
Улыбаясь, вдыхает дурман,
Насылая алмазные росы
На полоску земли - за лиман.
Век смотреть, как плывут берега,
Как вода под веслом неподвижна.
Алым златом заря дорога'.
Побеждает ночного врага,
Восходящий над долами Кришна,
Упирается небом в рога.
Пышным строем стоят облака,
Разделенья не зная по рангу,
Чистотой украшая века.
Тайна жизни, как мир, велика.
Прах вверяется древнему Гангу,
И становится чище река.

Всё что было - под белым крылом,
Чудеса - на границах наитий.
До того, как ударить веслом -
Отражались в воде целиком.
Опыт - серия грустных открытий.
Круг за кругом - всегда поделом...


Что грело, радело -
Достало, обрыдло,
Забросило в квесты,
В убогий досуг,
В нетрезвое тело,
В эмоции быдла,
В картинные жесты
Изломанных рук.

Холодные взгляды
Чуть тлеющей злобы,
Обрывки усмешек,
Немые плевки -
Попавшись в уклады,
Печальные снобы
Не жалуют пешек
Игрой в поддавки.

Закрылись квартиры,
Задёрнулись шторы,
На скользких порогах
Танцующий страх.
Что снобам до сирых,
Голодных, матёрых?
Клир в сладких тревогах
О новых кострах.

В мерцающем свете
Пустая эстрада -
Защита химерам
От времени Z.
Блуждающий ветер
Безлюдного града
Гоняет по скверам
Обрывки газет.

Бредём босиком
В каше мокрого снега
По красным разводам
От сорванных ног.
Скучаем тайком
По разбитым телегам,
Забытым подводам
За краем дорог.

Мерещатся брызги
Хрустальных осколков
Дары подающих
Рыдающих крыш,
И слышатся визги
Чужих кривотолков
О пользе бредущих,
Нарушивших тишь.

... О, Господи-Боже!
За что же?.. Доколе?..
(В чердачном окошке
Моргает свеча).
Что жизни дороже?..
Что счастия боле?..
(Ночная сторожка
От слов горяча)...

Уходим подальше
От улиц пустынных,
От снобов - извечных
Поборников лжи,
К героям без фальши
Из сказов былинных,
Доро'гой без встречных,
К обрыву во ржи...


Когда не летаю,
Иду по дороге,
Лобзания шлю в облака.
Сбиваются в стаю
Смущённые Боги,
Стреляют огнём в чудака.

Земля своенравна,
На лекциях денных
Ночной прославляет закон.
Потешна, забавна
Тревога Нетленных,
Смотрящих на мир сквозь покон.

И присно, и ныне,
Подобные раю,
Ращу вдоль дорог города.
Иду по пустыне -
Сады расцветают,
Сверкает в колодцах вода.

Мозаика молний,
Холодные струи,
Намеренно грозный раскат,
И возглас невольный,
Слетающий всуе
На мой рукотворный ''закат'',

И выстрелы в бровь
Заказным ураганом,
И спич о нейтральной среде,
Но я, вновь и вновь,
''Возвращаюсь к баранам'' -
Лечить и ходить по воде...


Под иконой твердишь: ''Ду'ши все' хороши!''
Так узри, отложив хоровую псалтырь,
Как жиреет на самых задворках души
Энергичный, настойчивый, жадный упырь.

Отвернувшись от храма, молчишь, поражён -
Первый раз засмотрелся на дно свысока.
Средь цветов полевых островерхий рожон
Метит стрелкой в основы, живые пока.

Червоточина там, червоточинка здесь.
Только зрячему истину видеть дано.
Кто сумеет раскрыться, до чёртиков, весь -
Тот очистится горней слезой ледяной.

Научил. Рассказал. Отрок ринулся в храм.
Ищет свет под иконой, бежит от оков.
Я под сводом парю', прозорлив и упрям -
Наблюдаю за светом из чёрных очков...


...Воительницы с копьями и луками,
Под тёмным сводом сказочной дубравы,
Молчат, таясь, следят за виадуками -
Дорогами эльфийской переправы.

Драконы в облаках играют плазмами.
Огромный тролль ворчит в кустах малины.
Болото, за скалой, смердит миазмами,
Валькирий бесит запахами тины.

Воительницы смотрят в даль туманную.
За до'лами, горами за'мок дивный.
А дальше - вход в пещеру окаянную,
Где демон спит, нечистый и противный.

Волшебный мир в тревожном ожидании.
Жар-птиц не видно. Жёлтый старый полоз
Шипит в траве, предчувствуя заранее
Тьмы пробужденье, зла лихого голос.

Парю над лесом, минимум движения,
Сосредоточен, точен и спокоен.
Я жду начала нового сражения -
Крылатый белый страж, небесный воин.

Но слышу страх, но вижу мрак грядущего,
Взмываю ввысь, бросаюсь вниз, в бессилье,
И чувствую исход, потерю сущего,
Небесной влаги, хлябей изобилье.


Черти лысые, злые, коварные, хитрые волоком
Потащили из рая, застряли, глупцы, во вратах.
Пара ангелов дюжих спустилась из белого облака
На бескрайнее поле, зелёное, в красных цветах.

И случилась потеха, весёлая битва, побоище.
Я летал между светом и тьмой на пинках, тумаках,
Представляя собою для ада и рая позорище
На безбрежном просторе, где стыдно ходить в дураках.

Наблюдали архангелы, сидя на манне зефировой.
Пил нектар семизвёздочный строгий задумчивый Бог.
На соседней трибуне Диавол с настойкой чифировой,
В окружении бесов, взирал на пролог и итог.

А по небу бежали, искрились туманные россыпи,
И стоял где-то там, под ногами, златой Вавилон.
То лукавые в счёте вели, то крылатые особи,
А страдал грешный мяч, угодивший к ''спортсменам'' в полон...


На высоком столбе колесо от телеги - как нимб,
А на нём изувеченный раб, чуть живой, но живой.
Бесконечное, чёрное, звёздное небо над ним
И седая луна над несчастной седой головой.

Тело корчится, стонет, зубами скрипит, но в глазах,
Кроме страсти щемящей, присяжный немеркнущий свет.
Мы встречаем такое на старых святых образах'
И на новых, когда оголтелой предвзятости нет.

Так бывает - разрушен твой город, сгорели сады,
И враги за спиной разрывают твой флаг на платки.
Ты не плачь, не рыдай, не беги от невзгод, от беды,
Даже если твой герб беспредельно утюжат катки.

Знай, что солнце над миром пройдётся, ещё и ещё.
Тучи сгинут, исчезнут. Развеется чёрный туман.
Кто помазан, кто принят, кто взят, кто собою прощён
Доберётся, достроит, добьёт, доведёт до ума.

Оставайся собой. За тобой твой удел, твой народ.
Оставляй боль в себе, но иди, и не пачкай порты',
День за днём, за отрезком отрезок, вперёд и вперёд,
До краёв, до предела, до красной последней черты.

Вот и всё, мой родной, мой потерянный в прериях друг,
Заплутавший в пампасах, в степях не нашедший побед.
Ты прости чудака, что нахально отбился от рук
И остался чинить колесо на высоком столбе...


... Так для кого же я пишу стихи?

Кто те мятущиеся люди в чёрном,
Что совершили горькие грехи
И маются теперь в огне позорном?

Кто те смешные, в шляпках набекрень,
Чей странен вид, забавный, но нелепый,
Что вечно хвалят - и дождливый день,
И зной несносный, и мороз свирепый?

Но может те, что смотрят в небеса,
Считая звёзды, зная все ответы?

Иль те, счастливые, что греют телеса
На лучших обдираловках планеты?

А может - та, одна?.. Часы тихи',
Касанье рук, сердечная отрада,
Прозрачность - с полужеста, с полувзгляда...

Так для кого же я пишу стихи?...........


Оборотень

Вместо созвездий - над чайной столицей
Лица.
Голые ведьмы летят над Пекином
Клином,
Прячут слова, на которые ску'пы
В ступы.
Их, этих ведьмочек, в старом Китае
Стаи.

Я хотел быть Великой стеной -
Ограждать целый мир от войны и невзгод,
Но не смог примириться с ценой -
Не легко без души превращаться в восход.

В небесах, под землёй - горячо.
Сжался мир до размеров ничтожества лжи.
Мне осталось, зажжённой свечой,
Между тусклых зеркал, создавать миражи.

Знаю - где-то, кирпич к кирпичу,
Кто-то строит себя, возводя до небес,
Видит сверху малышку-свечу
И - других огоньков - переливчатый блеск.

Это новый забрезжил рассвет.
Миражи в зеркалах превращаются в тлен.
Чистота. Разногласия нет
Между волей всеобщей и множеством стен...

Вместо созвездий - над центром Итаки
Знаки.
Строят волшебники, спрятавшись в башни,
Шашни.
Пишут пророки историю вдовью
Кровью.
Ночь над Элладой и ликов великих
Блики.

Я хотел бы Акрополем быть -
Защищать целый мир от невзгод и войны,
Но луна................................. у-ууу-у...


На букет полевой по утру' упадёт роса,
Заблестит на заре миллиардом алмазных брошей.
Томным эхом истают русалочьи голоса,
И повиснет на миг тишина над землёй продрогшей.

И увидится тайна, что вечер во тьме скрывал,
И появится свет, о котором забыли всуе,
И откроется вход в озарённый мечтой портал
За холстом с очагом, что художник всю ночь рисует.
---
Только в мир тот запретный живущим сейчас нельзя.
Кто-то страшный, клыкастый стоит' с палашом на входе,
Проходимцам поверженным вслед кулаком грозя -
Чтобы тише рыдали о новой своей свободе.
---
И на цыпочках счастье пройдётся по кромкам сна.
Оголтелые мысли промчатся весёлым ветром.
Пробежит, с красным шаром, в спортивных трусах, весна,
Поправляя цветастые, в надписях модных, гетры.
---
Я к порталу крадусь. Мне клыкастый твердит: ''Изволь!
Становись на осколки, послушай!'' И слышу вскоре:
''... То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь,
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем........... ''


Смотрит оком киклоповым Ра
На успехи того, кто хитрее.

Там, на севере Гипербореи,
Спит атлантова Чудо-гора.
Прямодушных, бесхитростных жаль.
Грязен матч при сверкающей мине.
Справедливости нет и в помине.
Клио прячет румянец в вуаль.
Длится жизнь, поднимаются ввысь
(За вершиной другая вершина),
Но редеет героев дружина,
Метко бьёт - то беда, то корысть.
Трудно жить без мечты простакам
В их оболганном праведном рае.
Кронос в прятки с Перуном играет -
Что осталось ещё старикам?

Здесь же - мир в разноцветье огней,
Стен невидимых липкие грани,
Наваждение приторной дряни,
Торжество вездесущих теней.
Пробегает по коже мороз.
Голос ласковый лживого змия.
Гоморри'я ползёт, содомия
Под прикрытием вычурных грёз.
Этот мир с напомаженным ртом,
С голубыми, как веки, века'ми,
С мудрецами его, с дураками,
Уходящий и вечный, притом.

Кто расставит все точки над ''i''?
Где грядущего торные тропы?

Тёплой мудрости слов Каллиопы
Ждёт народ у замёрзшей воды,

И народ в разноцветном дыму
Ждёт холодного здравого слова.

Смотрит Ра на заблудших сурово,
Не желая побед никому...


Если берег песчаный по-прежнему бел,
Если чайки сидят на лазурной волне -
Значит чуткий мой ангел вернуться успел,
Не погиб на последней внезапной войне.

Смотрит дол в синеву, чистотой опьянён,
Мир руками объял, стал похожим на крест,
Весь в траве и цветах, стебельками пленён,
Словно в сотнях тычин отдыхающий пест.

Смейся мир над собой, коль уверен и свеж.
Ты так долго живёшь, что не страшен и чёрт.
Справа ватная цепь облаков цвета беж.
Слева розовых мыслей живой натюрморт.

Так резвись в небесах, мой заоблачный друг.
За тобой, как за крепкой кирпичной стеной.
Сколько демонов чёрных летает вокруг
Над моей раскрасневшейся спящей страной.

Подлетайте, враги, мы нальём вам вина.
Что без дела парить, коли страж в облаках?
Чёрный Княже зарвался - не ваша вина.
Превращайтесь скорей в ''разговевшихся'' птах.

Если берег пустынный по-прежнему сед,
Если чаек покоем прельщает вода -
Значит ангел опять ограждает от бед.
Я уверен - так было, так будет всегда...


Иероглифы

Поедем, зазноба, на чёрную речку.
Там белые чайки ныряют в глубины,
На бреге высоком стоят хунвейбины,
Вдыхают туманы, пускают колечки,
Горят вдоль откоса улыбки и свечки.

Поедем, красотка, на красные пляжи.
Там листья трёхпалые тянутся к свету,
От вычурной травли, назад, к пиетету,
Клевреты бегут в разыгравшемся раже.
Что видит немой - то слепой не расскажет.

Поедем, поедем в разверстые дали.
Там гордые воды ползут к океану,
Тончайшие кисти, по звёздному плану,
Выводят четверки в растущей скрижали -
Плывущие в лодках от боли сбежали.

То красным, то чёрным рисуются фразы.
Строка за строкою - судьба на ладони.
Но - как ни корми - приз получат не пони,
Как грани ни гладь - не засветятся стразы,
Как воду ни лей в опустевшие вазы...
Поедем, подруга - устроим проказы.

Поедем, дружочек - пора искупаться.
Не смыть тёплым душем сомненья и страхи.
Летят тройки мыслей - нетрезвые птахи -
Порывом случайным в объятья паяца.
Родная, поедем - устал я бояться...


Смеркалось.

Пора звездопада -
Момент скоротечный.
Я падал и падал
В проём бесконечный.

Я падал, сверкая -
Сгорая от тренья.
Судьба, знать, такая -
Изведать паденье.

Напор громовержца,
Неистовство молний.
Биение сердца.
Глухое безмолвье -

Туманная вата.
Архангел в исподнем.
За трусость расплата -
Огонь преисподней.

Мельканье поступков.
Слова и личины.
Пустоты. Уступки.
Придумки причины.

Размытые лица.
Ушедшие знанья.
Как просто разбиться
О дно мирозданья,

Как просто сорваться
В горячую бездну.
Противиться, братцы,
Видать бесполезно.

Молитвы рефрены -
Кричащие звёзды.
Гранитные стены -
Подтёки, борозды.

Окопы, рокада.
Надежда в конверте.
Я падал и падал
В объятия смерти.

Взрывалась пожаром
Спина от бессилья.
Так вот она - кара!
Но что это?! Крылья!

Размах трёхметровый.
Взмываю орлицей.
Сегодня багровый
Рассвет над столицей.

Кому-то так надо -
Такая потреба.
Пол вечности падал,
И вечность до неба

Осталась...


Он взглядом
Закат превращал в золото,
Он светом из рук
Освещал улицы,
Он бил
По булату ночей
Молотом -
Хотел, чтобы мир перестал хмуриться.

Он краски мешал,
Рисовал сладости,
Он стойких вояк
Превращал в олово,
Смеялся,
Но большей не знал радости,
Чем метить перстом в короля голого.

И листья шептались вокруг нищего,
И псы подворотен плелись около,
И не было в том ничего лишнего -
Ни в грации льва, ни в очах сокола.

Он мял облака,
Он лепил копии
С красавиц-невест,
С храбрецов праведных,
Он плавил мечи,
Он ломал копия,
И знал наперёд - только так правильно.

А люди прикрыли огни ставнями,
Разжились неспешно смолой с перьями,
И вышли глупца забивать ка'мнями,
Согласно со здешними суеверьями...


Ночь готовилась встретить приход лучезарного света.
Томно млел полумрак от того, что кончается лето.
И явились избитые рифмы, уселись за стол,
Миг смотрели затравленно, после уставились в пол.

Зашептали, смурные, о долгой изысканной травле
В Петербурге, Москве, Костроме, Петушках, Ярославле.
Я сбежал от постылых в далёкий нехоженый бор,
И наткнулся внезапно на брошенный древний собор.

Я вошёл в строгий храм под покровом предутренней ночи.
Тёмный образ в углу приоткрыл васильковые очи.
И увиделась пропасть, которой неведом конец.
И зажёгся над ликом сияющий белый венец.

В свете нимба узрел я тебя - златокудрую фею.
Пела лира, звала за собою, подобно Орфею.
В чёрно-жёлтых одеждах, при шпаге, большая оса,
Ты под сводом летала. А я различал голоса.

Мне мерещились демоны - вмиг не изжить паранойю -
Слишком долго они забавлялись с моею страною -
Слишком долго не видел я света в сплошной темноте -
Долго грабили эти, наветами славили те.

Ты летала, а я вспоминал о надеждах убитых
И о судьбах разбитых, сердцах, но о рифмах избитых
Я забыл на часы, и они обустроили быт.
В подсознанье ничто не забыто, никто не забыт.

Храм качался, дрожал. То старухи, то девочки-крохи
Проплывали виденьями, к чёрту взывали солохи,
Выли волки за стенами, с неба летела вода,
Память криком кричала, гудели в ответ провода,

Промелькнула война, пролетели расстрелы и сроки,
Пробежали психушки, прошли запрещённые строки.
И над этим, над всем, златокудрый мой ангел парил -
Выше умных расчётов, подсчётов, вселенских мерил.

Пережили и смерти, и кровь, и измены, и тиф мы.
Пережить бы ещё разговоры про клятые рифмы.
За столом никого, но чернильница снова пуста.
Неспроста этот сон мне привиделся, ох, неспроста...


Нерастраченная Нежность умирала за забором безразличья.
Нерастраченную Нежность не пускали прогуляться под луной.
Лютый отчим Дикий Нрав упрятал в башне навсегда - судьба девичья.
Мама Искреннее Чувство отравилась сладкой ложью-беленой.

Нерастраченная Нежность умирала в коридорах строгих правил.
Этикет - надсмотрщик бравый - охранял от светлых дум входную дверь.
Этой маленькой страной, в снегах затерянной, Холодный Разум правил,
И слыла страна надёжной, проживающей без лиха и потерь.

Как-то утром пролетело мимо замка жаром пышущее Что-то.
Распустился в тёмной башне удивительный алеющий цветок.
Зазвучала в серых стенах одинокая трепещущая нота.
Нежность крылья распахнула и нырнула в горячительный поток.

Краски новые - ярчайшие - палитрой заиграли над страною.
Свет разлился, озаряя восхитительно сверкающий покров.
Нерастраченную Нежность закружило, вознесло над пеленою.
Мир нашёл её объятья. Улыбнулась, жар несущая, Любовь...


Управители здешнего бреда
Ювелирно орудуют плетью.
Каждый взмах - безусловно победа.
С каждым шрамом - шажок к благолепью.

А другие - слащавого нрава -
Тычут пряником в кислые маски -
Так скрывают поборники права
Жадных монстров из западной сказки.

Убежать от злосчастной кручины?
Отыскать родниковую воду?
Просыпайтесь деви'цы, мужчины!
Будем пить чистый воздух свободы!..

Но не слышат уснувшие дщери,
Сыновья, разлучённые с явью.
Я, один в опустевшей пещере,
Проявляю сноровку легавью.

Я хожу по обрывкам прозрений,
По багровым листам предсказаний
В этих гулких проходах сомнений,
В этих склепах больных подсознаний.

Стены в мокрых подтёках. Мой факел -
Свет единственный в чёрном пространстве.
Эти чувства - цепные собаки.
Эти мысли - уродства в убранстве.

Эти руки - подобия молний.
Эти тени - предвестники страха.
Злопыхательств громадные волны,
Топоры в остывающих плахах.

Вход закрыт. Острых фраз сталагмиты
Не удержат прозревшего Вия.
Боль и стыд. Заалели ланиты,
Наклонилась безвольная выя.

Рябь туманных сплетений словесных,
Полонез неразборчивых звуков,
Ряд задач с темнотой неизвестных,
Слабых пьес несусветная скука.

Вырываюсь на волю из плена,
Яркий свет лицезреть ожидая.
Перемена, и здесь перемена -
Мрак, луна, но - увы - молодая.

На чужом прозябаю престоле.
Жизнь-потеха - отель придорожный.
Чистый воздух придуманной воли,
Где витаешь, мираж невозможный?..

Лёд разбит. Новостей недомолвки
В буйных спорах с правдивостью слухов.
И врезаются в тело осколки,
Не касаясь увядшего духа.

Я бреду по равнинам сознаний -
Тот же страх, та же боль, те же грусти,
И не слышу с небес указаний -
Не отпустит тоска, не отпустит...........


На далёкой планете
Живёт очарованный Бог.
У планеты две трети -
Вода, остальное - песок.

Пляж огромный, горячий.
Бог бродит по пляжу один.
Быть не может иначе -
Ведь Он неизменно един.

Херувимы летают -
Ни дня без отчётов и дрязг.
Тренировки джидаев -
Доносятся громы и лязг.

Бог отвлечься не может
От местных успехов и бед.
Очарованный Боже
Не видит далёких планет.

Взглядом к морю прикован,
О чём-то бормочет в стихах.
Кем же Он очарован?
Ответ затерялся в веках'...
- - -
Звёздам больше не веря,
Забыт и Отцом, и судьбой,
Безутешно растерян,
Вращается шар голубой.


Пейзаж Моне' - того, который Клод:
Вода в цветах, увядших в поздней тайне.
Настало время жёлто-красных нот -
Для мудрых мира нет поры желанней...

Прислала хмарь воздушный поцелуй.
Дома нахохлились, прикрыли глазки,
Припали, ёжась, к стенам водных струй,
Страшась небесных пик, боясь огласки.

Но молний фронт не может вечно спать,
Когда, встречаясь, тучи горько плачут,
Когда ветра' снуют, за ратью рать,
А мир поник, погодой озадачен.

Сверканье стрел, стоглавый мощный хор -
Дома' дрожат, отводы грома стонут.
Осенний счёт, созревший приговор,
Свинцовость луж, дельфийский крик вороны.

''Кто солнцу рад, тот любит и грозу!'' -
Твердит мудрец, он прав под крепкой крышей.
Молчит другой - на улице, внизу,
Слова коллеги в грохоте не слышит...

Утих пожар, сошёл на нет азарт.
Ночь - созерцанье, утро - озаренье.
Портрет Мане - того, что Эдуард:
Лицо - пятно, при близком рассмотренье...


Ветер. Ночь. Прохожий.
Сел, а встать — никак.
Плакал он, похоже.
Снег летел во мрак.

В шубе, в шапке пышной
Город спал без сил.
Ночь смотрела хищно.
Спрашивал чуть слышно,
Ей перстом грозил

Странный тот, пропащий
В дымке тёмных фраз,
В белый мир смотрящий
Блеском мокрых глаз:

''Как же так случалось:
Вечным счётом — ноль,
Вместо сна — усталость,
Вместо неги — боль,

Призрачных свершений
Скучная игра,
Личных отношений
Чёрная дыра?

Еле-еле живы
Дряхлые тела.
Вот и лбы плешивы.
Вот и цель мала.

Как же это, братцы,
Стала волчьей сыть?
Некуда податься.
Некого просить...''

Ночь. Прохожий. Ворот
Поднял. Робко встал.
Спал притихший город.
Мир огромный спал.

Он молчал, недвижный,
Прямо под окном.
Столб высокий, ближний,
Словно лирик книжный,
Слабым грел огнём.

Чувствами богатый
Грустных мыслей плед.
Он побрёл в закаты,
Вслед за ним рассвет...


Стоит' добродетель напротив порока
В преддверии новой войны.
Прикрылось слепящее жаркое око
Чернеющим веком луны.

Слетели перчатки, сверкнули эфесы,
Огнём заалела щека.
Поэты притихли, ушли поэтессы,
Провидец позвал ямщика.

От красного к чёрному ринулись фишки,
Сукно заразилось тоской.
Заспорили громы, повздорили вспышки
Над бурной рекою людской.

К больным и убогим пришли крокодилы,
Приятный у них аппетит.
Порок, добродетель — две главные силы.
И кто же из них победит?

Упала восьмёрка, родив бесконечность.
На куб пересел Пикассо'.
И только Фортуна смеялась беспечно,
Крутила своё колесо...


В моём окне луна висит, белеет.
Сменилась тьмой вечерняя заря.
В моём окне по листьям скачут феи,
В фонарном свете жемчугом горя.

В моём окне прикрыло веки время
Под тёплым пледом полной тишины.
В моём окне цветных историй племя
Парит' над миром, дарит спящим сны.

В моём окне звезда плывёт, мерцает —
Большая одинокая звезда.
В моём окне летят по небу стаи,
Беззвучно едут в дали поезда.

В моём окне доро'га змейкой вьётся.
Платочком машет страх, чёрт лысый с ним.
В моём окне у старого колодца
Пьёт жизнь до дна усталый пилигрим.

В моём окне, в былом, грядущем  присно
Надежда — путеводная струна.
В окне моём великая отчизна —
Безмерная счастливая страна...


Старый сумрачный кот
Воду тёмную пьёт.
Знает он - почему
Здесь не сладко ему.

Там, у тёмной воды,
Спят больные кроты,
Злой потерянный ёж
В мысли жаждущих вхож.

Там, на ка'мнях живых,
Ночь рассыпала жмых.
Там скучают торчки.
Там летают сверчки.

Старый сумрачный кот!
Он напился, и вот -
Нам о снах говорит,
Весь растрёпан, не брит.

Мыслей пять, или шесть.
Стала скомканной шерсть.
Кот, в тумане дрожа,
Слышит мысли ежа...


Оказана Господом честь мне - уйти в лучший мир.
Я гордо взираю на женщину с длинной косой.
Мы с ней улетим от уютных, но серых квартир.
Но что это? Мы не пари'м, а "несёмся" трусцой.

Какая-то грязь под ногами, болотная муть.
И рядом не женщина в белом, а чёрный старик.
Он что-то мне шепчет. Слюна, жёлтой жижей на грудь,
Стекает, меня отвлекая от сути, и страх мой велик.

Но близится свет. Нет, не свет это - красный огонь.
Кричу в исступлении: "Господи! Боже! Прости!"
И чувствую - как на плечо мне ложится ладонь
И ласково гладит, меня обещая спасти.

Тотча'с вспоминаю всё то, что забыть я не мог:
Злость, праздные речи, скитания - блажь, да гульба,
Никчёмные споры, случайная ложь и итог -
Нелепая фраза - о золоте жалком мольба.

И я понимаю, что рядом - лукавый с клюкой.
Я Богом забыт и наказанным буду за грех.
Ладонь гладит ласково. К ней прикасаюсь щекой.
И слышу свой тихий, глухой, истерический смех...


Шорохи, скрипы и всхлипы - там, за незапертой дверью,
Что-то хотят мне сказать, но рождается страх.
Знаю, что там только ветер, дряхлым не верю поверьям,
Но - там, за дверью, я сам, с безразличьем в глазах.

Бледный двойник трафаретный смотрит, смеясь над собою -
Хохот беззвучный и нервный, а я как в бреду,
Молнией вверх улетаю, падаю тусклой звездою,
В пропасть спускаюсь на крыльях и в пламя иду.

Прячу себя в одеяле, но от себя не укрыться.
Бледный двойник, растворяясь, зовёт за собой.
Там, за дверьми, пляшут тени, там насмехаются лица,
Там вьётся путь в лунный рай лучезарной тропой.

Страх оставляю в постели, делаю долгих три ша'га.
Что-то, ненужное мне, устремляется прочь.
Всё ощущается хрупким - стены, как будто бумага.
Дверь открываю и падаю в звёздную ночь.

Взгляд мой встречается с ветром. Ветер гуляет по крышам.
Я не стремлюсь охватить бесконечный простор.
Вижу лишь ветер и звёзды, слышу, как мир этот дышит.
В этом дыхании чувствую боль и укор.

Шорохи, скрипы и всхлипы там, за спиною, остались,
Там, на помятых подушках остался и страх.
Свет впереди я увидел. Мысли, проснувшись, помчались.
Солнце восходит - от ночи останется прах...


Шорохи ночь разрезают опять пополам.
Скрипы и всхлипы сегодня помогут уснуть.
Я отдаюсь этим психоделическим снам,
Чувствуя сердцем, как в венах вращается ртуть.

Я будто птица, лечу к облакам, мне легко.
Но голова наполняется тёплым свинцом.
Крылья возносят над грязью меня высоко',
К краскам цветным, я парю где-то рядом с Христом.

Как я свободен... Но вниз начинаю я путь,
В красную серость, в обыденность глупых речей.
В явь, где горячий свинец и холодная ртуть
Плавно сливаются в грязный блестящий ручей.

Трудно дышать мне и трудно мне, трудно смотреть.
Капли из крана подобны сейчас молотку.
Требует сила луны снова дверь отпереть.
Время пришло постучаться ко мне двойнику...


Кап... кап... кап...

Капля за каплей, и камень пробит насквозь.
Мысли, как капли, одна за другой и врозь.

Камень хрустальный добрых надежд разбит.
Чистый огонь потушен, и страж убит.

Ненависть в каждой клетке, звериный крик.
В страшной гримасе злобы иконный лик.

Липким ручьём струится по шее пот.
Я подхожу к черте и бегу вперёд.

Там, за чертой, узнаю', наконец - кто я.
И, обезумев, бегу назад, от себя.

Лгу сам себе, говоря, что всё это - сон.
Камень проби'т, но в блестящей бумаге он.

Я укрываю ненужное мне звено,
Но изнутри доносится всё равно -

Кап... кап... кап...


В глубинах вольных мирозданья
Царит в подводной тишине
Вуалехвостое созданье
В блестящей жёлтой чешуе.

Трон. Свита. Стража - крабы, скаты.
Свет тусклый дюжину часов
(И здесь восходы и закаты
Слывут основой из основ).

Царица правит миром тёмным -
Считает прибыль и урон,
Взирает сверху взором томным,
Поклонов ждёт со всех сторон.

Проходят смутные столетья,
Меняя пышность плавников -
Застой в морях. Закину ж сеть я,
Ведь стал одним из стариков...


Наш мир подсвечен
Незримой верой.
Он бесконечен
Доро'гой белой.

Окрест подарки -
Слепая данность.
На Млечном - ярко,
В огнях - Туманность.

Навстречу звёздам
Летим пугливо:
Толь в пекло - к розгам,
Толь в кущи - к диву.

Мелькнули вишни,
Промчались маки,
Вон - кто-то лишний
Отстал во мраке.

Мы все потребны,
Мы - с поля брани.
Бальзам целебный
В душевной ране.

А старец в лодке -
Он кадр случайный.
Исчезли сводки,
Открылись тайны,

Сгорели плахи
В пожаре пошлом.
Ну вот - и страхи
Остались в прошлом.

Наш мир беспечен,
Не пахнет серой.
Он будет вечен
В дороге белой...


Где же мой покой?
Где же?!
Я машу рукой
Реже.

Я зову к себе
Тише.
Знаков нет в судьбе
Свыше.

Вихри, боль, печаль,
Страхи.
Белая медаль
Птахе.

Мне теперь лететь
Пухом.
Славится медведь
Слухом.

Мне реветь, чесать
Спину,
Чтоб сорвать печать -
Сгинуть.

Вопли за рекой,
Скрежет.
Где же мой покой?
Где же?!.


В белой раме оконной
Летит болид.
У иконки картонной
Свеча горит.

Злые мысли, уйдите,
Свой скарб влача.
Смотрят Мать и Спаситель.
Горит свеча.

Сколько раз не любовью
Кончался день.
Над моим изголовьем
Застыла тень.

К жемчугам вожделенье,
Поклон, волшба -
Сколько раз заблужденье
Касалось лба.

Видел - нет защищённых,
Рубил с плеча.
У Святых освещённых
Горит свеча.

Тьма дорожек наклонных
Успех сулит.
В злате ликов иконных
Свеча горит.

Разкурлыкались стаи,
На юг спеша -
Так и жизнь улетает,
Грустит душа.

Свечка тает в стакане.
Пора. Встаём.
В водах призрачных канем
Мы с ней вдвоём.

Где-то в серых трущобах
Свербят грехи.
Мне прощенья ещё бы
В свои стихи.

Чувства искренни, тонки.
Душа - парча.
У картонной иконки
Горит свеча...



СТРАСТЬ И БЕССТРАСТИЕ


Маскарад

Я надену парик и нелепую шляпу,
И смешную бородку пририсую углём,
И таким выйду в свет, и сыграю растяпу -
Гордый мистер Зеро станет Ванькой Нулём.

Яркий бал-маскарад - многолюдно и шумно.
Он закончится в срок - как всегда - поутру.
Ты - я знаю - меня обожаешь безумно,
Я, мой свет, без тебя сразу с горя умру.

Ты примеришь вуаль, ярко-красные перья
(Веер - в левой руке, в правой - длинный мундштук),
И навстречу пойдёшь - фунт хмельного презренья -
Светка Синий Чулок станет леди Каблук.

Нам плевать на ранжир, мы по жизни без ранга.
Дай же клоуну руку - я смешон, но не слаб.
Этот медленный вальс... Это быстрое танго...
Лучше, Свет, танцевать, чем скакать, словно цап.

Лица спрятались в тень - кто здесь дальний, кто ближний.
Только строгий оркестр к чистым сферам приник.
Пёстрых масок стена - путь к придуманной жизни.
Сбрось, родная, вуаль. Я снимаю парик...


Незнакомка

"И странной близостью закованный,
 Смотрю за тёмную вуаль,
 И вижу берег очарованный
 И очарованную даль."
                А. Б.

В вечерний, от сумерек чопорный, час
Ты будешь идти мне навстречу
И думать о солнечном свете.
Твой взгляд - как блуждающий ветер.
Я искру сейчас же замечу
В бездонных колодцах смеющихся глаз.

К руке прикоснусь и поглажу ладонь.
Ты спрячешь улыбку и вздрогнешь,
И будешь смотреть молчаливо.
Мне станет смешно и тоскливо.
Ты очень о многом напомнишь.
Проснётся, зажжётся забытый огонь!

А память-вода - и роса - и слеза!
Прекрасная, вечная тема!
И мысли такие большие!
Но мы совершенно чужие -
Вопрос - перекрёсток - дилемма!
Я, выпустив руку, закрою глаза.

Погибнет покой, не оставив следа!
Я буду не знать, чем рискую!
Но время вернуть невозможно!
Коснёшься плеча осторожно,
И вдруг, наградив поцелуем,
Ты прочь поспешишь, и уйдёшь навсегда!

Я вслед не взгляну и не стану кричать.
Плечами пожму и неспешно,
Вздыхая подчас удивлённо,
Ступая по листьям безмолвно,
Пойду размышлять безуспешно
Над тем, что не в силах мой разум понять...


Волшебная страна

Мешок заплечный приготовь —
Влечёт далёкий край туманный.
Не знает слова ''нет'' любовь,
Пути любые ей желанны.

Легко в туманах тех пропасть',
Но пыл умерить — труд напрасный.
Не знает слова ''хватит'' страсть,
И все мечтанья ей подвластны.

В мельканье сотен ярких лиц
Находим образ неприметный.
Любовь не ведает границ,
За каждой вехой плод запретный.

Не стой, мятежный пилигрим,
Гонец с блестящими очами.
Процесс любви необратим,
Сердца становятся свечами.

Сгорает заживо душа —
Для неба памятный подарок.
Любовь не может не спеша,
Огонь её беспечно ярок.

Ночной стремительный полёт,
Страстей торжественные трубы.
Любовь от старых бед спасёт,
Уйдёт, и новыми погубит.

Доверьтесь чувствам, господа,
Довольно плыть по скучной глади.
Любовь — бурлящая вода
В летящем в бездну водопаде.

Мне жаль того, кто не встречал
Рассвет в плену эмоций вольных.
Любовь — в конце концов — причал,
Где ве'тра ждут седые волны.

Сгорели зависти в огне,
На миг открылись кущи рая.
Любовь не знает слова ''гнев'',
И я' теперь его не знаю...


Закутавшись в платок пуховый,
Сверкая пятками, она
Бежит по улицам одна.
Не тронь её мороз суровый,
Не остуди в ней жар вина.
Душа гори, любви полна.


«Я – опять случайная,
Я для всех – заблудшая,
От того печальная,
Но хочу быть лучшею.

Стать хочу единственной,
Трепетной и страстною,
Как луна, таинственной,
Как  цветок, прекрасною.»


Шла по краю ты над пропастью,
Лезли в голову нелепости.
Ты- как камни старой крепости.
Нет, не крепости, но мельницы.

Были мысли, стали лопасти.
Были чувства, стали мерзости.
Ты не веришь больше трезвости.
Ну и зря, всё перемелится.


Многомерные мысли
Зелёной тоске напоказ.
Грациозно повисли
Ресницы сомкнувшихся глаз.

Скрыты веками взгляды.
Влюбленным не нужно смотреть.
Что счастливцам преграды?
Они продолжают гореть.

У зловещего мрака
Мечты и надежды не те.
Он не мыслит двояко,
Свечой не горит в темноте.

Своевольной бывает
Предвестница вечного сна.
Кто про смерть забывает,
К тому и приходит она.

С каждым это случится.
Себя к приговору готовь.
Но влюбленным не спится.
Беспечна, как детство, любовь.

Скрыты веками взгляды.
Влюбленным не нужно смотреть.
Что счастливцам преграды?
Они продолжают гореть.


На руках, как ребенка, огромную розу несу,
И боюсь обронить лепестки, хрупкий стебель сломать.
Пусть слезинка на розе сейчас мне напомнит росу, -
Время сладко смеяться, но только не слезы ронять.

Что ж печален мой взор? Почему на душе тяжело?
Больно жалят шипы – словно коготь по сердцу скользит.
Завтра кончится чудо, пойму я, что счастье ушло,
И прекрасное чувство завяло – окончен визит.


                (соавтор Ю. Кауров)
Заколочено звёздами небо тяжелое.
Ночь черна, как у Дракулы взгляд.
Лишь луна белокожая, полная, голая
Освещает задумчивый сад.

И под грузом надежды великой, таинственной
Заколдованный разум живет.
Я томлюсь у ворот в ожиданье Единственной,
Полон страха – придёт, не придёт?

Город спит – для тоски лучшей нет декорации.
Над деревьями звёздный парад.
Ночь черна и луна  в обнаженной прострации
Освещает задумчивый сад.

А напротив в окне занавески колышутся –
Тюль прозрачен, как чувство мое.
За оградой шаги запоздалые слышатся.
Замираю – её, не её?

Составные гармонии, суть мироздания –
Все в одном – и любовь, и обман.
И сгорают надежды в огне ожидания,
Чистоту превращая в туман.

Лишь луна белокожая, полная, голая
Освещает задумчивый сад.
Заколочено звёздами небо тяжелое.
Ночь черна, как у Дракулы взгляд.


О, неужели нет любви меж женщиною и мужчиной?
Прекрасной, родниково-чистой, бескорыстной?
Одна лишь похоть, что на пять минут?
Лишь свет желанья, озаряющий на миги?
А после – мысли низкие, обыденные, злые,
В которых мелочный расчет и суета?
Но как же подвиги во имя?
Мечтанья при луне?
И обожанье лика дорогого?
Щемящее томленье плоти в ожиданье?
Прикосновений нежность?
Неги торжество?
Слова красивые, высокие порывы –
Все это ослепляющая ложь? Самообман?
И следом только помыслы порока?
Ничтожные мирские рассужденья?
И скудость духа, эгоизм, цинизм сокрытый,
И недоверье, в спину смех,
И планы мелкие, как пыль?
И вместо восхитительной мечты
И чувства, посланного Богом,
Одна лишь грязь и разочарованье?
И нет слиянья душ?
Нет трепета святого?
Самопожертвованья ради человека,
Какого обожаешь неустанно,
Которого готов всегда простить?
Я знаю, это от того,
Что ждем любви к себе, не от себя!
И все возвышенное, все, о чем мечтаем
Хотим в другом мы видеть, не в себе!
И медлим, устрашась опять обмана,
Но также и другие не спешат.
И гаснет пламя чувства золотого,
Не успевая разгореться в чудо,
И лишь на миг на свете народившись,
В прекрасном чувстве гибнет чистота.
И вскакивает человек средь темной ночи,
Чтоб написать вопрос: «О, неужели?»,
Но лучше бы спросил» «Люблю ли сам?
Люблю ли чисто, бескорыстно, неустанно?»
И человек с задумчивой улыбкой
Вычерчивает два коротких слова: «Да, люблю».
И что-то важное поняв,
Взглянув на звезды,
Уходит сны досматривать цветные,
О незнакомке преданной и верной,
Которую всю жизнь в мечтаньях любит.


Идем мы к смерти ватными ногами.
В строю нетрезвом четких линий нет.
Качаем в такт ветвистыми рогами.
- Ну, здравствуй, смерть.
- Привет, друзья, привет.


Нет! Я - не Пушкин! Я - не Пушкин!
Есть бакенбарды - счастья нет.
На дне пивной огромной кружки
Мой скромный чёрный силуэт.

Так выпьем пива, друг сердечный.
Что остаётся глупым- нам? -
Глазеть на путь наш быстротечный
С финалом в ж... - трам-пам-пам!


Я увидел тебя в снах -
Презабавные были сны:
Ты носилась в цветных штанах
По просторам шальной весны.

Наяву подошла - ты.
Я узнал в тот же миг тебя.
Заблестел огонёк мечты.
Вместе с ним загорелся я.


Ты летишь навстречу, белая птица,
Ты летишь мне в руки, редкое чудо.
На земле - под нами, людям не спится,
Но бескрылых - их - невидно отсюда.

Я лечу навстречу, ангел из плоти,
Я лечу в объятья к самой чудесной.
Я сейчас, как ветер - в вечном полёте,
Я сейчас, как смех над плачущей бездной...

Мы лежим на облаке, мы устали -
Непривычный отдых в привычном месте.
Как и ждали - стали мы крепче стали,
И навеки вечные будем вместе.


Я прошу - не спеши,
Уходя - обернись,
Лба рукою коснись
И остаться реши.

Но уходишь во мрак
И не слышишь меня.
Плачет дождь - это я
Сделал что-то не так.

Плачет дождь - это мне
Пожелали уснуть,
Написав на окне,
Что любовь не вернуть.

Понимаю - пора
Стать холодным дождём,
И идти до утра,
И исчезнуть потом.

Лёд звенит в голосах.
Их уже не согреть.
А звезда в небесах
Перестала гореть.


Во сне над городом летая - над бетонным,
Смеялся над французами Шагал,
А я - Тартюф - стоял болваном многотонным,
Обгаженным за то, что много лгал.


В эту страшную ночь
Я не в силах помочь
Никому.
Остаётся жалеть,
Причитать и реветь
Одному.

Я хочу - не могу,
Губы гнуться в дугу,
Тихий стон.
Ни ползти, ни бежать,
Ни стоять, ни лежать -
Выйти вон.

Ни понять, ни сложить -
Как же всё пережить?
Путь найти?
Пересечь, превозмочь,
Протолкаться сквозь ночь
И войти?

Бестолково, в бреду,
Но отторгнуть беду,
Победить?
За порог, на спине,
На куски, по стене...
И забыть?

Мне теперь не летать.
Мне томиться, не ждать,
Не любя.
Разбивается суть -
Новый выпитый путь
Без тебя...


Когда появишься - я буду мять парик,
Стоять-томиться, ожидая чуть дыша.
И где-то в пятках боязливая душа,
Дрожа от холода, замрёт на целый миг.

Когда приблизишься - я выроню колпак.
Бубенчик звякнет и повиснет тишина.
И долгий-долгий вздох продержится она,
Пока не справится восторженный дурак.


Хотя бы миг побудь со мной,            (вальс-романс)
Мой яркий луч во тьме кромешной.
Вернись ко мне походкой спешной.
Я жду тебя, мой рай земной.

Хотя бы миг позволь сжимать
Твои божественные руки,
Упасть в объятья сладкой му'ки
И тёмных глаз не поднимать.

Услышь меня, мой летний сад,
Мой нежный друг, мой ангел милый,
Укрась собою дом постылый...
Нет! Не вернуть тебя назад.

Опа'ли жёлтые листы.
Уста вишнёвые сомкнулись.
Опять два сердца разминулись.
Нет! Не вернёшься снова ты.

Ночь прочь ушла. Твой лик возник.
Мои мечты смеются странно.
Осталось петь мне неустанно -
Побудь со мной, хотя бы миг!

Хотя бы миг побудь со мной...


Каждый вечер я жду, что придёшь ты ко мне -
Залетишь, забежишь в мой дом.
Я томлюсь без тебя, как в бреду, как во сне,
Оставляя явь на потом.

Заживу, задышу, если солнце взойдёт
И разгонит кромешный мрак,
Если серый мой мир снова цвет обретёт.
Ты придёшь - и всё будет так!

Я никак не пойму, что препятствует нам
Воспарить над судьбой слепой.
Все - кто живы, давно разошлись по домам,
Только мы с неживой толпой.

Поскорей появись, разгони облака,
Оживи омертвевший сад.
Ты согреешь, растопишь, поймёшь, а пока
Сделай вид, что пришла назад.


Ты придёшь ко мне сверкающей звездою,    ( романс )
Освещая путь в кромешной темноте.      
Ты прольёшься долгожданною водою.
Станешь образом в звенящей пустоте.

Я узна'ю зов, я вылечу навстречу.
Улыбнёшься и растаешь в вышине.
Промелькнёшь в толпе, но я тебя замечу
И расслышу слабый голос в тишине.

Ты придёшь, когда завою от бессилья,
Одиночеством в унынье погребён,
Как к изломанному телу сенсемилья,
Как к застывшей красоте Пигмалеон.

Ты придёшь ко мне, и я открою двери.
Сладкой негой разольёшься надо мной.
Ты воздашь по ожиданию и вере,
И улыбкою одаришь неземной.

О тебе мечтаю вольно и невольно,
Но мечтаю слишком смело иногда.
Я слепой, на солнце мне смотреть не больно,
И слепым хочу остаться навсегда.

Ты придёшь, когда опять проснутся звуки,
И трава зазеленеет во дворе.
Я стою во тьме, протягивая руки,
Обращённый взглядом к будущей заре.

Я приду к тебе приятным сновиденьем,
Добрым призраком полночной тишины.
Я явлюсь летящим сверху изреченьем,
Тихим плачем убывающей луны.

Свет увидишь, обернёшься грациозно.
Растворяясь, подмигну тебе с небес.
Улыбнёшься и поймёшь - ещё не поздно
Поддержать огонь, который не исчез.

Я "приду" как снег, как странный голос птицы,
Стуком сердца, может ветром за окном.
Ты внимательно смотри в чужие лица
И меня найдёшь в каком-нибудь одном.

Как нелепо - всё сбывается, но в мыслях.
Я лечу, но запряжён я - будто вол.
Я топчу печаль в осенних жёлтых листьях,
Вместо неба видя - грязный серый стол.

Я приду к тебе... Но может быть не надо?
Смысл абстрактных привидений не велик.
Проще слыть очередным "самцом" из "стада",
Чтоб забылся и исчез в тумане Миг.

К счастью, люди обладают притяженьем.
Не всегда зима в указчицах весны.
Я иду к тебе приятным сновиденьем,
Тихим плачем убывающей луны.


- Померещился в дланях твоих нереальный, дрожащий комочек,
И как будто внутри у меня вдруг открылась ненужная дверца.
На ладонях увидела сердце. Чем-то странное чувство огня
Подобра'лось, к цветочку цветочек, и томит, словно будущий стих...

- Убегал я от мыслей-рабов, укрывался в объятьях восстаний.
Я ещё не готов был понять - трансформирует вихрь этот дикий
Из холодного, разум в великий. Но познал, что был должен познать -
Чувство жизни и всех начинаний. На ладонях горячих - Любовь!..
Как и ты, это сердце увидел я! И мне кажется - это не миф!

- Навсегда я твоя, Иедидия!

- Навсегда ты со мной, Суламифь!..


Ты совсем несмелая,
Вся покрыта льдом.
Ты ромашка белая
В платье голубом.

Не легко желанием
Разрумянить плод,
Растопить дыханием
Твой прозрачный лёд.

Но не буду скушно* я
Про любовь твердить,
Молча непослушную
Унесу любить.

Робко, неумелая,
Свой откроешь дом,
Вишенка неспелая
В нежно-голубом.

Задрожишь, незрячая,
Бёдра разведя,
Яблоко горячее,
Сладкая вода,

И, ныряя в таинство,
Мной закроешь грудь.
Утону в беспамятстве
Осмелевших губ...

Ты совсем несмелая,
Вся покрыта льдом.
Ты ромашка белая
В платье голубом.
--------------------------
*- в старомосковском произношении


Я Вас, мой друг, боготворю.
Ложусь цветами на дорогу,
И лепестками говорю:
" За нашу встречу - слава Богу!"

Я Вас, мой друг, люблю за ум,
За пылкий взор, за стройность речи.
Дыханье Ваше греет плечи,
Кидает в бездну сладких дум.

Но - чтобы свет несла звезда,
Останусь тенью за порогом.
Своей любви, рождённой Богом,
Вам не открою никогда.

Воздаст Господь за чистый взгляд,
За непорочное молчанье.
Страсть заменяю созерцаньем
И шлю её обратно - в ад.


Вальс

Божественны руки твои,
Мой крест,
Божественен верный взгляд.
Дорожка, одна на двоих,
Из мест,
Где был вчера звездопад.

Пылала земная броня
Вокруг.
Назвал я тебя святой.
Ты будешь всегда для меня,
Мой друг,
Упавшей с небес звездой.


Вставало солнце над нелепым
Холодным буйством плотских битв,
Свои лучи роняя слепо,
Не слыша девственных молитв.

Убив полночи канителью,
Чтоб выиграть глупое пари,
Попал ты в цель, отдав веселью
Минуты утренней зари.

Твой смех не знал, что в эти миги
Твоя решается судьба -
Бог облачал тебя в вериги,
Когда ты лгал ей не любя.

"В любом поступке смысл и тайна,
  И всё имеет свой итог!" -
  Послав возмездие печально,
  Господь задумчиво изрёк.


Взглядом смотрели смелым
Сквозь туман расстоянья.
Свой лелеяли трепет,
Но не долго смогли.
Были когда-то целым,
Были, до расставанья.
Время оставило пепел
От великой любви.

Солнце сжимают руки.
Солнце, как льдинка, тает.
Пульс- холодная точность.
Разум, как полюс, пуст.
Кто солгал, что разлука
Близких сильнее сближает,
Служит проверкой на прочность
Нежных трепетных чувств?

Время - убийца чувства,
Время - отец забвений.
Встреч не бывает дважды.
Новый за ночью день.
Понял я, что искусство
Всех больших отношений
В том, чтоб сойдясь однажды
Жить  как солнце и тень.


Метаморфозы
1
Ты шла по дороге, ступая на камни из льда,
Кусты отчужденья цеплялись за стройные ноги.
Бесстрастной рекой впереди разливалась вода,
Скрывая мой след, но ты вновь находила дорогу.

Ты шла через снег, через сталь в безразличных зрачках,
Ломая дыханием северных масок искусство.
Заполнив собой пустоту, звук родив на устах,
Ты  путь завершила, мой лёд сконденсировав в чувство...
2
Я трогал твои ледяные руки,
Но я ведь чужой, я - нежданный гость.
Твой лёд - порождение глупой скуки,
Твой холод пальцев - нелепая злость.

Мороз по мыслям, гусиная кожа,
Цветок откровения - ржавый гвоздь,
Немного руки краснеют, но всё же
Я только чужой, я - нежданный гость.

Дышал на твои ледяные плечи-
Стена из стекла, порезался весь,
И градусник ёжился, гасли свечи,
Я только чужой, я не нужен здесь.

В холодных глазах я искал безрассудство.
Меня поразил безразличный взгляд.
Я долго ждал, что родится чувство,
Забыл, что чужой, что пора назад.

Я что-то кричал, начиная злиться,
Огнём разжимал твой сжатый кулак,
Но в  душу твою теперь не пробиться,
Твой голос, как гром: " Уходи, чужак! "


Девушка в майке из белых лохмотьев
Смотрит, прищурившись, хитрой улыбкой,
Ма'нит рукой. Звук на розовой ноте
Хочет согреть, но прохладно и зыбко.

Страшно, противно, немножко нелепо.
Ноги, постойте. Куда вы  несёте?
Мысли в разрывах и скорости рэпа.
Девушка-призрак, уйдите, Вы лжёте.

Шепчете мне об удачах всё то же,
Рвутся в мажоре слащавые струны,
Но ведь под майкой зелёная кожа.
Вы- лишь Тоска под личиной Фортуны.

Майку сорву. Проведу меж лопаток.
Томно вздохнёте, милашка, при этом,
Лишь подрасслабитесь, миг будет краток-
Шлёпну по попке и выброшу в Лету.


Уходишь, уходишь, уходишь...
Ну что ж, уходи.
Совсем от меня уходя, ты думаешь - солнце находишь?
Я знаю - находишь дожди.

Прощанье, прощанье, прощанье
В глубокой ночи',
И я повторяю неслышно своё заклинанье -
Пожалуйста, жизнь без меня не начни.

Пугаю дождями, пугаю,
Но нужно признать:
Не выдержу я, если нить ты порвёшь между нами.
Ну что ж, уходи! А я? Буду ждать, буду ждать, буду ждать...


"Больше не надо вешаться.
 Скоро само всё кончится."
                Алексей Романов, гр."Воскресение"

Изорвёшь архив заветный в клочья,
Но оставишь - "жизнь испил до дна",
Я приду к тебе глубокой ночью -
Чтоб отведать крепкого вина.

Перечислишь мне невзгоды-беды -
Как в тоске ночами ждал утра',
Как летал "воро'ной" Кастанеды,
Сокращая злые вечера,

Как в часы ночных перерождений
Проклял скуки грустную печаль,
Как от близких жаждал откровений,
Как нашёл в них - холод, лёд и сталь.

Метрономом нудным - кастаньеты,
Монотонным гулом - звук шагов -
Каждый был готов давать советы -
Неживой поток ненужных слов.

А пото'м ты вспомнишь о надеждах,
Мне покажешь брошенный погост.
Вот они лежат в цветных одеждах.
Ты - за их покой! - поднимешь тост.

Я оставлю в дар своё молчанье,
И допив остывшее вино,
Забывать пойду очарованье
Вольных дум, что в жизни всё смешно.

Есть ли смысл в последнем страшном хрипе?
Смерть - нелепа, жизнь - полнейший бред.
Мысль: "Я был знаком вот с этим типом,
Врать не буду, двадцать с лишним лет."

Я пойду искать свою удачу,
И пускай нельзя её найти,
Я на мир смотрю чуть-чуть иначе,
Мне - пока - с тобой не по пути...


Музе
(бурлеск)
Не спеши улетать, Несравненная,
Неземная, Святая, Нетленная,

Луноликая, Звёздная, Близкая.
Дай, тебя на прощанье потискаю.

Прикоснусь снова к Телу Небесному,
Бесподобному, б..., Бестелесному.

Одарю речью витиеватою
И ворвусь в Лоно строчкой крылатою...


Триолет

Как всё преходяще,
Как жизнь быстротечна.
Понять бы пропащим,
Как всё преходяще
И жить настоящим,
Но помнить о вечном.
Как всё преходяще,
Как жизнь быстротечна.


Мудрость

Ты думаешь, это легко -
Быть молчаливым и хмурым?
Ты спросишь - зачем это нужно,
Зачем этот злой камуфляж?
И где-то за чистой рекой,
В закате багряно-кауром,
Родится протяжно-натужный,
Такой одинокий, такой не смешной Крик-Мираж.

Ты думаешь, это в крови -
Молча, стыдливо прятать глаза?
Ты спросишь - зачем эта робость,
Зачем эта странная крайность?
И где-то в темницах любви,
Украдкой, внутри, как мужская слеза,
Беззвучно, и прячась за строгость,
Чуть-чуть улыбнётся печально-ненужное Знанье.

И этим закончится звук.
Сам виноват, песня спета.
Тебя за язык не тянули.
Ты сам захотел всё понять.
Уверенность выйдет из рук,
И тяжесть холодного "флэта",
Подобная тяжести пули,
На мозг упадёт, просвети'т   и заставит молчать.

Останешься в зеркале ТЕМ.
ЭТОТ разгладит следы морщин.
Взорвётся в небе твоя звезда.
И спросит кто-то тебя другой -
Нелепая хмурость твоя зачем,
В толпе ты всегда почему один?
И где-то там, где чиста вода,
Родится такой одинокий, такой несмешной...


Дерзкая леди, лукавая дама,
Страстная грешница, злая колдунья
Крест позабыла на маковке храма
И подчинилась огню полнолунья.

Милая лада, прекрасная дева,
Нежная, славная, добрая пава,
Что ж ты, желанная, смотришь налево,
Если твой суженый держится справа?

Коли есть рай, ты наверное ниже,
Коли есть ангелы, ты - только птица,
Ведьма, волшебница, фея, блудница,
Но всё желанней, томительней, ближе...


Санчо Панса

Не пойду на свет - не взращу цветов,
Не найду ответ - не прощу оков.

Суть невмочь внимать злая ночь - не мать.

Мраку враг - заря. Всё, что так - не зря.

Грешен путь во власть - дом родной на слом.
Не забудь упасть. Машет Ной веслом.

Всюду зло, беда, мутных слов вода.

Поплывём в "поход" мы вдвоём, Кихот...


Дон Кихот

У любви не может быть соперниц.
Кто любим, на счастье обречен.
Санчо, я проехал мимо мельниц.
Разум мой от мрака отлучен.

Золотые горные вершины,
Серебром покрытые поля,
Бронзовые водные равнины,
Белая зеркальная земля.

Да, теперь и я не протестую.
Я теперь стараюсь всех понять.
Дни в борьбе проносятся впустую.
Злость не в силах взгляды поменять.

Злость исчезнет – я не обеднею.
Мне вполне других хватает чувств.
Только бы увидеть Дульсинею.
Только бы коснуться сладких уст…


Капает вода
Долгие года.
Катится река
Долгие века.
Дышит океан
Дольше жизни стран.
Крутится Земля…
Мы с тобой, что тля.


Измена

Смеяться в слезах, оправданий не слушать,
Весь мир проклинать и тяжелую долю –
Душа, превратившись в мятежную душу,
Мечтает скорее из тела на волю...

На солнечный город обрушились тени.
На чистые окна решётки упали.
А внутренний голос, узнав об измене,
Взывает о мести, о холоде стали.

Ворчит дурачок – дальше жить невозможно:
И небо уставилось бешеным глазом,
И ненависть, в чёрном наряде, роскошна,
Глядит свысока на потерянный разум...

Но в прошлом осталось ночное болото.
А утро - мы знаем - всегда мудренее.
Да здравствует градус больших оборотов -
Ночь стала короче, а мысли  длиннее.


В тенётах страсти

В мире - ночь, на свете - мрак,
Но во тьме сверкает ярче
Месяц ясный - грустный старче -
Бледный, призрачный чудак.

Темень - цвет двойного дна.
Пух летит - ступают лапы.
Хищник слышит чудный запах -
В свете звёзд стои'т - ОНА!

Холст. Зелёный слой тоски.
Но - на нём, в огне песочном,
ОН, томимый негой сочной,
Жмурит жёлтые мазки.

Тает мрак, луной прозрев.
Путь сияет, месяц блещет.
Дама томная "трепещет".
Замер, в позе танца, лев.

Хищник - жертва?! Взгляд луны
Вяжет узел, ма'нит в пропасть -
В мир, где трепетная робость
Хвалит тёщины блины!..

Месяц, маленьким серпом,
Видя танец добровольца,
Взглядом чешет "колокольца",
Стать мечтая топором...


Икона

Закончен век. Мигает свечка, догорая.
Тьма надвигается - открыто, напрямик.
А я пишу с тебя икону, дорогая,
И это - знаю - будет лучший в мире лик.

Душа бессмертная не гаснущей лампадой,
Чудесным пламенем зардевшихся ланит
Коснётся сердца. Необузданной отрадой
Растопит лёд, расколет девственный гранит.

Твои уста, твои тоскующие очи,
Твой перелёт в несостоявшиеся сны
Подарят мне - тебя, и свет надмирный - прочим -
Тем, кто ослеп от позолоченной блесны.

Уходит жизнь, бегут года, ползут минуты.
Сияет нимб, сияньем Господа зажжён.
И рвутся сети, рвутся цепи, рвутся путы,
И мысль злая лезет задом на рожон.

Поймёт ли мир порыв небес в желанье мира?
Поймёшь ли ты, что стала светочем в ночи'?
Поёт Вселенная, подыгрывает Лира.
Терпи, позируй, дорогая, и молчи...


Выбор

Выходи на балкон, дорогая!
Под окном, сладкой негой томим,
Он стои'т, от желанья сгорая,
И созвездья сверкают над ним.

Перебором рыдает гитара,
Заглушая словес перебор.
Выходи, вожделенка пожара,
Поддержи в пылком сердце костёр,

И под звуки ночной серенады
Помаши ярко-красным платком.
Он стоит в ожиданье услады,
В такт аккордам стучит каблуком,

В чёрный плащ упирается шпага,
Приторочено к шляпе перо.
Два коротких решительных шага
К переходу в размер болеро -

Выходи на балкон, Агуэда!
Там - с соседских - кидают цветы.
Для тебя - над собою победа,
Для него - исполненье мечты.

Твой поклонник умолк в ожиданье -
Через миг он уйдёт навсегда.
Пляшут су'дьбы в повисшем молчанье,
Громко капает с крыши вода...


Возрождение

Танцую румбу с зелёной
Ширококостной тоской.
Была прекрасной Алёной,
А стала каргой с клюкой.

Объятый трепетным станом,
Привязан к танцу узлом.
Я был беспечным Иваном,
А стал возрастным козлом.

Без ранца бед за спиною
Не станет зрелым субъект -
Сей принцип вечно со мною -
Понятный, простой аспект.

Тринадцать горестных дюжин
Неторных горных дорог.
Когда и чёрту не нужен -
Тогда наступает срок,

И мысли - быстрые стрелы -
Летят к далёким мирам
Крушить седые пределы,
Доверив тоску кострам.

И солнце, добавив жару,
Жалея, млея, любя,
Поёт осанну Икару,
Героя вобрав в себя...


Всё будет хорошо

В чёрном треугольнике намного больше смысла, чем в квадрате,
Да и танец белый популярнее в народе, чем простой.
Звёзды улыбаются и падают в книксен на званом пати.
В свет софита - царственно - луна идёт на тёмный свой престол.

Множатся тревоги, в сердце стынет боль. Небесная сторонка
Снова беззащитна, несмотря на острый меч и крепкий щит.
Кру'жится злой демон, жадно дёргаясь над люлькою ребёнка -
Мамой Богородицей в рубашке оберег-сапфир зашит.

Белый лепесток огня над пятнышком кипящего светила -
Крохотный предвестник смертоносных и отвязных гео-бурь.
Голубь, помоги, спаси - зачем же ты тогда его любила,
Если не разгонит тучи, если не разгладит неба хмурь!

Люди утопают в войнах, люди гибнут в лени и разврате,
Души в латах каменных, но голые блестящие тела.
В чёрном треугольнике - ты помнишь - смысла больше, чем в квадрате,
Да и совесть, мама, из тончайшего и хрупкого стекла.

Скаредно лишает быт ваятеля фигур его точёных.
Музу продаёт поэт - попала неземная в переплёт...

Белый голубь носится по порченному небу увлечённо,
Солнце над Землёю грешной медленно и преданно встаёт...


Счастье

Высыхая бельём развешанным,
Прозревая бельмом залеченным,
Отогревшись под солнцем бешеным,
Улыбаюсь случайным встреченным.

Я сбежал из страны безумия
В мир прекрасного света, чистого.
Упокоилась с миром мумия,
Напоследок молясь неистово.

Отыскал я любовь заветную -
Половинку свою душевную,
И надежду-мечту бездетную
Сделал спящей всегда царевною.

Я целу'ю ланиты бледные,
Заглянув в колыбель хрустальную,
И выводят валторны медные
Возрождения песнь венчальную,

И теченью времён подвластное,
Без оков мишуры и бантиков,
Пробуждается солнце красное
Над счастливой землёй романтиков.

Их, великих, в макушку меченых,
Избегают места опасные.
Замечая случайных встреченных,
Улыбаются люди разные.

А в огромной карете с книгами
Едет младший из трёх царевичей.
Он, как я, завязал с интригами,
Повстречавшись с красою девичьей.

Обнажённого нерва, голого
Не коснётся пора осенняя.
От любви поднимаем головы.
В ней, единственной - свет спасения...
----------------------------

Это было в далёкой юности,
А сейчас, на скамейке старенькой,
Мы сидим, вспоминая глупости,
И смеёмся, разлив по маленькой...


На балу

Позвольте ручку (ме'ста нет словам),
Я припаду, почувствовав круженье.
За скромный взгляд готов просить прощенья,
Но невозможно мне открыться Вам.

Горю', томлюсь, боюсь попасть в конфуз,
Стою', молчу - неловкий и смущённый,
И тяжкой ношей чувств порабощённый,
Кляну себя и свой несносный груз.

Готов я вечно слышать аромат -
Как цвет альпийский слышит свежесть ветра.
Летит к ногам изделие из фетра.
В ста реверансах я склоняться рад...

Но миг потерян. Шумною толпой
Я оттеснён на два огромных шага.
Как благодарен я за это благо -
Остался жить лирический герой.

Бежать, бежать из залы тесной прочь!
Сквозь длинный сад, в родной приют кареты,
Под кров дрожащей сладкой сигареты -
Туда, где можно чувства превозмочь...

Прощай любовь. Уйду в далёкий скит
Вкушать горох, спать в холоде пещеры,
И с новым, чистым, светлым чувством веры,
Найти Отца, который всё простит...

Свободен я бояться и краснеть,
Свободен быть смешным и неумелым,
Зато - что бе'ло - называю белым.
Я делал так всегда - и буду впредь...

Где красота - там робость на коне.
Гарцует пегий, робость торжествует.
Я красоты' касался взором всуе,
Теперь - у неба - будет легче мне...


Предначертано ей было - быть с другим.
Я страдал, болел надеждою пустою.
Я любил её всем сердцем, всей душою.
Я любил её, бессилием томим.

Но пугался - слыша мягкие шаги.
Но боялся - нежных слов, слететь готовых.
Но бежал - от чувств щемящих, бестолковых...
И прекрасных - цветом радужной дуги.

И её - богиню белых облаков -
Я желал, мечтал, хотел... не видеть боле.
Я, как тополь одинокий в летнем поле,
Стал мишенью - для небрежных молний-слов.

Пролетела жизнь. Немало славных лет
Потерялись всуе, в сумерках сознанья,
Но осталось чувство - счастья ожиданье,
И спокойный, чистый, чудный, вечный свет...


Как первый раз... - смешно и стыдно...
И гордость, и бордовость щёк,
И глобус счастья... И не видно
Осколков робости ещё...

И тайный знак - стрелой на север,
Где он, от холода, темней.
От скал отвесных - вечный ''ревер'',
А с неба - дождь слепых огней...

Всплывает плавно, в пышной маске,
Прикрывшей злачные места,
Огромный град с глазами хаски,
С простором Синего моста.

Смешливый рок играет с нами
И каждый час меняет масть,
Цветными сказочными снами
Стремясь, надеясь явь украсть.

Шпиль в небеса уходит резко.
Погоны пестуют юнцы.
Всегда начищены до блеска
Коня гнедого бубенцы.

Благоговением зашиты
Уста, уставшие болтать.
Восторга полон взгляд открытый,
Но как укрыть, не растерять

И гордость, и ланит бордовость,
И грех, и то, что не грешно,
И горьких злых потерь суровость...
Как стыдно - как, до слёз, смешно...


Заря

Не мне советы сеять на полях.
Я знаю сам, что света не достоин.
Твой взгляд - напиток, росами настоян,
А мой - вода в давно затушенных углях.

Я не берусь судить, давать оценки
Твоим причёскам, юная заря.
Стою на облаке, не ведая царя,
Прикрыв сомнением моргающие зенки.

А ты смеёшься, машешь мне рукой,
Шлёшь поцелуи, воздухом играя.
Ты лучше... самая... навеки... дорогая...
Ты - мой потерянный придуманный покой.

Лежит страна бескрайним беспределом
Под тушью облаков, в румянах зорь,
Неслышно плачет, головную терпит хворь,
Дрожа огромным и могучим белым телом.

А сколько видела молчащих облаков,
А сколько зорь делилось с нею кровью!
Держи таблетку, с пожеланием здоровья,
От золотых твоих доро'г и дураков.

Заря, ты говоришь, что будем вместе.
В словах купаюсь, та'ю, я - с тобой.
Я - тёплый дождь, который принял бой,
Упав в объятья обожаемой невесте.

Но, свет-заря! Река не может бегать вспять.
Прекрасный мир ''подтачивает'' гнилость.
Пора! На поле вместо гнева выйдет милость
И будет смирно миру щёки подставлять...


Скорбь

Я во сне тебя на руках ношу -
Каждый сон, каждый миг.
За тебя молюсь, у небес прошу -
Пусть живёт сон-родник.

Ты журчи и пой, водопадом будь.
Я с тобой в рай за край.
Освящённый свет, освещённый путь
Мимо бед, выше стай.

Смотрим вдаль за даль, на седой закат.
Мы давно заодно.
От заката шаг до небесных врат -
От сует в выходной.

Мы идём-бредём по большой стране
Налегке, босиком.
Наш отыгран рок на одной струне,
Но с душой, с огоньком.

Ты лети, мотив, на квартет сторон,
Возвращайся хитом.
Самый главный приз - мой сурковый сон -
Как вдвоём входим в дом,

А со стен глядит вся моя родня,
От улыбок - пожар.
Без тебя во сне не проходит дня,
Без тебя сон - кошмар.

Я во сне тебе подарю звезду...
Не могу наяву.
Год - как нет тебя.
Смерть лелею, жду.
И смеюсь.
И реву........


Ты со мной навсегда

Воробьи у окна за узорным стеклом чистят гладкие перья.
Меж цветочных горшков вертит задом взволнованный кот.
Со стены улыбаются строго - дед Сидор и бабка Лукерья,
А в кастрюльке чугунной шкворчит отбивной антрекот.

Я сижу за столом. Пузырится игристый напиток в бокале.
Император слоёный блестит полосой заварной.
В новостях - снова братья. Друзья безусловно достали
Беспросветной навязчивой дурью и злобой смешной.

Ты стои'шь у стены - образец восхитительной радужной грусти.
Я влюблён тридцать лет в искромётность лазоревых глаз.
На заре аист к нам прилетал, мы гуляли в посадках капусты.
И опять солнце встанет над миром - зажжётся сейчас.

Кот шипит и урчит - недоволен прозрачной ажурной преградой.
Ты со мной навсегда. Воробьи видят алый восток.
Это - Сущего стройный каркас, сохранившийся с первой монадой,
Это - счастье моё, это - неба приветный кивок.

Посмотрите в окно, посмотрите на нашу прекрасную Землю -
На восход лучезарный, на эту - в полнеба - зарю.
Разговоров о войнах, о распрях, о ссорах, друзья, не приемлю.
О любви, о надежде, о вере сто раз повторю...


Совратитель

''Были демоны, мы этого не отрицаем...''
Милославский

Можно Ва'с пригласи'ть на рожде'ственский ва'льс?
Вот рука', дорога'я Франче'ска.
Вам к лицу' этот шёлк и густа'я вуа'ль С
островка'ми холо'дного бле'ска.

Разреши'те нача'ть первый ме'дленный ту'р,
Оттесни'ть наглеца' Бальтаза'ра.
От тако'го оби'лия пы'лких нату'р
Накали'лась огро'мная за'ла.

Раз, два, три' - поворо'т, замыка'ется кру'г.
Плачут скри'пки, смею'тся гита'ры.
Сотни скре'щенных но'г, сотни со'мкнутых ру'к -
Заскользи'ли по во'здуху па'ры.

Машет па'лочкой всле'д музыка'льный ''жанда'рм''.
Стайки те'рций порха'ют по пти'чьи.
В зеркала'х на стене' отража'ется ша'рм
Дивных а'нгелов в же'нском обли'чьи.

Мне позво'льте на у'шко три сло'ва сказа'ть,
Будьте па'ру секу'нд благоскло'нны.
Окна, две'ри кружа'тся, но Ва'ши глаза' Те-
рпели'вы, недви'жны, бездо'нны.

Я прошу' поддержа'ть мой восто'рженный пы'л -
Не заме'тить чуть во'льных каса'ний.
Я не вы'йду за гра'нь, я про че'сть не забы'л.
Миг наста'л осторо'жных призна'ний...

Стих орке'стр. Мой покло'н. Мы идём на балко'н.
Бальтаза'р улыба'ется де'рзко
(Показа'лось, иль не'т? Это я'вь, или со'н?),
Улыбну'лась в отве'т и Франче'ска........


Жемчужная дата

Мы с тобой живём в шалаше.
Без границ раскинулся рай.
Слышишь говор крон, птичий грай
Посреди пейзажей Буше?

Я влюблён в тебя тридцать лет.
Тридцать лет в меня влюблена.
Некто скажет мне - пелена,
И наврёт тебе - чувства нет.

Мы не пустим злыдня в шалаш.
Пусть меняет шкуру в аду.
Чисто во фруктовом саду -
Первозданный райский пейзаж.

Мы прогоним гада-лжеца.
Сами будем яблоки рвать.
Выпьем три нектара - за Мать,
И ещё пято'к - за Отца.

Мы до грозной грани дойдём.
Посидим и ступим за грань.
В белую закатимся рань,
В солнечный ''разлапистый дом''.

Свет мой, не жалей бахромы,
Украшай любимый шалаш.
Мир, где сто доро'г - это наш.
Небо в сотнях звёзд - это мы.

Свежий райский вид, пастораль.
Мы заменим рало на плуг.
Медленно закончится круг,
Медленно свернётся в спираль.

Сдюжим от мечты до мечты.
Снова возвратимся к нулю.
Десять тысяч дней я люблю,
Десять тысяч дней любишь ты.

Не устану славить восход,
И зимою бредить весной,
Каждый вечер спорить с луной,
Убеждая - солнце взойдёт.

Крылышки теряют клише,
Свечи на канунах горят,
Строятся архангелы в ряд,
Мы с тобой живём в шалаше,

Бой курантов в каждом кремле,
Бой курантов в каждых часах,
Музыка звучит в небесах,
Музыка звучит на земле...

Ни чего - что в прошлом - не жаль.
Славлю мир - в котором живу.
В крайнюю заходим главу -
Где венец... и звёздная даль.........


Стои'шь нагая в полумраке,
Небрежно косы распустив,
А я, с цилиндром и во фраке,
Приник к стеклу, как чёрт красив.

Всё жду, когда улыбкой месяц
Разгладит звёздное лицо,
На самом дне небесной взвеси
Подсветит млечное кольцо.

Частиц союз - кабы да если,
Не спорят тени о былом.
Опять уснул в плетёном кресле,
Прикрыв глаза, соседний дом.

Но нам не спать полярной ночью -
Бурлить игристому вину,
И рвать мой фрак гламурный в клочья,
И петь хвалу на всю страну.

Порыв, полёт, твои объятья,
Качнулся шарик голубой,
Любовь, в вечернем белом платье,
Бесстыдно делится собой...


(Владимиру Лаврову)

...Вижу тебя - ты сидишь на раскрытом, похожем на волны, диване.
Смотришь в заветную точку (их всюду в огромном избытке).
Эти тревожные сладкие губы, глаза в отрешённой нирване.
Их не могу целовать - злая горечь изысканной пытки.

Я дотерпел до весны. Куст сирени надолго оставил свой запах.
Думаю - он не исчез под балконным окном и сегодня.
Кошкой тянусь к этим белым коленям - когтями на ласковых лапах.
Жду, но сурово шепчу: ''Убирайся, костлявая сводня!''

Здесь - в голубых небесах - мы нередко с друзьями читаем поэмы.
Просят меня повторить сотни строк о тебе - несравненной.
Дарят короны поэтам в раю, поэтессам несут диадемы.
Каждую строчку об истинном чувстве считают бесценной.

Спи, золотой мотылёк. Жить без трепета скучно доверчивым крыльям.
Помни сиреневых листьев, соцветий последнюю нежность.
Гендель о чувствах сыграет моих, а расскажет со сцены Уильям.
Все мы когда-то уйдём. Что поделать, малыш - неизбежность.

Я попрощался с тобой, жизнь моя, вольным ветром, совсем не случайным,
Маленькой звёздочкой белой с пронзительным пристальным взглядом,
Тёплым дождём из молочного облака, знаком изменчивым тайным,
Но я остался у плеч этих сахарных, с вечностью рядом...


Сегодня ты - индейский вождь.
На длинной палке грозный бивень.
Крадёшься сквозь плешивый дождь,
Попасть в густой мечтая ливень.

Конечно - ты забыла зонт,
Хотя и знала - будут грозы.
Голодный до сражений фронт
Не ждёт отставшие обозы.

Огонь сердечный выше звёзд,
Гуляет мысль с душой в обнимку.
Туман, покинувший погост,
Заре вечерней холит спинку.

Горит фонарь у входа в дом,
Мигает красным льстивым глазом -
Сюда вернёшься ты потом
С седым придуманным рассказом.

Багира точит коготки
О ствол помеченного клёна.
Сидят на корточках братки,
Напившись беленькой, палёной.

А ты из леса, по шоссе,
Под визг машин, на блеск рекламы,
Идёшь, попав в ''сюжет'' эссе
Из старой скучной мелодрамы.

Сверкнула молния. Удар.
Разверзлись хляби. Хлещут струи.
Сердечный, выше звёзд, пожар
Душа с умом ругают всуе.

Шипит небесная вода -
Под у-ж-ин у-ж-ас бли-ж-е, ху-ж-е.
Июньский зной даёт дрозда -
Покрылись маковками лужи.

Сегодня ты - отважный страж.
Несутся с неба злые копья.
Туч трубный голос входит в раж.
Дрожит душа моя холопья.

Одно осталось ей - гадать,
От вод очаг оберегая,
Когда вернёшься в благодать,
Когда придёшь, от струй нагая.

Моя изменчивая скво,
Намедни - чёрствая, сухая,
В друзьях с не верящей Москвой,
Сегодня - смелая, лихая.

Я предан, верен, я влюблён
В твои распущенные косы.
Стоит' резной кудрявый клён,
Братки мусолят папиросы,

А ты с проспекта снова в лес,
Вдоль рек, к овражному разлому.
Заря взошла. Туман исчез.
Манит' фонарь дорогой к дому.

Идёшь под ливнем без зонта,
Босая дерзкая держава.
Почтенный Рихтер из куста
С Шопеном спорит величаво...


Юность

Мы встретились в огне бушующего танца,
Друг друга отлучив от стонущей толпы.
Я в майке был ''оранж'' болельщика-голландца,
Ты в платье ''люксембург'' - кувалды да серпы.

Любовь была проста - легка и гениальна
(Мадерный терпкий вкус, модерный вольный пыл),
Надежда - выше гор, и вера - уникальна,
И каждый, кто не трезв, по крайней мере - мил.

На сцене сто томов - несдержанные мимы,
А в зале чистый лист - обдолбанный бомонд.
Легко в те дни жилось беспутным и любимым -
Был выше небосвод, был дальше горизонт.
---
Касание локтей, щемящая истома,
Надувшийся пузырь пространства на двоих,
И чувство теплоты освоенного дома,
Когда всё хорошо - без горя, без чужих.

Обманщик стал творцом (ваяет, а не лепит),
Тапёр сменил фоно на тихий клавесин,
Во мне - нежданный стыд, в тебе - нежданный трепет,
И новый страх разлук - как боль, невыносим.

Кричащий диалог, румяные улыбки,
Застенчивый момент сердечной полноты,
Застывший чистый миг, загадочный и зыбкий,
Отправленный в наряд приталенной мечты.
---
Расстались мы в огне мерцающего счастья,
В тиши родных картин, в молчанье умных книг,
Без плена пылких фраз, без гнёта сладострастья,
Когда пытливый ум, устав, к душе приник.

Чудесные года, безбашенные краны,
Целебная вода не гаснущих страстей.
У входа в райский сад застыли истуканы,
И ты летишь на свет с пучком благих вестей,
А я, наоборот, во тьму, без новостей...........


По широким проспектам на шикарных машинах
Ездят стильные дамы с перламутровым взором,
Возят сладкую водку в запотевших кувшинах,
Любят грязных мужланов под высоким забором.

В фиолетовых шляпках, в ярко-красных перчатках,
В дерзких, гневных изгибах из морковной помады,
После мелких заказов в продуктовых палатках -
Могут в полночь, играя, заказать звездопады.

Вездесущие девы в разноцветном убранстве
Прячут мрачные души в кулуарах веселья,
Пьют ручьями кручину в сером личном пространстве,
Строят планы на вечность, убежав от безделья.


Неразделённая...

Я сам' уйду. На мне печать беды,
Клочки, следы злосчастья и бездолья.
Блестят во тьме гитарные лады -
Немой итог рутинного застолья.

Последний час. Не время для речей.
Пора узнать размеры мудрой меры,
Под меч лихих ироний-палачей
Подставить хвост обманщицы химеры.

Аллеи ночью пьют фонарный свет.
Мой путь туда, где зябко от надежды,
Где, после ливня, в небе марафет
Скрывают молибденовые вежды.

Замрите. Мне картинка дорога' -
Конечный взгляд, секунды до спасенья.
Я в Вашей красоте ищу врага,
И вижу - как нелепы опасенья.

К руке прильнул. Вдыхаю аромат.
Ресниц движенье - крыльев трепыханье.
Прощайте. Покидаю каземат -
Застенки учащённого дыханья.

В неведомых лазоревых краях
Степенны повзрослевшие амуры,
Мой пыл сердечный делят на паях
Под сводами туземной префектуры.

Я сам' уйду... Но нет надёжных сил.
Гони'те чудака с сумой дырявой.
У неба понимания просил.
Ах, лучше бы любви взаимной, право...


...ушла, завяли...

Соловей отпел кукушке
Про ушедшие года.
Вьются беленькие мушки,
Заселяют города.

Лёд на крышах, лёд под снегом,
И на сердце тоже лёд.
Наших чувств собралось лего
И отправилось в полёт.

Стрелки движутся по кругу -
Не замедлит время бег.
Мы не смотрим друг на друга.
Мы влюбились в лёд и снег.

Фотографий чёрно-белых
Не коснулась желтизна.
Но кому какое дело,
Что не спорим допоздна.

Лёд - отменное лекарство,
Лечит пыл, снимает жар.
Лёд надменно сел на царство,
С крыш согнав седой кошар.

Там, где ходят кривотолки,
Тень ложится на плетень.
Подмести бы мне осколки.
Будет пища - будет день.

Выбить клин? Но нету клина.
Узелки не разовью.
Вновь кукушка бросит сына,
Не поверив соловью.

На шипах ходить привычно
Тем, кто помнит запах роз.
Мы со льдом знакомы лично.
Там и ныне, присно воз...


Картина

Вчитался в чувственные строки
И перебрался в небеса.
Пушинкой стали телеса.
На сердце нега, в сердце токи.

Полёт над бездною глубокой.
Взгляд сверху вниз, на облака.
Огнём горящие бока
Под оком лунным, с поволокой.

Подслушал камерные звуки,
И в бездну, сквозь прямой эфир,
Слетел пылинкою на мир -
Лежать в траве, раскинув руки.

Романс загадочных гармоний.
Мудрейших мыслей чистота.
Любовь, понятна и проста,
Пришла без пышных церемоний.

А вслед за нею страж послушный
Спустился с тучки грозовой,
Седой качая головой,
Поймав крылом поток воздушный...

Мазок зелёный - штрих последний.
Творец пылинку сдул с холста.
Сомкнув суровые уста,
Картину выставил в передней...


Непонимание

Подрамник закрепляя на мольберте,
Спросил, не поднимая головы:
''О чём ещё писать, как не о смерти?
Чего ещё желать, как не любви?''

Ответила, терзая лист бумаги,
Ломая твёрдо-мягкий карандаш:
''О смерти и любви сложили саги,
Но стал несносным мир тревожный наш.

Любовь и смерть - извечные товарки,
Роднят подруг - то ненависть, то страх,
Готовят умирающим припарки,
Врачуют в окончательных мирах.''

Умолк я, вмиг забыв слова простые.
Мир замер - блики-искорки летят
От камушков колье на тонкой вые,
Полётом завораживая взгляд -

Одна, во всём квартирном окоёме,
Пылает бриллиантовая нить...
Очнулся. Ты стоишь' в дверном проёме,
Смеёшься, собираясь уходить.

Задумался над видимым решеньем,
Что мне сказали камушки и ты -
Смерть буду называть я - воскрешеньем,
Любовь - ребёнком сбывшейся мечты.

Но нет находок в вызревшей капусте.
''Ну, что ж, иди - не стали мы близки.''
О чём ещё писать, как не о грусти?
Чего ещё желать, как не тоски?
---------------------

Скольжу по звёздному закраю,
Не нужен якорь кораблю.
Опять люблю, как умираю,
И умираю, как люблю...


Столик на двоих

Твой бокал - хрустальный, чистый. В каждой грани луч горячий.
И вино - бордовый праздник на листе невзрачных буден.
Тайной тихих откровений путь к тебе не будет труден.
Явью громкого признанья я ворвусь в твой мир тем паче.

Твой букет - роскошный, яркий - делит стол на два предела.
Там, где ты - страна смешинок. Там, где я - отчизна страсти.
Горний Шулер грея руки в алом цвете пылкой масти,
Лики карт тасуя всуе, схемы су'деб метит мелом.

Томный вечер длится... длится... Белый круг ассоциаций -
Жемчуга', кораллы, мрамор. Скрипки, альт, виолончели.
Свечи. Твой красивый голос. Взглядов искренних качели.
И слова' - резные листья ноября аллитераций.

Дрожью страх съедает душу - в вечность счастья верить сложно.
Я смеюсь, но капля грусти вновь летит на дно бокала.
У вина вина не в том ли, что для счастья но'чи мало?
Туз виней напомнил Богу - тень без света невозможна.

Белым инеем перчатки, позолотою лорнеты -
Всё блестит, белеет, манит. Гаснут свечи, догорая.
Я - взволнованный мальчишка: ''Уж-жин наш подходит к краю,
Раз-зрешите, дорогая, проводить Вас до к-кареты...''


Театральный роман

За кулисой слишком виден грим.
Будь собой - тебе вполне по силам.
Подойди, присядь, поговорим.
Расскажи мне - где тебя носило?

Мне сухой пропой речитатив.
Перестань смеяться - охать, окать.
Где твой Бог - который справедлив?
Где мечта - которая, как локоть?

Где слова - которым грош - цена?
Где ручьи, наряженные в пену?
Сумма чувств за страхи внесена.
Тишина упёрлась носом в стену.

Кулуарный слух сродни клейму.
Не прощая слушать не умея,
Я всегда, мой друг, тебя пойму.
Говори, заносчивая фея!

Не узнает ветер - что внутри.
Не увидит сути месяц ясный.
Есть порок у строк - они хитры.
В них искать правдивость - труд напрасный.

Слышу запах - праздничный букет
Кротких женщин, ниже трона падших,
Выводящих в па'рах на паркет
Неразумных странных братьев младших.

Надпись красным, вновь открыта дверь.
Время сбора, тянет к урожаю.
Что ж молчишь, загадочная дщерь?
Я тебя, заноза, обожаю...


Аленький солнечный...

Краснея от каждой детали,
Восторги смакуя на слух,
В пределах, где сны обитали,
Витал целомудренный дух.

И преданный светлой печали,
Полётом рисуя овал,
Ей в верности клялся вначале,
А после, к утру', предавал.

Мечты загонялись в вагоны,
Стальной прогибая двутавр.
Звучали басами тромбоны
Под гром колченогих литавр.

И дух, словно скрипка Гварнери,
Метался, сбиваясь на писк,
Бежал от словесной шрапнели
В беззвучный зеркальный изыск.

И в яви цветной пребывая
Под жёлтыми складками риз,
Покоился он, уповая
На новый ночной экзерсис...

Но как-то, в полуденном жаре,
Гармонией сфер пробуждён,
Танцуя на крохотном шаре,
Столкнулся с реальностью он.

Горели в неистовстве двое,
Покуда закат не затух -
Огромное солнце живое
И призрачный маленький дух.

И в этом возвышенном споре
Пылающих птиц на току
Родился на волжском просторе
Ребёнок, подобный цветку.

У аленьких праздники - свечи,
У солнечных будничность - стих,
Объятия - жаркие печи,
Любовь - выше звёзд, за двоих...

Вдали от полей показухи
Растёт сокровенный цветок.
Витают невинные духи,
Ныряют в фотонный поток...........


Уже звучат в сенях колокола.
Чу! Слышит ухо грохоты тамтама.
Опять судьба повесу завела
В ночной вертеп, в приют хмельного срама.

Исписан лист, но суть листа пуста.
Помадный мак разверстой грешной пасти.
Я так устал рассматривать уста
Нетрезвых дам, пылающих от страсти.

Меня достал слащаво-томный вид,
Развязный тон, ужасные манеры.
Прибью постылых, скучных - Бог простит.
Ужели грех - посечь детей Венеры?

Гудит постой, открыты номера.
Горит луна тоскою не людскою.
Осталась, всуе, вечная игра -
По листьям дней водить пустой рукою...


Молчит Басё.
Бумажное стекло.
Вход. Шаг. Поклон.
И всё......................


Вокалист

Он тихонечко пел на показ темноте,
В безразличный пустой парадиз.
Только призрак любимой, в воздушной фате,
Улыбаясь, смотрел из кулис,

Только ангелы, белые крылья сложив,
Умилялись гармонией нот,
И почти не дышал (то ли мёртв, то ли жив)
Разомлевший от музыки кот.

Он тихонечко пел. Отзывался рояль
Еле-еле - ночной рецитал
Воспалённого сердца. Дрожала вуаль -
Призрак милой блаженно мерцал.

Тлели в памяти быстрых софитов лучи,
Пробегали по рампе часы,
Трепетали, разнежившись, перья в ночи',
Шевелились капризно усы.

Но случилось не то, что желалось уму,
В чём полезность, расчётливость, толк.
Первый раз замолчать захотелось ему,
И тогда он навеки умолк.

Он тихонечко пел... Было это давно,
В мире звуков и ''ярких'' теней,
А теперь в старой зале всё время темно,
Только бесы снуют по стене,

Только мышь что-то точит - единственный шум
Под роскошным лепным потолком,
Только призрак Евтерпы летит наобум -
То сквозь сцену стрелой, то в балкон...


На крыльях

Память - жемчуг на ветке хрустальной -
Вензель дивный в начале главы.
Ты была неземной, нереальной.
Я к тебе обращался на ''Вы''...

Гаснет свет, запираются двери,
Блеск софитов, жеманный герой -
Ты на сцене, прекрасная пери,
Зал пытаешь незрелой игрой.

Но прощает доверчивый зритель
Все изъяны посредственных мин.
В ''пышной'' ложе отец-покровитель
Растревожен, во фраке, один.

Зал, как губка, вбирает апарты,
Красотой неземной покорён.
Наготове букеты, петарды,
Жаждет чресел сверкающий трон.

Так бывает: невзрачная пьеса,
Сладко спящий в глубинах талант,
Кокон рвётся, выходит принцесса,
Поправляет кокетливо бант,

И в восторге купаются своды -
Аплодирует вставший партер,
Возбуждённо кричат нищеброды,
В виртуальный входя адюльтер.

Вихрь эмоций на храмовом ''сайте'' -
В мире масок, оваций и пьес.
Белокрылая пери! Прощайте!
Улетайте в свой сказочный лес...........


Покорённый любовью

''Я лечу... я кружусь под дождём... мир готова объять...
Улыбаюсь... купаюсь... ныряю в простор облаков...'' -
Так шептала мне ты, и грозе полуно'чной под стать,
Избавлялась в порыве разверстом от бренных оков.

Я тобой восхищался. Вдыхал аромат. Трепетал.
Я касался руки'. Я ловил каждый жест, каждый звук.
Стрелы молний сверкали, врезаясь в послушный металл
Громоводных путей, образующих контурный круг.

Возмущение силы, природой свершаемый путч -
В пылком взоре твоём, отражающем весь небосвод.
Громким голосом гром, сквозь огромье громадины туч,
Слал приказы бездонному чёрному скопищу вод.

Как же дева прекрасна - уставшая зваться рабой!
Я тебя обожал. Я держался за призрачный шлейф.
Я гордился, я млел, восторгался и грезил тобой,
Благодарно ложась в созерцающий медленный дрейф...

Сколько минуло лет. Сколько дивных ночей утекло.
Безвозвратное мучит, растёт, притесняет, гнетёт.
Снова хляби небесные бьются дождём о стекло.
Снова длится и длится волшебный счастливый полёт...........


Музе

Ты чья, несравненная, дерзкая, нежная Муза?
Твой за'мок воздушен на фоне вечерних красот.
Уставшее солнце садится под тяжестью груза
Тяжёлого дня, исчезая за кромкой высот.

В окошке под крышей мерцанье свечи одинокой.
Там, в маленькой комнатке, девушка гладит кота.
Упитанный неженка мордой своей волоокой
Бессовестно вертит под рыжее буйство хвоста.

Кот рвётся продолжить с брюнеткой усатою шашни,
Но жизнь царапучих высочеств, увы, не вольна.
Над замком луна освещает уснувшие башни.
Вздыхает девчонка, возвышенных мыслей полна.

Гуляет сквозняк в переходах, в кривых коридорах.
Четвёртая стража. Кричит в отдаленье петух.
Листочки мечтаний слетаются в розовый ворох
И падают с неба, внизу трансформируясь в пух.

Свеча, постарев, превращается в жалкий огарок.
У девушки юной премьера бессонных ночей.
Для путника свечка в окне - безусловный подарок.
Влюбляйтесь девицы, для нас не жалейте свечей.

Классический вид восходящего плавно светила.
Раздолье созвучий чудесно подобранных слов.
Уснувшая Муза - на время почившая сила,
Заслуженный отдых трудившихся ночью голов.

Всё тайное - явно, лежит на поверхности скромно.
Зажда'лись девчонку красавцы на белых конях.
Твоё, Муза, войско, как синее море огромно,
А лучшие, в бронзе, стоят' на твоих площадях.

Сама по себе, своевольная мудрая Муза!
Всё в праве твоём - и удача, и шумный успех,
И крах, и паденье в объятья большого конфуза...

Грустит рыжий кот, отстранённый от сладких утех.


Бегущая в туман

''Я не забуду тебя никогда!..''
В. Кузьмин

Вы были чудом в Ваши двадцать с чем-то лет,
С весёлым нравом, громким, шумным и беспечным.
Я вспоминаю, как бежал за Вами вслед.
Казалось мне тогда, что счастье будет вечным.

Таким, как Вы, бывало солнце по утрам,
Красивым, ярким, но нейтральным, безучастным.
Я вспоминаю Вас, бегущую в туман.
Невольный вздох - Вы были сказочно прекрасны.

Сейчас, сегодня не смотри'те на меня.
Живу без цели, невпопад - орлы да решки.
Я вспоминаю, как не мог прожить и дня,
Как, воспылав, бежал, летел навстречу в спешке.

Мне дайте руку, я Вам сердце предложу,
Развешу тысячи гирлянд на Вашем доме.
Я вспоминаю - уподобившись стрижу,
Носились в небе Вы, а я смотрел в истоме.

Скользят снежинки по алеющим щекам,
По подбородку, по судьбе в бокал хрустальный.
Я вспоминаю, как шептал о чувствах Вам,
И взгляд последний Ваш, насмешливый, прощальный.

Рябина голая, на снег упала кисть.
Любая мелочь может стать венцом конечным.
Я вспоминаю, как от Вас вернулся в жизнь,
Наедине оставив с холодом сердечным...


Монстера плачет

В белых брючках, в ботинках из кожи,
В жёлтой майке с весёлым портрэтом
Я иду, улыбаясь прохожим,
Наслаждаясь начавшимся летом.

Вот и дом твой. Встаю под окошко,
Наблюдаю - монстера рыдает,
Как и я, перебрала немножко.
Мер не знает душа молодая!

Вихрь внезапный. Сгущаются тучки.
Козырёк над подъездом ничтожен.
Дождик, выпустив струйки-колючки,
Бьёт по брючкам, ботинкам из кожи.

Я не знаю пока, что противней -
Восхищаться беспечно цветочком,
Или думой томиться под ливнем,
Прикрываясь листком-козырёчком?

Я опять не решусь постучаться,
Убегу по пузырчатым лужам,
Превращусь до утра в домочадца,
То ли в сына тоски, то ли в мужа.

Где же счастье моё, милый Боже?
Может бродит заблудшее где-то
В белых брючках, в ботинках из кожи,
В жёлтой майке с весёлым портрэтом?..


Грёзы

Созрели жить - душа и тело,
А жизнь, плутовка, пролетела...


В царстве голом, где царь без короны,
По шуршащим надеждам бреду.
Отражаются жёлтые кроны
В позолоченном чёрном пруду.

Сон осенний, цветной, предзакатный -
На дорожку присели грачи,
Тихнет в зарослях грохот раскатный,
Растворяются в дебрях лучи,

По заброшенной алой аллее
Ты плывёшь, не касаясь надежд.
Заблуждений гремучие змеи
Вырастают из детских одежд.

Заунывное пение длится.
Поволокой туманится глаз -
Белым лебедем пава-царица
Светит с неба на искренних нас.

Простодушной, прямой, не жеманной
Ты ко мне приближаешься вплавь.
Пять мгновений до встречи желанной.
Три мгновенья до выхода в явь...

Открываю глаза. Потолочный,
Неживой, белоснежный фрагмент
И набросок - небрежный, неточный -
Уползающих в марево лент...

Слава Богу - доро'га без терний,
Где-то странствуют злые ветра.
Что ж привиделось в дрёме вечерней?..
Мне опять не уснуть до утра.


Давным давно

Красный череп двора с пустотой подворотен.
Под балконом капель' - солнце сушит бельё.
Одичалый газон задавило быльё.
У подъезда народ - до утра' безработен.

На стене глупый ''спич'' - надпись видно нечётко.
В арках мрак - в этот час только здесь холодок.
Тащит мальчика пёс - натянул поводок.
Ты идёшь - каблучки выбивают чечётку.

Я в окне - наблюдаю за жизнью воскресной.
В летний день за дежурного - матушка лень.
Хрип коло'нок - звучит искажённая хрень.
Птички вяло клюют возле бабки болезной.

На душе' хорошо. Люд разбился на тройки.
Детворе наплевать на полуденный зной.
Крик из ''тридцать седьмой'' - муж вернулся домой.
Кот пригрелся под крышей электропостройки.

Мне семнадцать уже'. Я к событьям участлив -
Улыбаюсь тебе и блаженно молчу.
Жить светло и легко - если молод и счастлив,
Если жизнь впереди, если всё по плечу...


... Так для кого же я пишу стихи?

Кто те мятущиеся люди в чёрном,
Что совершили горькие грехи
И маются теперь в огне позорном?

Кто те смешные, в шляпках набекрень,
Чей странен вид, забавный, но нелепый,
Что вечно хвалят - и дождливый день,
И зной несносный, и мороз свирепый?

Но может те, что смотрят в небеса,
Считая звёзды, зная все ответы?

Иль те, счастливые, что греют телеса
На лучших обдираловках планеты?

А может - та, одна?.. Часы тихи',
Касанье рук, сердечная отрада,
Прозрачность - с полужеста, с полувзгляда...

Так для кого же я пишу стихи?...........


Прощай

У губ твоих вишнёвая душа,
У тёмных глаз агатовое сердце.
Что грозный нрав Зевеса-громовержца
Тебе, что так во гневе хороша?

То ангел кроткий - ты, то фейерверк,
То буйная река в горах высоких.
Ты - гамма взоров - дерзких, волооких -
В которой свет горел, но - вдруг - померк.

Моя вина! Зачем сошлись пути
Прекрасной, безупречной, идеальной
И ждущего в тоске исповедальной -
Когда велят назад, во тьму, уйти?

Боюсь сказать всю правду о себе -
Что беден, невезуч, что слишком робок,
Что скорбь со мной давно живёт бок о' бок
В дырявой продуваемой избе.

Нить жизни вдев в цыганскую иглу,
Пытался штопать мира занавески,
Теперь томлюсь в финале пошлой пьески
В неприбранном нетопленом углу.

Беги на небо - там твои друзья,
А я останусь здесь - в стране унынья -
Лелеять не прижившиеся крылья
На старых, дряблых спинах бытия.

Лети, листок, в объятия реки -
Сквозь время, мимо будней, к океану.
Пусть ветер пропоёт тебе осанну -
Слетевшему с недвижимой руки.

Вернусь в себя, сомнения круша.
Скрипит, давно не смазанная, дверца.
У глаз твоих агатовое сердце,
У тёмных губ вишнёвая душа...


Начало ночи

Ветер пляшет на кронах еловых,
Лапы в шишках качает игриво.
Крошки-дни нарочито суровы,
Ночи-монстры стыдливо красивы.

Я сижу у окна, одинокий.
Месяц в небо упёрся рогами.
Думка светлая, взор волоокий,
Чувств букеты и слов оригами:

''Ты прости мне нелепые ссоры -
Слишком часто бывал я не сдержан,
Выбирал, вместо до'ма, просторы,
Бунтовал, а теперь вот... - повержен.

Защити от болезни опасной.
Помоги. Виноват я безмерно.
Сколько раз загорался напрасно,
Вёл себя неприлично и скверно.

Дева мудрая, стань мне опорой.
Крал у жизни - не знал что зачтётся.
Пожалей бесталанного вора,
Переделай больного уродца.

Я не волен, тебя недостоин,
Но молю - будь гуманной, родная.
Честно кается маленький воин.
Как же быстро добрался до дна я...''

Ветер стих. Приосанились ели,
Растопырили колкие пальцы,
И в смешных реверансах присели -
После вихря ребячливой сальсы...


Ночной оркестр

Под валторны, вино, культурно,
Мы сидели в кафе у моря,
И наплывами, морю вторя,
Нас баюкал мотив ноктюрна.

Нам кивали в поклонах чайки,
Напевали о рыбах саги.
Нам внушалось, что рыбы - маги.
Нам мечталось под птичьи байки.

В благодарностях мы покорны.
Нам ноктюрна финал известен.
С нами ветер прибрежный честен -
Только он, да ещё валторны.

Мы прослушали шум прибоя,
Перешли постепенно к тостам,
А потом мы взлетели к звёздам.
Провожали нас рыбы... стоя...


Туманы

Мне снятся сны из мечты.
Там ты в меня влюблена.
Какая славная ты в пределах каждого сна.

И ты бежишь по траве,
Сверкает солнцем роса,
Ты прячешь смех в рукаве, а василёк в волосах.

И песня наша слышна,
Давно забытый мотив,
Былая шутка смешна, и конь крылатый ретив.

Бездонна синяя высь.
Летают парой стрижи.
Ты завтра снова приснись, о чувствах мне расскажи.

А я к руке прикоснусь,
А я к руке припаду.
Счастливым завтра проснусь в счастливом новом году.

Но в яви нет волшебства.
Рыдает дождь за окном.
И стала жёлтой листва, и стало кислым вино.

И я стою' у окна,
Как истукан, недвижим'.
За кромкой каждого сна живу в туманах, один...


Вперёд в прошлое

Плавно движется юная крошка
По паркету, одета в шелка.
Молча демон глядит из окошка.
Тихо ангел поёт с потолка.

Я вхожу, локоток задеваю,
Крошку юную в вальсе веду.
Извергаются лавой Гавайи.
Утопает в цветах Катманду.

Мы в объятиях целого мира.
Мы под крыльями сонма святых.
Превратилась в подмостки квартира.
Канделябры на ножках витых,

Задним планом - златая карета,
Запряжённая пылкая страсть.
Как сбежать нам из этого света?
Как нам в этом раю не пропасть?

Наш сегодняшний день под вопросом.
Неизвестность за завтрашним днём.
Без страховки, без верного троса,
Ищем выход, но вряд ли найдём...


Цевница

Ты зовёшь. Ты кричишь: ''Пиши!''
В закоулках моей души
Бродишь тихо. В руке свеча.
Ты опять горяча.

Я молчу. Я вбираю свет.
Сколько слов эти сорок лет.
В каждой строчке не блажь, но тишь.
Ты по сердцу скользишь.

Крыльев нет, мы без них летим.
Что же будет с тобой и с ним? -
С тем, кого я не знаю сам,
Кто творит по ночам.

Эхо длится. Двенадцать нот.
Солнце всходит. Заря. Цейтнот.
Дым огарка. Касаюсь дна.
Остаёшься одна.

Флейта. Ангел. Подруга. Сень.
Как же долог мой скучный день.
Я тебя (воробей к зерну)
Непременно верну.

Утекает в туман тоска.
Страшно. Радостно. Ночь близка.
Я дождусь. Оживёшь. Придёшь
Вся в цветах, в джинсах клёш...


Ступени

... Мы — камни,
Лежащие на дороге.
Нас объезжают повозки,
Обходят ноги.
Нас разбросали Боги,
Оставили знаки, полоски.

(Встать мы не смели)

Мы — травы,
Растущие в чистом поле.
Нас заливают дождями,
Лишают воли.
Боги играют роли,
Плывут в небе ладьями.

(Наметились цели)

Мы — струны
Под запертой чёрной дверцей.
По нам стучат молоточки,
Рождают скерцо.
Слышите — бьётся сердце?
Мелькают с ключами листочки.

(Очнулись, запели)

Мы — звёзды,
Живущие тьмой кромешной.
Светим, греем пусто'ты.
Несёмся спешно
Тёмной дорогой грешной.
Надеемся встретить высо'ты.

(Снова сгорели)

Мы — пепел,
Побывший недолго птицей,
Сказочной дивной цесаркой.
Нам ветер снится.
Короткая, в виде блица,
Судьба наша, но... Было жарко.

(Мы полетели... )


Смерти не бывает

Отстранюсь, позабуду, усну, разобьюсь на куски.
Превращу сердце пылкое в камень, а кожу в кору.
Если ты не вернёшься, я сгину в пучине тоски!
Если ты не вернёшься, я снова надолго умру!

Неподвижны - и тело, и мысли. Застыла душа.
Замер танец природный - ни птиц, ни огня, ни зари.
Подбирается время к иголке, скорлупку круша.
Эти жизни мои без тебя - миражи, пузыри...

Погибая, хвататься за небо - напрасный почин.
Солнце скрылось за горним массивом воздушных обид.
Если ты не вернёшься, ожить - я не вижу причин!
Если ты не вернёшься, я буду надолго убит!

Полыхает земля и уходит за край, из-под ног.
Плачет горестно лёд, опадая с прогнувшихся крыш.
Почки рвутся на свет. Вот и я удержаться не смог.
''Возвращайся!'' - кричу. Умоляю: ''Родная, услышь!.. услышь!.. услышь!.. услышь!.. услышь!.. ''

В пустоте повторяется звук, как заученный стих.
Бесконечное эхо. Бездонный простор голубой.
Если ты не вернёшься, я буду мечтать за двоих!
А потом, через век, в новой жизни, я стану тобой.....................