Аггел - падший ангел. Часть 4

    - А у тебя опять шнурок на ботинке развязался, - услышал я шаловливый женский голос, - уже третий раз за сегодняшний вечер, - и девушка выскользнула из мужских объятий. 
    - Ну, тогда иди вперед, - недовольно пробурчал мужчина, - я тебя догоню. Он наклонился завязать шнурки, а девушка неторопливо пошла вдоль пруда.
    “Нет, почему девушка, пусть бы мужик, - всколыхнулась во мне тревожная волна, но воспоминание о Ротане остудило ее бег сарказмом, - а, впрочем, все равно. Дьявольское отродье”
    И она сделала этот шаг. Собака сорвалась с места и в три прыжка оказалась рядом с жертвой. Девушка   развернулась вполоборота и с улыбкой смотрела как поднимался ее спутник. Черная молния ударила быстро и чисто, в горло, под подбородок. Удар был мощен. Бультерьеры весят килограммов по двадцать и эти килограммы убили сразу. Скорее всего, девушка умерла стоя, как олень, подстреленный в сердце удачным выстрелом. Голова ее откинулась, и они молча упали на гравий дорожки. Бультерьер замер рядом с девушкой и уставился в мертвые глаза.
    Мужчина не сразу осознал, что произошло, а когда понял, закричал, подбежал, и, размахнувшись ногой, хотел ударить бультерьера мыском ботинка. Но что-то произошло в неверном лунном свете и удар пришелся мертвой девушке по голове. Голова дернулась и изо рта вывалился язык. Это было страшно - язык оказался неестественно длинным и, в своем мертвом безразличии, свесился набок. Мужика стошнило. Он повернулся к трупу спиной и, переламываясь пополам, вывернул на гравий аллеи ресторанный ужин. Потом утерся рукавом плаща и икая, побежал, не оглядываясь, прочь.
    - Подойди ко мне, милый, - услышал я голос Ротаны.
    Я встал и на негнущихся, затекших ногах подошел к покойнице. Она лежала на спине, голова была неестественно запрокинута назад, на виске остался грязный след от удара ботинком. Ее лицо когда-то было красивым, длинные темные волосы рассыпались по гравию аллеи, карие глаза широко раскрылись. Она была действительно мертва.
    - Помоги мне снять с нее куртку, милый, - голос Ротана был бесстрастен, - она мне нравится.
    Куртку так куртку. Я молча стал расстегивать пуговицы-кнопки. Тело, лишенное жизненного стержня, стало безвольным и расхлябанным. Литературное мышление услужливо подсунуло сравнение с тряпичной куклой, которое я тут же забраковал - у меня никогда не было кукол, а тем более тряпичных.  Скорее, безвольное тело напомнило мне бычка, которого я помогал забивать и разделывать дедку в деревеньке под Псковом: ему нужно было утром везти мясо на базар, а накануне целый день лил дождь (тогда тоже была осень) и распогодилось только к вечеру.  Вот он и попросил меня, городского жителя, посветить автомобильными фарами. Голову бычку задрали кверху и привязали за рога к штырю, вбитому в стену сарая, а затем перерезали глотку. Он стоял и дышал, хрипя кровью. Его сердце еще десять минут выталкивало из перерезанных артерий сгустки крови. Он очень долго не хотел падать, а потом, когда упал, мы его ворочали с боку на бок, снимая шкуру. И тело бычка тоже было похоже на ватный тюфяк.
    Я подумал о том, что вот сейчас переступаю черту, за которой кончаюсь как человек. Эта черта было тонкой и невидимой как луч, бивший из глаз бультерьера и определявший границу, за которой начиналась смерть.
Я перевернул мертвую на живот и выгнув ей руки назад в позу пловчихи, прыгающей в воду с тумбочки, стал стягивать куртку, выворачивая рукава на изнанку. Куртка не снимался: мешали вшитые в подкладку вязаные манжеты. Я дергал и дергал, но начинавшие коченеть ладони не хотели выходить. И тут меня стал бить истерический смех. Я сел на покойницу верхом, как на коня и захохотал, поддергивая безвольные руки словно поводья.
    - Что с тобой, милый, - спросила удивленно Ротана, такого от меня не ожидала даже она.
    - Рукава, ха-ха-ха, - зашелся я в истерическом хохоте, - руки в рукава не лезут. Не могла, дура куртку с широкими рукавами купить.
    - Перестань, ты мне мешаешь, - окатила она меня ледяным тоном, от которого я сразу пришел в себя. Я, наконец, сдернул с тела куртку и, по приказу Ротаны, перевернул мертвую опять на спину.   
    Бультерьер хватил острыми ножами зубов по горлу жертвы и уселся ей на грудь, уставившись немигающим взглядом в глаза. Я смотрел как зачарованный на бьющий из артерии маленький фонтанчик человеческой крови; мне тут же подумалось что у бычка крови было не в пример больше, потом перевел взгляд на белое неподвижное лицо. Под излучающим взглядом собаки, глаза у несчастной быстро обесцвечивались, становясь похожими на вываренные луковые чешуйки, плавающие в бульоне.
    И только тогда я вспомнил про серию загадочных убийств, о которых писали газеты: все жертвы имели обесцвеченные глаза и ... лысые головы. Причем, по утверждению судебный экспертов, волосы не были острижены или обриты, а будто бы выпали сами. Все. И обнаружить их нигде не удалось. Я закрыл глаза и отвернулся, уже зная, что сейчас произойдет и не желая видеть этого второй раз за ночь. Я стоял и смотрел на безмолвные ночные деревья и ждал, а в том, что меня позовут, я был уверен.
    - Посмотри на меня, милый, - вывел меня из шаткого психического равновесия знакомый голос. Я обернулся.
    - Я тебе нравлюсь?
    Передо мной стояла невысокая девушка с карими глазами, длинными темными волосами и крутой высокой грудью. Я опустил глаза на покойницу - у нее грудь едва читалась под белой нарядной кофточкой. А вот волос на голове не было. Совсем. Я стоял и сравнивал мертвое и живое, понимая теперь, откуда у Ротаны столько париков.
    Где-то вдалеке, за оградой парка, послышалось завывание полицейской сирены.
    -Нам пора, милый, - сказала Ротана и взяла меня за руку. 
    Мы побрели боковой аллеей к выходу. Ротане шагала широко и свободно, едва касаясь босыми ступнями холода ночной осенней земли. Длинная черная куртка была распахнута и нисколько не прикрывала длинных стройных ног. Мои же ноги, напротив, слушались плохо, и мне приходилось опираться на плечо Ротаны, чтобы не упасть.
То ли нам повезло, то ли это были дела Ротаны, а только до самого ее дома мы дошли, не встретив ни единого человека. Казалось, весь город вымер, погрузился во мрак. Мне опять стало страшно: масштабы пережитого расширились до вселенских, будто я наяву участвую в ужасной виртуальной реальности и сейчас, при моем участии, человечество проиграло главную битву между добром и злом, открыв дорогу на Землю тёмным силам. Я вздрогнул.
    - Что с тобой, милый? - спросила Ротана, теперь уже голосом убитой НАМИ женщины.
    Мои расшатанные нервы не смогли этого вынести, и я упал в обморок. 
Пробуждение наступило от того, что ласковый солнечный луч лизал мне в щеку. Я лежал с закрытыми глазами и пытался себя убедить, что все произошедшее со мной ночью, было просто кошмарным сном. Конечно, это был только сон, иначе и быть не могло! И я смело открыл глаза...
    Белая лепнина потолка была серой от пыли в потоке спелого осеннего солнечного утра, дубовые панели стен доходили до самого потолка, а рядом лежала Ротана. Как только я это осознал, Ротана проснулась и посмотрела на меня карими томными глазами. Она потянулась ко мне полными красными губами, так похожими на запекшуюся кровь. Ее руки пробежались по моему телу, пробуждая разбитое естество ото сна. Желание начало подниматься во мне. “В конце - концов, - подумал я, - наступило утро, светит солнце, и.… убивал то не я. Глупо не брать то, что дают”.  И я взял...
    Потом мы лежали рядом, и ее темные, вьющиеся от химической завивки волосы, касались моего плеча. Я курил, заставляя кольца табачного дыма подниматься под самый потолок. Даже в четкой окружности колец мне чудилась распахнувшаяся плоть Ротаны. Я начинал ясно понимать, что без этой демонической женщины для меня теперь уже нет  “завтра”. 


                ***

                Картинка из Интернета.