Пиковая дама. Сцены. Парафраз повести Пушкина А. С

Глава I.

Однажды, долгой зимней ночью
В домУ НарУмова игра
Давно за полночь затянУлась
И гости только в пять утра

Расселись ужинать. Шампанским
Был оживлён их разговор.
Те, кто был в проигрыше, сидели,
Уставившись в пустой прибор,

А те, кто в выигрыше остался,
Лишь нагуляли аппетит,
Беседой пищу приправляли:
Одно другому не вредит.

«Скажи-ка, Сурин, что ты сделал?» -
Спросил хозяин игрока.
«Всё проиграл я, как обычно.
И вроде бы твердА рука,

Не горячусь и ставкой сильной
Так просто с тОлку не собьёшь,
А всё же по обыкновенью
Проигрываюсь. Ну, так что ж,

Признаться надобно: несчастлив,
Видать, я в картах. Век живи,
А всех законов не постигнешь
Игры настольной. Се-ля-ви».

«Ну, а зато каков наш Германн? –
Тут кто-то из гостей сказал, -
Часами на игру лишь смотрит,
Сам же ни разу не сыграл.

ОтрОду не загнул парОли
Ни одного пока ещё.
Расчётлив просто, он же немец
И это объясняет всё!»

«Признаюсь, занимает сильно
Меня игра, но вправе ль я
Пожертвовать необходимым,
Чтоб что-то приобрЕсть шутЯ?»

«Ну, если кто и непонятен, -
Прибавил Томский, - для меня,
Так это, смею вам заметить,
Графиня, бабушка моя.

Лет шестьдесят назад в Париже
Ей довелось быть и в большой
Была, как говорили, мОде,
И красотою неземной

Земли московской любоваться
Народ толпою прибегал.
А в эту пОру, может статься,
Один обычай бытовал:

Играли дамы в фараона.
И вот однажды при дворе
Она на слово проиграла
Большую сумму. Знать в игре

Ей не свезло. Домой приехав,
Просила тут же оплатить
Весь долг супруга, но покойный
Дед отказался. Как тут быть?

ПрознАв, что есть сейчас в Париже
Граф Сен-Жермен, тотчас к нему
ПрибЕгнуть бабушка решилась,
МолЯ о помощи. Ему

Записку написала. Старый
Чудак явился и застал
Красавицу в ужасном горе.
Узнав в чём дело, ей сказал:

«Что ж, услужить вам этой суммой
Смогу я без труда, но вы
Тогда не будете покойны,
Законы света таковЫ.

Есть лучше средство отыграться,
Тут деньги вовсе не нужны».
И после Сен-Жермен ей тайну
Открыл, что помогла нуждЫ

Чудесным образом избЕгнуть.
И что уж там он ей сказал,
Неведомо. Любой из нас бы
За это многое отдал.

Как бы там ни было, в тот вечер
Явилась бабушка в Версаль,
Пред кредитором повинились,
(Он очень кстати банк метАл),

Сплела историю, что помнит
Всю сумму долга своего,
Три карты выбрала и стала
Понтировать протИв него.

Что ж, герцог Орлеанский принял
Её условия игры,
Поверил нА слово и вскоре
Всё проиграл в тартарары».

«Всё это случай», - кто-то молвил.
«Да, сказка», - Германн подхватил.
Нарумов перебил: «И что же,
Секрет трёх карт не раздобыл?

Ты кабалистики секреты
У бабушки не разузнал?»
На это Томский с грустным видом
Печальным гласом отвечал:

«Да, чёрта с два! Четыре сына,
Отец средь них, почуяв фарт,
Её отчаянно молили
Поведать им секрет трёх карт.

Нет, не открыла своей тайны.
И лишь, однажды, пожалев
Чаплицкого, что проигрался
В пух ЗОричу, в нём усмотрев

Как видно родственное чувство,
Дала три карты с тем, чтоб он,
Раз отыгравшись, боле в жизни
Не преступал сей Рубикон!

Чаплицкий верно отыгрался
И даже выигрыш поимел...
Однако спать пора, светает».
Все разошлись. Зал опустел.


Глава III.

Он вышел из-за ширмы: «Не пугайтесь,
Прошу вас, ради бога. Навредить
Я не намерен. Надо мною сжальтесь.
Я к вам пришёл о милости просить».

Старуха молча смотрит и, как будто,
Его не понимает. Сообразил,
Она глуха, и вновь над самым ухом
Ей внятно свою просьбу повторил.

Она молчит. «Вы можете, - сказал он, -
Составить счастье жизни и оно,
Поверьте, ничего не будет стоить.
Я знаю, что вы можете одно –

Три карты угадать мгновенно кряду.
Вы помните, однажды, помогли
Чаплицкому реванш взять, отыграться.
Скажите, мне назначить вы б могли

Три карты верные?» Графиня смотрит.
Он продолжает: «Для кого беречь
Вам вашу тайну? Внуки ведь богаты
И без того. Им незачем извлечь

Доход. Деньгам они не знают цену,
А мОту карты вовсе не нужны,
Кто не сберёг отцовское наследство,
Умрёт в грязИ, усилия тщетнЫ.

А я не мот, я знаю цену дЕньгам.
Три ваши карты нет, не пропадут.
Ответьте, умоляю, перед вами
Хотите на колени упаду!

О, если вы когда-нибудь любили
И ваше сердце помнит миг любви,
При плаче новорОжденного сына
С восторгом улыбнуться вы могли,

И что-то человеческое билось
Когда-нибудь в груди, я вас прошу
И умоляю чувствами супруги
И матери, всего, чем дорожу -

Не откажите мне в моей вы просьбе!
Откройте эту тайну! Что вам в ней?
Вы стАры, жить вам уж совсем недолго.
Готов ваш грех принять душой своей!

Откройте мне свою вы только тайну.
Моя судьба и жизнь в ваших руках,
И мои дети, внуки будут помнить
Ваш дар бесценный, прославлять в веках!»

Старуха ничего не отвечала,
Ни слова. Германн тут уж стал кричать:
«О, ведьма, знай, тебя всё ж я заставлю
Секрет трёх карт мне тОтчас рассказать!»

Он вынул пистолет. И тут графиня
ГлавОю закивала, подняла
Сухую руку, как бы заслоняясь
От выстрела...и после замерлА.

«Ах, перестаньте, право, вот охота
Ребячиться». И за руку берёт
Старуху, но она не отвечает…
Шатаясь он молчком к двери бредёт.


Глава V.

Он проснулся среди нОчи.
Комнату его луна
Озаряла светом бледным,
И ни звука, тишина.

Сон прошёл. Он сел в кровати.
Думал о похоронах
Неуступчивой графини.
Скоро три уж на часах.

В это время кто-то тенью
С улицы взглянул в окно.
Отошёл мгновенно. Германн
Не заметил ничего.

Дверь в передней отперлАся,
Звук шагов. Знать, то денщик
Вечно пьяный воротИлся
Иль кормилица. Возник

Силуэт пред ним весь в белом.
Тихо в комнату вошла
Не кормилица седая,
Не денщик. Как смерть бледнА… -

Это старая графиня!
«Я пришла к тебе сюда
Против воли своей. Свыше
Меня сила привела. 

Было велено исполнить
Твою просьбу. Знай вперёд:
Туз, семёрка, тройка сряду
Принесут тебе доход.

Есть условье: в эти сутки
Боле карты ни одной
Ты не ставь на кон и после
Не играй своей судьбой.

Смерть мою тебе прощаю.
Это твёрдо, Германн, знай,
С тем лишь, чтоб на Лизаветте
Ты женился...Обещай!»

С этим словом повернулась,
Долго шаркала в дверях.
Германн слышал, удалилась,
Дверью хлопнула в сенях.

И опять незримый кто-то
Заглянул в его окно
И исчез. Сидел он долго
На кровати… Лишь одно

В голове его крутился
Этих карт круговорот,
Груз заветный. С ним уж точно
Жизнь он новую начнёт.

Вышел в сЕни. Сном мертвецким
Спит денщик, бутыль пустА.
Добудиться бесполезно.
Дверь же в сени запертА.

Германн в комнату вернулся,
Сел за стол, бумагу взял,
Свечку засветил и после
То виденье записал.


Глава VI.

Они прошли чредою комнат
Великолепных, игровых,
Ряды учтивых официантов.
Повсюду группы пожилых

Советников и генералов
Играют в вист, а молодёжь,
На штофных развалясь диванах,
Курила трубки… В клуб был вхож

Не каждый. Общество богатых,
Забывших бАлы лишь для карт,
Соблазны игр предпочитавших
И променявших флирт на фарт.

Курились трубки, поглощалось
Мороженое. За столом
В гостиной банк метал хозяин.
Он был почтенным стариком:

Чекалинский, глава в седИнах,
Лет шестьдесят иль близ того,
Глаза блистают добродушно,
Улыбкою оживлено

Лицо чуть полное. Нарумов
Представил Германна. Пожал
Хозяин руку гостю, после
Вновь сел за стол – он банк метАл.

Вокруг стола теснились гости,
А на столе уж тридцать карт.
Знать, тАлья длилась слишком долго
И, чтоб не охладить азарт

И время дать распорядиться
Гостям, он их не торопил,
Претензии учтиво слушал,
А проигрыш мелом выводил.

Ещё учтивей лишний угол,
Загнутый кем-то, отгибал.
ТальЯ закончилась. Хозяин
Колоду снова стасовал.

«Позвольте мне поставить карту», -
Промолвил Германн. Банкомёт
В ответ слегка лишь улыбнулся
И поклонился. В свой черёд

Нарумов Германна поздравил:
«Ты разрешился от постА?
Ну, что ж, счастливого начала.
Начни всё с чистого листа!»

«Идёт!» - ответил Германн. Тут же
Над картой куш свой надписал.
«Простите, сколько? Я не вижу», -
Ему Чекалинский сказал.

«Сорок семь тысяч», - молвил Германн.
«Позвольте же заметить вам, -
Сказал Чекалинский с улыбкой, -
В игре не верим мы словам.

Я не могу метать иначе,
Коль денег чистых на конУ
Не будет. Только для порядка
Поставить деньги вас прошу!

Игра сильнА. Никто тут боле
Ещё двух сотен семпелЕй
Не ставил зА раз». «Что ж, извольте», -
И Германн тут рукой своей

Небрежно вынул из кармана
Платёжный банковский билет
И тОтчас подал банкомёту.
Тот, бегло осмотрев в лорнет

Его, без мига промедленья
На карту сверху положил
И стал метАть. Легла девятка
Направо, слева же открыл

Он тройку. «Выиграл», - вскрикнул Германн,
Показывая карту всем.
По комнате пронёсся шёпот.
«Что ж, получите. Нет проблем!»

Чекалинский тотчас расчёлся,
А Германн, выпив лимонад,
Отправился домой шатаясь,
Чтоб завтра вновь прийти назад.

На вечер следующий явился.
Чекалинский опять метАл,
С улыбкой гостю поклонился,
А Германн тАлью подождал.

Идёт к столу. Понтёры место
Вмиг уступают за столом.
Поставил карту, сверху сорок
Семь тысяч положил, потом

Добавил выигрыш свой вчерашний.
Чекалинский вновь стал метАть:
Валет направо, семь налево.
Все ахнули и стали ждать,

Пока откроет карту Германн.
Открыл. Семёрка. Банкомёт
Смутился, отсчитал банкноты
И отдал Германну, а тот

Их прИнял с дерзким хладнокровьем
И удалился, чтоб опять
На вечер следующий явиться.
Теперь его все будут ждать.

Советники и генералы
Свой вист забыли, чтоб игру
Столь необычную увидеть.
Все в нетерпенье. В вечерУ

В клуб входит Германн. Соскочили
С диванов офицеры. Все
Безмолвно гостя обступили,
Как будто чуют – быть грозе.

Хозяин бледен, но с улыбкой,
Колоду прометАв, застыл,
А Германн карту свою кИпой
Билетов банковских накрыл.

Направо дама, туз налево.
«Туз выиграл», - Германн произнёс
И, карту повернув, увидел,
Что предсказанье не сбылось.

Не туз там, Пиковая дама.
Не верил он своим глазам,
Не понимая ещё тОлком,
Как мог обдёрнуться так сам.

Раздался голос банкомёта:
«Убита дама ваша»… и
Тотчас поднялся шумный говор,
Заговорили игроки:

«Спонтировал он славно...Да уж….
Ему б везения чуть-чуть!»…
А он смотрел на эту карту
Не в силах воздуха вдохнуть.

И показалось – усмехнулась
На карте Дама, Дама пик.
Да и не дама то, графиня.
И вырвался наружу крик:

«Старуха! Ведьма! Точно знаю,
Ты всё подстроила? Всё ты…
Как душно, душно. Умираю»…
Нахлынул приступ духоты…

Чекалинский убрал билеты
И снова карты стасовАл.
Игра продОлжилась, как будто
Тяжёлый занавес упал…


Заключение.

А что же дальше? Германн ныне
В ОбУховке больной лежит,
Не отвечает на вопросы,
Бормочет скоро и твердит:

«Семёрка, тройка, туз, семёрка!
Семёрка, тройка, дама, туз!»