Чудотворец и прорицатель Василий Блаженный

Чудотворец и прорицатель.

Чем известен Василий Блаженный,
и почему его боялся сам Иван Грозный?

«Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел...», -
писал Пушкин в романе «Евгений Онегин».
А Грибоедов вторил ему: «Блажен, кто верует,
тепло ему на свете...».

В этих стихотворных фразах известных поэтов «блажен»
означает «счастлив».
Однако блаженными называли не только людей счастливых,
но и чудаковатых, со странностями.
Другими словами - юродивых, совершавших
безумные поступки, порой - просто самоубийственные.
Но им все прощалось.
Например, псковский юродивый Николай Салос предложил
самому Ивану Грозному (да еще в пост) кусок сырого мяса,
заявив, что для кровожадного царя
- это самая подходящая пища. Иван,
что характерно, не отправил дерзкого обличителя на казнь,
а простил и его, и весь Псков, который намеревался
по примеру Новгорода подвергнуть жестокому погрому.

Другой юродивый, Миколка Свят, обругал царя
бранными словами и предрек ему смерть от молнии,
на что царь только попросил его молиться,
чтобы Господь избавил его от такой участи.

Кстати говоря, именно в эпоху Ивана Грозного юродивые
пережили пик популярности и пользовались
особым почитанием.
Царь никогда не обижал «божьих людей», как их называли,
и они стекались в Москву со всех концов страны.
К тому же в столице можно было найти гораздо больше
благодарных слушателей и зрителей, которые для юродивых
были особенно важны, а заодно и тех, кто делился с ними
куском хлеба или пускал холодной зимой
переночевать в свои сараи.

Русская Православная церковь причислила к лику святых
более тридцати юродивых.
Самыи? известный московский юродивый, конечно,
Василий Блаженный или Нагой.
Он был не первым, тем более не единственным и уж точно
не самым сильным провидцем в российской столице.
Но, поскольку москвичи – все, от простых людеЙ
до Грозного царя – любили и почитали его больше
всех прочих, Василии? оставил в тени других «божьих людеЙ».
Можно вспомнить о Максиме Блаженном,
первом московском юродивом, чудотворце, о котором
известно очень мало (дата смерти) да несколько обрывков
его речей о татарских набегах.

Вовсе безымянным остался в памяти народа
московский юродивый, предсказавший беременной
княгине Елене Глинской, что в день рождения ее сына
разразится над Москвой страшная гроза и таковым же
будет царствование очередного Великого князя Московского.

Так и вышло – во время сильнейшей грозы,
под раскаты грома родился Иван IV Васильевич.
Почти в одно время с Василием Блаженным круглый год
ходил по Москве полуголым, с тяжелым медным
крестом на груди, веригами (цепи с кандалами весом в два
с половиной пуда), медными кольцами на пальцах
и в железном колпаке знаменитый Иоанн Большой Колпак,
выходец из вологодских краев.

Он публично при всем народе обличал
во всех грехах Бориса Годунова, когда тот еще не был царем
и предсказывал его нелегкую судьбу.

Но самым любимым и почитаемым московским юродивым
был Василий Блаженный.
Судя по возрасту, указанному в его житиях, он родился
в конце 1469 года в подмосковном селе Елохове.
Как говорили, он был вымоленным ребенком:
родители, благочестивые крестьяне Иаков и Анна, долго
не имели детей и только после усердных молитв у них
появился Василий.

Когда мальчик подрос, его отдали в подмастерья к сапожнику
в Москву, где он и начал вести себя странно.
Однажды к его хозяину пришел богатый хлеботорговец,
попросивший сделать ему сапоги попрочнее,
на несколько лет вперед.

Услышав это, Василий засмеялся, а потом заплакал.
Когда его спросили о том, что случилось, отрок ответил:
«Удивился я и опечалился, потому что он ни разу не наденет
тех сапог, ибо завтра умрет». Так и случилось.

В 16 лет Василий покинул мастерскую и начал бродить
по Москве, да так и бродил всю оставшуюся жизнь,
терпя многочисленные лишения.
Отсутствие крыши над головой, а порой и одежды
(лишь железные цепи для «смирения плоти»), возможности
нормально питаться и спать в тепле,
а еще отрицание всех мирских благ, авторитета властей
и общественной морали - вот то, что отличало всех юродивых.

«Пискаревский летописец» сообщает, что иногда
Василий Блаженный жил на Кулишках
у богатой вдовы Стефаниды Юрловой. По другому источнику,
он и умер там: видимо, в последние годы
(а было ему не менее 80 лет) ослабел
и не мог уже бродяжничать.

Слава Блаженного к тому времени была так велика,
что многие москвичи охотно предоставили
бы ему и стол, и дом.

Эту славу умножало то, что Василий ходил совершенно нагой
– таким его и изображают и на иконах, часто добавляя
тяжелые цепи-вериги. За наготу его и ругали,
и поднимали на смех.

Однажды смеявшиеся над ним торговки с Охотного ряда
внезапно ослепли, и прозрела только та из них, которая раскаялась,
по его молитве, что только укрепило суеверное почтение к нему.
И все равно Блаженного побили смертным боем, когда он
расколотил камнем образ Божией Матери
на Всехсвятских (Варварских) воротах Китай-города.
Могли даже и убить – икона считалась чудотворной, но,
послушав просьбу Василия, соскребли верхний слой краски,
под которым обнаружился «дьявольский лик».

Блаженный поведал, что нечистый сам явился
к мастеру-иконописцу и за большие деньги убедил его
написать под ликом Пречистой Девы своё изображение,
чтобы вынудить христиан поклоняться ему.

С годами слава Василия росла, став, можно сказать,
международной. О нём писал приезжавший с посольством
в Москву англичанин Джильс Флетчер:
«Он творил здесь много чудес, за что ему делали обильные
приношения не только простолюдины,
но и знатное дворянство, и даже сам царь и царица».

Жизнь Василия протекала в основном на Красной площади
и вокруг неё. Часто он посещал Кремль – ни один часовой
не посмел бы его задержать –
и бывал на богослужениях в Успенском соборе.

Наверняка, московские государи, его современники,
обращали внимание на этого голого нечесаного человека.
О его общении с великим князем Иваном III сведений
не сохранилось, а вот с его сыном Василием III юродивый
вступил в спор, во всеуслышание осуждая его развод
с бездетной Соломонией Сабуровой

и женитьбу в 1526 году на Елене Глинской.
Узнав об этом, государь «разгневахся зело», вызвал
к себе Блаженного и «обличаше» его – но, заметим,
не казнил и не бросил в тюрьму.

Его молодая жена, которая тоже никак не могла родить
наследника, повела себя хитрее:
пришла к Блаженному со смиренной просьбой...

На что он сказал царице (по версии жития XIX века):
«Будет твой сын умом крепок да нравом крут.
Какова погода при его рождении случится,
таково и царствие его будет».

Иван, впоследствии прозванный Грозным, родился,
как известно, во время сильной грозы.
В тот год, когда его торжественно венчали на царство,
юродивый молился перед Воздвиженской церковью
в монастыре на Остроге (ныне Воздвиженка) и предрекал беду
(«и слезяше, и в перси себя бияше, и восклицаше»).
На следующий день после его молитв в Москве вспыхнул
страшный пожар, распространившийся именно от этой церкви
и уничтоживший чуть ли не весь город.

Разнесся слух, что его зажгла слывшая колдуньей бабка царя,
Анна Глинская: будто бы она в образе сороки разносила огонь
из дома в дом, а Василий,
обернувшись соколом, ее преследовал.

Вскоре после этого Блаженного впервые пригласили
в царский дворец на пир, где он после каждого тоста
выплескивал чашу с вином за окно.

Разгневанный таким неуважением, молодой Иван спросил,
в чём дело, и Блаженный ответил:
«Излиянием сего пития я гашу огонь, которым в сей час объят
уже весь Новгород, и тушу пожар сим».
Вскоре после этого гонцы принесли известие о большом пожаре,
действительно случившемся в Новгороде.
Его помог потушить некий человек странного вида,
который ходил нагим по улицам и кропил горящие дома.
Увидев Василия Блаженного, гонцы узнали в нём человека,
погасившего пламя.

С Новгородом Блаженного связывает и другое предание:
когда Иван Грозный зверствовал там со своими опричниками,
внезапно явившийся ему Василий позвал его в «убогий вертеп»
и дал «скляницу крови и кусок сырого мяса», заявив,
что это кровь и плоть невинно убиенных.
В этой истории юродивый, умерший задолго
до Новгородского погрома, явно спутан
с его псковским «коллегой» Николаем Салосом.

Не внушают доверия и другие поздние рассказы о встречах
Василия с царем, например заданный юродивому вопрос,
от чего Иван умрет – «от стрелы каленой, от меча булатного
либо от злодейства людского?»

Ответ Василия в версии журнала XIX века
«Христианское чтение» звучал так: «Умрешь ты, государь,
от яда смертельного, а поднесет его тебе в кубке самый
близкий твой слуга (намек то ли на Бориса Годунова,
то ли на Богдана Бельского)».

Сам Блаженный такие намеки вряд ли делал,
поскольку был далек от придворных интриг.
Но обличал, по свидетельству современников,
царя и за жестокость, и за притворное благочестие.

Однажды на литургии в Успенском соборе юродивый
спрятался в угол, и Грозный, не увидев его
на привычном месте, после спросил,
почему тот не был на службе. «Я-то был, – ответил Василий,
– а вот ты телом был в храме, а мыслями возводил
себе дворец на Воробьевых горах».
Дворец этот Иван действительно хотел построить
(но так и не построил) для молодой жены
Анастасии Романовны и первенца Дмитрия.

Вскоре царь узнал, что юродивый болен,
навещал его вместе с царицей, а во время похорон сам
нес его гроб вместе с боярами.
Вероятно, Василий умер в начале августа 1557 года;
иногда называют 1552 год, но тогда царь был
в Казанском походе и хоронить своего любимца никак не мог.

По легенде, на погребении Блаженного у Троицкой церкви,
что на Рву, присутствовал и его давний соперник
– тот самый юродивый, Иоанн Большой Колпак.
Подражавший и завидовавший Василию, он теперь горько
оплакивал его смерть и просил похоронить себя рядом с ним.

В честь взятия Казани на Красной площади начали
возводить грандиозный собор Покрова Пресвятой Богородицы,
позже ставший известным на весь мир
как храм Василия Блаженного.
Девять его приделов поглотили маленькую Троицкую церковь,
и могилу юродивого пришлось перенести
к стенам нового собора.
Здесь в день кончины Блаженного стали собираться
его поклонники, молиться об исцелении.

А вскоре пошли слухи о чудесных исцелениях
на могиле Блаженного, к которой потянулись
страждущие со всей Руси.
Особенно охотно Василий исцелял от «расслабления»
(паралича), бесплодия, хромоты и слепоты.

Правда, некоторые чудеса были, по словам всё того
же Флетчера, подстроены монахами: по крайней мере,
один такой мнимый хромой был уличен в обмане
и сослан в дальнюю обитель.

Но такие случаи не влияли на популярность Василия,
и в 1588 году по настоянию богомольного царя
Федора Иоанновича он был причислен к лику святых.
Над могилой его возвели церковь, ставшую новым,
десятым приделом собора, а над мощами - соорудили
серебряную раку, украшенную драгоценными камнями.
Не отставала от мужа и царица – Ирина Годунова,
сестра будущего царя Бориса.

На следующий год после прославления Василия Блаженного
в царицыной золотошвейной мастерской по ее распоряжению
изготовили покров на раку святого.
Поистине ювелирная работа была выполнена златошвеями:
они пришили на покров 5311 зёрен мелкого речного жемчуга.

Не иссякали толпы людей, желавших исцелиться
у могилы Василия Блаженного.
Флетчер писал, что сам царский шурин Борис Годунов
на руках приносил к мощам святого своего больного сына Федора,
и, как известно, тот выздоровел.

Став царем, Борис велел хранить в приделе
под защитой Василия Блаженного царскую казну.
Датский королевич Юхан, жених Ксении Годуновой, сообщал,
что в приделе «днем и ночью всегда горят восковые свечи,
туда всякий приходит молиться».

В каком-то смысле юродивый стал небесным
покровителем Москвы: в дни его смерти и именин службу ему
служил сам патриарх, а на богослужении присутствовал и сам царь.

За свою многолетнюю историю серебряная рака
Василия Блаженного была свидетелем разных событий.
В смутные времена начала XVII века она была разорена
поляками, и чудом тогда сохранился укрывавший раку покров
с изображением Василия.

В 1812 году раку похитили французы;
позже ее заменили медным посеребренным надгробием
под резной деревянной сенью.
К тому времени почитание юродивого пошло на убыль,
пышные службы у его могилы прекратились,
и молились ему в основном желающие
излечиться от глазных болезней.

К этому времени покров находился в ризнице
Покровского собора, как почитаемая святыня.
Вскоре после революции, в 1921 году, в соборе произошла кража.
Ночью преступники похитили предметы церковной утвари
из драгоценных металлов и намеревались украсть покров Василия.

Когда утром священнослужители обнаружили преступление,
стали выяснять, что именно пропало.
В ходе следствия случайно увидели, что покров спрятан
сложенным под белокаменной плиткой пола.
А вот утварь так и не нашлась.

В то время в советской России набирала обороты
антирелигиозная кампания. Одним из её проявлений стало
изъятие ценностей из ризниц монастырей и храмов.
Конфискация не обошла стороной и Покровский собор.
Многие иконы лишились драгоценных окладов,
были изъяты богослужебные предметы из золота и серебра.

Справедливости ради, необходимо отметить, что после
создания музея в Покровском соборе более 30 предметов,
изъятых в 1922 году и не исчезнувших в плавильных
печах революции, удалось вернуть.
Был возвращён и покров на раку святого Василия Блаженного,
правда уже без богатого убранства из жемчуга
и драгоценных камней