Адонис Хиотис и Пёс Сизый Нос

Адонис Хиотис и Пёс Сизый Нос.

     Сегодня мастер Адонис Хиотис был в рабочем настроении. Он пришел в шипъярд пораньше, в 10.30.
     Открыл ангар, растопил железную печурку, сварил себе чашечку греческого кофе. Неотличимого ни вкусом, ни рецептурой от турецкого, но - греческого.
     Потом трудолюбиво сидел у печурки, чистил себе мандарины, сжигая кожуру на печной конфорке. В ангаре стоял непередаваемый и очаровательный запах Хиосской зимы.
     Напротив мастера на полу лежал обломок шверта. Уже полтора месяца лежал. Мастер думал, как его делать.
     Капитан Дэн, прискакавший в мастерскую сразу, как увидел Хиотиса, сидел поодаль, наблюдая как в узких лучах солнца, пронзающих темноту ангара, затейливо извиваются колечки дыма сгорающих кожурок, мысли мастера и неспешное греческое время.

     - Дэн, иди сюда! - с улицы позвала развешивавшая белье Наташонок. - что там?
     - Делает, надо полагать. Силой мысли. Мастер Йодо, мать его йети. "Самый лучший мастер в Греции"...
     - Ненавижу грека. Он за десять дней обещал. А работа стоит...
     - Не ворчи. Мы у причала? У причала. Бесплатно, пока не сделает? Бесплатно. Вода есть, электричество есть. Зима. Куда бы мы пошли?
     -  Куда-куда... Не знаю, куда-нибудь. Какая разница? Вперед...
     - Пусть делает. Умку кормила?
     Беленькая лаечка-трехлетка крутилась у ног, бдительно охраняя катамаран "Дукат" от местных флегматичных котов, всех как один паршивых, плешивых и больных коньюктивитом. Рявкала, пугала, но стараясь не касаться. Коты-фаталисты не пугались.

     Январь сиял зимним солнцем, горы вокруг шипьярда блестели светло-серыми валунами, зеленели шарами колючих кустарников, звенели козьими колокольчиками, воняли козьими горошками. Тепло, ветренно. Загранично.
     Остров Хиос.
     Узкий извилистый залив, весьма колоритный. Но в конце грязный слип, затонувшие баркасы, ржавьё и гнильё. Берег заставлен поднятыми на зиму яхтами, растопырившими тонкие подпорки кильблоков, словно слоны Босха или Дали.
     А вода чистая-чистая, прозрачная-прозрачная... В ней стайки рыбок.
     Маленький белый парусный катамаран пришвартован лагом к одинокому узенькому пантону.
     Счастливые преступники, сбежавшие из семей, из страны, из привычной рутины и обыденности в неизвестность страшной и таинственной Заграницы. Впервые открывающие для себя мир моря и паруса,  мир бродяг и морских цыган. Страшно-страшно и страшно интересно.

     Дэн и Наташонок стояли на пантоне, обнявшись, трепались о том, о сем. Ни планов, ни средств, только вера в любовь и надежда.
     Внезапно зазвонил телефон.
     - Тише! Мама. - Наташонок прикрыла рукой трубку, весело затрещала. Дэн тактично отошел в сторонку.
     Внезапно за рукав дернули. Обернувшись, Дэн увидел вытаращенные глаза подруги и сперва даже испугался.
     Наташенок, не переставая непринужденно болтать в трубку, махала руками, строила рожицы и тащала парня к воде.
     Ничего не понимая, Дэн последовал.
     - Там!!! - прикрыв трубку ладошкой прошипела Наташонок, - Там!!! - замахала она рукой в воду
     Ничего не понимая, Дэн заглянул под пантон. Камни, рыбки. Водоросли.
     - Ыыыы!!!! - девушка тыкала вниз пальцем - Ыыыыы!!!
     Наконец, отчаявшись, встала на цыпочки и шепнула в самое ухо:
     - Осьминог!!!
     Дэн до этого никогда осьминогов вживую не видел. Не увидел сперва и в этот раз. Глубоко. Камни. Рыбки. Водоро...
    - А! - один камень вдруг выпростал из-под себя тентакли и переместился. - А!!!
     А вода ледяная. Подводное ружье далеко, в яхте. И глубоко.
     Дэн заметался, напевая: "Используй то, что под рукою... И не ищи себе другое... У вас есть план, мистер Фикс?.."
     На пантоне лежала огромная острога. Древко метров пять длиной, грубо обработанная доска. Видимо как раз для торжественных встреч подобного рода. Сгодится!!!
     Аккуратно подведя острогу к осьминогу, Дэн изловчился и вонзил. Её в него.
     Внизу, на трёхметровой глубине, взметнулось облако черно-коричневой мути. Началась борьба не на жизнь, а на ужин.
     Опытный головоног отчаянно сопротивлялся, цеплялся за камни, старался уйти в сторону. У неопытного Дэна адреналин просто паром шел из ушей. На спиной возбужленно пританцовывала любимая женщина, переживая и болея за наших, при этим не переставая беззаботно болтать с мамой об абсолютно не подходящих к происходящему вещах.
     И вот добыча извлечена и вышвырнута далеко на берег, в траву.
     - УРА!!! - голос у Наташенка прорезался одновременно с повешеньем трубки - УРА!!! ТЫ СМОГ!!!
      Ну, обнимашки, ну, целовашки! А теперь - смотреть добычу.

     Осминог сердился. Очень. Красный, как вареный рак, он извивался в траве, пытаясь сняться с остроги. И знаете, это у него получилось!
     - Дэн, уходит!!!
     - Врешь, не уйдешь!!!
     А ведь и ушел бы. Не подозревали люди от него такой прыти на земле. Ушел бы, если б не Умка.
     Лайка, оценив создавшуюся ситуацию и определив морепродукт как Странную, но Нашу Добычу, атаковала осминога, ухватив его за мешок и отшвырнув подальше от воды.
     Осьминог  шлепнулся, вывернулся, сверкнув белым перекрестьем тентаклей с точкой клюва-в-жопе посредине.
     Вот туда-то и ткнулась своим любопытным носом лайка. А осьминог, в лучших традициях фильма "Чужой", мигом облапил тентаклями Умкину морду. Собака приглушенно взвыла. Осминог присосался изо всех осьминожьих сил, радикально покраснел и громко фыркнул чернилами, оригинально перекрасив белое в непоймичто. Все заорали и побежали, только головоног поскакал. Верхом на морде.

     Адонис Хиотис, потомок славного греческого рода владетелей острова Хиос, весь в думах о жизни после шверта, выходил из ангара.
     Мысли были мудры и туманны, как дым сгоревших мандариновых кожурок.
     И потому непонятно, откуда взялся этот недостойный мастера визг?
     Может, от того, что на грека летела кошмарная четвероногая тварь, с голой мордой, четырьмя выпученными глазами и с огромым, болтающимся на прыжках, лиловым носом? Воющая, как все демоны Аида?!!

     ...Умку поймали далеко за шипъярдом. Осьминога нашли в кустах. Адониса занесли в ангар и отпоили анисовой водкой.
     Из потерь: две чести (Гордого Эллина и Отважной Лайки) и два надорванных от смеха живота.

     Осьминога этим же вечером по-неопытности неправильно приготовили, но таки сгрызли, ругая за подошвообразность и износостойкость.
      А сломанному об натовскую субмарину шверту катамарана "Дукат" предстояло лежать в ангаре еще месяц.
     Ась? Почему об натовскую субмарину?
     О, это другая история. Непременно расскажу.