Предсказание

/Рисунки автора/


Жил некогда в стране великой
Не менее великий царь.
Превыше прочего владыка
Порядок почитал, как встарь.
Была и слабость у героя,
Любимица Мария, дочь.
Её каприз любого кроя
Обычно исполнялся вточь.
Царевна, на беду, имела
Характер очень непростой,
И с детства нарушала смело
Любой порядок и устой.

Шли годы, девица взрослела,
Пора бы выбрать жениха.
Но Маша замуж не хотела.
Красавица была глуха
И к песне юного баяна, 
И к воздыханиям князей.
Отец напрасно строил планы    
И становился всё мрачней.
Увы и ах... «разбойник в юбке»,
Лишь что-то было не по ней,
Ему показывала зубки,
И с каждым разом всё вольней.

СТРАННОЕ ПРЕДСКАЗАНИЕ

В разгаре солнечного лета,
Когда особенно печёт,
Пришёл с востока в царство это
С визитом старый Звездочёт.
Мудрец снискал с избытком славы
Провидца воли высших сил,
И чудака глава державы
Из любопытства пригласил.
Гостей встречают по одежде,
А провожают — по уму.
И государь увидел прежде
Халат до пола и чалму.

Склонившись пред царём в поклоне,
Пришелец молвил нараспев:
«Хвала сиятельной короне!
Ты средь шакалов гордый лев!»
И дифирамбов бы немало
Пропел тогда в царёву честь,
Но царь поморщился устало:
«Восточная известна лесть...
Ты лучше расскажи — на небе
Что звёзды шепчут обо мне.
Тужить ли о насущном хлебе,
А может ждать беду извне?»

Мудрец ответил: «Звёзды меркнут
В земном величии твоём.
Но я могу в их тайны дверку
Открыть и заглянуть в проём.
Твои враги не строят планы.
С тобой боятся воевать
И кардиналы, и султаны.
Ты можешь мирно почивать,
Ничем души не беспокоя.
Но если будешь ты не прочь,
Поведать я могу другое,
Немаловажное... про дочь».

Родитель сдвинул брови гневно.
«Ну так живее отвечай:
Какие тайны, что царевна?»
«Я вызвал гнев твой невзначай.
Ведь речь, мой светоч, не о горе, —
Заверил гость. — Наоборот!
Ей суждено влюбиться вскоре
И царственный продолжить род».
Царь выдохнул: «Я думал хочешь
Ты на меня навлечь беду. 
Но ты напрасно озабочен,
Я только этого и жду!»

«Когда судьбу находят двое,
Хвала Всевышнему и честь!
Известие весьма благое,
Однако, следует учесть... —
Мудрец опять перед вельможей
Угодливо склонил чалму. —
Прости, владыка, я ничтожен,
И сам не знаю почему
В улыбку, полную задора,
Царевна влюбится вполне».
«Что-о-о? — царь привстал. — Такого вздора
Не доводилось слышать мне!»

В родителе заклокотала
Души великая гроза.
Но гость, не приуныв нимало,
На небо обратил глаза,
И прошептал: «В том нет ошибки...
Вселенная всегда права...
Не сомневайся, что с улыбки
Начнётся чувство...» — «Чёрта с два!
Как только выдержали уши,
А ну, поди-ка, шельма, вон!» —
Воскликнул царь. Такое слушать
Не собирался дальше он.

ЦАРСКИЙ УКАЗ

В ту ночь отец лежал в постели
Ни туфли, ни кафтан не сняв.
Дурные мысли одолели:
А если чужеземец прав?
А если мезальянс? Однако...
Зачем царю безродный зять?
Хотелось выгоды от брака,
Что б с зятя можно было взять.
Как отделить от плевел зёрна?
И вдруг, прищурившись хитро;,
Царь подскочил весьма проворно,
И взял пергамент и перо.

И написал: «Под смертным страхом
Всем надлежит серьёзно жить.
Велю примеры брать с монахов,
Улыбки — строго запретить!
Кто выше саном, дозволяю
Шутить и улыбаться впредь.
А кто в лаптях и малахае,
Тому особенно не сметь!»
Царя не мучила дилемма,
Кто улыбнулся — под арест.
Но время шло, и вновь проблема,
В темнице не хватало мест.

Тогда уже недолго думал:
Что делать? — любящий отец.
И снова поднял много шума
В окрестностях дворца гонец:
«Всем прятать под платками лица,
Чтоб видно лишь глаза да нос!
А не поймёт какой тупица,
Несите на того донос!
Царь-батюшка шутить не будет
И на расправу станет скор!»
Вздохнув, закрыли лица люди,
Оставив лишь печальный взор.

ВРЕДНАЯ ЦАРЕВНА

Ну как тут не понять папашу,
Ведь дочка у него одна.
И вот к нему царевна Маша
Пришла на зов — свежа, юна,
В шелках и кружеве по моде.
И, чмокнув батюшку («Будь здрав!»),
Спросила, отчего все ходят
Платками лица повязав.
И тотчас разразилась смехом.
Но царь серьёзно молвил ей:
«Э-э-э... детка... нынче к нам приехал
Заморский герцог Амадей...»

Тут детка взор скосила к носу,
И молвит: «Вот его портрет.
Худой, рябой, и очи косы.
Ему ж, наверно, тридцать лет!
Найди кого-нибудь покраше,
Да помоложе, без седин!»
Царь, начиная тихо: «Маша,
Он очень знатный господин!!!» —
Увы, закончил фразу криком.
А Маша батюшке в ответ
Сложила фигу перед ликом.
В глазах царя померкнул свет.

«Ах, так?! Ну всё... я знаю способ! —
Он волновался всё сильней. —
Где розги? Я сейчас... за косы!»
Она — бегом, отец за ней.
А в холле паренёк рабочий
Полировал паркетный пол.
Бежала Маша что есть мочи,
Руками подхватив подол,
Да и столкнулась с полотёром.
А тот как будто бы и рад.
Внезапно потеряв опору,
Он опрокинулся назад.

И нет, чтоб сделать рожу строже,
Разулыбался в пол-лица.
А вместе с тем платок — о боже! —
Свалился на пол с наглеца.
К тому же и сама девица
Упала подле чудака.
И взглядом встретились их лица,
И шлёпнулась к руке рука.
Она шепнула: «Я невольно
Тебя ударила... Привет,
Ты кто?» — «Иван... и мне не больно.
А вам не больно?» — был ответ.

К развязке этой страшной сцены
Как раз и подоспел отец. 
В его очах поплыли стены
И опрокинулся дворец.
При торможении вельможа
Был от беды на волоске,
И «главное» увидел лёжа
В большой досаде и тоске.
Но как бы не обескуражен
Был царь падением тогда,
Он молвил громогласно: «Стража!
Схватить злодея! Все сюда!»

КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ

О да, любовному недугу
Подверглась Маша неспроста.
Лишь звёзды знали — не прислугу
Любить царевне лет до ста.
Простого парня отличали
Смекалка, доброта и стать.
Дела он делал без печали,
Любые, стоило начать.
Ну а пока зимой и летом
Работал во дворце простак.
Служил и натирал паркеты
Весьма усердно за пятак.

Теперь Иван лежал в темнице,
Смотрел на уходящий луч.
Ему не первый час не спится,
Настил соломенный колюч.
Герой не находил ответа,
За что попасть в немилость мог.
Так очернён и оклеветан,
Что сразу опустел острог.
Всех отпустили на свободу!
Неужто он — первейшей враг?
Поставив стражников ко входу,
Сказали так: «Сиди, дурак!»

Ивану вспомнился царевны
Лучистый взгляд раскосых глаз.
Не негодующий, не гневный,
Совсем наоборот как раз.
И пробегающий по телу
От взгляда этого озноб...
«Да ладно, мне какое дело
До их сиятельных особ.
Я что-то размечтался слишком, —
Подумал он, закрыв глаза. —
Хоть и темница, а домишко,
За окнами-то вон, гроза...» 

***

На стороне царя нет шума,
А сам он тучей грозовой
Ходил туда-сюда и думал:
«Он мне ответит головой!
Ну ничего, пока затеет
Заморский герцог сватовство,
Мальчишку под шумок... идея!
Казню его за воровство.
Итак, пусть думают болваны,
Что негодяй украл кинжал.
Скажу, мол, не было охраны, 
А оный на виду лежал».

И дочь без дела не сидела
В тот день, вернувшись от отца.
Она легла в кровать, умело
Румянец удалив с лица.
Притворщице пришла идея
Во благо обратить скандал.
О добром здравии радея,
Ей лекарь сонных капель дал.
Пузатый бутылёк — немало,
А как иначе? Ведь она
Была печальна и стенала,
Что начисто лишилась сна.

Но после Маша встала с ложа,
И, сняв ажурный пеньюар,
Надела платье из рогожи —
Доверенной служанки дар. 
Затем она покрыла кудри
И пол-лица простым платком.
А в полночь, сажей нос припудря,
Сбежала в образе таком,
С собою прихватив котомку
Со штофом сонного вина.
Куда — неясно, «незнакомка»
По тайным ходам шла одна.

ПОБЕГ ИЗ ТЕМНИЦЫ

Ни отсвета луны, ни звука
Во мраке полночи густом.
Бессонница в остроге — мука.
Иван раздумывал о том,
Как можно выбраться отсюда,
Когда за дверью грянул смех.
«Служивые живут не худо, —
Вздохнув, подумал пленник. — Эх...
Кому кутёж, кому фунт лиха,
И отчего я невезуч...»
Но тут за дверью стало тихо,
В замке негромко звякнул ключ.

В темницу, видом из народа,
Вошла девица, в саже нос.
И говорит: «Идём, свобода».
Иван хотел задать вопрос,
Но гостья подавала знаки
Молчать и следовать за ней.
При этом царские служаки
Вразброс лежали вдоль скамей.
Лекарства — сколько было нужно,
Дал хулиганке эскулап.
Поскольку беззаботно дружный
Охрана издавала храп.

***

В то утро царь, исполнен долга,
Настроился на трудный день.
Но он не ведал, как надолго
Несёт ему тот день мигрень...
Сначала было всё как надо:
Секира, эшафот, палач. 
Всё хорошо, во всём порядок.
А дальше всё пошло, хоть плачь.
Пошли в темницу за Иваном,
Но хитреца простыл и след!
Неистово храпит охрана,
А арестанта нет как нет.

Потом смекнули, что и Машин
Давно пустует будуар.
Гнев вседержителя был страшен,
Как гром и молнии удар.
Дворец гудел, жужжал как улей!
Как от пожара наутёк
Охрана, няньки, слуги — пулей
Носились вдоль и поперёк.
Дворец, сторожки и деревни,
Подвалы, лазы и сады,
Всё обыскали, но царевны
Не обнаружились следы.

***

О, как рассветный час прекрасен...
Он, ночи подводя итог,
Брусничным заревом окрасил
Листву деревьев, сена стог, 
Реки извилистую ленту,
Тумана нежные клубы.
В такие дивные моменты
И сень заброшенной избы,
Хотя её и жалок остов,
Похожа на планету грёз,
Таинственный волшебный остров,
Парящий средь стволов берёз.

Но в тишине вдруг раздаётся
Невнятный шёпот... плеск воды...
Купальщики! Она смеётся.
Они красивы, мо;лоды.
Да, да... Узнайте их скорее,
Иван и Маша, дочь царя.
Купаться в этот час... идея
Шальная, честно говоря.
И отчего же им не спится?
Они, похоже, влюблены.
В рассветном зареве клубится
Парное молоко волны.

Считает чей-то век кукушка.
Их осуждать — напрасный труд.
Под сенью призрачной избушки
Они не первый день живут.
И вот что странно — Ваня Машу
Зовёт Дуняшей. Почему?
Про венценосного папашу
И сан — неведомо ему.
Хотя порой его тревожит
Лучистый взгляд раскосых глаз.
«Но на кого она похожа?» —
Он спрашивал себя не раз.

ЦАРСКАЯ ОХОТА

Как быстро и неумолимо
Бежала вереница дней.
Отец искал неутомимо,
Но становился всё грустней.
Царевна канула... Гадали —
Куда она могла сбежать?
Искали и вблизи, и в да;ли 
На поиск посылали рать.
Судьба к отцу была жестока,
И времени потерян счёт.
А через год опять с востока
Явился старый Звездочёт. 

Конечно, повелитель сразу
Велел бродягу привести.
Мудрец, склонившись, начал фразой:
«Да будет вечно сад цвести...»
Но царь его прервал: «Жива ли,
Найдётся ль Маша, и когда?!»
«Да сгинут все твои печали
Вперёд на многие года! —
Старик опять затеял песню. —
Всех исцелит, кто хочет сам,
Волшебных снадобий чудесней,
Лесного воздуха бальзам.

Я знаю, что тебе не спится.
Так отчего же, светоч мой,
Хоть завтра не загнать лисицу
И не устроить пир хмельной?»
«Какая, к лешему, охота, —
Воскликнул царь, — пирушка, лес?!
Мне дочь свою найти охота,
Мой только в этом интерес!
Ох, уходи-ка ты, покуда
Тебя я не послал в острог!»
Казалось, не случилось чуда,
Ничем мудрейший не помог.

Однако утром близ столицы
Был дан большой охоте старт, 
И государя за лисицей
Всё глубже в лес повёл азарт.
Но лишь пропали за оврагом
Рожков и гончих голоса,
Скакун пошёл неспешным шагом,
Из вида сгинула лиса.
Но царь был отчего-то даже
Рад, что остался поутру
Один, без егерей и стражи,
В чистейшем девственном бору.

И час рассвета был прекрасен.
Пусть ненадолго и слегка,
Он нежно розовым окрасил
Изгиб реки и облака.
Вдыхая запах мха и хвои,
Владыки усмирился нрав.
Он передумывал былое,
И понял, что мудрец был прав,
И что велением короны
Не упредить зигзаг судьбы...
А скоро царь в просвете кроны
Увидел сень жилой избы.

ВСТРЕЧА В ЛЕСУ

Царь спешился. Не знаешь брода,
Вернее, бора — не спеши.
Немало беглого народа
Скрывается в лесной глуши.
Но в сказочной избе, без спора,
Была видна издалека
Во всём, на что хватало взора,
Хозяев верная рука.
И вышли из жилища — мама,
Смеясь: «Степашка, не беги»,
И мальчик, делавший упрямо,
Как видно, первые шаги.

А государь ни сделать шага,
Ни просто двинуться не мог.
Скрываясь за листвой, бедняга
Не чувствовал ни рук, ни ног,
А от избытка чувств уж слишком
Стучало у него в груди...
И тут: «Дуняша, как сынишка? —
Раздался голос впереди. —
Смотри-ка, сам идёт! Не рано?»
Мужчина вышел из кустов.
Великий царь узнал Ивана,
Он нёс в садке речной улов.

«Смотри, Степан, что есть у папы, —
Иван раскрыл садок пред ним. —
К таким усищам — трость и шляпу,
И будет — господин Налим».
Но рыба, словно понимая,
Забилась у него в руке,
Упала оземь, и, шальная,
Под смех упрыгала к реке.
Но дружный смех был дружно прерван
Спустя минуту, и не зря.
Иван тогда увидел первым
К ним подошедшего царя.

«Я сам сбежал! Я сам... поверьте!» —
Иван закрыл жену собой.
«Я думал, не найду до смерти... —
Царь пошатнулся. — День любой
Казался мне чернее ночи...
Я так томился без тебя! —
(Тут Ваня поднял брови), — Доча,
Ведь я бы всё простил, любя...»
«Меня простил бы, а Ивана? —
Из-за супруга вышла дочь. —
Повсюду стражники, охрана...
Была и в нашей жизни ночь».

Теперь, не в шутку ошарашен,
Спросил Иван: «Вы что — родня?
Моя жена — царевна Маша?
Зачем ты скрыла от меня?!»
И был ответ: «Ты Дуню, милый,
Повёл бы в стужу января,
Ты повторил бы всё, что было,
Узнав, что Дуня — дочь царя?»
«Пожалуй, ни за что на свете, —
Заверил милый, — я б не смог...»
«Ты сам на свой вопрос ответил.
Я верила — всему свой срок».

Царевна прислонилась к мужу.
«Отец! От света в стороне,
Без горничных, балов и кружев,
Поверь, я счастлива вполне.
Мы обвенчались в церкви с Ваней,
И наш союз — законный брак.
А тот, кто на дороге встанет...»
«Нет-нет, я вам теперь не враг, —
Вздохнул отец. — О как на свете
Мне было худо одному...
А тут внучок... Дозвольте дети,
Я вас покрепче обниму!»

***

И вот пришла пора развязки.
Своих детей, как было встарь,
И даже сказочней, чем в сказке,
Приветил дома государь.
И зажили они все вместе
Без нарекания и ссор.
Никто ни дочери, ни тестю
Не ставил прошлое в укор.
И скоро трон сменил персону.
Немного дрогнувшей рукой
На зятя царь надел корону,
И удалился на покой.

А молодые царь с царицей
Создали свой законов свод,
И за страдания сторицей
Вознаградили свой народ.
Забыли люди про невзгоды.
С тех пор прошло немало зим,
Но верно то, что год от года
Никто не запрещает им
Любить, возделывать угодья,
Растить счастливых малышей, 
Ловить ершей на мелководье
И улыбаться до ушей.