Жилье-былье

Афанасий Степаныч устал в новостройках жить.
Разве это житьё - цельный день деньской, как в скворечнике,
Давят сверху на деда бессчетные этажи,
И что самое страшное - делать-то, делать нечего.

Скучный вид из окна на такой же панельный дом -
Афанасия злит полусонный быт муравейника.
По утрам хоть бы тявкнул какой-нибудь кабыздох,
Не до жиру - мелькнула бы птица, качнулась ветка бы!

Телевизор в углу проморгался и: «Бу-бу-бу»,
Разобиделся видно, что вечно стоит отключенный.
Афанасий вздыхает и видит свою избу,
Чертыхаясь, толкает протез в серый омут брючины.

Путь не близкий, да только ему это - все равно,
Заскучала Лукерья поди-ка, одна под липами,
Приболел - провалялся. Придется плеснуть штрафной.
Заждалась у ограды, краснея, малина дикая.

Где был сад-огород, в прошлом годе нарыли ям,
Заморожена стройка - район не доходный, хлопотный.
Тихо здесь, хорошо, лишь шевелится чуть бурьян,
Словно кается в чем-то, да молится богу шепотом.

Вот скажи, тишина… - и в квартирке, и здесь, в лесу -
Только там она душная, нервная, даже липкая.
Дед кряхтит, трёт глаза, пряча скупо в кулак слезу,
И Лукерья, жалея, вздыхает родными липами.