на зимней даче

От речи можно самоустраниться,
у жизни есть последняя страница,
прочёл её, и всё, что  было в ней
отрывочно всплывает, хоть разбейся,
здесь хроники роддома и собеса,
и значит, вечер утра мудреней.
Такой вот парадокс и нонсенс даже,
твой том уже изъят из распродажи,
тираж был небольшим, распродан весь.
Все авторские розданы знакомым,
и главы застревают в горле комом,
а речь уже не речь - благая весть.
Дочитаны прощания и встречи,
любови, дружбы - те же буквы в речи,
события похожи на слова -
немного пышным штилем, что-то - матом,
а личное - на листике помятом,
читателями видится едва.
Не надо им об этом. Вот и осень,
пейзаж в окне знаком, но так несносен,
как в книге предисловия строка
о том, что автор жил, работал, умер...
Читаешь, не вдаваясь в пошлый юмор,
и в мыслях кроешь матом остряка.
Так что же в эпилоге? Загляни-ка
за эту грань. Прочитанная книга
в себя вместила мир, потом - войну,
в себя вместила речи, спичи, тосты,
намёк на тонкость, выглядящий толсто...
Смолчу, страницу не переверну -
пока что рано, разве только сдуру,
Зачем же речь сдавать в макулатуру,
житейский текст - разминка для ума.
И можно в юность впасть, слегка чудача,
и с женщиной вдвоём на зимней даче
дописывая новые тома.