Лунь

Все рождаются с голосом.   При рождении голос звонкий – слышно далеко, а уши глухие, глупые — ни звуков, ни слов не понимают.  Звуки не знакомы, слова пусты, только песни, смешав слова и звуки в воркующую нежность, колокольчики смеха, в убаюкивающее спокойствие, откликаются в сердце.

С младенчества привыкаем, в ужасе — звонко звать на помощь, и сердцем откликаться на песню. Стареем и все глуше тон, все ближе умирает звук. Вот уже мы на едине с собой и холодящим ужасом окружившего молчания.  Все звуки знакомы, неистинность слов выверена, вымерена временем, в холодящем этом молчании спрятана истина.  Теперь к самым близким направленны наши мысли и только с ними, в окружившем молчании, мы беззвучно беседуем. И песни — песни все так же откликаются в сердце.

Дорога в Отрадное занимает три часа. От Торонто, на озере Онтарио, до Барри, на озере Симко, час, по мягким холмам. Поля всех оттенков, зеленного и золотисто желтого стремительно убегают назад. Три потока машин на север, и три на юг, к Торонто — утром, днем и вечером. Только после полуночи затихает поток.  Для водителя цвета упрощены: серое - дорога, белое – разделительная полоса, красное – тормози. Зимой, после снегопада – белое дорога и ищи разделительную полосу.  За Барри начинается Оро-Медонте, когда-то Оро и Медонте слились в завораживающее Оро-Медонте: курьёзы местной политики. Ещё немного и начинается озерный край.  Канадский Пласт — близко подходящие к поверхности гранитные породы, и ранняя зима, Великие Озёра остались далеко на юге, не оставляют места земледелию. Вперемежку лес, выкосы с копнами сена, выпасы, с медлительными коровами, то в одном углу пастбища, то по всему полю, и с лошадьми и жеребятами, тыкающими носом в материнское брюхо, взбрыкивающими всеми четырьмя в неудержимой радости. 

Я тихо напеваю: «Там за ре-кооо-ю ло-ша-ди бре-ду-ут, 
они на том,
а я на э-том
берегу.
Как меее-длено они
      Пере-ступа-ют...»
   
Вдоль дороги ребра оголенного скелета Канадского Пласта — гранитные срезы — бурые, красные, всех оттенков серого, а на плоских горизонтальных срезах стоят сложенные из нескольких камней индейские воины - инукщакс, охотники Севера, глядящие в направлении ветра. 

После дороги на Маскоку, Хантсвилла, на озере Вернон, уже близко, осталось 60 километров, мысленная точка, где говоришь себе: «почти приехали». Ещё десяток речушек, текущих в Гурон, или, не добравшись до большой воды, зачарованно останавливающихся в небольших лесных озёрах, съезжаем с шоссе направо, к большому озеру «Бернард» в долине Альмагуинских Холмов. Теперь по лесной дороге сначала заасфальтированной потом грунтовой до Отрадного. Дорога проходит мимо небольших лесных озер, имеющих только местное название.  На втором из них находится Отрадное.   

Отрадным мы назвали это место по состоянию души оно вызывает, и как перевод с английского одного из двух названий озера, на котором оно расположено – Joly.   Joly — французская фамилия — откликнулась в нас как Jolly — радостное, лёгкое состояние души — Отрадное.   Второе название озера принадлежит натуралистам – Озеро Выдры. Полагаю, что с этим обитателем озера мы ещё познакомимся, а вот бобер, зеленые большие лягушки постоянные обитатели озера. И летом, до отлёта на юг, голубая цапля и семейство Луней.

Лунь — черная, с серебристо-белыми горошинами на горлышке, стройная нырковая гагара с удивительным голосом — высоким, зовущим, вслушивающимся…  После нескольких высоких призывов раздается ответ - чуть глуше, чуть дальше, и снова высокая зовущая фраза — зов, с ноткой беспокойства, даже воображаемого ужаса невероятного, невозможного — молчания в ответ.

Все рождаются с голосом — зовущим, тревожащим, предупреждающим, несущим надежду на ответ, и в этой надежде желание встречи, отклика.  Одним, как Луням, дан чистый, высокий тон.  Другие, не владея даром Луня, ищут свой голос всю жизнь, свой голос, свою песню, душу — ждущую эту песню.


Март 2003