Частокол

Я продираюсь сквозь густеющий туман,
Где каждый шаг, заверенный, с усилием даётся.
На ветке воет сыч, у древа чёрт плюётся,
И нечисти ватага с покойника кафтан,
Изорванный о сучья уродливой коряги,
С непрошенного путника — лукавого бродяги
Сдирает, мародёрствуя, срезая вместе с кожей...

Ни огонька... Пытаюсь рассмотреть
Под башмаком едва приметную тропинку.
Из листьев выпрыгнула серенькая мышь...
И юркнула под корни, в чёрную низинку.

Беспутное светило — дурачится Луна,
То появлялась в небе, то исчезала в тучах,
Патриархальный хор, под пляски невезучих.
Казалось мне, что взвизгнул сатана.

Не отступая, следует за мной.
Когтями длинной лапы царапая мне пятки,
И наглых леших царь играл со мною в прятки
Молебнами диакона души «за упокой».

Я в ужасе... В дремучей западне.
В воронку улетаю, года сдвигаю стыком.
Иных уж вовсе нет, покоятся на дне...
Или задушены, обмотанные лыком.

Спасительные двери с десяток лет ищу.
Порою вижу выхода немые очертанья,
Но слышу бурых жаб ночное клокотанье,
Да ощущаю бедственность... Упорствуя, тащу.

Проходят дворовые, на мордах зреет мох.
Открыли пасти зев — повеяло подвалом,
Беззубою дырой, зияющим провалом...
Устроили заранее чумной переполох.

Городят частокол из заострённых брёвен,
Костьми хрустят чернушки вековые,
Им вторит псарь и псы сторожевые,
Грачом взлетает вечер, убитый час неровен...

Постылое заборище желая одолеть,
Возвышенный порыв в лишеньях надорвётся
И розовое стёклышко в зеницу ока бьётся.
К осколкам нищеты подстёгивая плеть.