Летописец времени

Знакомимся  с крупнейшим русским поэтом Анной Ахматовой. После ее ухода Арсений Тарковский сказал: «Жизнь ее кончилась. Наступило бессмертие».
Она родилась  в 1889году. К тридцатилетнему рубежу своей жизни А. Ахматова подошла с репутацией талантливой ученицы Пушкина. Она до конца своих дней осталась верна Пушкину и « серебряному веку» русской поэзии.

От других мне хвала – что зола,
От тебя и хула – похвала.

А я росла в узорной тишине,
В прохладной детской молодого века.
И не был мил мне голос человека,
А голос ветра был понятен мне.
Я лопухи хранила и крапиву,
Но больше всех серебряную иву.
И, благодарная, она жила
Со мной всю жизнь плакучими ветвями
Бессонницу овеивала снами.
И – странно! – я ее пережила.
Там пень торчит, чужими голосами
Другие ивы что – то говорят
Под нашими, под теми небесами.
И я молчу…  Как будто умер брат.
***
О, есть неповторимые слова,
Кто их сказал – истратил слишком много.
Неистощима только синева
Небесная и милосердье Бога.
***
Хорошо здесь: и шелест, и хруст;
С каждым утром сильнее мороз,
В белом пламени клонится куст
Ледяных ослепительных роз.
И на пышных парадных снегах
Лыжный след, словно память о том,
Что в каких – то далеких веках
Здесь с тобою прошли мы вдвоем.
***
Широк и желт вечерний свет,
Нежна апрельская прохлада.
Ты опоздал на много лет,
Но все – таки тебе я рада.

Сюда ко мне поближе сядь,
Гляди веселыми глазами:
Вот эта синяя тетрадь -
С моими детскими стихами.
Прости, что я жила скорбя
И солнцу радовалась мало.
Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала.
***
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней.
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось – сейчас забелеет прозрачный подснежник…
Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.
***
Тебе покорной? Ты сошел с ума!
Покорна я одной господней воле.
Я не хочу ни трепета, ни боли,
Мне муж – палач, а дом  его -  тюрьма.

Но видишь ли!  Ведь я пришла сама.
Декабрь рождался, ветры выли в поле,
И было так светло в твоей неволе,
А за окошком сторожила тьма.

Так птица о прозрачное стекло
Всем телом бьется в зимнее ненастье,
И кровь пятнает белое крыло.

Теперь во мне спокойствие и счастье.
Прощай, мой тихий, ты мне вечно мил
За то, что в дом свой странницу пустил.
***
Сказал, что у меня соперниц нет.
Я для него не женщина земная,
А солнца зимнего утешный свет
И песня дикая родного края.
Когда умру, не станет он грустить,
Не крикнет, обезумевши: «Воскресни!» -
Но вдруг поймет, что невозможно жить
Без солнца телу и душе без песни.
… А что теперь?
***
Когда о горькой гибели моей
Весть поздняя его коснется слуха,
Не станет он не строже, не грустней,
Но, побледневши, улыбнется сухо.
И сразу вспомнит зимний небосклон
И вдоль Невы несущуюся вьюгу,
И сразу вспомнит, как поклялся он
Беречь свою восточную подругу.
***
Любовь
То змейкой свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует.

То в инее ярком блеснет,
Почудится в дреме левкоя,
Но верно и тайно ведет
От радости и от покоя.

Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке.
***
Муза
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада? Отвечает: «Я».
***
Здесь Пушкина изгнанье началось,
И Лермонтова кончилось изгнанье.
Здесь горных трав легко благоуханье,
И только раз  мне видеть удалось:
У озера, в густой тени чинары,
В тот предвечерний и жестокий час,
Сияние неутоленных глаз
Бессмертного любовника Тамары.
***
Поэт
Подумаешь, тоже работа, -
Беспечное это житье:
Подслушать у музыки что – то
И выдать шутя за свое.

И чье – то веселое скерцо
В какие – то строки вложив,
Поклясться, что бедное сердце
Так стонет средь блещущих нив.

А после подслушать у леса,
У сосен, молчальниц на вид,
Пока дымовая завеса
Тумана повсюду стоит.

Налево беру и направо
И даже, без чувства вины,
Немного у жизни лукавой
И все – у ночной тишины.
Анна Ахматова – пророчица  вечной жизни  нашего национального языка.
«И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесем, и внукам дадим, и от плена спасем. Навеки!»  С уважением Творческий Костер2, приятного прочтения.