мудаки и медведи

– И зачем ты это сделал?! – возмущается она, наматывая круги по комнате.

– На то были свои причины, – холодно произношу я, концентируясь на одной точке – плюшевом медведе. Ей скоро 30, а она всё ещё хранит плюшевые игрушки дома. Умилительное зрелище.
 
– Какие ещё причины?! Это же низость, – гневно вскрикивает она, но тут же снижает тон. – Я искренне не понимаю, почему ты так поступил с бедной девушкой.

– Никогда не думал, что буду цитировать Моргенштерна, но сейчас это как нельзя в тему, – повторно ухмыляюсь я. – "Я с детства знал, что все девчонки любят плохих парней. Но, детка, я не плохой парень. Я – плохой человек".

– Если бы я была на её месте, то я приехала бы к тебе домой и настучала бы тебе по голове, – начинает шипеть она, но я абсолютно не слышу злобы в её голосе.

– Значит, хорошо, что мы тусуемся у тебя, а не у меня, – облегчённо хохочу я.

– Да ну тебя, – раздражённо взмахивает рукой она. 

Она наворачивает ещё несколько кругов по комнате, после чего останавливается около окна и начинает смотреть вдаль.

– Это было настолько больно? – спокойно спрашивает она, не отрывая взгляда от вида за окном.

– Что именно? – растерянно уточняю я.

– Ой, не прикидывайся, – снова взмахивает рукой она, переводя взгляд с вида за окном на меня. А вот теперь я слышу злость в её голосе. – Я о любви. Больно тебе?

– А, это.... Нет, – нервно хихикаю я.  – Больно мне было в первый раз. После второго я перестал что-либо чувствовать.

– Если бы перестал, то такие фокусы не выкидывал бы, – пожимает плечами уже она, переводя взгляд с меня обратно на вид за окном.

– С чего ты взяла, что я вытворяю такое, потому что мне больно? Мне было больно, и я записался на стрельбу, – уверенно парирую я. – А вытворяю такое я, потому что мне скучно. Не думала об этом?

– Издеваешься над людьми, потому что тебе скучно? – недоверчиво уточняет она.

– А над кем мне издеваться? Над собой? Желания самоуничтожаться я, к счастью или к сожалению, не имею, – флегматично отвечаю я. – Я ж уже тебе сказал, что я мудак. Что тут непонятного?

– Да всё мне с тобой понятно, – бесстрастно произносит она. – Мороженое будешь? Я сейчас принесу.

Даже не дожидаясь моего ответа, она выбегает из комнаты в направлении кухни.

А что, дожидаться согласия уже не обязательно?! Да и какое мороженое! Я же ставил её в известность. Ничего не может запомнить. Господи, насколько же сильно меня иногда бесят женщины. А вот плюшевый медведь мне нравится. Я время от времени мечтаю тоже быть плюшевым медведем. Они симпатичные, и у них нет чувств. Как раз то, что мне не помешало бы.
 
Через пару минут она приносит в комнату две банки мороженого с воткнутыми в содержимое ложками и благосклонно подаёт мне одну из порций.

Теперь уже моему возмущению нет предела.

– У меня вообще-то...

– Аллергия на коровье молоко, – умиротворённо заканчивает за меня фразу она. – Я помню. Успокойся. В отличие от тебя, я над людьми не издеваюсь. Мороженое состоит из растительных компонентов.

– А, ну... Тогда... Это... Давай, – смущённо запинаюсь я и замолкаю.

Мы пару минут едим мороженое в тишине, и я решаю её нарушить безумной идеей, возникшей в моей голове будто бы из ниоткуда. 

– Может, переспим?

– Что ты несёшь такое?! Совсем уже! Чуть не подавилась из-за тебя, – откашливается она, мотая головой в удивлении.   

– Так я же уже сообщил тебе о своём  мудачестве. К чему эти социальные нормы? Зовёшь меня к себе каждые несколько дней, мороженым вот угощаешь, – игриво указываю взглядом я на банки в наших руках. – Специально для меня купила? У тебя-то аллергии нет, да и к веганам тебя причислить нельзя. Я на прошлой неделе мельком видел, как ты сосиски дожёвывала на кухне, пока я разувался в прихожей.

– А, раз я мороженое, которое тебя не убьёт, купила, то я, конечно, мечтаю прыгнуть к тебе в койку, – с напускным недовольством произносит она. – Тебе известны такие понятия, как человечность и дружелюбие?

– Впервые слышу! Так ты что, получается, из человечности меня приглашаешь? Как бомжа – погреться, покушать? Спасибо, очень выручаешь, – иронично бурчу я.

– Возможно, не только из человечности, но спать я с тобой не буду, – невозмутимо отвечает она, продолжая поедать мороженое.

– И почему? Ты же за свободную любовь. Или как вы там это называете, – рассерженно произношу я, вдавливая ложку в остатки мороженого в своей банке.

– Вот именно. За любовь. А ты меня не любишь, – с некоторым сожалением в голосе подытоживает она.

– Откуда ты знаешь? Может, это я ради тебя девок отшиваю, – саркастично восклицаю я. – Может быть, я всю жизнь ждал только тебя!

– Тебе лишь бы поиздеваться, – беспокойно взмахивает рукой она, после чего её ложка падает на пол. – А я на тебя расклад делала. Ты другую любишь. У неё одинадцатый аркан – "Сила".

– Вот сейчас я всерьёз ничего не понимаю. Надо же такое придумать, – недоумённо бубню я. – Что значат все эти слова? 

– Аркан – это архетип человека. В центре матрицы судьбы находится, – устало шепчет она, протирая пол салфеткой после падения ложки с мороженым. – В общем, при раскладах это – главная карта, обозначающая человека и дающая характеристики по нему.

– И какой же у меня аркан? – с неподдельным интересом вопрошаю я.

– Четвёртый. "Император", – загадочно улыбается она, заворачивая упавшую ложку в салфетку.

– Ничего себе я крут! Понятия не имею, что это значит в вашем шизотерическом мире, но звучит солидно, – радостно хохочу я.

– Сам ты шизотерический, – мягко толкает она меня плечом руки, в которой держит грязную ложку. – А матрица судьбы и карты Таро – это очень важные инструменты в жизни каждого духовно развитого человека.

– Всё! Умоляююююю, – картиннно завываю я. – Не грузи меня этой дичью, ради всего святого.

– Зря ты так. Карты правду говорят, – разочарованно заключает она и встаёт с дивана. – Я на кухню – за новой ложкой.

Карты Таро, Матрицы Судьбы... Напридумывают же всякой чуши, а недалёкие и рады обманываться. Как эти арканы вообще вычисляются? Методом тыка? Как узнать свою матрицу судьбы? По дате рождения?! Словно день, месяц и год рождения действительно могут на что-то повлиять. Будто тысячи абсолютно разных людей не рождаются в один и тот же день. Нет, это всё-таки полный бред.

Мой внутренний монолог прерывается её возвращением с кухни. Она снова садится на диван, чуть ближе ко мне в этот раз, и начинает черпать уже растаявшее мороженое новой ложкой как ни в чём не бывало.

– Я одного понять не могу, – раздосадованно ворчу я. – Какая тебе разница, кого я люблю, а кого – нет? Что это меняет? Я не нахожусь в отношениях ни с кем, так что ты будешь чиста перед собственной совестью и – хрен с тобой – кармой, так как соучастником предательства не станешь.

– Так же даже соврать не можешь, – ухмыляется впервые за беседу она, но я слышу печаль в её голосе. – С тобой никакой романтики нет. Вот сказал бы ты мне без шуток, без саркастичного тона, что я – та самая, я бы, может, и поверила на секунду, несмотря на результаты расклада. 

– Ты хочешь, чтобы я был как твой бывший, который пел тебе песни о великой любви пять месяцев, а ты у него потом в телефоне переписки сексуального характера с тремя разными девчонками нашла?! – искренне недоумеваю я.

– Ну, хотя бы пел, а не грубил, как ты, – вновь порывается взмахнуть руками она, но тут же одёргивает себя и вместо взмаха начинает интонационно пародировать меня. – "Может, переспим?" Что это такое?! Какого ответа ты ожидал?! Мой бывший никогда до такого не додумался бы!

– Алло, он тебе изменял! Неоднократно! С тремя сразу! Проживая с тобой в одной квартире! Каждый день тебе врал! – Повышаю голос от негодования я, но быстро прихожу в себя. – Я, честно говоря, предполагаю, что у тебя на почве произошедшего крыша и поехала, вследствие чего ты ушла с головой в секс без обязательств. Ой, простите, в свободную любовь.

– А у тебя из-за чего крыша поехала? Ты ж не такой совсем, а сидишь тут, переспать предлагаешь, – угрюмо хмыкает она.

– Да откуда ты вообще знаешь, какой я?! – Гневно интересуюсь я, вновь повышая голос. – Из того, что я тебе рассказываю, следует логичный вывод о том, что я как раз такой!

– Был бы такой – тоже песни бы мне пел о любви ради секса. А ты даже этого сделать не можешь, – добродушно хохочет она, ставя пустую банку из-под мороженого на тумбочку возле дивана. 

– Не вижу в этом смысла. Кто хочет, того уговаривать ложью не надо. Кто не хочет, того силой не заставишь. Если ты не маньяк, конечно, – недовольно бормочу я, протягивая руку вдоль неё, чтобы тоже поставить банку на тумбочку. Моя порция точно так же закончилась.

– Девочки любят не плохих парней, а романтику, – внезапно переходит на шёпот она, перехватывая мою руку на обратном пути.

– Исходящую от плохих парней, – отшучиваюсь я, неловко одёргивая руку.

Как же это странно и некомфортно. А я десять минут назад предлагал ей секс.

Да уж, Никита, ты – стопроцентный альфа-самец. Предложить переспать – запросто. Подержаться с девочкой за руки – нет уж, слишком интимно. Такое только по любви или хотя бы после свадьбы. Какая же это всё нелепость.

– Ты поэтому так сильно стараешься быть мудаком? Потому что девушкам такое нравится? – спокойно спрашивает она, не выразив никакого удивления по поводу того, что я убрал руку.

– Я не стараюсь, я такой и есть. А вот почему ты отказываешься от секса со мной, хотя я тебе совершенно точно нравлюсь, – это загадка, – взбудораженно тараторю я, хотя даже сам не понимаю, зачем. Я только что убежал от минимального физического контакта. Какой секс? Но иррациональная часть меня легко поддаётся импульсам, поэтому я продолжаю. – Твой бывший там шпилит уже не трёх, а десяток, а ты тут растительное мороженое ради меня ешь. Это разве дело?

Она делает глубокий вдох, и у меня появляется ощущение, что её сейчас разорвёт на атомы от злости, которую я, безусловно, вызвал своим поведением.

– Ну ты и...

– Мудак. Я же говорил, – утомлённо развожу руками я. – Сколько ещё доказательств тебе нужно?

– Нет, Никита. Ты не мудак, – сквозь зубы шипит она, после чего громко выдыхает. – Тебе, видимо, действительно слишком больно.

– Да что ты пристала ко мне с болью, которую сама же и выдумала?! – перехожу на истеричный крик я, вскакивая с дивана. Надо бы тоже ознакомиться с дыхательными упражнениями. – Секс будет или нет?

– Скажи, что любишь меня. Тогда будет. Солги. Придумай что-нибудь романтичное. Ты же писатель. Тебе явно должно хватать фантазии, – совершенно серьёзно произносит она, глядя прямо мне в глаза.

– Нет, – отрицательно киваю головой я, потупив взгляд в пол.

– И почему же? – спрашивает она, не отводя взгляда, который я чувствую на себе.
 
– Слова имеют вес. По крайней мере, мои слова. Почему я должен говорить то, что заведомо является неправдой, и мы оба это знаем? Что это за дикие социальные игрища? – задаю справедливый вопрос я, наконец-то поднимая взгляд с пола.

– А если бы любил, то сказал бы? – отвечает вопросом на вопрос она. Хитрая женщина.

– Если бы любил и тебе бы это было нужно, то сказал бы, – измождённо отвечаю я.

– А если бы было не нужно?

А она не унимается. Экая эмоциональная вампирша. В душу ко мне лезет.

– Что за нелепый допрос? Не сказал бы. Зачем грузить чувствами того, кому они не нужны? – пожимаю плечами я и обессиленно плюхаюсь обратно на диван.
   
– Я всё поняла. Впрочем, я так и думала. Что и требовалось доказать, – монотонно кивает головой она.

Я опять закипаю. Да что же за напасть такая?!

– Ты о чём вообще?!

– Ты не мудак, Никита. Мне очень жаль, что тебе причинили боль. Я подробностей не знаю – ты ж не говоришь ничего. Просто знай, что мне очень жаль и что ты этого не заслужил, – с сочувствием в голосе произносит она. – Ты хороший человек.

– Опять двадцать пять, – не сдерживаюсь я и снова повышаю голос. –  Не хочешь трахаться со мной – не надо! Но и мозги мне трахать диванным психоанализом я не позволю! Ясно?!

– Хорошо, я поняла тебя.

Она замолкает, и я понимаю, что продолжать злиться бессмысленно, поэтому тоже ничего не говорю.

Мы сохраняем молчание минут пять, которые кажутся вечностью. Она решает прервать его.

– Слушай, как ты там сказал? Ну, что мой бывший делал?

– Шпилил других? – хихикаю я, прикрывая рот ладонью.

– Да, вот это слово, – робко хихикает в ответ она. – А если бы, допустим, меня шпилил Никита Северянин, то он писал бы мне стихи вместо того, чтобы писать другим бабам?

– Писал бы. Как минимум прозу, – утвердительно киваю я.

– А я бы всё, что ты пишешь, читала, – восхищённо выдаёт она. – Я была бы твоей главной фанаткой!

– Не говори так, – прошу я, опять сосредотачивая взгляд на плюшевом медведе.

– Это триггер для тебя? – обеспокоенно уточняет она.

– Просто не говори так, – бэзымоционально отчеканиваю я. Плюшевый медведь ещё и для медитавных практик на концентрацию неплох. – Лучше скажи, что не игнорировала бы моё творчество, например.

– Хорошо. Я бы не игнорировала твоё творчество, – покорно вторит мне она.

– Спасибо. И за мороженое тоже спасибо, – выражаю благодарность я, медленно переводя взгляд с медведя на неё. 

– Говорила же – не мудак, – задорно смеётся она.

– Да что опять?! – непонимающе хмурюсь я.

– Мудак бы "спасибо" не сказал, – продолжает смеяться она.

– Наивная. Мудаки много чего говорят. На примере с бывшим ещё не поняла? – удивлённо вопрошаю я. – Я бы даже сказал, что мудаки всегда что-то говорят, но никогда не сдерживают обещаний. Поэтому они и мудаки.

Она перестаёт смеяться, набирает полную грудь воздуха. Сейчас произойдёт неизбежное.

– А ты...

– Ладно! Я не такой, – измученно соглашаюсь я. Довольна?

– Ещё как, – она вновь смеётся, и её смех кажется мне счастливым. 

– Вынудила меня таки, – мягко журю её я. – И ради чего? Ради банки растительного мороженого! Вкусное, кстати. Снова купишь – может, ещё какую правду о себе раскрою.

– Я куплю сразу три, – весело утверждает она. – Хочу знать всё!

– На "всё" трёх не хватит. И тридцати трёх может не хватить, – нагло улыбаюсь я.
 
– Я с тобой разорюсь, – ещё сильней смеётся она.

– Ничего страшного, – подхватываю её смех я, устанавливая с ней зрительный контакт. – Отсутствие обманутых ожиданий вообще бесценно.

Мы долго смеёмся вместе, и в процессе я понимаю, что это – далеко не последняя вещь, которую мы будем делать вместе.

25.04.24.