Бабушка Айрапетова и Валя

 Эти события произошли 13 лет назад. Но помнится как сейчас. Это был перелом в моей жизни, когда я попала в психбольницу.
 Привезли меня ночью. Я была очень напугана. Я впервые оказалась в запертой комнате с сумасшедшими. Я бредила, но боялась пошевелиться. В палате непрерывно горел свет и ночь казалась днём. Мне было очень плохо, но я была напугана. Я не давала спать соседям своим бредом, за что они все меня избили утром и стали избивать каждую ночь и день. Но до того перед тем как я отрешилась от мира в ту первую ночь, перед тем как я легла, не двигаясь, на койке и пролежала так около недели, Я повернулась на бок и увидела её. Старенькая бабушка поднялась на кровати и стала произносить: "Ба-ба-ба!" Я испугалась. Но соседка сказала: "Не бойся. Она глухонемая. Она хорошая". Это была бабушка Айрапетова. Она встала, походила по запертой палате, поговорила "ба" и успокоилась. Словно она с кем-то ругалась. Она была похожа на большую птицу - голубя, словно её "ба" напоминало мне воркование голубя. Я забыла о ней в ту ночь и "ушла в себя", бредя, и в конечном итоге не шевелясь. Как мне было плохо словами не описать. Скажу только, что в ту ночь я "видела" в палате всех своих родных и знакомых живых и умерших. Всех кроме того, кого ждала.
 Что такое психбольница, я описала в автобиографическом романе «Аватар-2012». Там изменены только имена главных героев. Вкратце психушка – это ад, где к людям относятся, как к скотам, где теряется чувство времени и реальности, где ты заперт, где нельзя хранить личные вещи и где тебя постоянно избивают все – больные и садисты – санитары. Это место страдания, откуда ты хочешь сбежать, но дверь заперта.
  И вот через полтора месяца пребывания в запертой палате с включённой лампочкой меня перевели в «рай» в 4 палату, где свет ночью не горел и где можно было выйти в коридор.
  Туда же ранее переселили и глухонемую бабушку. Её настоящая фамилия кажется Айрапетян. Имени я не помню. Я называла её Айрапетова по привычке.
  Она была невысокого роста, с седеющими волосами, худощавым лицом, крючковатым носом мудрыми глазами. Да, она была самой здоровой и адекватной в больнице. Она провела там много лет. Злые племянники сдали её туда и больница стала домом бабушки. В то тяжелейшее для меня время она стала моим другом и опорой.
  Кроме небольших мелочей она была абсолютно вменяемым, адекватным, добрым человеком.  Когда она впервые посмотрела на меня в 4 палате, она тоже испугалась моих непрерывно движущихся глаз. Но ей объяснили, а она могла читать по губам, что я инвалид по зрению с детства. Бабушка всё поняла и перестала сердиться. Так мы поначалу испугались друг друга, а потом стали друзьями.
  Кровать бабушки была у окна. Там она хранила свои тряпочки, которые зачем-то каждый день стирала в кране в туалете. Это было её каждодневной работой. Полы возле своей кровати она тоже мыла всегда сама. Только труд возвращает человека в реальность. А бабушка просто жила там и трудилась, как и везде. Это был её мир. Скажу, что полы в дурдоме моют больные в 6 утра перед приходом врачей. Моют палату по очереди, но бабушка всегда сама мыла у своей кровати.
  Своим трудолюбием и добротой бабушка Айрапетова напоминала мою давно умершую бабушку. Я нашла способ общения с глухонемой. Я писала ей на бумажке и она мне писала ответ. У неё был корявый почерк, но она могла писать. Однажды я, как это бывало часто, плакала в углу. Бабушка Айрапетова подошла ко мне и написала фломастером в моём блокноте: «Не плачь. Не надо. Скучно. Посмотри телевизор. (в коридоре) Глухим неинтересно».  (Телевизор смотреть) Так она поддерживала меня, став для меня в ту пору моей бабушкой.
  Она жестом просила выключить свет в палате ночью - поднимала большой палец вверх.  А когда она спала, то во сне она четко произносила: «Мама». Я слышала это сама. Я всё время писала дневник, когда мне позволили иметь бумагу и ручку, а бабушка отвлекала меня, прося мотать ей на кусочки её туалетную бумагу. Я бросала писать и мотала.
  У бабушки чесались ноги, но заразы не было. Она всё время мыла их под холодной водой, а горячей не было, в умывальнике в туалете. Она закидывала ногу в умывальник и мыла.
  Она научила меня мыться под холодной водой, оставаться чистой, быть стойкой и жить так, как я жила раньше на воле. Она показала мне пример того, как оставаться человеком в этом аду и тюрьме, как сохранить свой мир, порядок и себя. Своими собственными силами и на её примере я окрепла морально и физически и выдержала все тяжелейшие испытания больницы.
  Меня снова перевели в запертую палату со светом.  В редких хождениях по коридору бабушка всегда со мной жестом здоровалась. Я бы умерла в палате со светом, но меня выпустили домой за немалую взятку мамы и за неопасное поведение.
  Дома приступ прошёл. Я вернулась к жизни и ещё долго приходила в себя. Я устроилась на работу. И вот зимой я пришла навестить бабушку Айрапетову. Я пришла в больницу посетителем и попросила вывести бабушку. Она меня не узнала. Стала ругаться, что к ней привели какую-то сумасшедшую. Но я написала ей на бумаге, что я та самая Лена из 4 палаты. И бабушка меня узнала. Она сразу заулыбалась, а я сказала ей, что у меня всё хорошо, и дала ей мандарины и конфеты. Я ещё принесла ей блокнот с ручками, чтобы она могла писать, но их забрали санитары.
  Я навещала бабушку раз в год ещё 2 раза. Её уже перевели в другое лёгкое отделение. Её волосы совсем поседели. Она всегда меня узнавала и радовалась. Я принесла ей мандарины и конфеты. Дала ей мандарину, а она протянула половину мне. Мандарина была кислая, как грусть жизни, что со мной разделила бабушка.
  Она показала мне жестом, что её бьют, что она плачет и хочет домой. В психбольнице бьют всех, но как можно ударить престарелую глухонемую бабушку, это сейчас вызывает у меня слёзы.
  Я спросила у бабушки письменно, какой адрес её родных. Она ответила, что не знает адреса и фамилии племянницы. Я написала, что мне очень жаль, но я не могу забрать её к себе. Бабушка поняла.
  А санитары удивились, что оказывается с бабушкой можно переписываться. Они думают, что глухонемой человек вообще не человек. Санитары самые примитивные слабоумные, которым дано командовать в дурдоме.
  Я сфотографировала бабушку на память и ушла. Когда я пришла к ней снова, мне сказали, что племянница таки забрала её домой. Надолго ли?  Больше я в дурдом не ходила. Я надеюсь, что бабушка дожила свою жизнь дома и что там она была счастливее.

  А это рассказ об ещё одной женщине Вале, которую я встретила, будучи в той самой больнице тогда в 4 палате, когда я в ней лежала.
  Однажды на свободную койку привели женщину лет 50 с выбритой головой. Я решила, что ей сделали операцию. Но у неё просто были вши и её побрили, потому что она не могла за собой следить. Её звали Валентина – Валя. Её разум был как у 3 летнего ребёнка. Она не могла говорить, но понимала простую речь. Она не всегда была такой. У неё пошла деградация. Я не знаю её диагноза. Говорят, раньше она работала продавцом. Она помнила счёт и загибала пальцы, когда я называла ей цифру. Только на счёт 1 она не могла загнуть палец.
  Она медленно как тень ходила по палате и коридору, подходя к зарешётчатому окну и водя рукой по подоконнику.
  Я общалась с ней как с ребёнком, показывая ей садик за окном.
  Её лицо было овальным, а глаза были чистыми и синими, пухлые щёчки с румянцем и тонкие губы. В её глазах не было ничего кроме синевы, не было сознания. Это словно было лицо невинного ребёнка.
  Я очень хотела, чтобы к ней вернулся разум, но это было невозможно. Я по глупости своего тогдашнего состояния решила делать Вале «физиопроцедуры» руками, чтобы восстановить её рефлексы ладоней. Я вспомнила , как мне в детстве делали такое на аппарате. И я стала ногтями небольно расчёсывать - царапать ладони и выше груди у Вали.  Ей было не больно. Санитары спросили, что я делаю. Я ответила, что «небольные физиопроцедуры». Самое интересное, что через пару дней таких процедур Валя смогла загнуть 1 палец. Значит таких больных действительно можно лечить, если бы ими занимались.
  Я помогала дежурной санитарке раздевать Валю. Снимала с неё пижаму. Санитарка одевала Вале памперс и ложила её на кровать на тихий час. Она ложила Валю и говорила: «Фантомас разбушевался». Мне было обидно, что Валю называют Фантомасом. Хотя это было просто из-за её бритой головы.
  Когда меня отправили назад в запертую палату со светом и когда я ненадолго выходила в коридор, Валя перестала меня узнавать. Я здоровалась с ней, а она пугалась и уходила, потому что она когда-то забрела в чужую палату и какие-то нелюди её ударили. У неё под глазом был синяк. Да, у меня по началу всё лицо было разбито…
  Как сохранить себя живой в дурдоме – работать – помогать мыть полы, подметать после обеда, убирать. Я сама хотела этого, потому что я хотела вернуться к деятельности нормальной жизни, делать то, что делала раньше, любую работу, лишь бы не быть овощем, лишённым приобщения к обществу. Я хотела работать. Я хотела вернуться. Тот кто работает, выздоравливает. И вот я ушла из больницы. А Валя и бабушка Айрапетова остались.
  Фамилия Вали кажется Кобылко. Или это её прозвище от санитаров. Таких людей все забудут. А я хочу, чтобы помнили Валю и добрую. Умную бабушку Айрапетову.
  Бабушка Айрапетова - герой в моих глазах, пример настоящего человека, сумевшего сохранить себя и свой уклад жизни в любых условиях. Я тоже герой, потому что я не сломалась. Я окрепла морально и физически благодаря силе воли и поддержке бабушки. Да, настоящие герои не ломаются.