Сашка. Часть третья. 33-34

                33         

            Побродив долгое время по улицам, Сашка отыскал дом семьи Анисовых. В сенях ему в нос пахнул запах керосина от старого примуса, в доме он услышал хриплый голос Анисихи. Её супруг восседал на стуле перед пустой бутылкой, крича что-то неразумное. Выпученные глаза его посмотрели на Сашку. Но вопрос задала Анисиха:
   - Чего явился? Ваших нет. Анна убралась к сестре, в Омск.
   - Может, я с дядей Колей хочу поболтать. – ответил Сашка, подумав: «И тётя в Омске…»
   - Ба-а! - загудел Анисов, - Вовка приехал!
   - Не Вовка, а Саша, -  прошипела Анисиха.
   - Всё равно… Чего надо, спрашивай, - махнул рукой Анисов. -  А ты дай малому денег, пускай за горючим смотает, какой на сухую разговор?
   Анисиха будто ждала этого: подпрыгнула с табуретки, швырнула нож в ведро с очищенным картофелем и убралась в комнату, где зашелестела бумажками.
   - От первой отказываться нельзя, - подмигнул Анисов Сашке, когда тот принёс поллитровку.
   Передёрнувшись, Сашка выпил  полстакана водки. Голова у него закружилась, и он налёг на картошку с солёными огурцами и хлебом.
   - Так куда путь держишь? - спросила   Анисиха, улыбнувшись загадочно.
   - Да я…
   - Ни к чему тебе фантазировать, мне известно про колонию. Так чего ты тут?
   - Сбежал...
   - Наплюй и размажь, - встрял в разговор Анисов.
   Он стукнул по груди себя ладонью и громко загудел: « Я Колян – ураган…»
   - Закусывай, хрен, - толкнула его ладонью  Анисиха. – Свалишься.
   Аниисов оглушительно саданул обеими кулаками о стол и заорал: «Мой паровоз, вперёд летит…» Сашка потёр руками глаза: усталость брала своё. Анисиха ему показала на чулан, а сама запела про паровоз. Сашка упал на старое тряпьё, лежавшее на полу, и уснул.

   Разбудили его лучи утреннего солнца, бойко пронзившие пыльное оконце чулана. «Шух – шух – шух» - шумели где-то голуби. Шумел и примус, в чулан проникла вонь керосина. Сашка потянулся. Хорошо  с утра не слышать голоса командиров и воспитателей, не получать пинки. Чувство свободы было сладким! Жаль, что не уходило беспокойство. В его неопределённом положении  невозможно  было  не задумываться о грядущем: за душой ни денег, ни документов.
   Завтрак прошёл в молчании.  Выпив чай и съев булочку, намазанную маргарином, Сашка глянул на хмурое лицо тётки,  не выпускающей изо рта дешёвой папироски: пора было ему узнать, с кем бабушка.
   - К Агафье надумал? – спросила Анисиха. – Они с Анькой живут. Анька  работает. А мамка твоя убралась из Омска с мужем новым, с ними Вовка. Такие новости. Ты, конечно, про это всё не знаешь. Адрес Аньки у меня есть, а мамаши - нет. Да тебе он и не нужен. А к бабке на что поедешь?
   - Мне бы хлеба или сухариков… Я без  билета, - Сашка  постарался  улыбнуться спокойно.
   - Вот что, - Анисиха приблизилась к Сашке морщинистым лицом. - В тайге нынче полно шишек и земляники. Мальчишки продают – на рубль две шишки. Земляника  дороже. Бери ведро и мешок, и езжай, куды все ездют. Продашь – на билет хватит и на булочки.
   - Давай мешок и ведро! - Сашка вскочил, как угорелый.
   - Какой прыткий! - усмехнулась Анисиха. - Время не раннее, а дорога далёкая. Нужно ехать утром. Завтра и поезжай. Примерь штиблеты, вон у двери, старые, но босиком по лесу ходить невозможно.
   Чтобы скоротать день, Сашка пошёл к воде, шлёпая поношенной обувью. Невдалеке текла речка Кача, но он отправился к Енисею. Вернувшись к вечеру, поел варёной картошки с ржаным хлебом и завалился в чулане, попросив рано разбудить. Выспавшись прежней ночью, спал плоховато, проснулся рано. Наткнувшись в сенях на ведро, в который засунут был мешок, он схватил его и побежал к вокзалу.

   Вдали, там, где Енисей, было ясно, но у  вокзала стоял туман. На  перроне,  несмотря  на  утро, шумела толпа – ягодники. Беспрерывно проезжали  поезда – пассажирские и товарные, но люди оставались на месте. Одна моложавая бабка  расхваливала поляны, где, по её рассказам, созрела земляника; возле неё собрались люди. Сашка решил из виду не упускать её. Наконец, подъехал пригородный; в считанные  минуты  крыши всех вагонов облепили люди –   с  вёдрами, мешками и корзинами. Сашка уселся около болтливой бабки, у которой не заканчивались хвалебные басни о ягодных местах. Какой-то парень спросил, а есть ли  кедры в лесу, на что она ответила, что шишки дальше, у Лысой горы. «Но в медвежий лог не спускайся, - предостерегла.- Там малинник, место медведей». Сашка решил идти за бабкой, досадуя, что похвальбой она привлекает лишних людей.
   Поезд шёл медленно. Встречный ветер сметал с крыш паровозную чёрную пыль, но на подъёме пыхтящий паровоз снова начинал дымить, и дым густо обволакивал вагоны и лез в глаза и ноздри ягодников.  Послышался чей-то крик, кто-то запел частушки. С соседней крыши ловко перепрыгнули трое пьяных мужиков, в хромовых сапожках, с наколками на руках. Один из них, покачнувшись, обнял пожилого мужчину и чуть его не столкнул с крыши. Мужчина промолчал, но бабка, испугавшись за него, завизжала и крикнула: «Побойся Бога, чуть не уронил!» Больше не сказала ничего, но этого хватило: пьяный, подойдя к ней, пнул её ведро. Оно покатилось к краю вагона, бабка за ним метнулась, чтобы поймать, и через секунду она и ведро скатились на землю. Люди, сидящие на крыше, обескураженные случившимся, вытянули шеи. «Живая! -  радостно  объявила  женщина. - Сидит на шлаке и кулаком машет». Послышался смех. А эти трое, усевшись на крышу, закурили, плюясь под ноги.
   На полустанке под названием «Снежница» половина вагонов освободилась. Сошёл и Сашка, который ещё был под впечатлением происшедшего. Спросив у шишкарей,  в какой стороне Лысая гора, он углубился в тайгу.

                34

   Лес встретил Сашку ароматом хвои и радугой  красок. Под кронами кедров и елей, казалось, прятался ожидающий свои часы вечер, ложась тенью на траву. Вблизи подножья Лысой горы, напоминающей холм, причём, далеко не лысый, Сашка приметил обломки давно, видимо, разбившегося самолёта – куча дюраля, ржавые части. Рядом возвышался кедр, от середины усыпанный шишками. Вытащив мешок, Сашка решил сразу начать сбор урожая, а заодно подкрепиться орехами - голод уже напомнил о себе. Но в мешке он нащупал ломоть хлеба и кусок дешёвой колбасы. «Тётка добрая, хоть и пьяньчужка» - подумал он, с жадностью набросившись на еду.
   За кедром потянулась объёмная поляна, и даже издали было видно, что она усыпана земляникой. Оставив шишки на потом, Сашка дожевал последний кусок и  начал собирать ягоду – три горсти в ведро, одну в рот. Спелая! Ягоды было много, Сашка не вставал с колен, только переползал. Спину жгло солнце; мелкие мухи лезли в глаза, мешая смотреть; в плечо куснул  большой слепень. Но это были мелкие издержки - он ощущал покой души, сливающейся с красотой природы. Колония отодвинулась далеко. За недолгое время ягоды оказалось половина ведра. Кедр терпеливо ждал. Разувшись, Сашка допрыгнул до нижнего сука и полез, как по лестнице, вверх, наступая на основания ветвей. Шишки были смоляные и от тряски ветвей не падали, пришлось каждую шишку срывать. Когда он собрал лесное богатство, которое рассыпалось по траве, оказалось, что уже больше полмешка. Достаточно - нелегко и так тащить. Он присел на траву, довольный качественно проделанной работой. Вспомнил  про бабку. Где она? Что-то болтала про «Медвежий лог», который под «Лысой горой». Говорила, что там полно малины. Он присмотрелся и, в самом деле, различил кустарник. Но она ещё говорила, что там место медведей. Страшно, но хочется  попробовать ягоды. Оставив около кедра мешок и ведро, он спустился к малиннику. О, сколько малины! Бардовая, брызнула она в Сашкин рот сладким соком. «Какие богатые края! - подумал. - Не то, что в Омске». Он ел ягоду, но, казалось, что досыта наесться её не сможет. Наверное, вместе с ягодами съел и чувство опасности, всё  дальше  спускаясь  в  лощину. И всё продолжал спускаться, пока не увидел мохнатую лапу и не услышал рык. В веках  укрепившееся чувство страха животных, природою назначенных для съедения хищником, понесло его вскачь, даже не вспомнил после, куда бежал. Опомнился вдали от лога; увидел, что погони нет. Первая мысль - плюнуть на всё и убираться из леса. Но он преодолел страх. Осторожно, почти на цыпочках, добрался до большого кедра, высота которого позволила вскоре найти его. Нашёл оставленное добро в целости и сохранности: сытый мишка не унюхал  собранную землянику.
   Нелегко было всё это тащить по бездорожью к железной дороге, но Сашка не выкинул ни одной шишки. Обратно доехал в товарняке на тормозной  площадке - туда его пригласили три тётки - ягодницы, уже  тут обосновавшиеся.
   Дома ждала его знакомая картина: Анисов сидел перед  бутылкой, Анисиха -  рядом. Посмотрев на ягоду, которая несколько утряслась, и на шишки,  Анисиха   приветливо улыбнулась Сашке. Поев картошки с солёными огурцами, Сашка ушёл в чулан. Анисов в этот раз ничего ему не говорил и водки не предложил, а сидел в глубокой задумчивости или дремал.