Шестидесятая осень

Болезненно и серо, и осень в разогрев.
Раскачивает тучи настырный ветерок.
Слоняются в пространстве двенадцать голых дев,–
Всё ищут вдохновенья магического впрок.
А девы – как богини… Богинь узреть нельзя
Обыкновенным зреньем, что, кстати, неостро…
Листы, покрыв брусчатку, отныне не скользят.
Усталым пьяным взглядом глядит с высот восток.
Дизайнер и строитель богато пьют вино –
Окончены сезоны искусственных прикрас.
Но город мой полярный уже не тот давно…
А тот, похоже, скрылся от искушённых глаз.
Слаба цифирь иллюзий. Скудеет календарь.
Неслышно облетает благословенный цвет…
И солнце неизбывно опять садится в ларь,
Оставив нам от лета два слова – «да» и «нет».
Всё сызнова и снова, и нет тому конца.
Заезженная скука одних и тех же тем.
И небо… Небо стало подобием свинца…
Но дама, что напротив, с биеньем в животе,
Полна противоречий, она полна надежд…
Ведь тот, кем разродится, увидит мир другим,
Должно быть… Если только дичание невежд
Его не поглотит. Заочные враги
Скребутся по углам, выпахивая смысл,
Чтоб тут же истоптать копытами на раз…
А осень – для людей… А осень – не для крыс,
Что ищут свой кусок в зловонном мясе масс.
А вот и скорый дождь разлившихся чернил,
Что освещает ночь аллейным фонарём.
Но зонт лежит забыт… Знать, зря его чинил
Вчера весь вечер я… Промокну под дождём,
Приму горячий душ и, замотавшись в плед,
Усну глубоким сном под музыку Рамо…
И будет ждать меня устроенный омлет
Да вкусный «Caf; Britt»… А впрочем, всё равно.