Школьные годы чудесные ч. 2

Начало в номере 199

Татьяна Стукова - https://proza.ru/avtor/stukova

В то далёкое советское время мало кому из детей удавалось не пройти через пионерские лагеря.
Отдых был организованным и контролируемым, особенно, в крупных населённых пунктах.
Вот и я столкнулась с ними лично трижды в школьные годы и два раза - уже взрослой. Впрочем, не жалею об этом. Хоть я и была единственным ребёнком в семье, могла общаться в любой детской компании, а, став постарше, ещё и становилась в ней организатором. Поэтому в лагере мне не было страшно и грустно.
Первый раз я попала в детский, вернее, пионерский, лагерь ещё до школы, «на входе» в первый класс. Вокруг 7 аула - равнина, степь, солёные озера. Ни одного деревца, выжженная солнцем  трава и метёлки ковыля... В Баянаул, где находился лагерь, мы ехали  200 километров на автобусе, всё время по бескрайней степи.
И вдруг - всё сразу: лес, горы, озеро. Такой красоты я раньше не видела никогда. Баянаул и сейчас прекрасен. Там  в 1985 году был создан Баянаульский государственный национальный природный парк. У северного берега озера и на прибрежной поляне были  пионерские лагеря, а на противоположной стороне у подножия  Баянаульских гор мы видели посёлок, а однажды даже ездили туда на экскурсию. Правда, не помню названия озера, все-таки, полвека прошло, а в интернете их несколько. (я, конечно, «слетала» на экскурсию, виртуально. Но, кроме  некоторых скал и деревьев, знакомого ничего не увидела). Наверное, все-таки, это было озеро Жасыбай. Оно лежало, как зеркало, в ладонях гор, удивительно красивое, с прозрачной, чистой водой. Но я не помню, чтобы мы в нём купались, может, вода не нагрелась до приемлемой температуры.
Лагерные домики стояли среди высоких сосен. Лес после просторных степей казался непроходимой чащей. Нас туда, наверное, водили, помню, я даже рвала там ягоду, костянику, которой больше нигде не встречала. Там было столько невиданных раньше растений. А вот зверей не припомню, только птицы иногда залетали в лагерь.
Вокруг  были чудные скалы. Такое впечатление, что тут была кухня гигантов. Они напекли пышных оладьев, сложили их стопками. Оладьи (или лепешки)  так и остались лежать друг на друге, со временем окаменев. Камни превратились в удобные ступенчатые горки и  горы, по которым было легко забираться наверх и оттуда смотреть вокруг. Вот они-то мне и запомнились на всю жизнь. На одной из таких каменных стопок лепёшек мы и сфотографировались перед отъездом.
А еще у лагерных домиков росли высоченные сосны. И откуда-то появлялись замечательные куски толстой сосновой коры, из которых я вырезала лодочки. А вот где я взяла перочинный ножик, абсолютно не помню.
И опять в памяти не осталось лагерных мероприятий. В первом случае, наверное, я была слишком мала, дошкольница, а во втором, через пару лет сохранились только отрывочные воспоминания об экскурсии в Баянаул, смутный облик лагерной столовой, где мне привили стойкую ненависть к манной каше с противными комками и рисовому супу с сухофруктами. Ну не принимала душа моя такой изыск – компот с рисом...
Да, еще один лагерный случай, связанный с едой. На ужин давали макароны по- флотски, очень вкусные, с добавкой. Но почему-то пол-лагеря ночью курсировало между туалетом типа сортир и спальнями, а лагерная медсестра отлавливала страдальцев и уводила к себе в изолятор.
Гордостью каждого отряда была отрядная линейка. Это узкая, сантиметров тридцать-сорок, дорожка прямоугольной формы напротив каждого домика. Её размечали буквально, по линейке, старательно чистили, подметали, выкладывали красивыми камешками. Наша была усыпана толчёным кирпичом, который пришлось старательно заготавливать. На ней проводилось построение отряда по вечерам, решались разные вопросы дисциплины и порядка. 
Была и всеобщая утренняя линейка с горнами и барабанами, подъёмом флага, выступлениями начальника лагеря. Но мне больше запомнились эти маленькие, приватные линейки у каждого отряда, причём, не построением, а кропотливой работой по их украшению.
А ещё запомнилась музыка. Мне кажется, она звучала над лагерем постоянно. Хотя, наверное, в «тихий» час её не включали. Чаще всего передавали две песни. Одна была очень весёлая и оптимистичная, финская народная «Эй, рулатэ рула», русский текст Владимира Войновича, ее пела Гелена Великанова, а вторая – грустная «Журавли» на слова Павла Барто и музыку Вано Мурадели.  Пел приятный мужской голос, скорее всего, Владимир Трошин. Но имена исполнителей и авторов я уточнила потом, а вот слова и мелодии запомнила с лагерных времен. И очень было интересно узнать, что перу Войновича принадлежит и любимая песня советских космонавтов, (фактически их гимн). «Четырнадцать минут до старта»:

«Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперёд от звезды до звезды.
На пыльных тропинках далёких планет
Останутся наши следы…»

 А я-то знала (впоследствии) его только как автора скандальной «Трилогии о солдате Иване Чонкине»
Кроме лагеря в дальнее путешествие я ездила только с мамой в Россию, в Пензу к её сестре. Поезд шел довольно долго, пейзажи за окном - замечательные. Я, конечно, не отрывалась от окна. Особенно удивительное зрелище ожидало при переезде через Урал. Можно было, высунувшись в окно, увидеть хвост поезда, на заросшем лесом склоне.
Конечно, Уральские горы нельзя назвать высокими, но мне, после казахских равнин, казалось, что они достают до неба. Переезд из Азии в Европу тоже удивил – и спереди, и сзади было то же самое, а монумент ясно показывал, что мы покинули свою часть света и едем по Европе. А какое мороженое-эскимо купили мне на вокзале в Уфе! Такого тоже я никогда не ела после.
В Пензе у меня было две двоюродных сестры, одна старше на год, другая моложе меня. Вместе мы играли в прятки под замечательным амбаром на подпорках из бревен. Ну и в куклы, наверное. Хотя в куклы я играть не любила.
Ездили мы в гости с мамой. Отец чаще был на работе, в рейсе или на автобазе.
Зато на ближнюю дистанцию, в областной центр, меня возили довольно часто. Сколько там было интересного!  Краеведческий музей, где можно было руками потрогать историю, украдкой, конечно. Ей-богу, я помню до сих пор некоторые экспонаты, хоть самой не верится.
В город нередко приезжали гастролёры, и мы ездили на цирковые представления. Помню гонки храбрых мотоциклистов по отвесной стене и в куполе без дна, от которых замирало сердце.
Помню выступления клоунов, «Рыжего» и «Белого», их смешные шутки, акробатов, фокусников и дрессированных собачек, много всего.
Замечательным местом был городской Парк культуры и отдыха с качелями, каруселями, силомерами и мороженым. Туда можно было ездить хоть каждое воскресенье, но, конечно, не всегда получалось.
Ярким впечатлением было, когда я вскоре, после первой поездки в лагерь заболела и месяц лежала в областной больнице. Мама через день привозила мне туда домашние задания и проверяла уроки, а также кормила вкусными пирожными, которые в здоровом состоянии доставались довольно редко. Так что лежание в больнице меня не огорчало, отнюдь. От врачихи вкусно пахло мороженым (Я узнала секрет – пакетик ванилина в нагрудном кармашке белого халата). Я со всеми перезнакомилась, кругом пролезла и перенесла болезнь довольно легко.
Но вот, наконец, я закончила начальную школу. С пятерками и с похвальной грамотой. И оказалось, что закончилась и казахстанская жизнь.
Сразу после моего окончания школы мы уехали из Казахстана, чтобы больше туда не возвращаться.

Фото с авторской странички