Мечта Поэта Альманах Миражистов

Николай Ерёмин

МЕЧТА ПОЭТА

20Альманах Миражистов24
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН
Иван ЖДАНОВ
Анна АХМАТОВА и Амадео МОДИЛЬЯНИ
Москва -Красноярск
2024

МЕЧТА ПОЭТА

Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН
Иван ЖДАНОВ
Анна АХМАТОВА и Амадео МОДИЛЬЯНИ
Москва -Красноярск
2024

МЕЧТА ПОЭТА
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН
Иван ЖДАНОВ
Анна АХМАТОВА и Амадео МОДИЛЬЯНИ
Автор бренда МИРАЖИСТЫ, составитель и издатель Николай Ерёмин
адрес
nikolaier@mal.ru
телефон 8 950 401 301 7
Обложку украсил художник Амадео Модильяни
Кошек нарисовала Кристина Зейтунян-Белоус

© Коллектив авторов 2024г

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ
Альманах Миражистов

Поэтический Центр

Константин
Александрович
Кедров

Утверждения отрицания
Здесь впервые публикуется апофатическая поэма Константина Кедрова Утверждения отрицания с текстом исчезающим на глазах у читателя
 2014-02-09">09.02.2014


Москва
1991
УТВЕРЖДЕНИЕ ОТРИЦАНИЯ
апофатическая поэма
Посланный подошел к отринутому
 отринутый отвернулся
 он сказал
 он остановился
 он перекрестился
 он замер
 ему больно
 ему не больно
 ему всё равно

 его зовут Марк Тиберий
 его зовут Джугашвили
 его не зовут
 они плачут
 они смеются
 они уже не плачут
 они уже не смеются

Мы любим нашего директора учителя школы
 мы не любим нашего директора учителя школы
 мы любим не нашего директора не нашей школы

Я думаю что человек произошёл от обезьяны
я не думаю что человек произошел от обезьяны
я думаю что человек произошел не от обезьяны
я думаю что человек не произошел от обезьяны

Все люди братья
 все люди враги
 все враги не люди
 все братья не братья
 все враги не враги

 Я не люблю тебя
я тебя не люблю
я не тебя люблю

Я плачу оттого что мне больно

мне больно оттого что я плачу
я чувствую боль
я чувствую не боль
я не чувствую боли

Вселенная замкнута но бесконечна
вселенная бесконечна но замкнута

Я мыслю следовательно существую
я существую следовательно не мыслю
я мыслю следовательно не существую

Все люди боятся любви
 все люди боятся смерти
все люди боятся жизни

Бог есть субстанция с бесконечным множеством атрибутов"

Бог есть субстанция с бесконечным множеством..."

Бог есть субстанция с бесконечным..."
Бог есть субстанция..."
Бог есть..."
“…”

Человек рождён для счастья как птица для полёта"
Человек рождён для счастья как птица..."

Человек рождён для счастья..."

Человек рождён..."

Человек..."

Познайте истину – истина сделает вас свободными
Познайте истину – истина сделает вас

Ты тот которого я ждала

ты не тот которого я ждала
ты тот которого я не ждала
ты тот которого не я ждала

Я знаю то, что ничего не знаю

я знаю то, что ничего
я знаю то

я знаю не то
я не знаю то

Вселенная конечна но бесконечна
вселенная бесконечна но конечна

Многие люди боятся темноты
многие люди боятся света
многие люди боятся тишины
многие люди боятся шума
многие люди боятся

Человек не только человек, но и животное
Человек не только животное, но и человек

В космосе столько же людей сколько космосов во вселенной
во вселенной столько же космосов сколько в космосах людей

Этот мир есть лучший из миров
 этот мир есть лучший

этот мир есть этот мир

этот мир есть
этот мир этот

Всё приятное полезно
всё приятное вредно
всё вредное приятно
всё полезное вредно

Лучше быть мёртвым чем коммунистом
лучше быть коммунистом чем мёртвым

лучше быть или не быть
 лучше

 или

Бог есть отец
 бог есть сын
 бог есть дух
 дух есть бог

 дух есть сын
 дух есть отец

 отец есть сын

 отец есть дух
 отец есть бог
 сын есть отец
 сын есть бог
 сын есть дух
 отец есть сын
 сын есть отец
отец есть Бог
Бог есть отец
 отец есть дух
 дух есть отец

 сын есть дух

 дух есть сын

"Мы не можем ждать милости от природы"
мы не можем ждать милости
мы не можем ждать
мы не можем

В Китае есть обычай любоваться цветами
в Китае обычай цветами есть любоваться
в Китае любоваться цветами обычай есть
в Китае цветами обычай есть любоваться
1+2=3
2+1=3
3-2=1
2-2=0

Некоторые птицы летят на восток
некоторые птицы летят на запад
некоторые птицы летят

 некоторые – птицы
 некоторые

Музыка Моцарта душу облагораживает

Моцарта музыка душу облагораживает
 душу облагораживает музыка Моцарта
 В этом мире есть любовь

 я хочу знать любовь в этом мире
 в этом мире знать любовь я хочу
 любовь не разражается не ищет своего не ревнует
 я раздражаюсь я ревную я ищу своего
 Любовь всё прощает всему радуется
 я ничего не прощаю не радуюсь ничему
 но я хочу знать любовь в этом мире
 в этом мире знать любовь я хочу

 только любовь я хочу знать в этом мире

 Горизонтом называется воображаемая линия между землей и небом
 между землей и небом воображаемая линия называется
 называется линия между
 между линия называется
 между линия
 линия линия линия
 между между
 всё что называется горизнтом
 между линией называется
 всё что между линией называется горизонтом
 между горизонтом и линией
 между линией и горизонтом
 простирается горизонт линии
 линия между линией воображаемая
 воображение между линией
 простирается между линией
 линия
 горизонт
 между

 Осторожно – двери закрываются

 Двери двери премудрости вонмем»
 осторожно двери закрываются
 Покаяния двери отверзи мне жизнедавче

Осторожно, двери закрываются

Радуйся, двери райские нам отверзающая»

Осторожно: двери закрываются

Двери двери премудрости вонмеи»

Осторожно! Двери закрываются

«Чаю воскресения мертвых»

Осторожно... двери закрываются
 «…и жизни будущего века»

 Тела при нагревании расширяются
 а при расширени сужаются
 при сужении расширяются
 а при охлаждении сжимаются
 тела при охлаждении согреваются
 а при согревании охлаждаются
 тела при сближении отдаляются
 а при отдалении охлаждаются
 тела при охлаждении отдаляются
 а при отдалении отдаляются
 тела согреваются
 тела отторгаются
 тела застилаются
 отдаляются приближаются
 тела охлаждаются приближаются согреваются
 охлаждаются отдаляются согреваются приближаются
 приближаются отдаляются
 отдаляются согреваются,
 согреваются согреваются
 приближаются отдаляются
 приближаются отдаляются
 приближаются отдаляются

 – Чистота залог здоровья
 «Блаженны чистые сердцем ибо они и бога узрят»

 – от сумы и тюрьмы не зарекайся
 «Блаженны нищие духом ибо они обогатятся»
 <empty-line />
 – Правда хорошо, а счастье лучше

 «Блаженны изгнанные правды ради яко они сынами божьими нарекутся»
 – Не волнуйся и не плачь – говорит больному врач



«Блаженны плачущие ибо они и утешатся»
 – Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе...

 «Блаженны кроткие ибо они и наследуют землю»
 <empty-line />
 – Крошка сын к отцу пришел...
 <empty-line />
 «Ибо они сынами Божьими нарекутся»
 <empty-line />
 – и спросила кроха
 <empty-line />
 «Блаженны миротворцы ибо их есть царство небесное»
 <empty-line />
 – Что такое хорошо и что такое плохо?
 <empty-line />
 – Пойдешь направо – придешь налево (И. Сталин)
 <empty-line />
 – У меня секретов нет, слушайте детишки
 <empty-line />
 «Если не будете как дети не войдете в царствие небесное»<
 <empty-line />
 "Если ударят в правую щеку, подставь левую"
 <empty-line />
 – Этот маленький ответ помещаю в книжку
 <empty-line />
 «Не заботьтесь о том, что есть вам и что пить
 <empty-line />
 Достаточно у каждого дня своей заботы»
 <empty-line />
 – Работа у нас такая, забота наша простая...
 <empty-line />
 «Работайте Господу со страхом и радуйтесь ему с трепетом»
 <empty-line />
 – Радость прет, не для вас у делить ли нам
 <empty-line />
 «Воскресни, Господи, и спаси мя, Боже мой»
 <empty-line />
 – Жизнь прекрасна и удивительна
 <empty-line />
 – Не волнуйся и не плачь - говорит больному врач
 <empty-line />
 «Плачу и рыдаю…»
 <empty-line />
 – Надевает он халат, вынимает шоколад
 <empty-line />
 «…егда помышляю»
 <empty-line />
 – Море, море-
 <empty-line />
 «Житейское море воздвизаемое зря»
 <empty-line />
 – Море, море...
 <empty-line />
 «Напастей бурею к тихому пристанищу твоему поем вопиюще»
 <empty-line />
 – Море, море...
 <empty-line />
 «Возведи от смерти животе мой, Спасе»
 <empty-line />
 – Море, море...
 <empty-line />
 Смеховая культура Древней Руси
 <empty-line />
 «Иже еси на небеси»
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Так-так-так – говорит пулемётчик
 <empty-line />
 так-так-так – говорит пулемёт
 <empty-line />
 так, так, так пулемёт говорит
 <empty-line />
 так, так, так пулемётчик говорит
 <empty-line />
 пулемётчик говорит
 <empty-line />
 пулемёт говорит
 <empty-line />
 пулемет говорит
 <empty-line />
 пулемётчик говорит
 <empty-line />
 говорит пулемёт
 <empty-line />
 пулемет пулемёт
 <empty-line />
 пулеметчик пулемёт
 <empty-line />
 пулемёт пулемётчик
 <empty-line />
 так-так-так-так-так-так
 <empty-line />
 так-так-так......................
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Нет Бога кроме Аллаха и Магомет пророк его
 <empty-line />
 нет Бога кроме Аллаха
 <empty-line />
 нет бога кроме
 <empty-line />
 нет бога
 <empty-line />
 нет
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Человек состоит из водорода и кислорода
 <empty-line />
 кислород состоит из водорода и человека
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Wir Laufen Schi
 <empty-line />
 Мальчики катаются на коньках
 <empty-line />
 мальчики катаются на ослах
 <empty-line />
 мальчики катаются на катках
 <empty-line />
 мальчики катаются на котах
 <empty-line />
 мальчики катаются на китах
 <empty-line />
 мальчики катаются на
 <empty-line />
 самолете вертолёте
 <empty-line />
 вездеходе самосвале
 <empty-line />
 самокате бульдозере
 <empty-line />
 Мальчики катаются на катере
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Надо умываться по утрам и вечерам
 <empty-line />
 "А" не чистым
 <empty-line />
 "Б" нечистым
 <empty-line />
 Марс и
 <empty-line />
 срам
 <empty-line />
 марш и
 <empty-line />
 шрам
 <empty-line />
 шарм и
 <empty-line />
 "Шарп"
 <empty-line />
 2 – любовь = 1
 <empty-line />
 1 + 1 = любовь
 <empty-line />
 2 + 1 = ревность
 <empty-line />
 3 – 1 = смерть
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Не трогать – смертельно
 <empty-line />
 смертельно не трогать
 <empty-line />
 Чижик-пыжик,
 <empty-line />
 где ты был?
 <empty-line />
 Чижик-пыжик,
 <empty-line />
 где ты?
 <empty-line />
 – Был.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Поцелуй¬
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 В это время змея сползающая с откоса в мазуте
 <empty-line />
 оставляет кожу на шпалах как шлейф Карениной
 <empty-line />
 В это время в гостиную вваливается Распутин
 <empty-line />
 и оттуда вываливаются фрейлины
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Все охвачено единым вселенским засосом
 <empty-line />
 млечный осьминог вошел в осьминога
 <empty-line />
 Двое образующих цифру 8
 <empty-line />
 друг из друга сосут другого
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Так взасос
 <empty-line />
 устремляется море к луне
 <empty-line />
 Так взасос
 <empty-line />
 пьет священник из чаши церковной
 <empty-line />
 так младенец причмокивает во сне
 <empty-line />
 жертвой будущей обескровлен
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1976
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Мальтийский крест¬–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Кто ты – свет отраженный ликом
 <empty-line />
 или лик отраженный светом
 <empty-line />
 Гаснет радуга костенея
 <empty-line />
 виснет мост становясь настилом
 <empty-line />
 Конь распался в ХОМУТ и ОМУТ –
 <empty-line />
 лезет в лезвие злая бездна
 <empty-line />
 Ястреб действует как лекало –
 <empty-line />
 он выкраивает все небо
 <empty-line />
 я выкраиваю все время –
 <empty-line />
 как Мальтийский крест
 <empty-line />
 я расчерчен…
 <empty-line />
 Обезьяна поймала бездну
 <empty-line />
 и тогда, истекая светом
 <empty-line />
 плод обрушился на миледи
 <empty-line />
 но миледи милеет мигом.
 <empty-line />
 Дервенеет весь сразу разум
 <empty-line />
 обмороженный мозг мертвеет
 <empty-line />
 сердце сыплется во все звезды
 <empty-line />
 обмирает граница в сердце
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1986
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Иероглиф лазури–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Раздвигающий плоскость до горизонта
 <empty-line />
 втиснувший горизонт в плоскость
 <empty-line />
 неподвижных зрачков
 <empty-line />
 устремленных из себя и в себя
 <empty-line />
 пеленающий фараона и крокодила
 <empty-line />
 бережно хранящий сердца в сосудах
 <empty-line />
 восково-медовый
 <empty-line />
 настоянный на всех травах
 <empty-line />
 Пусть твое сердце
 <empty-line />
 крылатое как скарабей
 <empty-line />
 улетит на восток
 <empty-line />
 на запад
 <empty-line />
 останься с пустотой в груди
 <empty-line />
 с пламенной золотой печатью
 <empty-line />
 на устах из спелого воска
 <empty-line />
 Мир переполнен мертвыми птицами
 <empty-line />
 они летят сквозь мел антрацит и песок
 <empty-line />
 прибитые к воздуху невидимыми гвоздями
 <empty-line />
 распластанные на плоскости
 <empty-line />
 они улетают в плоскость в плоскость
 <empty-line />
 в плоскость
 <empty-line />
 <empty-line />
 О чем щебечут эти люди
 <empty-line />
 с головами ибисов и шакалов
 <empty-line />
 о чем они говорят
 <empty-line />
 – В каталептическом танце
 <empty-line />
 бирюзовых глазниц
 <empty-line />
 лазурная золотая
 <empty-line />
 ты обнажена и я обнажен
 <empty-line />
 теплые крылья бабочек
 <empty-line />
 вылетающих веером из гробов золотых
 <empty-line />
 осыпающих тело бирюзовой пылью
 <empty-line />
 распахнутым веером мы выпали из гробов.
 <empty-line />
 Если и это непонятно, читай другой перевод
 <empty-line />
 – Вейся прах в лазурной выси
 <empty-line />
 виси в сини синей
 <empty-line />
 прозревая розовой пылью
 <empty-line />
 взоры роз разверзая
 <empty-line />
 липни к теплым листам
 <empty-line />
 листая
 <empty-line />
 теплые паруса телесных папирусов
 <empty-line />
 на лазоревых крыльях
 <empty-line />
 прах
 <empty-line />
 улетает
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1980
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 * * *
 <empty-line />
 Однажды осенью я вышел в цирк
 <empty-line />
 был впереди своих последних лет
 <empty-line />
 и улетела вдруг гремящим светом
 <empty-line />
 лучеобразная лавина зла
 <empty-line />
 полупрозрачный ангел стал прозрачным
 <empty-line />
 сквозь ангела окно
 <empty-line />
 я увидал тот свет
 <empty-line />
 он был как я
 <empty-line />
 отнюдь не бесконечен
 <empty-line />
 а здание возводилось
 <empty-line />
 из громоздкого вакуума
 <empty-line />
 из заатмосферных сфер
 <empty-line />
 во дни где нас не было
 <empty-line />
 к дням где нас не будет
 <empty-line />
 но я и сам не знаю
 <empty-line />
 где нас не было больше
 <empty-line />
 или где я больше был
 <empty-line />
 Я люблю твою царскую пустоту
 <empty-line />
 состоящую в основном из птиц
 <empty-line />
 корабли
 <empty-line />
 которым имена Грусть и Паноптикум
 <empty-line />
 память – это аптечный склад
 <empty-line />
 где будущее – аптека.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1987
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Трапеция–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Я к трапеции прикоснулся
 <empty-line />
 и она улетела
 <empty-line />
 а потом
 <empty-line />
 я соприкоснулся
 <empty-line />
 с небесным трепетом
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 так душа летела
 <empty-line />
 и тело пело
 <empty-line />
 и вот трапециевидный Цефей
 <empty-line />
 пронес нас
 <empty-line />
 сквозь низ
 <empty-line />
 и веер вер – вверх
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Миг зависания неописуем.
 <empty-line />
 Так игла парит
 <empty-line />
 над хребтами звука
 <empty-line />
 Так плывет корабль
 <empty-line />
 по звуковым волнам
 <empty-line />
 утопая в буре Бетховена
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 так Шенберг
 <empty-line />
 преображен в зыбь и дрожь
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 О Господи
 <empty-line />
 пошли мне эту иглу
 <empty-line />
 ныне уплывающую
 <empty-line />
 за горизонт звука земли
 <empty-line />
 плывущего над горами
 <empty-line />
 трапециевидный звук
 <empty-line />
 распростерт над нами
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 им несомые
 <empty-line />
 и мы невесомые
 <empty-line />
 будем продолжены
 <empty-line />
 иже еси
 <empty-line />
 Дебюсси
 <empty-line />
 Равель
 <empty-line />
 на ухабах
 <empty-line />
 Баха.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1987
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Крест¬
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 В окруженье умеренно вянущих роз
 <empty-line />
 обмирает в рыданиях лето
 <empty-line />
 Гаснет радужный крест стрекозы
 <empty-line />
 где Христос
 <empty-line />
 пригвождается бликами света
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Поднимается радужный крест из стрекоз
 <empty-line />
 пригвождается к Господу взор
 <empty-line />
 распинается радужно-светлый Христос
 <empty-line />
 на скрещении моря и гор
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Крест из моря-горы
 <empty-line />
 Крест из моря-небес
 <empty-line />
 Солнце-лунный мерцающий крест
 <empty-line />
 крест из ночи и дня
 <empty-line />
 сквозь тебя и меня
 <empty-line />
 двух друг в друга врастающих чресл
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1979
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Последняя смерть¬¬
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 В мире полуденного солнца идей опадают спелые вишни
 <empty-line />
 там доброта очерствела от воровства
 <empty-line />
 и ворота светлого празднества разверзлись
 <empty-line />
 луна – больная дочка
 <empty-line />
 отхожее место света
 <empty-line />
 нет меня ни в ком и ни в чем
 <empty-line />
 это временно временно безвременно
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Зеленый прах смиренно улетает
 <empty-line />
 на сизых крыльях сумрачного дня
 <empty-line />
 сегодня нет меня
 <empty-line />
 нет меня на дереве конном
 <empty-line />
 нет меня в плоскостях в печатях
 <empty-line />
 только пролетающий мимо Бог
 <empty-line />
 уронил ночное крыло.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Как больно ударил гром
 <empty-line />
 как беспозвоночно уползла ночь.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Небеса еще согревают ночь
 <empty-line />
 продрогшую до изморози звезд
 <empty-line />
 только рисунок пустой ладони
 <empty-line />
 говорит о последней смерти
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Посвящение–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Борушка лесная
 <empty-line />
 индивидуального ткачества
 <empty-line />
 благоприобретённость
 <empty-line />
 На снегах наносных
 <empty-line />
 корабли плывут в Лету
 <empty-line />
 им древо заповедное заповедано
 <empty-line />
 им чрево первородное первородно дано
 <empty-line />
 и не невестится Восток
 <empty-line />
 и не невестится Запад
 <empty-line />
 братие и дружина лобзают отроковицу
 <empty-line />
 а полногрудые нетопыри
 <empty-line />
 полногрудились
 <empty-line />
 Брат Зари-заряницы
 <empty-line />
 освоил самолетостроение летное
 <empty-line />
 сын Девы-зари недоброе замышляет
 <empty-line />
 Наш Перемышль наш
 <empty-line />
 Это так ясно
 <empty-line />
 Как кормилица солнца
 <empty-line />
 Навстречу Божию свету
 <empty-line />
 Не будь стозверем рогатым
 <empty-line />
 а будь перекати-поле
 <empty-line />
 На лугах летных
 <empty-line />
 будем морозы хороводить
 <empty-line />
 вихри води
 <empty-line />
 водворять время
 <empty-line />
 правонасущное
 <empty-line />
 Не носит сентябрь правду недобрословия
 <empty-line />
 не громит журавль павлодеяние луготомильца
 <empty-line />
 Мадрас пустил свои корни в сердцевину отроковицы
 <empty-line />
 и мы аки голуби в глубине Мадраса
 <empty-line />
 Междуусобица – это межа иже не прийдеши
 <empty-line />
 возможно размежевание посреди межи
 <empty-line />
 Кто ты пришелец лётный
 <empty-line />
 вопрошание твое
 <empty-line />
 сугубо люто – люто сугубо
 <empty-line />
 в нем твердотаракань ненасытным весом
 <empty-line />
 Будь же отныне несторианцем
 <empty-line />
 Возлагаю на тебя Кампучию
 <empty-line />
 Возлагаю на тебя Вьетнам
 <empty-line />
 Возлагаю на тебя Эфиопию
 <empty-line />
 Возлагаю на тебя Анголу
 <empty-line />
 Возлагаю на тебя Бирму
 <empty-line />
 Возлагаю на тебя Рангун
 <empty-line />
 Сингапур Гонконг
 <empty-line />
 Рязань Хохлому Тибет
 <empty-line />
 тибетскую медицину
 <empty-line />
 конницу Батыя
 <empty-line />
 общественное мнение прелюбодеяние единоначалие
 <empty-line />
 Возлагаю на тебя Чернобыль и Агропром
 <empty-line />
 Все сие приемлю да будет
 <empty-line />
 катапультируюсь на юг в север
 <empty-line />
 АМЕН
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 * * *
 <empty-line />
 Этот многоугольник сезонных ню
 <empty-line />
 алгоритм боли
 <empty-line />
 состоит из трехчленного ряда
 <empty-line />
 «а, и, с»
 <empty-line />
 в нем несколько прохлад
 <empty-line />
 от станции к станции
 <empty-line />
 вдали белеет Спас Боря
 <empty-line />
 а Спас Сережа летит навстречу Борису Спасу
 <empty-line />
 немецкий Спас Никодим опередил всех на старте
 <empty-line />
 и ему засчитывается время
 <empty-line />
 в счет прошлогоднего будущего снега
 <empty-line />
 выпадающего в осадок
 <empty-line />
 кающимися метелями
 <empty-line />
 нераскаянными туманами
 <empty-line />
 Ланселот храбрый рыцарь
 <empty-line />
 не надеется доскакать до середины
 <empty-line />
 я же поскакал далее
 <empty-line />
 и застопорил этот взвизг
 <empty-line />
 чтобы диагноз был точен как приговор
 <empty-line />
 а приговор расплывчатым как диагноз
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1985
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Дизайнер грусти¬–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Консул любви академик наук
 <empty-line />
 вдаль лицезреет лето
 <empty-line />
 немота дня превышает меня
 <empty-line />
 но открывает торбу
 <empty-line />
 в ней три заповеди «не быть»
 <empty-line />
 доброжелатель мая
 <empty-line />
 нежный голыш надежды
 <empty-line />
 вот сердечная амальгама
 <empty-line />
 иносказание мига
 <empty-line />
 половчане из Негрограда
 <empty-line />
 хозары из хозрасчета
 <empty-line />
 маленькие лилипутики
 <empty-line />
 из-под гомеопатической тары
 <empty-line />
 крупные славяне из консервного мяса
 <empty-line />
 многие как я любят женщин
 <empty-line />
 но я один из немногих
 <empty-line />
 весна несет нам весы
 <empty-line />
 Борисоглебск в Борисоглебске
 <empty-line />
 но я не в я
 <empty-line />
 вселенная расширяется
 <empty-line />
 а я сужаюсь
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1984
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 ¬–Стратокуб–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Пролив и прилив
 <empty-line />
 два бескрайних предела
 <empty-line />
 в одном я купаюсь
 <empty-line />
 другому немногим более
 <empty-line />
 Я хочу воскликнуть – Александрия!
 <empty-line />
 Но невнятно все и безгоризонтно влево
 <empty-line />
 Картография света филигранна
 <empty-line />
 импульсно здесь плавно это
 <empty-line />
 и в будущем может быть отрицание
 <empty-line />
 зависания над секундой секунды
 <empty-line />
 прозрачен миг
 <empty-line />
 сквозь него проступает мгновение
 <empty-line />
 О аттракцион
 <empty-line />
 циферблатных лет
 <empty-line />
 люфт немного
 <empty-line />
 лифт вверх
 <empty-line />
 стратокуб
 <empty-line />
 Эти буквы обозначают АЙН
 <empty-line />
 я не доверяю аккомпанементу
 <empty-line />
 но я доверяю тому движению
 <empty-line />
 где опрокинут
 <empty-line />
 даже не стакан
 <empty-line />
 а скорее всего бинокль
 <empty-line />
 Незаметен свет
 <empty-line />
 в середине дня
 <empty-line />
 незаметна ночь
 <empty-line />
 в отражении
 <empty-line />
 и пробуждении.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Линия иволги–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Горизонтом называется воображаемая
 <empty-line />
 линия иволги
 <empty-line />
 продолжаемая
 <empty-line />
 линия
 <empty-line />
 где не ты не я
 <empty-line />
 не я не ты
 <empty-line />
 Розовое горло иногда восток
 <empty-line />
 там на чердаке нетесаном
 <empty-line />
 из златоткани
 <empty-line />
 красит солнце любименькой киноварью
 <empty-line />
 в зеркалах лохматых
 <empty-line />
 облачко былого и боль любого.
 <empty-line />
 За этими червями огненными небесными
 <empty-line />
 копошатся руки и ноги
 <empty-line />
 иногда удар иногда никто иногда ничто.
 <empty-line />
 Да распространится взгляд истекая кровью
 <empty-line />
 в некотором царстве.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1983
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Истомина–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Глаза Истоминой ещё не воспетые
 <empty-line />
 выше ножек
 <empty-line />
 и ножки хотя и воспетые
 <empty-line />
 но без глазок
 <empty-line />
 Вихрь ножек
 <empty-line />
 закрученных между
 <empty-line />
 лебяжьих ляжек
 <empty-line />
 Я жрец Истоминой
 <empty-line />
 и стан ее
 <empty-line />
 обточенный многостаночный
 <empty-line />
 мне дороже понедельника
 <empty-line />
 отраднее вторника
 <empty-line />
 Полуголодная полуголая
 <empty-line />
 Истомина страдает истомой
 <empty-line />
 и вопрошает ножками:
 <empty-line />
 – Корниловщина, калединщина –
 <empty-line />
 что это значит?
 <empty-line />
 А полуголый Аполлон
 <empty-line />
 давит чугунных девок
 <empty-line />
 на крыше Большого театра
 <empty-line />
 В его колеснице
 <empty-line />
 угадывается мощь чугунки
 <empty-line />
 и поршни паровоза
 <empty-line />
 накачивающие Истомину
 <empty-line />
 для полета в минуту
 <empty-line />
 вот история России Росси
 <empty-line />
 от Кариона Истомина до Истоминой
 <empty-line />
 от Истоминой до истомы
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1984
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Лонолет¬–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Тысячелазутчик из «Мизерере»
 <empty-line />
 навечно вычерчен я – непроходимец болот
 <empty-line />
 теряющий Индию в облаках
 <empty-line />
 во мне грядущее пламенеет как Алкиной
 <empty-line />
 но не в будущем я а во всем что не время
 <empty-line />
 или в громаде этого света
 <empty-line />
 нахлынувшего из-под того
 <empty-line />
 Не лгите ангелам они откровенны и окровавлены
 <empty-line />
 в них любви боль чем невесомости
 <empty-line />
 а ведь невесомость уже летит
 <empty-line />
 Парно вышагивая играя прах парами они летят
 <empty-line />
 как снега Улановых и обладают верхом надежды на навсегда
 <empty-line />
 в них две луны одна радуга четыре зарплаты
 <empty-line />
 и перелет-перелет-перелет пока не перелетел небо
 <empty-line />
 О левкои – как они легки и прохладнонеги
 <empty-line />
 они разрастались до обилия сил в ливонцах
 <empty-line />
 и уменьшались до поля зрения
 <empty-line />
 потому что ливнем капустным копны-гряды
 <empty-line />
 обрушились на Иоанна с лопатой
 <empty-line />
 Эта лопата была пилой и автопилотом
 <empty-line />
 срезающей электроПИЛАТопилой голову Иоанна
 <empty-line />
 Затем нарисовав даль наметил несколько чресл и лон
 <empty-line />
 и погрузился в дальнее лоно
 <empty-line />
 оно
 <empty-line />
 летело
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1983
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Четвертьквадрат–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Терпкий запах амурной знающей плоти
 <empty-line />
 сквознячки дыханий
 <empty-line />
 так померкли травы.
 <empty-line />
 Стая семени летела
 <empty-line />
 два дыхания несла
 <empty-line />
 опрометью мимо сада.
 <empty-line />
 Я состраданье вылепил
 <empty-line />
 я перелетел
 <empty-line />
 я устало теплел
 <empty-line />
 в отторгнутом
 <empty-line />
 мимолетном.
 <empty-line />
 Остановился четвертьквадрат
 <empty-line />
 опрокинулся камнем в лоб
 <empty-line />
 дух померк
 <empty-line />
 из лона зрачка просочилась сочная тьма.
 <empty-line />
 Оторвавшись от пустоты
 <empty-line />
 все еще летел зазубренный меч
 <empty-line />
 чья-то голова – мяч
 <empty-line />
 чья-то голова – с плеч.
 <empty-line />
 Но заплесневело лицо
 <empty-line />
 оползающее квадратами звезд
 <empty-line />
 и над прахом звонким все еще кружатся
 <empty-line />
 мертвые ночные лепестки голов.
 <empty-line />
 Танец танец
 <empty-line />
 слагающий бубен углов
 <empty-line />
 ты превопричина а я –
 <empty-line />
 затрапезная бубновая Глова-нога
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1983
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Смерч значений–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Не обязательно искать завязь в каждом случае завязи
 <empty-line />
 не обязательно обгладывать облака
 <empty-line />
 не обязательно признаваться-отчаиваться-влюбляться (на ться и тся).
 <empty-line />
 Железнодорожный инсульт-растратчик
 <empty-line />
 соглядатай пустот
 <empty-line />
 отодвинь от меня эту мертвую стрекозу
 <empty-line />
 наполненную соком бездыханности и дрожания
 <empty-line />
 горькую как вторая любовь
 <empty-line />
 небопогаслоненавсегда
 <empty-line />
 или не погасло.
 <empty-line />
 Настигает меня отрицательный смерч
 <empty-line />
 почти настигает
 <empty-line />
 издавно меня кромсая
 <empty-line />
 ярко-красный медведь это дознание.
 <empty-line />
 Кто виноват?
 <empty-line />
 Кто не виноват?
 <empty-line />
 Кто – никто?
 <empty-line />
 Кто – некто?
 <empty-line />
 Так нависай нависай ау
 <empty-line />
 Я и сам готов
 <empty-line />
 Везде одно и то же
 <empty-line />
 Ноги разных размеров
 <empty-line />
 ноги
 <empty-line />
 ноги
 <empty-line />
 ноги
 <empty-line />
 любовь.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Султаново вече–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Достань мне эту луну,
 <empty-line />
 багровую от любви,
 <empty-line />
 разрубленное солнце,
 <empty-line />
 сторукую деву,
 <empty-line />
 простимся в подлунную
 <empty-line />
 королевскую темноту.
 <empty-line />
 Испепеленные трупным гневом
 <empty-line />
 три дозы любви,
 <empty-line />
 три отгадки
 <empty-line />
 дев светлооких
 <empty-line />
 окон
 <empty-line />
 на гнев приходящих.
 <empty-line />
 Да сбудется султаново вече
 <empty-line />
 отрубленных голов
 <empty-line />
 сторублевых ассигнаций,
 <empty-line />
 множество зазубрин, впадин,
 <empty-line />
 насечек минаретов,
 <empty-line />
 молелен коек.
 <empty-line />
 Ничего нет,
 <empty-line />
 ничего не было,
 <empty-line />
 ничего не будет.
 <empty-line />
 1982
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Кирасир–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Драгунский полк сияя саблями летел
 <empty-line />
 хватая перспективу
 <empty-line />
 Навстречу пер кавалергардский полк
 <empty-line />
 и трубами сиял
 <empty-line />
 Когда слилось сиянье сабли и трубы
 <empty-line />
 все вспыхнуло вокруг
 <empty-line />
 и прежде нежели скрестились сабли
 <empty-line />
 друг с другом встретились лучи
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Весь этот узел света
 <empty-line />
 распутать не могли и разрубить
 <empty-line />
 все более запутываясь
 <empty-line />
 сабли
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 И в час когда душа
 <empty-line />
 безумная
 <empty-line />
 от тела отдалялась
 <empty-line />
 она металась в кутерьме лучей
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Вот кирасир
 <empty-line />
 подобен солнцу он
 <empty-line />
 когда рубил на части перспективу
 <empty-line />
 но в теле был он смел
 <empty-line />
 как кокон медный
 <empty-line />
 его душа как бабочка металась
 <empty-line />
 пока не улетел в сиянье он
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Никто не знал
 <empty-line />
 сколь сложен сей чертеж
 <empty-line />
 из кальки световой на кальке
 <empty-line />
 когда летит с рейсфедера душа
 <empty-line />
 познавшая премудрость сверхрейсшины.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1988
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Селена–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Отражением дышит луна
 <empty-line />
 вдыхая себя и меня
 <empty-line />
 отвергнутый плачем ненужным
 <empty-line />
 и стоном наружным
 <empty-line />
 он потерял что-то
 <empty-line />
 и
 <empty-line />
 трезво рассуждая
 <empty-line />
 остался ни с чем
 <empty-line />
 в этом промозглом полузавтрашнем
 <empty-line />
 перебранка перебранка любовь
 <empty-line />
 Он дума что еще вчера
 <empty-line />
 не напрасно
 <empty-line />
 был трезв и весел
 <empty-line />
 но перерезанный светом
 <empty-line />
 вывалился на стол
 <empty-line />
 еще не размороженный
 <empty-line />
 еще мертвый
 <empty-line />
 Сквозь прозрачную плоть твоей мысли
 <empty-line />
 можно увидеть мутную глубину медуз
 <empty-line />
 и морского дна
 <empty-line />
 небо
 <empty-line />
 где ничего не видно
 <empty-line />
 кроме вязкого звездного света
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Невеста–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Невеста лохматая светом
 <empty-line />
 невесомые лестницы скачут
 <empty-line />
 она плавную дрожь удочеряет
 <empty-line />
 она петли дверные вяжет
 <empty-line />
 она пальчики человечит
 <empty-line />
 стругает свое отраженье
 <empty-line />
 на червивом батуте пляшет
 <empty-line />
 ширеет ширмой мерцает медом
 <empty-line />
 под бедром топора ночного
 <empty-line />
 рубит скорбную скрипку
 <empty-line />
 тонет в дыре деревянной
 <empty-line />
 голос сорванный с древа
 <empty-line />
 держит горлом вкушает либо
 <empty-line />
 белую плаху глотает
 <empty-line />
 Саркофаг щебечущий вихрем
 <empty-line />
 хор бедреющий саркофагом
 <empty-line />
 что ты дочь обнаженная
 <empty-line />
 или ты ничья
 <empty-line />
 или звеня сосками месит сирень
 <empty-line />
 турбобур непролазного света
 <empty-line />
 дивным ладаном захлебнется
 <empty-line />
 голодающий жернов – 8
 <empty-line />
 перемалывающий храмы
 <empty-line />
 В холеный футляр двоебедрой
 <empty-line />
 секиры можно вкладывать
 <empty-line />
 только себя
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1978
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Людмила Русланова–
 <empty-line />
 (Ля-ля-патефон)
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Балтимор-сан, балтимор-сан –
 <empty-line />
 стрекочут кузнечики
 <empty-line />
 тара-торки тара-тара-торит
 <empty-line />
 и молчит медоносное семя судьбы
 <empty-line />
 Итак: Кальдерон, Дивногорск, Обноски –
 <empty-line />
 вот три сути, три откровения
 <empty-line />
 камней отложения
 <empty-line />
 Ливорно ливерно в печень
 <empty-line />
 а потом только Пиночет
 <empty-line />
 но ион был давно
 <empty-line />
 да еще Аспазия
 <empty-line />
 кто она не известно
 <empty-line />
 вероятно чь-ято жена
 <empty-line />
 Цезаря-вне-подозрений
 <empty-line />
 А я не Цезарь
 <empty-line />
 ливон-капуст-ауфштейн
 <empty-line />
 Филемон и Бавкида, я вас люблю
 <empty-line />
 Бадмаем-Бадмаев, индиго дорого –
 <empty-line />
 три рубля Сигизмунд-ноль копеек
 <empty-line />
 и парнокопытый икс
 <empty-line />
 как редуцированное лётное
 <empty-line />
 Людмил и Руслана
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1984
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Копье Ахиллеса–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Розовая аура со звоном
 <empty-line />
 раскалилась в тигле добела
 <empty-line />
 ночь была бела
 <empty-line />
 и черноуха
 <empty-line />
 На подсаде вылетела смерть
 <empty-line />
 унося иглу Кощея страсть.
 <empty-line />
 Там где розы-розы
 <empty-line />
 и параллелепипед
 <empty-line />
 там где окна-окна
 <empty-line />
 и углы угла
 <empty-line />
 кто-то должен бесконечным быть
 <empty-line />
 Значит буду бесконечным я
 <empty-line />
 Ясноглазая иксометрия
 <empty-line />
 расчлененная на три глаза
 <empty-line />
 образует иглу
 <empty-line />
 на которой стража Господня
 <empty-line />
 день и ночь охраняет вас
 <empty-line />
 На острие летящего копья Ахиллеса
 <empty-line />
 Мир бесконечно плоский близкий
 <empty-line />
 приблизился к лицу
 <empty-line />
 стал небом разросшимся
 <empty-line />
 за горизонт стола короля Артура
 <empty-line />
 а король Артур
 <empty-line />
 переставляя стулья
 <empty-line />
 ладонями полировал стол
 <empty-line />
 Вслед за столом улетают в бесконечность
 <empty-line />
 на острие копья Ахиллеса.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1983
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Казнь–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Казнь и казна это два необъятных царства
 <empty-line />
 это особое свойство времени
 <empty-line />
 именуемое необратимость
 <empty-line />
 Казнь это казнь
 <empty-line />
 Даже если не будет казни
 <empty-line />
 все превращается в казнь
 <empty-line />
 Если казни не будет
 <empty-line />
 Есть дисциплина
 <empty-line />
 Ибо бес дисциплины казнь невозможна
 <empty-line />
 Хотя дисциплина казнь.
 <empty-line />
 Пусть повышает поэт производство грусти
 <empty-line />
 Заповедь стали – крепить дисциплину казни
 <empty-line />
 Так разрастается всемирная казнь
 <empty-line />
 дисциплинированная размеренная
 <empty-line />
 окрашенная как гроб в маренго
 <empty-line />
 и косящая в бок.
 <empty-line />
 Время косит
 <empty-line />
 это незапрограммированное свойство
 <empty-line />
 дает возможность улизнуть
 <empty-line />
 и уже никогда не возвращаться
 <empty-line />
 Так Полежаев и Тарас Шевченко
 <empty-line />
 два товарища два солдата
 <empty-line />
 отслужили службу времени
 <empty-line />
 и улизнули в вечность.
 <empty-line />
 Вечность это
 <empty-line />
 недисциплинированное время
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1983
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Дирижер–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Дирижер бабочки
 <empty-line />
 тянет ввысь нити
 <empty-line />
 Он то отражается то пылает
 <empty-line />
 Бабочка зеркальна
 <empty-line />
 и он зеркален
 <empty-line />
 кто кого поймает
 <empty-line />
 никто не знает
 <empty-line />
 Дирижер бабочки
 <empty-line />
 стал как кокон
 <empty-line />
 в каждой паутинке его сиянье
 <empty-line />
 Бабочка то падает то летает
 <empty-line />
 дирижер то тянется то сияет
 <empty-line />
 Дирижер бабочки стал округлым
 <empty-line />
 он теряет тень
 <empty-line />
 между средней Вегой
 <empty-line />
 он роняет пульт
 <empty-line />
 посредине бездны
 <empty-line />
 он исходит светом, исходит тенью
 <empty-line />
 Будущее будет посередине
 <empty-line />
 в бабочке сияющей среброликой
 <empty-line />
 в падающем дальше
 <empty-line />
 чем можно падать
 <empty-line />
 в ищущем полете
 <empty-line />
 в середине птицы.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –География–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Красифф ливийский изумруд
 <empty-line />
 но еще краше французы из Каргополя
 <empty-line />
 в них есть ум голова стать
 <empty-line />
 городское нетление
 <empty-line />
 и себя собака
 <empty-line />
 Всего этого нет в китайцах
 <empty-line />
 начальниках гнева божьего
 <empty-line />
 Аркан владыки не брамину принадлежит
 <empty-line />
 а бормашине
 <empty-line />
 воровато сверлящей
 <empty-line />
 Страсти твои не по Матфею не по Луке
 <empty-line />
 а по Нередице Спасу
 <empty-line />
 Евроатом не означает еврейский атом
 <empty-line />
 но среди атомов есть евреи
 <empty-line />
 Там на фоне Афона
 <empty-line />
 где Богородица золотится слезами
 <empty-line />
 я раздариваю радары
 <empty-line />
 всекитайского счастья-братства
 <empty-line />
 Где вы лилипуты китайские
 <empty-line />
 знатные бразильцы из братиславы
 <empty-line />
 гондурасские пигмеи
 <empty-line />
 мертвые мексиканцы из пазолини-феличита
 <empty-line />
 Я не Людвиг ван Бетховен
 <empty-line />
 и не Стринберг-Метерлинкен
 <empty-line />
 Я не Мунк не Мунк я Софья-правозащитница
 <empty-line />
 Саранск находится на стыке всех географий
 <empty-line />
 линейный радиус португальца
 <empty-line />
 простирается в никуда
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Тигль пяти солнц–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Лети моя золотая няня
 <empty-line />
 моя серебряная кастрюлька
 <empty-line />
 а я оторву от окна волокна
 <empty-line />
 и воткнусь в розетку
 <empty-line />
 ток-ток
 <empty-line />
 Моя мама выткала потолок
 <empty-line />
 и улетела в приют престарелых
 <empty-line />
 где на витринах висят корабли
 <empty-line />
 и сияет тигль солнца.
 <empty-line />
 Я разбил окна
 <empty-line />
 чтобы больше не высвечивать даль
 <empty-line />
 ведь в конечном итоге
 <empty-line />
 вместилище полета
 <empty-line />
 это совсем не тот угол
 <empty-line />
 иначе зачем мне
 <empty-line />
 эти красномясые кусалища
 <empty-line />
 где нет никому пристанища.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Семантика сатаны–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Монолит Моны Лизы – база ликбеза
 <empty-line />
 не линяй раньше времени зайка
 <empty-line />
 ты берез заскорузлый друг и образ Бразилии
 <empty-line />
 своеобразно скачущая икона
 <empty-line />
 дающая разгон мирозданию
 <empty-line />
 Вагранка знает сталь
 <empty-line />
 как Сталин знает грань
 <empty-line />
 а гравер аграрного праха
 <empty-line />
 не отличает вихрь праха от вихря духа
 <empty-line />
 дух пахаря – прах
 <empty-line />
 а прах пахаря – вихрь
 <empty-line />
 Равно приятно ощущать материю –
 <empty-line />
 Матрицу мертвеца
 <empty-line />
 Семантику сатаны
 <empty-line />
 Плавно плавно оседает
 <empty-line />
 домкрат примитивного духа
 <empty-line />
 а паровоз луны
 <empty-line />
 давит то сирийца
 <empty-line />
 то ассирийца
 <empty-line />
 Например НИТРОГЛИЦЕРИН
 <empty-line />
 взрывоопасен под рельсами
 <empty-line />
 но не под языком
 <empty-line />
 он растворят суперфосфат в тринитротолуол
 <empty-line />
 и олицетворяет во всем гидролиз
 <empty-line />
 Кто растворяется тот неусвояем
 <empty-line />
 кто не полностью усвояем
 <empty-line />
 тот полностью растворим
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1983
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 * * *
 <empty-line />
 Златоуст или автопилот
 <empty-line />
 это златокузнец
 <empty-line />
 он стучит в моем сердце
 <empty-line />
 он выковывает луну
 <empty-line />
 и четыре камеры изнутри
 <empty-line />
 возликовала тонная ночь
 <empty-line />
 от нетерпения
 <empty-line />
 я преображен в падаль-даль
 <empty-line />
 диаметр воздуха параллелен небытию прах
 <empty-line />
 земледелец возделывающий радиус
 <empty-line />
 и землевладелец очерчивающий округу
 <empty-line />
 трансцендентальны
 <empty-line />
 и черепно-обнажены
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Коза–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Станция прямого слежения унавоживания и наваждения
 <empty-line />
 местонахождение неизвестно и впредь не будет
 <empty-line />
 но из дальнего бюро-автомата прилетело знание:
 <empty-line />
 КОЗЫ НЕ БУДЕТ.
 <empty-line />
 Эта весть как громом с ясного неба
 <empty-line />
 поразила всех паразитов
 <empty-line />
 облетела всех негодяев
 <empty-line />
 и завлекла в капусту:
 <empty-line />
 «Граждане, сегодня козы не будет!»
 <empty-line />
 Так нет же нет
 <empty-line />
 Пусть предъявят мне доКАЗАтельства
 <empty-line />
 пусть принесут мне рога и копыта и вымя
 <empty-line />
 тогда это будет подлинно и псевдонаучно.
 <empty-line />
 Прощай коза-дереза
 <empty-line />
 больше мы не увидимся
 <empty-line />
 по небу течет твое млеко
 <empty-line />
 и огненными знаками
 <empty-line />
 начертано в зените полуночи:
 <empty-line />
 «Отныне и сегодня козы не будет!»
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Яблоко–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Червонный червь заката
 <empty-line />
 путь проточил в воздушном яблоке
 <empty-line />
 и яблоко упало
 <empty-line />
 Тьма путей
 <empty-line />
 прочерченных червем
 <empty-line />
 все поглотила
 <empty-line />
 как яблоко Адам
 <empty-line />
 То яблоко
 <empty-line />
 вкусившее Адама
 <empty-line />
 теперь внутри себя содержит древо
 <empty-line />
 а дерево
 <empty-line />
 вкусившее Адама
 <empty-line />
 горчит плодами -
 <empty-line />
 их вкусил Адам
 <empty-line />
 Но
 <empty-line />
 для червя одно -
 <empty-line />
 Адам и яблоко и древо
 <empty-line />
 На их скрещенье
 <empty-line />
 червь восьмерки пишет
 <empty-line />
 Червь
 <empty-line />
 вывернувшись наизнанку чревом
 <empty-line />
 в себя вмещает яблоко и древо
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1978
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Орхидея–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Я презираю тебя, всемирная деточка,
 <empty-line />
 и клянусь тебе в том,
 <empty-line />
 что нет меня и не будет,
 <empty-line />
 пока не откроют дальнюю дверь
 <empty-line />
 в ту мрачную бездну,
 <empty-line />
 где нет никого, кроме «я».
 <empty-line />
 Остекленели глазные ступеньки к дому,
 <empty-line />
 где нет меня никогда.
 <empty-line />
 Сирота имеет три знака,
 <empty-line />
 тризну и распахнутый омут –
 <empty-line />
 ЭЛЬ, АЛЬ, АЙ.
 <empty-line />
 Срастается,
 <empty-line />
 срастается в сердце шов –
 <empty-line />
 это орхидея,
 <empty-line />
 она пожрала свет,
 <empty-line />
 скоро выпадет снег,
 <empty-line />
 и она остановит время.
 <empty-line />
 Свидетельствую:
 <empty-line />
 пыльца мимолетна.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1982
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Знаки–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Я изредка припоминаю жизнь
 <empty-line />
 где не было мен и никогда не будет
 <empty-line />
 там четырехконечное пространство
 <empty-line />
 замкнуто в пространстве пятиконечном
 <empty-line />
 Никейский символ опадает пятиугольно
 <empty-line />
 Он никому не нужен
 <empty-line />
 как Ника Самофракийская
 <empty-line />
 оплодотворенная никейским семенем
 <empty-line />
 Так протягивают руки друг другу
 <empty-line />
 Самара и Вавилон – два города-побратима
 <empty-line />
 Валюта Самары – 2 рубля 64 копейки
 <empty-line />
 валюта Вавилона -–2 рубля 64 копейки + рабыня
 <empty-line />
 обозначаемая символом:
 <empty-line />
 рассеченный треугольник уголком вниз
 <empty-line />
 Для обозначения воды и жизни
 <empty-line />
 китайцы прибегали к волнистой линии
 <empty-line />
 <empty-line />
 она волнуется и волнует
 <empty-line />
 в сочетании с рабыней
 <empty-line />
 Итак:
 <empty-line />
 рассеченный треугольник уголком вниз
 <empty-line />
 на волнистой линии – это любовь
 <empty-line />
 или флотилия парусных джонок
 <empty-line />
 отплывающих куда-то
 <empty-line />
 Каска это каска
 <empty-line />
 танк это танк
 <empty-line />
 наслаждение это не наслаждение
 <empty-line />
 а нечто совершенно обратное
 <empty-line />
 затерянное в зените лазури
 <empty-line />
 Вопрошая я только попрошайничаю
 <empty-line />
 потому что любая молитва
 <empty-line />
 это лишь мимолетное веяние
 <empty-line />
 парфюмерной волны от Большой Медведицы
 <empty-line />
 Но я чувствую неодолимое влечение к небу
 <empty-line />
 которое есть еще более отдаленная область
 <empty-line />
 чем селезенка.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Зеркальный паровоз–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Зеркальный паровоз
 <empty-line />
 шел с четырех сторон
 <empty-line />
 из четырех прозрачных перспектив
 <empty-line />
 и преломлялся в пятой перспективе
 <empty-line />
 шел с неба к небу
 <empty-line />
 от земли к земле
 <empty-line />
 шел из себя к себе
 <empty-line />
 из света в свет
 <empty-line />
 по рельсам света
 <empty-line />
 вдоль
 <empty-line />
 по лунным шпалам
 <empty-line />
 вдаль
 <empty-line />
 шел раздвигая даль
 <empty-line />
 прохладного лекала
 <empty-line />
 входя зрачка Ивана Ильича
 <empty-line />
 увидевшего свет в конце начала
 <empty-line />
 Он вез весь свет
 <empty-line />
 и вместе с ним себя
 <empty-line />
 вез паровоз весь воздух
 <empty-line />
 весь вокзал
 <empty-line />
 все небо до последнего луча
 <empty-line />
 он вез
 <empty-line />
 всю высь
 <empty-line />
 из звезд
 <empty-line />
 он огибал край света
 <empty-line />
 краями света
 <empty-line />
 и мерцал
 <empty-line />
 как Гектор перед битвой
 <empty-line />
 доспехами зеркальными сквозь небо.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1986
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Шахматный рояль–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Отлегло уже от зубного
 <empty-line />
 и навалилось глазное
 <empty-line />
 шахматы знают белый ритм клавиш!
 <empty-line />
 Ход конем – ЛЯ
 <empty-line />
 партия ферзя – ДО
 <empty-line />
 белые начинают – СИ
 <empty-line />
 черные заканчивают – РЕ
 <empty-line />
 Можно сыграть шахматную партию на рояле:
 <empty-line />
 «Концерт-турнир
 <empty-line />
 черно-белых рыцарей ладьи и рояля!»
 <empty-line />
 Вливается
 <empty-line />
 вливается рояль
 <empty-line />
 в ладью
 <empty-line />
 и затихает ладья
 <empty-line />
 пролетая по скользким волнам
 <empty-line />
 НЕгр
 <empty-line />
 НЕистовствует в рояле
 <empty-line />
 ОН изгОНяет себя из доски
 <empty-line />
 дабы доска была только
 <empty-line />
 ЧЕРНОЙ
 <empty-line />
 дабы клавиши были
 <empty-line />
 БЕЛЫЕ
 <empty-line />
 лебеди
 <empty-line />
 имени Чайковского
 <empty-line />
 и Вана Клиберна
 <empty-line />
 ОН склОНяется нАД ДОской
 <empty-line />
 как Фишер(-Дискау)
 <empty-line />
 над ребусом из 2-х букв
 <empty-line />
 извлекает некий квадрат Малевича –
 <empty-line />
 черный на белом
 <empty-line />
 белый на черном –
 <empty-line />
 и улетучивается в шахматный ритм доски!
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1983
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 * * *
 <empty-line />
 Влияние света на совесть мысли
 <empty-line />
 влияние мысли на конец света
 <empty-line />
 въехал Енох в сердечную балку
 <empty-line />
 отвалилась ось основного зренья
 <empty-line />
 сразу увидел я
 <empty-line />
 голенькую бабочку
 <empty-line />
 и она
 <empty-line />
 прикрываясь крыльями
 <empty-line />
 отлетела
 <empty-line />
 Две колеи орбит слились и распались
 <empty-line />
 из середины вылетела пролетка
 <empty-line />
 пролетела
 <empty-line />
 завязла в небе
 <empty-line />
 и заколесила
 <empty-line />
 Вынул я зрачок из середины
 <empty-line />
 вложил его в землю
 <empty-line />
 земля прозрела
 <empty-line />
 пока зрело зрение
 <empty-line />
 и обволакивался глаз вышиной
 <empty-line />
 я лилию лелеял
 <empty-line />
 и рекла река
 <empty-line />
 красота шире естества
 <empty-line />
 мир озарен а душа удушена
 <empty-line />
 Поглощая грядущее шел паровоз
 <empty-line />
 он вез разум
 <empty-line />
 но муза розы
 <empty-line />
 не ум за разум
 <empty-line />
 такого единения еще не знала история
 <empty-line />
 стал казах казаком
 <empty-line />
 а казак Казановой
 <empty-line />
 выруливая я едва не опрокинулся
 <empty-line />
 но вовремя предостерегся
 <empty-line />
 Карательное нательное белье
 <empty-line />
 надевая снимаю
 <empty-line />
 обувь вечную ношу на ступнях невечных
 <empty-line />
 подаю нищему три копейки зарплаты
 <empty-line />
 милосердия рыбий жир принимаю
 <empty-line />
 кроме совести
 <empty-line />
 нет мне ни в чем корысти
 <empty-line />
 авиаматка снует по чреву
 <empty-line />
 Даруй мне
 <empty-line />
 Господи
 <empty-line />
 динозавра
 <empty-line />
 даруй мне
 <empty-line />
 горизонт мировых событий.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1986
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Странник–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Опираясь на посох воздушный
 <empty-line />
 странник движется горизонтально
 <empty-line />
 Опираясь на посох горизонтальный
 <empty-line />
 вертикальный странник идет
 <empty-line />
 Так два посоха крест образуют идущий
 <empty-line />
 наполняя пространство
 <empty-line />
 в котором Христос полновесен
 <empty-line />
 Виснет кровь
 <empty-line />
 становясь вертикальной
 <empty-line />
 Из разорванной птицы пространство ее выпадает
 <empty-line />
 из распахнутого чрева вылетает лоно
 <empty-line />
 и чрево становится птицей
 <empty-line />
 над чревом парящей
 <empty-line />
 Это дева беременная распятьем
 <empty-line />
 распласталась крестом
 <empty-line />
 Угловатое чрево разорвало Марию
 <empty-line />
 Она как яйцо раскололась
 <empty-line />
 Из распахнутого чрева вылетает лоно
 <empty-line />
 и чрево становится птицей
 <empty-line />
 над чревом летящей
 <empty-line />
 Крест висит на своей пуповине
 <empty-line />
 Мария и рама -
 <empty-line />
 в том окне только странник
 <empty-line />
 теряющий в посохе посох
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Шел плотник неумелый
 <empty-line />
 с прозрачным топором
 <empty-line />
 посреди дороги упал раздвоенный череп
 <empty-line />
 мозг как хлеб преломился
 <empty-line />
 вошла скорлупа в скорлупу
 <empty-line />
 вылетела птица прилетела птица
 <empty-line />
 ты остался собой
 <empty-line />
 как стал как хлеб преломленный
 <empty-line />
 но больше всего как птица
 <empty-line />
 которая улетела
 <empty-line />
 как колокол деревянный
 <empty-line />
 сквозь топор пустоты небесной
 <empty-line />
 летит раздвоенный мозг
 <empty-line />
 пока поводырь не ведает о слепце
 <empty-line />
 пока слепец бредет сквозь поводыря
 <empty-line />
 оставшегося позади
 <empty-line />
 с беременным посохом.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1977
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 * * *
 <empty-line />
 Медленно летит стрела,
 <empty-line />
 дробя тела,
 <empty-line />
 край лица –
 <empty-line />
 где край стола.
 <empty-line />
 Голубь – это ты,
 <empty-line />
 а я-
 <empty-line />
 город синего лица
 <empty-line />
 за пределами лица.
 <empty-line />
 Несколько дорог,
 <empty-line />
 на дороге бог,
 <empty-line />
 за дорогой песнь,
 <empty-line />
 колесный лай,
 <empty-line />
 окоем,
 <empty-line />
 каскад небесных поцелуев,
 <empty-line />
 лицо,
 <empty-line />
 которое глядит в окно.
 <empty-line />
 За горизонтом только око,
 <empty-line />
 а за окном еще окно,
 <empty-line />
 на нотных знаках
 <empty-line />
 знаки нот.
 <empty-line />
 Они звучат, что
 <empty-line />
 смерти нет,
 <empty-line />
 а смерть ничто.
 <empty-line />
 Я зачеркнул еще одно –
 <empty-line />
 и дно
 <empty-line />
 безмерного окна,
 <empty-line />
 где все воздушные сады
 <empty-line />
 из горизонтов и грозы
 <empty-line />
 сплелись в неистовое пламя,
 <empty-line />
 очерченное знаком нот.
 <empty-line />
 <empty-line />
 От мании первопрестольной
 <empty-line />
 до ноты «зря»,
 <empty-line />
 глодая веды,
 <empty-line />
 не ведаю.
 <empty-line />
 В моем лице лезгинка тьмы полутоновой.
 <empty-line />
 В росном опустошенье
 <empty-line />
 обнажая трупную деву,
 <empty-line />
 не теряй до неразвитости
 <empty-line />
 пост фактум.
 <empty-line />
 Триумвират
 <empty-line />
 двух градусов града вече,
 <empty-line />
 не мучь меня,
 <empty-line />
 не безмерь
 <empty-line />
 резед бессистемный натиск,
 <empty-line />
 носоглоточный матч
 <empty-line />
 меченосцев личностных,
 <empty-line />
 личин впадин
 <empty-line />
 ворошат и опустошают.
 <empty-line />
 Надо быть вне.
 <empty-line />
 Тонна глаз
 <empty-line />
 и злата тон.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Пророк–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Рассекая желчь порхающей требухи
 <empty-line />
 громкоговоритель
 <empty-line />
 четырех сторон света
 <empty-line />
 чревовещатель
 <empty-line />
 верха и низа
 <empty-line />
 шестикрылатый шестиконечный
 <empty-line />
 падающий летящий
 <empty-line />
 западно-восточный
 <empty-line />
 маятник
 <empty-line />
 шестиоконный
 <empty-line />
 черно-белый шахматный конник
 <empty-line />
 пастух деревянных коней
 <empty-line />
 грозный возничий
 <empty-line />
 черно-белых плоских обозов
 <empty-line />
 пригоняющих тьму к свету
 <empty-line />
 как табуретку
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Чайный человек–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Когда справляли тризну Святители
 <empty-line />
 каждый освятил свет
 <empty-line />
 я же как жернов хрустальный
 <empty-line />
 размалывал луч в сияние инь-ян сие
 <empty-line />
 тогда воздвигло горизонт из льна
 <empty-line />
 он в росписи не твоей рукой
 <empty-line />
 а как бы перепорхнувший из
 <empty-line />
 из пламя в пламя
 <empty-line />
 златосотенный мед
 <empty-line />
 как бы излиясь из грозы
 <empty-line />
 переполнил горло
 <empty-line />
 и вот нареченный отроком пламени
 <empty-line />
 отстранился от астральной копирки
 <empty-line />
 стал тенью пламени – Чайным человеком
 <empty-line />
 в человеке есть оранжевость
 <empty-line />
 но нету нутра
 <empty-line />
 он летит как колодезный журавль
 <empty-line />
 вокруг тела
 <empty-line />
 и хотя каждый раз возвращается
 <empty-line />
 под углом на круги своя
 <empty-line />
 в нем небесное опережает земное
 <empty-line />
 чем выше взлет –
 <empty-line />
 тем больше глубина
 <empty-line />
 можно пунктиром продолжить путь
 <empty-line />
 за предел предела.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Мейерхольд–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Государственная пустыня простирается через мрамор
 <empty-line />
 о нем мертвые живы как отраженья
 <empty-line />
 отшлифованные толпой
 <empty-line />
 Кто меня звал?
 <empty-line />
 Неужели уже железо?
 <empty-line />
 Нет еще, слава Господу
 <empty-line />
 звякнуло отлегло или откатило
 <empty-line />
 многостаночная резня из металлорежущих дней
 <empty-line />
 Снова камерный театр открывает заветные камеры
 <empty-line />
 где убит Мейерхольд как холодное море холода
 <empty-line />
 Meer kalt.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Петушок–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Настил из Насти образован тремя прудами
 <empty-line />
 там петушок на заре прозрел
 <empty-line />
 воспойте нам от песен сионских
 <empty-line />
 и петушок воспел:
 <empty-line />
 «На заре
 <empty-line />
 Назарет любви
 <empty-line />
 назрел».
 <empty-line />
 Услышав такую песнь
 <empty-line />
 пали ниц чиновники и дворяне
 <empty-line />
 принесли золотые дары
 <empty-line />
 в мешках из сукна-рядна
 <empty-line />
 нарядились и грохнулись в ноги
 <empty-line />
 петуховичу-звонкогласу
 <empty-line />
 «Петушок погромче пой
 <empty-line />
 разбуди меня с зарей».
 <empty-line />
 Я отодвинул заветное время – вот
 <empty-line />
 и приблизился новый завет
 <empty-line />
 из колокольного праха
 <empty-line />
 и звона
 <empty-line />
 вырос розоволицый кентавр.
 <empty-line />
 Здравствуй, безумный слуга Китовраса,
 <empty-line />
 выходи навстречу мне,
 <empty-line />
 золотая восьмерица,
 <empty-line />
 нестерка драгая.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Konstantin Kedroff–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 О ноченька, пожалей моих плеч уключинки
 <empty-line />
 о Лермонтов, огради мя от смерти
 <empty-line />
 на что мне эти неуклюжие длани
 <empty-line />
 не умеющие влачить даже плечи.
 <empty-line />
 Как неумело отгородило время:
 <empty-line />
 справа стремя, а слева бремя
 <empty-line />
 позади племя, а впереди знамя
 <empty-line />
 наверху темя, а внизу вымя
 <empty-line />
 на плечах бремя, а в груди пламя.
 <empty-line />
 В неразделенную грусть
 <empty-line />
 отправляется флагман капустный
 <empty-line />
 в нем леса, огороды, дома
 <empty-line />
 степи, линии, псевдоволокно
 <empty-line />
 хруст суставов, треск составов
 <empty-line />
 и кал полковника.
 <empty-line />
 – Аминь, – скажем мы, опережая себя,
 <empty-line />
 – Ам, – скажет гость грусти.
 <empty-line />
 Вселедяная даль левреток нежных
 <empty-line />
 ньюнаступанток на ню света
 <empty-line />
 и некоюея
 <empty-line />
 лю-лю-кларнетка или ни-коль-судьбинушка.
 <empty-line />
 Группа прощающихся товарищей выросла на причале
 <empty-line />
 одного облобызал я в уста златые
 <empty-line />
 другой облобызал меня в уста немые
 <empty-line />
 так мы прощались и лобызались
 <empty-line />
 пока товарищи отплывали
 <empty-line />
 в дальний путь они отправлялись
 <empty-line />
 оставляя на причале мою могилу
 <empty-line />
 Это был корабль, но не бесконечный
 <empty-line />
 было там начертано «Konstantin Kedroff»
 <empty-line />
 это и есть корабль надгробный
 <empty-line />
 это вот и есть для меня могила
 <empty-line />
 значит смерть – корабль, плывущий по суше
 <empty-line />
 значит я себя проводил до смерти
 <empty-line />
 берег мой – вода, а могила – суша
 <empty-line />
 вот какой корабль я – «Konstantin Kedroff»
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1984
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 * * *
 <empty-line />
 Канатоходец нот
 <empty-line />
 находит ногами нить
 <empty-line />
 и нити тень
 <empty-line />
 разрослась в канат –
 <empty-line />
 так входя в теневую даль
 <empty-line />
 он упал в палитру
 <empty-line />
 он лязгнул плацем
 <empty-line />
 хряпнул хрусталь скелетный
 <empty-line />
 и разлетелось тело
 <empty-line />
 затеплилось в воробьях
 <empty-line />
 затрепетала воробьиная пыль
 <empty-line />
 и пыльца небес облетела
 <empty-line />
 стала прозрачна
 <empty-line />
 крылатая эта
 <empty-line />
 бабочка ландшафтная
 <empty-line />
 расчерченная жилками по эллипсу
 <empty-line />
 В бабочке угасая грассирующим полетом
 <empty-line />
 там Фландрия или ландкарта
 <empty-line />
 многократно сгибаемая и расправляемая
 <empty-line />
 над градом и миром
 <empty-line />
 мраморных изгибов
 <empty-line />
 Их запомнил в ласке
 <empty-line />
 миллионнолетний мурлыкий мрамор
 <empty-line />
 из мертвых «вы»
 <empty-line />
 но мертвые не мертвы:
 <empty-line />
 тоньше стало их тело
 <empty-line />
 без пыльцы телесной
 <empty-line />
 прозрачное и нагое
 <empty-line />
 но не меркнущее в мерцании
 <empty-line />
 моргающее крылами
 <empty-line />
 Он давно твой – этот камень
 <empty-line />
 но ты не знал что он твой.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1988
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Конь окон–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Распрями свой мозг в извилистом пространстве –
 <empty-line />
 распрямись на мозговом коне!
 <empty-line />
 Хрустнули суставы, потекли –
 <empty-line />
 выкатилась громкосуставная песнь,
 <empty-line />
 заполняя вселенную звездными костями,
 <empty-line />
 пирамиды хрустального света
 <empty-line />
 низвергая в низины.
 <empty-line />
 В расколотом солнце
 <empty-line />
 голубой молот дробит хрусталь.
 <empty-line />
 Громыхнул сиянием,
 <empty-line />
 проскакал над полем
 <empty-line />
 всадник серебряной колесницы,
 <empty-line />
 раздробился в костях –
 <empty-line />
 весь из летящего тела, наполненного теплом.
 <empty-line />
 На окне иконном,
 <empty-line />
 на коне оконном,
 <empty-line />
 закусив удила горизонта,
 <empty-line />
 скачи, конь
 <empty-line />
 золотых окон.
 <empty-line />
 Там тело твое стало звонким стеклом,
 <empty-line />
 сияющим телом.
 <empty-line />
 Чтобы тело твое добыть,
 <empty-line />
 надо окно разбить,
 <empty-line />
 но в окне все сияет,
 <empty-line />
 ты весь оконный,
 <empty-line />
 конь голубого света,
 <empty-line />
 ты окна разверз за карниз,
 <empty-line />
 ты – звон, вонзающий ввысь
 <empty-line />
 оскал голубой.
 <empty-line />
 Твое тело –
 <empty-line />
 рама другого
 <empty-line />
 небесного окна голубого.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1982
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Сад–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Мягкий тормоз грузного мозга
 <empty-line />
 вдалеке полет и полет
 <empty-line />
 а за полетом где поле голо
 <empty-line />
 черепаха першит глазами
 <empty-line />
 Рубят сердце в корыте
 <empty-line />
 Червь выпадает из флейты
 <empty-line />
 как яблоки из коня
 <empty-line />
 Гость прогнившего сада
 <empty-line />
 ты вырван из дерева с корнем
 <empty-line />
 Ларинголог заглядывает в глаза
 <empty-line />
 Сад ослеп
 <empty-line />
 обнаженные ребра
 <empty-line />
 белым плугом врезаются в почву
 <empty-line />
 Сад проросший плугами
 <empty-line />
 мертвящая пустошь ребенка
 <empty-line />
 Стрекоза осыпалась
 <empty-line />
 в ее пустоте
 <empty-line />
 плоским молотом ветра
 <empty-line />
 прибивали пустыми гвоздями
 <empty-line />
 опоясанный тернием мозг
 <empty-line />
 колосился зрачками
 <empty-line />
 розы зрели в ладонях
 <empty-line />
 в лозе опустелой
 <empty-line />
 пел еще виноградный Христос
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Позади зодиака–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Тебя долбят изнутри
 <empty-line />
 и вот ты – челн из зыби
 <empty-line />
 в глазной изнанке нет горизонта
 <empty-line />
 угольный зрачок стекает с резьбы винта
 <empty-line />
 небо – гаечный ключ луны –
 <empty-line />
 медленно поверни
 <empty-line />
 из резьбы вывернется лицо
 <empty-line />
 хлынет свет обратный
 <empty-line />
 на путях луны в пурпурных провалах
 <empty-line />
 друг в друге алея.
 <empty-line />
 Марс – Марс
 <empty-line />
 каменное болото
 <empty-line />
 костяное сердце
 <empty-line />
 отзовись на зов.
 <empty-line />
 Кто поймет эту клинопись
 <empty-line />
 провалов носов и глаз?
 <empty-line />
 Черепа – черепки известковой книги
 <empty-line />
 в мерцающей извести зияющие провалы
 <empty-line />
 твоя звенящая бороздка
 <empty-line />
 долгоиграющий диск черепной
 <empty-line />
 повторяющий вибрацию звонких гор.
 <empty-line />
 В том извиве прочтешь
 <empty-line />
 ослепительный звук тошнотворный
 <empty-line />
 и затухающий взвизг
 <empty-line />
 при скольжении с горы вниз
 <empty-line />
 в костенеющую черепную изнанку.
 <empty-line />
 В том надтреснутом мах и пристанище
 <empty-line />
 ночная грызня светил.
 <empty-line />
 За этой свободой ничем
 <empty-line />
 не очерченный
 <empty-line />
 не ограненный
 <empty-line />
 за этими пьянящими контурами
 <empty-line />
 проявляющейся фотобумаги
 <empty-line />
 не ищи заветных признаков
 <empty-line />
 не обременяй громоздким
 <empty-line />
 твое грядущее шествие в неограненность
 <empty-line />
 и когда эти камни
 <empty-line />
 эти щемящие камни
 <empty-line />
 отпадая от тела
 <empty-line />
 упадут в пустоту
 <empty-line />
 ты пойдешь по полю
 <empty-line />
 наполненному прохладой
 <empty-line />
 отрывая от земли букет своих тел.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 1982
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />

 ¬–¬Комментарий к отсутствующему тексту–

 Этот текст является комментарием к отсутствующему тексту. Хотя отсутствующий текст является комментарием к этому тексту.
 <empty-line />
 В отсутствующем тексте множество гипербол, метафор, синекдох, метафизических аллюзий, но все они могут быть истолкованы и в обычном смысле. Обычный смысл второстепенен но в то же время именно он – главный.
 <empty-line />
 Но нет обратного хода от второстепенно-главного к главно-второстепенному
 <empty-line />
 Речь изобилует намеками на обстоятельства, известные и понятные только узкому кругу лиц или даже одному лишь автору. Но и сам автор не знает, о чем он пишет, хотя отсутствие текста спасает дело и несколько сужает искомую многозначность смысла
 <empty-line />
 Текст иронизирует над этим комментарием, пародирует его, и в то же время он ироничен, не пародиен и скорее исповедально-лиричен, но лирика здесь не в общепринятом и общедоступном смысле, а в каком-то другом, не общедоступном значении.
 <empty-line />
 Здесь наиболее тонкий ход, поскольку слово отсутствует даже в отсутствующем тексте и произвол комментатора очевиден.
 <empty-line />
 Однако у комментатора нет другой возможности обозначить отсутствие означаемого в том что является главным стимулом всей игры, отнюдь не игрового субстанционального свойства. Перегруженность философской терминологией еще более увеличивает расстояние между интерпретируемым и интерпретатором. Здесь легко впасть в самоиронию, чего не следует делать, или поддаться метафизической эйфории, что еще более пагубно для изначального смысла, как он есть.
 <empty-line />
 Текст построен таким образом, что искажения, вносимые самим высказыванием, составляют как бы ядро и первооснову. В этом видна особая тонкость. Само отсутствие текста делает искажения минимальными.
 <empty-line />
 Семантическая вибрация похожа на инстантонные колебания физического вакуума, порождающего виртуальные смыслы. Религиозная, культурная и физическая символика все время отвлекает от основного значения, и только отсутствие культуры, неортодоксальность веры и ненаучность физической парадигмы отчасти спасает дело.
 <empty-line />
 Теперь нужно сосредоточиться. Именно в этом месте давление отсутствующего текста достигает максимальной тонкости снаружи (раздувание мыльного пузыря или модель «раздувающейся вселенной»), идеально отражает возникшую семиотическую коллизию.
 <empty-line />
 Аналогия цыпленка, проклевывающего прозрачную прокладку внутри яйца, или матери, чувствующей из чрева толчки младенца, как некое щекотание вплоть до опасности прободения – вот что ожидает неосторожного читателя в этом месте.
 <empty-line />
 Ему уже кажется, что он все понял, что отсутствующий текст вырывается наружу, что лопнули обручи комментария, что отсутствующий автор отсутствующего текста имеет в виду мировое ничто, нирвану, нечто, дзэн, мировой звук, инь-ян, апофатическое богословие, нигилизм, прозрение, вдохновение, любовь к ближнему как самого себя,, любовь в общепринятом (каком?) смысле, просто поэзию или, на худой конец, теорему Гёделя о неполноте (если высказывание верно, оно не полно или «в языке содержатся недоказуемые высказывания») – все это было бы верно, если бы отсутствующий текст был; но его нет или как бы нет, и в этом главная закавыка.
 <empty-line />
 Не надо думать, что комментатор знает о тексте больше читателя. Он (комментатор) в положении буриданова осла: справа сено, слева вода. Сено – смысл, вода – абсурд, но в отличие от осла автор не погибает от голода или жажды из-за невозможности выбора, и есть, и пьет, не задумываясь о закономерности чередований.
 <empty-line />
 Тут спасительный структуральный или диалектический цинизм только усугубляет дело, поскольку и автору и комментатору цинизм и структурализм противны до тошноты. Поэтические симпатии автора несомненны. Хлебников, Хармс или на крайний случай Элиот могли бы многое прояснить в данной каблограмме, если бы опять же она была. Кабалистика Нагаруджаны и дзэн Кузанского мало что выявляет в амбивалентности текста и описания.
 <empty-line />
 На помощь приходит Борхес или спасительная «Игра в бисер», но все мы понимаем, что это путь наименьшего сопротивления, уводящий в смысловой ад.
 <empty-line />
 Вычурность и занудность этого комментария слегка уже отдает концептуальной тягомотиной, а этого я хочу избежать, если можно.
 <empty-line />
 Вот здесь-то и возникает проблема финала. Отсутствующий текст двусмыслен при чтении – это полбеды, но он еще и бесконечно длинен, хотя и краток.
 <empty-line />
 Вульгарные антитезы не спасают от поражения в духе кантовских антиномий или блудливых диалектик, поэтому я как комментатор полностью признаю свое поражение и возлагаю все надежды на дальнейшее отсутствие текста…
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Д О О С–
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Есть возможность лечь навзничь
 <empty-line />
 сказал мне врач
 <empty-line />
 есть возможность быть или не быть
 <empty-line />
 о, какой восхитительный выбор:
 <empty-line />
 от Христа до Христа – верста
 <empty-line />
 далее – по требованию – везде.
 <empty-line />
 Мне – вечному мученику бечевы и вервия
 <empty-line />
 пламенному заступнику всех народов
 <empty-line />
 пулеметному настройщику всех пулеметов
 <empty-line />
 одновременному негодяю всех стран
 <empty-line />
 любимчику ненасытных вдовых –
 <empty-line />
 приостановится высь и осатанеет закат
 <empty-line />
 знание это не знание
 <empty-line />
 а простуда – вездемигрень
 <empty-line />
 это гарнир из не одной доли
 <empty-line />
 гарантия катарсиса от любви.
 <empty-line />
 Квитанция, которую я получил,
 <empty-line />
 полыхает закатом-
 <empty-line />
 там солнечная печать
 <empty-line />
 надо доверять только вечности – по субботам
 <empty-line />
 все остальное время лучше не доверять.
 <empty-line />
 Неостановленная кровь обратно не принимается!
 <empty-line />
 Окна настежь и все напрасно
 <empty-line />
 две дани времен – две отгадки:
 <empty-line />
 одна направо – одна налево
 <empty-line />
 ДООС
 <empty-line />
 Добровольное Общество Охраны Стрекоз.
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 –Бесконечная–
 <empty-line />
 (поэма)
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Ежедневно слышу тебя
 <empty-line />
 как-то странно звучат слова
 <empty-line />
 закрываю глаза
 <empty-line />
 и всюду передо мной
 <empty-line />
 эти крики рожденные тишиной
 <empty-line />
 эти краски рожденные темнотой
 <empty-line />
 вот сижу оставленный всеми
 <empty-line />
 в глубине понятий и слов
 <empty-line />
 исчезает видимый мир
 <empty-line />
 но я могу говорить
 <empty-line />
 и мир рождается снова
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 на обнаженный нерв нанизывая звуки
 <empty-line />
 все глубже чувствую великий диссонанс
 <empty-line />
 и радость возвышения над миром –
 <empty-line />
 поэзия – вершина бытия
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 и вагоны, стиснутые в железном рукопожатье
 <empty-line />
 и деревья и станция и тишина
 <empty-line />
 и ты в тишине уходящей ночи
 <empty-line />
 и все что связывает с тобой
 <empty-line />
 и миллионы которые спят рабами
 <empty-line />
 ничего не понимая в такой любви
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 нуль миров вращается в небе звезд
 <empty-line />
 это взгляд возвращается к своему истоку
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Листопад ягуаров
 <empty-line />
 полусолнечный бред весны
 <empty-line />
 И синий день
 <empty-line />
 и красная волна
 <empty-line />
 зеленый луч упал на попугая
 <empty-line />
 и попугай заговорил стихами
 <empty-line />
 и синий день
 <empty-line />
 и красная волна
 <empty-line />
 и я бегу бросаясь под трамваи
 <empty-line />
 и синий день и красная волна
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 где голубой укрылся папоротник
 <empty-line />
 и в пору рек века остановились
 <empty-line />
 мы были встречей ящериц на камне
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 около окон пролет полета
 <empty-line />
 и этот стон
 <empty-line />
 среди серых стен
 <empty-line />
 какой-то прохожий
 <empty-line />
 шагнул в пространство
 <empty-line />
 и рухнул замертво
 <empty-line />
 сквозь столетья
 <empty-line />
 вода текла
 <empty-line />
 сквозь бетон и вечность
 <empty-line />
 а дворник сметал с тротуара звезды
 <empty-line />
 и в мокром асфальте ломались люди
 <empty-line />
 я вышел к себе
 <empty-line />
 через-навстречу-от
 <empty-line />
 и ушел под
 <empty-line />
 воздвигая над
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 двое нас – это очень много
 <empty-line />
 это больше чем можно
 <empty-line />
 больше чем я могу
 <empty-line />
 никогда не приближусь к тебе
 <empty-line />
 ближе чем цветок приближается к солнцу
 <empty-line />
 никогда не назову тебя именем
 <empty-line />
 которым хочу назвать
 <empty-line />
 всюду где чувствуется несовершенство
 <empty-line />
 ты возникаешь как тоска по стройному миру
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 на черном озере белый лебедь
 <empty-line />
 на белом озере черный лебедь
 <empty-line />
 белый лебедь плывет
 <empty-line />
 и черный лебедь плывет
 <empty-line />
 но если взглянуть в отраженье
 <empty-line />
 все будет наоборот –
 <empty-line />
 на белом озере черный лебедь
 <empty-line />
 на черном белый плывет
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Человек оглянулся
 <empty-line />
 и увидел себя в себе
 <empty-line />
 это было давно
 <empty-line />
 в очень прошлом
 <empty-line />
 было давно
 <empty-line />
 человек был другой
 <empty-line />
 и другой был тоже другой
 <empty-line />
 так они оглянулись спрашивая друг друга
 <empty-line />
 и никто не мог понять
 <empty-line />
 кто прошлый кто настоящий
 <empty-line />
 кто-то спрашивал
 <empty-line />
 но ему отвечал другой
 <empty-line />
 и слушал уже другой
 <empty-line />
 потому в голове был хаос
 <empty-line />
 прошлое перепуталось с настоящим
 <empty-line />
 Человек оглянулся
 <empty-line />
 и увидел себя в себе
 <empty-line />
 <empty-line />
 <empty-line />
 Одногорбый верблюд и двугорбый верблюд и двуногий
 <empty-line />
 идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы
 <empty-line />
 идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая
 <empty-line />
 а в городе пляшет луна над городом плачет луна
 <empty-line />
 слезами домов и людей очень маленьких и нереальных
 <empty-line />
 но гордых собой до конца
 <empty-line />
 И молча идем мы сквозь песчаную бурю дождя
 <empty-line />
 немного аисты немного верблюды
 <empty-line />
 и тоскливо бредут мне навстречу
 <empty-line />
 одногорбый верблюд одноногий верблюд и двуногий
 <empty-line />
 идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы
 <empty-line />
 идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая
 <empty-line />
 <empty-line />
 1960
 <empty-line />
 Hosted by uCoz
 <empty-line />
 <empty-line />
 © Copyright: Кедров-Челищев, 2013
 <empty-line />
 Свидетельство о публикации №113080309500
 Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении правил
 Рецензии
 Написать рецензию
 Константин. Конечно, человек оглянулся, и человек понял, что можно ходить, как в лесу, но пройдешь по кругу. И много нас, но ходят по кругу, и кругов много. Но кто в центре этого круга? Катерина
 <empty-line />
 <empty-line />
 Екатерина Адасова ; 25.08.2013 23:11 ; • ; Заявить о нарушении правил
 Добавить замечания
 <empty-line />
 Написать рецензию ; ; Другие произведения автора Кедров-Челищев
 Разделы: авторы / произведения / рецензии / поиск / вход для авторов / регистрация / о сервере ; ; Ресурсы: Стихи.ру / Проза.ру
 <empty-line />
 Сервер Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил сервера и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о сервере и связаться с администрацией.
 <empty-line />
 <empty-line />
 Ежедневная аудитория сервера Стихи.ру – свыше 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным независимых счетчиков посещаемости Top.Mail.ru и LiveInternet, которые расположены справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
 <empty-line />
</section>
</body>
<binary id="cover.jpg" content-type="image/jpeg">

Город Москва

Николай ЕРЁМИН
Альманах Миражистов

ДВУЕДИНСТВО
ОКТАВА ПРО НЕВУ И ЕНИСЕЙ

Как хорошо родиться в Петербурге…
С поэтами и музами дружить…
Неву любить… И о любви в восторге
Писать стихи… И - так на свете жить,
Чтоб каждый, кто в Сибири побывал,
Меня и Енисей не забывал…
Как я здесь - ни во сне, ни наяву,
Увы, не забываю про Неву…
И вспоминаю, прикусив губу,
То Пушкина, то Бродского судьбу…
2024
ПАМЯТИ МАНДЕЛЬШТАМА
 «Я список кораблей прочёл до середины...» О.Э.М.
 «Я сам себя прочёл до середины...» Н.Н.Е.
Я сам себя прочёл до середины –
И понял, что искал совсем не там...
Что, с будущим и с прошлым двуединый,
Нашёл, чем грезил, - Осип Мандельштам!

Чтоб, просвещая юные сердца,
Я вслух прочёл поэта – до конца...

САМИ ПО СЕБЕ

Увы, начало всех начал,
В конце концов, едино…

Я меж поэтов не встречал,
Увы, Отца и Сына…

Увы, разобщены в судьбе,
Все были - сами по себе…

ПОСВЯЩЕНИЕ ПОЭТУ
 Николаю Никонову
Все песенки спеты,
Затихло звучанье гитар…

О, молодость, где ты?
Ник Никонов, ты ли не стар?

Вновь пил ты «За встречу!»
Донское вино–благодать…

С улыбкой замечу,
А я – минералку опять…

Нет юности краше…
И рад я, что там или тут

Вновь песенки наши
Хмельные гитары поют…

СОНЕТ ПРО ГОРЕ БЕЗ УМА
из романа «Прощай, спиртное!»
***
В детстве - гаммы, голограммы,
Призраки, увы…
В юности – хмельные граммы…
Выше головы

Запрокинута бутылка…
Истина гола:
И учитель, и училка
Хлещут из горла…

Подражал… Что было – сплыло…
Школа у реки.
Как послушные дебилы,
Пьют ученики…

Сын, отец и дед – до скончанья лет
Пьют – в душе – эх, ма! - Горе без ума…

СОНЕТ РАЙОННОГО МАСШТАБА
- Было дело – в районной газете
Друг-редактор печатал меня…
Я газету читал на рассвете,
Шрифт и запах бумаги ценя…
Где мой друг? Где газета? Ау!
На Земле и Луне – наяву –
Будоража людскую молву,
Я минувшее снова зову…
- Жаль, - сказал мне районный поэт,-
Что теперь ни редакции нет,
Ни редактора-друга… Чуть свет –
Дед-бездельник - пишу я сонет…
Кто ответит? Не знаю… Привет!
Все дороги ведут в Интернет…

Я ПРОЧИТАЛ СТИХИ САМОУБИЙЦЫ

Я прочитал стихи самоубийцы –
Причины и последствия амбиций…
И - что? А то, что лучше б не читал!
Стать мертвецом – знакомый идеал…
И он – не мой…Надеюсь, и не ваш…
Давайте жить и не спешить в тираж!

ОКТАВА ПРО ПЕРВЫЙ СНЕГ
Сегодня выпал первый снег…
А мы его совсем не ждали…
А он, всё ускоряя бег,
Летел в белеющие дали…
И тут же – вдруг, увы и ах,
Под солнцем таял на глазах…
И каждому – насколько мог –
Дарил сверкающий восторг…

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
***
Во сне и наяву,
Где жил я и живу,
Гоморра и Содом:
Роддом...Детдом...Дурдом...
***
Вот она – мировая окрестность:
Возле Рая военная местность…
Ад… Где взрывы - от края до края…
И известность - увы, моровая…

НЕ ВЕРИТСЯ
И радуется сердце...
И рыдает...
Внук женится...
А прадед умирает...

СУДЬБА
В огне любви сгорая,
Петь опять -
Чтоб, точно Хворостовский,
Пеплом стать…

В ПИВНОЙ «У ГОГОЛЯ»
 Е. М.
Два писателя в пивной ведут беседу…
Пьют, друг друга ударяя по плечу:
- Ну, ты как? В авто - до Владика?.. - Доеду!
- А до Питера?.. - Пожалуй, долечу…
***
Поэт спросил у двух старух:
- Вы любите ли русский дух?-
И обе молвили: - Хи-хи…
Да, и французские духи!

ПЛЮС Григорию ШУВАЛОВУ
Хорошо на осеннем рассвете
Вдруг воскликнуть, поняв, что к чему:
- Ой, стихи, поднимите мне рейтинг! –
И всё будет у нас по уму…
Сентябрь 2024 г

ПЕРСТ СУДЬБЫ
СОНЕТ ПРО СОН ВО СНЕ

От волны к волне
От страны к стране
От Земли к Луне
От весны к весне
Жизнь моя проста
Как любовь чиста
От тебя ко мне
От руки к руке
От строки к строке
Словно сон во сне
Память и мечта
Ягодой с куста
Солнышко моё –
Жизнь, житьё-бытьё

ПРОСОНОЧНЫЙ СОНЕТ

Я не ведаю, где я живу:
То ль во сне, то ль, увы, - наяву,
То ль мудрец, то ль глупец – меж людьми
Воспевающий грёзы любви…
Где спросонья бормочет в ответ
Муза мне, обещая сонет:
- Как хорошо, что живы мы!
И что – пока – не лживы мы,
Ни я, ни ты, мой друг…
Хотя все-все вокруг, -
Бухие, как во сне,
А ложь в такой цене,
Что круче - вот те на! –
Лишь только смерть одна…

СОНЕТ ПРО БЫВШЕГО ПОЭТОМ

Увы, он шёл тропой алкоголизма
К сияющей вершине коммунизма…
Но не дошёл, сияньем ослеплён,
И у подножья заблудился он…

В трёх соснах, как в народе говорят,
Забыв, что алкоголь – смертельный яд…

…Когда ж его спасатели нашли,
Он, спившийся и сбившийся с пути,
Стихи чужие называл своими
И грешников алкающих – святыми…

А ведь какой хороший был поэт:
- Мне, - говорил, - альтернативы нет! -
И каждый год по книжке издавал -
И гонорары нищим раздавал…
СОНЕТ ПРО ЗЕРКАЛЬНЫЙ ТРЕЛЬЯЖ

Год за годом – то весел, то зол,
От желанья к желанью я шёл...

Только вдруг – и хорош, и пригож, -
Замер я в зеркалах... Отчего ж?

Оттого, что, устав от дорог,
Загадать трёх желаний не смог!

И как будто навеки, - без сил,
В зеркалах отражаясь, застыл...

- Неужели навеки? Как быть?
Может быть, зеркала мне разбить?

- Нет! - сказал подошедший Христос, -
Не советую... Что за вопрос?-

И похлопал меня по плечу...
И я понял, чего я хочу!

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

Слышу голос дяди Вани:
- Я не виноват!
Или! Или! лама савахфани?
Отпусти в закат!

***
- Был бы знак: перст Судьбы –
Всё не так было бы!
Меж забот суть проста:
Я – не тот... Ты – не та!

ОНА

Она, полна небесной красотой,
Так светится, что кажется святой
Иконой, пред которой каждый нем…
А, может, и не кажется совсем…

Сентябрь 2024г

КАЮТА

ПО ЕНИСЕЮ
Типа песня

Теплоход по Енисею
Шёл в края разлук.
Плыли мы с тобой на Север,
А потом - на Юг…

Было всё: любовь, каюта,
Солнце в облаках…
Но расстались почему-то
Мы, увы и ах!..

Помню я, мечтой храним, -
Нет мечты, увы, прекрасней, -
Как под взглядом ты моим
Становилась всё прекрасней…

Как стремилась в темноту
И стеснялась всех, кто рядом…
Доверяя красоту
Лишь моим влюблённым взглядам…

Вот и лето на исходе…
В край полярных льдин
Я плыву на теплоходе,
Но плыву один…

Всё по-прежнему, как будто:
Солнце в облаках…
Та же самая каюта…
Но – увы и ах!

Где - любовь? Где - красота?
Где - взаимопониманье?
О тебе, моя мечта, -
Лишь одно воспоминанье…

ПИР ШУТОВ
Портрет художника Андрея Поздеева

Художник пишет «Чёрную дыру».
Он днём и ночью в космосе витает –
Он хочет знать, чего никто не знает,
Что не подвластно кисти и перу.
«Мы все шуты… – он говорит устало, –
Моя картина будет – «Пир шутов»!
Как жаль, но мало полотна мне, мало…
Я сто полотен сшить в одно готов.
Пусть – чёрная дыра посередине,
И – свет вокруг… О, только бы суметь
Изобразить в космической картине
Рожденье-тайну и спасенье-смерть!
Пусть все шуты, все игроки, паяцы,
Здесь, на пиру, судьбу не торопя,
Как в зеркало, в ту черноту вглядятся…
И в тот же миг пусть заглянут в себя.
Пусть макромир и микромир качнётся,
Проваливаясь в чёртову дыру…
Что за чертой у чёрного колодца?
Покуда не узнаю – не умру».

СОНЕТ ПРО СОНЕТЫ

Учитель мне давал советы,
Всё время, – как писать сонеты…
И как не нужно их писать…

И все вопросы и ответы
(О, Муза вдохновенья, где ты?)
Он заносил к себе в тетрадь,
Чтобы потом трактат издать:

«Структура вечного сонета» -
С подзаголовком – «для поэта,
Желающего мэтром стать»

Вот эта книжица его.
Кому она? И для чего?
В сонетах нынче мало проку,
Все пишут Хайку, или Хокку…

***
Мы связаны друг с другом общим слогом…
Все - разные…Но равные пред Богом.

***
Припомнишь – и на сердце жутко:
Как, - в самом деле, без прикрас, -
То барабашка, то анчутка
Пытались объегорить нас, -
И каждый день, и каждый час!
А мы смеялись каждый раз…

***
Я стал придирчиво-капризным
И не хочу смотреть уже
Повторы Неореализма,
Когда-то милые душе.

Кто на экране? О-го-го!
Исчезли все до одного…
Остался я совсем один,
Себе – и раб, и господин…

Когда-то неореалист,
А нынче неомиражист.

НАШ ДОМ

Светит солнце в окне
До скончания века…
И в тебе, и во мне –
В каждом – полчеловека…

Или два человека?
Понимаю с трудом,
Как моральный калека,
Покидая наш дом…

Чтобы вновь – Благодать! –
Возвратиться опять…

Из НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

***
Переплыть? Не могу.
Никого этим летом
Нет на том берегу…
Все скучают на этом…

***
До чего ж ты красива!
И умна, как змея…
Муза… Ах, – Мнемозина…
Ах, - Минерва моя…
Сентябрь 2024 г КрасноЯрск
СО-ЧУВСТВИЯ СЛЕДЫ

ПРОЩАНИЕ

Я одинок, как перст.

Над гробом
Русакова
Всё выше лес окрест…

И в небе ледниковом,
Увы, Луны печать:
«Назад не ворочать!»

***
Души не моей
Было тело.
Ума не её
Было дело.

Не жаль,
Что со-чувствие было.
А жаль,
Что побыло – и сплыло!

***
- Хочу два фунта шоколада! –
Сказал Виталий Пофигист.
- Хочу вина и винограда!
И нам с тобой, моя отрада,
За всё про всё – похвальный лист!

Увы, хочу любви – без фальши…
И по фигу, - что будет дальше! –

Сказал – и протянул ей, рад,
Шампанское и шоко-лад…
2024

РОЛЕВОЙ СОНЕТ

- Всюду - сказочные роли…
Все у Бога на контроле! -
Так я Музе говорю,
Выражая роль свою.

И, путей не выбирая,
Мы идём дорогой Рая:
Север, запад, юг, восток –
Для моих влюблённых строк.

Муза хочет вдохновенья!
Ей – что вечность, что – мгновенье.
Мы идём – плечом к плечу –
И летим – куда хочу…

Наша сказочная роль:
Королева и король…

ПОЭЗИЯ И ПРОЗА ЖИЗНИ

Вилка Бутылка
Милка Парилка

***
С детства был я в законы закован.
Но, увы, подчиняясь законам,
О красивой свободе мечтал,
Проклиная презренный металл…

Еле двигая ногу и руку,
Снять не мог боевую кольчугу,
Потому что законная власть
По-над кожей с кольчугой срослась…
2024

СОНЕТ ПРО САМООБМАН

Я считал себя умным -
А оказалось, что я глупец.
Я считал себя юным -
А оказалось, что я – отец!

И когда прожитые годы
Я случайно пересчитал, -
Оказалось, что – друг свободы –
Я рабом обстоятельств стал!

И жена моя плачет,
И сын, что хотят они пить и есть…
Я кормлю их, а как же иначе?
И храню свою гордость и честь,

Чтобы случайно и принародно, увы и ах,
Не оказаться нам голодными и в дураках.
2024

Из цикла ОСКОЛКИ ЗЕРКАЛА
***
Повсюду пальцев отпечатки –
Следы раскрытых преступлений…

ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ

Я был поэтом Имяреком,
Необходимым человеком,
И жил в краю Кривых зеркал,
Стихи творил, вино алкал…
И, полон вдохновенных сил,
Я Музу грешную любил…

…Но шли года - и я устал,
И быть поэтом перестал…
И после всех земных забот
Влюбился в сад и в огород…
И, старичеством увлечён,
Я не жалею ни о чём,
Увы, что было и прошло,
Разъединив добро и зло…

В душе – покой и благодать,-
Лишь книгу хочется издать:
«Про жизнь и смерть в родном краю»
Купите
Рукопись
Мою!
Николай ЕРЁМИН сентябрь 2024 КрасноАдск-КрасноРайск-КрасноЯрск

Александр БАЛТИН
Альманах Миражистов

ВИРАЖ СТИХА
Пушинка медленно плывёт
На фоне тополей и трав.
Глядишь с балкона, и полёт
В замедленном движенье прав.
Пушинка растворится во
Прозрачных сумерках, легка.

И неизвестно для чего
Закрутится вираж стиха.

* * *
Сам действующий персонаж
Определённой пьесы, только
Неясен автор мне настолько,
Что поиски вгоняют в раж.
У Пиранделло шесть – вполне
Различных персонажей – ищут,
И поиск, им дающий пищу,
Тотально отражён во мне.
Я справлюсь! Нет, уже едва ль…
И вертикальное мерцанье
Не означает вертикаль
От сердцевины мирозданья.

ВЛАСТЬ ВЕЩЕСТВА
Вещество изучено весьма –
Фермионы, масса ли покоя…
Вещества у мира закрома,
Форм из них обилие густое.

Архитектор кто и инженер?
Замираешь пред лицом ответа.
И нагроможденье тёмных сфер
Разойдётся буйной славой света.

Даль. Происхожденье вещества.
Космоса бессчётные тоннели
И колодцы, чья вода жива
Вечно, хоть её сокрыты цели.

Вещество сгущается – его
Словно творог уплотняет воля.
…у соседей ныне торжество –
Пьянства будут золотиться волны.

Человек о клетках, из каких
Состоит задумываться будет?
Атом возникает не из книг –
Только книги кто за то осудит?

Фермионы живы, или нет?
Физики поэзия глобальна.
Запредельность обещает свет,
Всё и сотворивший изначально.

АКВАТОРИИ АКВАМАРИН
1
Это портовый город,
Не отличается хор от
Соло здесь никогда.
Волны, и хоровое
Их звучание, то и
Важно – суда, вода.
И мечтанья мальчишек,
Начитавшихся книжек.
Крепок солёный раствор
Моря. Портовый город
Замечательный довод
Водный выслушать хор.
2
Акватории аквамарин –
Сумма бликов играет под солнцем.
Закрома столь сокрыты глубин,
Сколь поверхность открыто смеётся.
Город-порт. И мальчишек мечты
Воплощают суда, прибывая.
Вместе – счастье солёной воды,
Что ласкает, тела принимая.
По утрам забредут по живот
В золотистую воду кентавры,
Времена - совмещением воль -
Совмещая – как выглядит завтра?
Капитан повествует сынку
О пестреющих странах, какие
Он увидеть мечтает…
Ку-ку? –
Где грядущего дни золотые?
Акватории аквамарин,
Небеса, нисходящие будто.
Горизонта прозрачная синь
Исключает возможность абсурда.

 * * *
Маленькая любезность
Сил, неведомых вам:
За старанья – безвестность,
Наслоение драм,
За талант – безысходность
В ощущеньях дана.
Сочинительство – повесть
Из вчерашнего дня:
Ибо с оной не будешь
Ты востребован, нет.
Впрочем, солнечный бубен
Дарит волнами свет,
Прагматичной какой бы
Не представили жизнь –
Денег, мол, нету кроме
Ничего. Не тужи:
Сочиняя, возможно
Душу ты разовьёшь,
Что достаточно сложно –
Коль серьёзно живёшь
СТРАХОВОЙ СТАРИЧОК
(стихотворение в прозе)
Многие знают его – ходит по квартирам: тихий такой старичок в старинных очках с круглой железной оправой, с косматыми, точно на стекловидные волоконца распадающимися бакенбардами, с лицом, словно присыпанным пылью.
-Страховой агент, - говорит он, когда из-за двери спрашивают: Кто?
Сначала открывали, удивляясь, что существует ещё такая форма деловой активности, приглашали на кухню, даже, бывало, предлагали чаю… с баранками.
Расспрашивали.
Страхует ли машины от угона? Имущество от кражи? Гаражи от пожара? Дачи?
-Нет, нет, - улыбался остро и вежливо. – Я страхую, к примеру, от излишнего мыслительного процесса.
Удивлялись, конечно.
Спрашивали – как такое возможно.
Он объяснял – так охотно, будто действительно предлагал обыденную страховку от житейских неурядиц.
-Ну, вот предположим, не можете вы решить для себя – есть Бог, или нет. Ни церковь вам не помогает в этом, ни биоэнерготерапевты, ни литература всякая. И тогда я страхую вас, и, если вы докажете, что муки ваши внутренние чрезмерны, то получите небольшие деньги.
Хозяевам становилось муторно, тошно, порою страшно, но всё же спрашивали – отчего страхует ещё?
Может, от несчастных случаев?
-Нет, нет, - откашлявшись, отвечал старичок. – Ещё страхую от ночных кошмаров. – И не дожидаясь вопроса: как это? – рассказывал: Если вам кажется, что какой-то очень испугавший вас фильм разворачивается определёнными фрагментами своими прямо у вас в квартире – бывает и такое, знаете ли, - и вы докажите, что это так, опять же получите деньги. Пускай и не большие – но всё же, согласитесь, утешение.
Он ещё предлагал страхование от постоянных неудач – но опять же нужно было предоставить доказательства; от излишней мечтательности, от повторяющихся кошмаров…
Его спрашивали, где находится контора, которую он представляет, но старичок разводил руками, отвечая столь туманно, что возникали мысли о сумасшествии.
И ему перестали открывать.
Со временем он пропал.
Может быть, перенёс свою деятельность в другие районы, или города – кто знает?
И впрямь ведь – много такого есть, от чего хотелось бы застраховаться – да страшновато связываться со старичком, похожим на летучую мышь, ещё и представляющим неизвестную контору…

 Александр Балтин СОЛО «СОБЫТИЯ»
 Об умении любить –
вот о чём трактует Константин Кедров-Челищев,
открывая стихами альманах «Событие»,
выпущенный Николаем Ерёминым:

Умение любить равно свободе
Влюбленные свободны по природе
Свободны все, свободны от всего
Так любит Бог и я люблю его

Небытие весь мир опустошает
Трагедия опять все завершает
Небытие стремится к бытию
А я пою, пою, пою, пою…

 Конечно, любая свобода условна,
однако, поэзия, предлагая альтернативный мир,
хоть и базирующийся на нашем,
допускает взгляд в… запредельность:
где едва ли что-то похоже на косный,
хотя и прекрасный окрестный мир…

…Детски-чудесный восторг,
названный «дворцом Творца»
демонстрирует Николай Ерёмин,
используя краски яркие, раскрывающие код собственного сердца, и продолжая постигать реальность
под углом неповторимой поэтической индивидуальности:

Хрусталики становятся прозрачными…
И вновь –
Какая в мире благодать! –
Блестит река за солнечными дачами
Так,
Что пейзаж в стихах не передать…
И я,
В восторге продолжая стих,
Раскрыл набор фломастеров цветных…

Лучи бесконечности-вечности причудливо играют в каждом явлении яви,
и Сергей Бирюков,
соединяя в стихах разноплановые моменты бытия,
хорошо показывает их необыкновенную игру:

Перегорела навсегда –
цветок печальный – резеда.
И вовремя взошла тогда –
трава большая – лебеда.
В муку растерли лебеду,
заели горькую беду.
Какое время утекло
в венецианское стекло…

Острыми углами,
зигзагами и изломами слов,
жёстким углем и мягким мелом
творила поэтическую реальность Елена Кацюба:

Мимо длим ход. – Звони! Но вздох – мил дом им.
Жар и вечер – тс! – встрече. Вираж
дорог Азии за город.
Али памяти бит яма пила?

Таков состав,
организующий «Событие»…
А сколько способно оно отразиться в душах? –
неведомо
никому…
Александр Балтин, город Москва

Иван ЖДАНОВ
Альманах Миражистов

Арестованный мир

Я блуждал по запретным, опальным руинам,
где грохочет вразнос мемуарный подвал
и, кружа по железным подспудным вощинам,
пятый угол своим арестантам искал.
Арестанты мои – запрещённые страхи,
неиспытанной совести воры,
искуплений отсроченных сводни и свахи,
одиночества ширмы и шоры.
Арестанты-уродцы, причуды забвенья
и мутанты испуганной зги,
говорящей вины подставные мишени
и лишённые тыла враги.
И заблудшим убийствам даруя просторы,
неприкаянным войнам давая надел,
я, гонитель-чужак, на расправу нескорый,
отпустить их на волю свою не сумел.
Я их всех узаконил музейным поместьем,
в каталог арестантов отправил,
но для них я и сам нахожусь под арестом,
осуждённый без чести и правил.
Ничему в арестованном небе предела
не дано никогда обрести.
И какое там множество бед пролетело,
не узнают по срезу кости.
Но растянутый в вечности взрыв воскрешенья
водружает на плаху убийственный трон.
Проводник не даёт избежать продолженья
бесконечной истории после времён.
Западней и ловушек лихие подвохи
или минных полей очертанья –
это комья и гроздья разбитой эпохи,
заскорузлая кровь мирозданья.
Если б новь зародилась, и было б довольно
отереть от забвенья чело...
Но тогда почему воскрешение – больно,
почему воскресенье – светло?

Баллада

Я поймал больную птицу,
но боюсь её лечить.
Что-то к смерти в ней стремится,
что-то рвёт живую нить.
Опускает в сердце крылья,
между рёбер шелестит,
надрываясь от бессилья,
под ладонью верещит.
А в холодном клюве воздух –
шарик ртутный, уголёк,
надпись тусклая на звёздах,
слов безудержный поток.
Не намеренно – случайно
этот воздух пригублю
и открою чью-то тайну,
что-то заново слеплю.
...Вот по плачущей дороге
семерых ведут в распыл.
Чью беду и чьи тревоги
этот воздух сохранил?
Шестерых враги убили,
а седьмого сберегли.
Шестерым лежать в могиле,
одному не знать земли.
Вот он бродит над землёю,
под собой не чуя ног.
паутину вяжет мглою
снегопада паучок.
Снегопад бывает белым
и не может быть другим.
Только кто же мажет мелом
в сон свивающийся дым,
если в мире, в мире целом
только он и невредим?
Он идёт, себя не пряча
в исчезающей дали,
потому что тех убили,
а его убить забыли
и случайно сберегли.
Сберегли его, не плача,
память, птица, пар земли.

Взгляд

Был послан взгляд – и дерево застыло,
пчела внутри себя перелетела
через цветок, и, падая в себя,
вдруг хрустнул камень под ногой и смолк.
Там тишина нашла уединенье:
надрезана кора, но сок не каплет,
и яблоко надкусанное цело.
Внутри деревьев падает листва
на дно глазное, в ощущенье снега,
где день и ночь зима, зима, зима.
В сугробах взгляда крылья насекомых,
и в яблоке румяно-ледяном,
как семечки, чернеет Млечный Путь.
Вокруг него оскомина парит,
и вместе с муравьиным осязаньем
она кольцо срывает со зрачка.
В воронке взгляда гибнет муравей,
в снегу сыпучем простирая лапки
к поверхности, которой больше нет.
Там нет меня. Над горизонтом слова
взойдут деревья и к нему примёрзнут –
я никогда их не смогу догнать.
Там тишина нашла уединенье,
а здесь играет в прятки сам с собою
тот, кто вернуть свой взгляд уже не в силах,
кто дереву не дал остаться прахом,
Иуды кровь почувствовав в стопе.

Восхождение

Стоит шагнуть – попадёшь на вершину иглы,
впившейся в карту неведомой местности, где
вместо укола – родник, вырываясь из мглы,
жгучий кустарник к своей подгоняет воде.
Дальше, вокруг родника, деревень алтари,
чад бытия и пшеничного зноя дымы.
Там начинается воля избытком зари,
там обрывается карта в преддверии тьмы.
Всё это можно любить, не боясь потерять,
не потому ли, что картой поверить нельзя
эту безмерную, эту незримую пядь,
что воскресает, привычному сердцу грозя.
Здесь, что ни пядь под стопой, то вершина и та
обетованная ширь, от которой и свету темно:
никнет гора или рушится в ней высота,
или укол простирает на карте пятно.
Это – твоё восхожденье, в котором возник
облик горы, превозмогшей себя навсегда.
Это Георгий своим отворяет копьём
пленный источник, питающий падшую плоть.
Отблеском битвы, как соль, проступает на нём
то, что тебя ни на миг не смогло побороть.
Стало быть, есть красота, пред которой в долгу
только она лишь сама как прибежище чар.
Всадник, заветную цель отдающий врагу,
непобедим, ибо призван растрачивать дар.
Здесь и теперь в этом времени вечности нет,
если, сражаясь, себя разрушает оно,
если уходит в песок, не стесняясь примет,
чуждое всем и для всех безупречно равно.
Не потому ли нацеленный в сердце укол
всей родословной своей воскресает в тебе,
взвесью цветов заливая пустующий дол,
вестью племён отзываясь в пропащей судьбе.
Это нельзя уберечь и нельзя утаить,
не промотав немоту на избыток вестей.
Значит, шагнуть – это свежий родник отворить,
значит, пойти – это стать мироколицей всей.

Двери настежь

Лунный серп, затонувший в Море дождей,
задевает углами погибших людей,
безымянных, невозвращенных.
То, что их позабыли, не знают они.
По затерянным сёлам блуждают огни
и ночами шуршат в телефонах.
Двери настежь, а надо бы их запереть,
да не знают, что некому здесь присмотреть
за покинутой ими вселенной.
И дорога, которой их увели,
так с тех пор и висит, не касаясь земли, –
только лунная пыль по колено.
Между ними и нами не ревность, а ров,
не порывистой немощи смутный покров,
а снотворная скорость забвенья.
Но душа из безвестности вновь говорит,
ореол превращается в серп и горит,
и шатается плач воскресенья.

До слова

Ты – сцена и актёр в пустующем театре.
Ты занавес сорвёшь, разыгрывая быт,
и пьяная тоска, горящая, как натрий,
в кромешной темноте по залу пролетит.
Тряпичные сады задушены плодами,
когда твою гортань перегибает речь
и жестяной погром тебя возносит в драме
высвечивать углы, разбойничать и жечь.
Но утлые гробы незаселённых кресел
не дрогнут, не вздохнут, не хрястнут пополам,
не двинутся туда, где ты опять развесил
краплёный кавардак, побитый молью хлам.
И вот уже партер перерастает в гору,
подножием своим полсцены охватив,
и, с этой немотой поддерживая ссору,
свой вечный монолог ты катишь, как Сизиф.
Ты – соловьиный свист, летящий рикошетом.
Как будто кто-то спит и видит этот сон,
где ты живёшь один, не ведая при этом,
что день за днём ты ждёшь, когда проснётся он.
И тень твоя пошла по городу нагая
цветочниц ублажать, размешивать гульбу.
Ей некогда скучать, она совсем другая,
ей не с чего дудеть с тобой в одну трубу.
И птица, и полёт в ней слиты воедино,
там свадьбами гудят и лёд, и холода,
там ждут отец и мать к себе немого сына,
а он глядит в окно и смотрит в никуда.
Но где-то в стороне от взгляда ледяного,
свивая в смерч твою горчичную тюрьму,
рождается впотьмах само собою слово
и тянется к тебе, и ты идёшь к нему.
Ты падаешь, как степь, изъеденная зноем,
и всадники толпой соскакивают с туч
и свежестью разят пространство раздвижное,
и крылья берегов обхватывают луч.
О, дайте только крест! И я вздохну от боли
и, продолжая дно, и берега креня,
я брошу балаган – и там, в открытом поле...
Но кто-то видит сон, и сон длинней меня.

Древний (Псевдопророк)

И посох вздыбится и прянет на царя,
замка венчального раззявится прореха,
и своеволия развяжется потеха,
треща укорами и сварами горя?.
Забудь, что с небом ты когда-то был на ты –
уже вот-вот веретено закружит пряху,
пойдёт приказывать, сбирая на рубаху
парализующую кротость немоты.
И густопсовая зардеется парча
ещё неявными промоинами крови,
пророки в прошлое вперятся наготове
перепредсказывать и шкурничать сплеча.
Вторым пришествием отмеченный недуг
пройдёт дорогами Египта, Ниневии.
Нас могут вспомнить небеса ещё живые,
нас долго не было, но завершился круг.
Мы вровень с теми, для которых мы вверху
перед возможностью исчезнуть и продлиться,
кто мог воскреснуть, опоздает воплотиться
в тщете бесславия, как в свалке на духу.
Сопровождающий едва ли господин
обычной радости, любви обыкновенной.
Но посох вырвется и грянет по вселенной:
– Уйдите все! Теперь пойду один.

* * *

Замедленное яблоко не спит,
украденное облако не тает –
в другие времена оно летит,
а в этих временах оно летает.
Невнятное, как вольный парадиз,
оно уже о том напоминанье,
что создано когда-то сверху вниз
измученное славой мирозданье.
И воздух перекошенным стоит,
когда его отсутствием питает
не облако, которое летит,
а облако, которое летает.

Крещение

Душа идёт на нет, и небо убывает,
и вот уже меж звёзд зажата пятерня.
О, как стряхнуть бы их! Меня никто не знает.
Меня как будто нет. Никто не ждёт меня.
Торопятся часы и падают со стуком.
Перевернуть бы дом – да не нащупать дна.
Меня как будто нет. Мой слух ушёл за звуком,
но звук пропал в ночи, лишая время сна.
Задрал бы он его, как волка на охоте,
и в сердце бы вонзил кровавые персты.
Но звук сошёл на нет. И вот на ровной ноте
он держится в тени, в провале пустоты.
Петляет листопад, втирается под кожу.
Такая тьма кругом, что век не разожмёшь.
Нащупать бы себя. Я слухом ночь тревожу,
но нет, притихла ночь, не верит ни на грош.
И где-то на земле до моего рожденья,
до крика моего в моё дыханье вник
послушный листопад, уже моё спасенье.
Меня на свете нет. Он знает: будет крик.
Не плещется вода, как будто к разговорам
полузаснувших рыб прислушиваясь, и
то льётся сквозь меня немеющим задором,
то пальцами грозит глухонемой крови.
Течёт во мне река, как кровь глухонемая.
Свершается обряд – в ней крестят листопад,
и он летит на слух, ещё не сознавая,
что слух сожжёт его и не вернёт назад.

* * *
Любовь, как мышь летучая, скользит
в кромешной тьме среди тончайших струн,
связующих возлюбленных собою.
Здесь снегопада чуткий инструмент,
и чёрно-белых клавишей его
приятно вдруг увидеть мельтешенье.
Внутри рояля мы с тобой живём,
из клавишей и снега строим дом,
летучей мыши крылья нас укроют.
И, слава Богу, нет ещё окна –
пусть светятся миры и времена,
не знать бы их, они того не стоят.
Приятно исцелять и целовать,
быть целым и другого не желать,
но вспыхнет свет – и струны в звук вступают.
Задело их мышиное крыло,
теченье снегопада понесло,
в наш домик залетела окон стая.
Но хороша ошибками любовь.
От крыльев отслоились плоть и кровь,
теперь они лишь сны обозначают.
Любовь, как мышь летучая, снуёт,
к концу узор таинственный идёт –
то нотные значки для снегопада.
И чёрно-белых клавишей полёт
пока один вполголоса поёт
без музыки, которой нам не надо.

Мастер

Займи пазы отверстых голосов,
щенячьи глотки, жаберные щели,
пока к стене твоей не прикипели
беззвучные проекции лесов!
Он замолчал и сумрак оглядел,
как гуртоправ, избавясь от наитья.
Как стеклодув, прощупал перекрытья.
И храм стоял, и цветоносил мел.
Он уходил, незрим и невесом,
но твёрже камня и теплее твари,
и пестрота живородящей хмари
его накрыла картой хромосом.
Так облекла литая скорлупа
его бессмертный выдох, что казалось –
внутри него уже не начиналась
и не кончалась звёздная толпа.
Вокруг него вздувались фонари,
в шарах стеклянных музыка летела,
пускал тромбон цветные пузыри,
и раздавалось где-то то и дело:
«...я ...задыхаюсь ...душно ...отвори...»
И небеса, разгорячённый дых,
ты приподнял, как никель испарений.
Вчера туман с верёвок бельевых
сносил кругами граммофонной лени
твой березняк на ножницы портних.

* * *

Мороз в конце зимы трясёт сухой гербарий
и гонит по стеклу безмолвный шум травы,
и млечные стволы хрипят в его пожаре,
на прорези пустот накладывая швы.
Мороз в конце зимы берёт немую спицу
и чертит на стекле окошка моего:
то выведет перо, но не покажет птицу,
то нарисует мех и больше ничего.
Что делать нам в стране, лишённой суесловья?
По нескольку веков там длится взмах ветвей.
Мы смотрим сквозь себя, дыша его любовью,
и кормим с рук своих его немых зверей.
Мы входим в этот мир, не прогибая воду,
горящие огни, как стебли, разводя.
Там звёзды, как ручьи, текут по небосводу
и тянется сквозь лёд голодный гул дождя.
Пока слова и смех в беспечном разговоре –
лишь повод для него, пока мы учим снег
паденью с облаков, пока в древесном хоре,
как лёд, звенят шмели, пока вся жизнь навек
вдруг входит в этот миг неведомой тоскою,
и некуда идти, – что делать нам в плену
морозной тишины и в том глухом покое
безветренных лесов, клонящихся ко сну?

Неразменное небо

Раздвигая созвездья, как воду над Рыбой ночной,
ты глядишь на меня, как охотник с игрушкой стальной,
направляющей шашки в бессвязной забаве ребёнка –
будто всё мирозданье – всего лишь черта горизонта,
за которым известно, что было и будет со мной.
На обочине неба, где нету ни пяди земли,
где немыслим и свод, потому что его развели
со своим горизонтом, – вокруг только дно шаровое,
только всхлип бесконечный, как будто число даровое
набрело на себя и его удержать не смогли.
И я понял, как небо в себе пропадает – почти,
как синяк, как песок заповедный в последней горсти,
если нет и намёка земли под твоими ногами,
если сердце, смещённое дважды, кривясь между нами,
вырастает стеной, и её невозможно пройти.
На обочине неба, где твой затаён Козерог
в одиночной кошаре, как пленом объятый зверёк,
где Медведицы воз укатился в другие просторы,
заплетая созвездья распляской в чужие узоры,
мы стоим на пороге, не зная, что это порог.
Коготь Льва, осеняющий чашу разбитых Весов,
разлучает враждой достоверных, как ген, Близнецов –
разве что угадаешь в таком мукомольном угаре?
Это час после часа, поймавший себя на ударе
по стеклянной твердыне запёкшихся в хор голосов.
И тогда мы пойдём, соберёмся и свяжемся в круг,
горизонт вызывая из мрака сплетением рук,
и растянем на нём полотно или горб черепахи,
долгополой рекой укрепим и доверимся птахе,
и слонов тяготенья наймём для разгона разлук.
И по мере того как земля, расширяясь у ног,
будет снова цвести пересверками быстрых дорог,
мы увидим, что небо начнёт проявляться и длиться,
как ночной фотоснимок при свете живящей зарницы, –
мы увидим его и поймём, что и это порог.

Ниша и столп

Слепок стриженой липы обычной окажется нишей,
если только не входом туда, где простор каменеет,
или там погружается в гипс и становится тише
чей-то маленький быт и уже шевельнуться не смеет.
Словно с древа ходьбы обрывается лист онемевшей стопою,
словно липовый мёд, испаряясь подвальной извёсткой,
застилает твой путь, громоздя миражи пред тобою,
выползает из стен и в толпе расставляет присоски.
Сколько душ соблазнённых примерить пытается взглядом
эти нимбы святых и фуражек железные дуги,
чтобы только проверить, гордясь неприступным нарядом,
то ли это тавро, то ли кляп, то ли венчик заслуги.
Или чучело речи в развалинах телеканала,
или шкаф с барахлом, как симметрия с выбитым глазом,
или кафельный храм, или купол густого вокзала,
или масть, или честь, оснащённая противогазом.
Одноместный колпак, как гитарная радуга барда
или колокол братства с надтреснутой нотой в рыданье,
ветровое стекло, осенённое нимбом с кокардой
над стальными усами, проросшими всем в назиданье.
Не тайник, не тюрьма, не гнездо, не мешок, не могила –
это столб наизнанку, прожектор с обратным свеченьем,
западня слепоты, провиденья червячное рыло,
это ниша твоя, горизонт в переулке осеннем.
Не капкан, не доспех и не просто скелет насекомый –
это больше в тебе, чем снаружи, и больше сегодня, чем было.
Ты стоишь на столбе, но не столпник, горящий в объёме,
ты открыт, но не виден, как будто тебя ослепило.
Так шагни в этот зев, затаивший последнее слово,
в этот ложный ответ на его же пустую загадку,
в этот лже-лабиринт и подобие вечного крова,
в этот свет-пересмешник, сведённый к немому остатку.
И царь-колокол там не звонит, и царь-пушка, увы, не стреляет,
Медный всадник не страшен, и всё потому, что пространство
канцелярски бесстрастно тебя под ответ подгоняет,
провоцируя зависть и гордый нарыв самозванства.
Ты способен извлечь доказательство права на дулю
самому бытию в виде царских родимых отметин,
словно ты – Себастьян, тот, что кожей выплёвывал пули,
ты соправен природе и этим себе незаметен.
Самовластный, как рекс или Каин с клеймом абсолюта,
приручённый ловушкой, избравший содом тяготенья,
ты живёшь, как мертвец, потому что позволил кому-то
убивать без разбора всё то, что претит прирученью.
Да, ты вышел нагим, но успел обрасти позолотой
ежедневной приязни, влюблённости в самоубийство.
Ты безумен, как тать, продырявивший бездну зевотой,
заполняемой наспех дурманящей страстью витийства.
И не думал о том тот, кто стену ломал на иконы,
что стена, как в размол, попадает в разменную кассу,
что её позолотой окрасится век похоронный,
век, что пишет быльём по крови, как маляр по левкасу.
Этой падшей стеной ты накрыт, как мудрец шлемофоном,
где, как тысячи ниш, осыпаются камешки свода
и шуршат, и из них в тяготенье своём неуклонном
вызревает стена или только пустая порода.

Памяти сестры

Область неразменного владенья:
облаков пернатая вода.
В тридевятом растворясь колене,
там сестра всё так же молода.
Обручённая с невинным роком,
не по мужу верная жена,
всю любовь, отмеренную сроком,
отдарила вечности она.
Как была учительницей в школе,
так с тех пор мелок в её руке
троеперстием горит на воле,
что-то пишет на пустой доске.
То ли буквы непонятны, то ли
нестерпим для глаза их размах:
остаётся красный ветер в поле,
имя розы на его губах.
И в разломе символа-святыни
узнаётся зубчатый лесок:
то ли мел крошится, то ли иней,
то ли звёзды падают в песок.
Ты из тех пока что незнакомок,
для которых я неразличим.
У меня в руке другой обломок –
мы при встрече их соединим.

* * *

Пойдём туда дорогой колеистой,
где в шкуре плёса тополь серебристый –
алмаз, не уступающий черте.
Там речка спит на согнутом локте.
Ей сон такой неудержимый снится
из наших отражений, а над ним
там сельский быт в тесовых рукавицах
не застит дня видением пустым.
Солома остановленного тленья,
стога забальзамированных сил –
как будто нами первый день творенья
до нашего рожденья предан был.
Пошли налево через запятую
флаконы с усыплённым бытием,
бесцветные, с уклоном в золотую,
кровистым подслащённые огнём.
Уже не сон, а ветер многорукий
над мёртвым лесом, бледен и суров,
верхом на шатком метрономном стуке
проносится смычками топоров.
И лес хрипит, всей падалью растений
мучительно пытаясь шелестеть.
Но не растут на тех деревьях тени,
и нечем им ответить и посметь.
Лесного эха стыд деревенеет,
оно посмертной воле не к лицу.
Дорога под ногами цепенеет.
Идёт тысячелетие к концу.

* * *

Расстояние между тобою и мной – это и есть ты,
и когда ты стоишь передо мной, рассуждая о том и о сём,
я как будто составлен тобой из осколков твоей немоты,
и ты смотришься в них и не видишь себя целиком.
Словно зеркало жаждой своей разрывает себя на куски
(это жажда назначит себя в соглядатаи разных сторон) –
так себя завершает в листве горемычное древо тоски,
чтобы множеством всем предугадывать ветра наклон,
чтобы петь, изъясняться, молчать и выслушивать всех,
самолётной инверсией плыть в плоскостях тишины, –
но блуждает в лесу неприкаянный горький орех,
словно он замурован бессонницей в близость войны.
Где он, рай с шалашом, на каком догорает воре?
Я же слеп для тебя, хоть и слеплен твоею рукой.
Холостая вода замоталась чалмой на горе,
и утробы пусты, как в безветрии парус какой.
Как частица твоя, я ревную тебя и ищу
воскресенья в тебе и боюсь – не сносить головы,
вот я вижу, что ты поднимаешь, как ревность, пращу,
паровозную перхоть сбивая с позорной листвы.
Словно ты повторяешь мой жест, обращённый к тебе,
так в бессмертном полёте безвестная птица крылом
ловит большее сердце, своей подчиняясь судьбе,
и становится небом, но не растворяется в нём.
Да, я связан с тобой расстояньем – и это закон,
разрешающий ревность как правду и волю твою.
Я бессмертен, пока я поко?рен, но не покоре?н,
потому что люблю, потому что люблю, потому что люблю.

Современный (Антипророк)

Если горы читаются слева направо
или так же неспешно в обратном порядке,
но не снизу – как днём, и не сверху – как ночью, –
это значит, что время устало воочью,
отказалось от возраста, и без оглядки
изменилось его неподкупное право.
И когда ты в угоду бессчётным затеям
навязаться захочешь какой-нибудь цели,
расплетая дорогу на тропы провидца
(словно подвиг Гераклу навязан Антеем
для того, чтобы только в безумном веселье
от земли оторваться и ввысь устремиться), –
вот тогда ты увидишь впритык, изумлённо
прозревая, что нет ни вблизи, ни в округе
ни тебя, ни того, что тебя возносило.
Ты поймёшь, как ужасно зиянье канона.
Ты – аспект описанья, изъятый в испуге,
наводящая страх бесприютная сила.
Можно вынуть занозу из мака живого,
чтобы он перестал кровяниться в отваге,
можно вынуть историю из пешехода,
научить красотой изнурённое слово
воздвигать закрома из болящей бумаги,
чтобы в них пустовала иная природа.
Можно сделать парик из волос Артемиды,
после смерти отросших в эфесском пожаре,
чтобы им увенчать безголовое тело,
тиражировать шок, распечатать обиды
или лучше надежду представить в товаре,
но нельзя, потому что... и в этом всё дело.
Ты увидишь, как горы уходят, и с каждой –
горизонт и возможность иного простора,
и умение помнить времён исчисленье.
Если только тобой управляет паденье
в неуёмную жажду высот разговора, –
все терзанья твои объясняются жаждой.

* * *
Ты, смерть, красна не на миру, а в совести горячей.
Когда ты красным полотном взовьёшься надо мной
и я займусь твоим огнём навстречу тьме незрячей,
никто не скажет обо мне: и он нашёл покой.
Рванётся в сторону душа, и рябью шевельнётся
тысячелетняя река из человечьих глаз.
Я в этой ряби растворюсь, и ветер встрепенётся
в древесном шёпоте моем и вспомнится не раз.
Ты, смерть, красна или черна, не в этом вовсе дело, –
съедает мартовский туман последний мокрый снег.
И в смертном шёпоте моем уже не уцелело
ни слов для совести моей, ни берегов для рек.
А над оттаявшим прудом весна не городская,
на деревянном островке вчерашний снег уплыл.
Там, клюв упрятав под крыло, как будто замыкая
себя в осеннее кольцо, когда-то лебедь жил.
Я вспомнил лебедя, когда, себя превозмогая
и пряча губы в воротник, я думал о тебе.
Мне так хотелось умереть, исчезнуть, замыкая
в себе всё прошлое моё, тебя в моей судьбе.
О, если б вправду умереть пришлось мне в то ненастье,
то кто послушал бы меня и кто б сумел помочь
мне вытравить себя из глаз, пророчащих участье,
неумолимых, как и ты, и обращённых в ночь.
Всю память выжечь о себе, сгореть, лишиться крова.
Кричать: забудьте обо мне, меня на свете нет!
Что будет, если я умру? Меня оттуда снова,
оттуда вытащат опять просматривать на свет?
О, если б камни, что мои хранят прикосновенья
и в них живут, как в скорлупе, растаяли, как дым!
О, если б всё ушло со мной: вся память, все мгновенья,
в которых я тебя любил отчаяньем моим!
Где зеркало теперь моё? Бродячим отраженьем,
не находя ответных глаз, по городу бреду.
Грозит мне каждое окно моим прикосновеньем.
Мне страшно знать, что я себя нигде не обойду.
Я натыкаюсь на себя и там, где не был даже,
весь город мною заражён – повержен в колдовство.
Люблю, боюсь, зачем, кого – слова подобны краже.
Туман съедает мокрый снег, мне не спасти его.

Холмы

Этот холм в степи – неумышленно голый, –
это узел пространства, узилище свету.
И тревожится сердце, и ритм тяжёлый
так и сносит его. И ветра нету.
Черепа из полыни как стон простора
выгоняют тропу, оглушают прелью.
И тропа просевает щебень до сора
и становится пылью, влекомой целью.
И качается зной в монолитной дрёме
самоцветами ада в мареве этом,
и чем выше тропа, тем пыль невесомей
и срывается в воздух гнилушным светом.
И тот же холм в степи, крутой и голый,
и та же тропа проступает в бурьяне
и, взбираясь по круче в тоске весёлой,
растворяет щебень в сухом тумане.
Западает в песок и отвесной пылью
обрывается в воздух, такой же рваный,
монолитной трухой, и зноем, и гнилью –
только свет как будто другой и странный.
Или так показалось: ведь холм всё тот же –
где им тут, в пустоте, разойтись обоим?
И одна и та же – как кровь под кожей –
их руда топорщит своим жилобоем.
Уберу ли камень с холма, чтоб где-то
на другом холме опустело место,
или вырву цветок незрячего цвета,
словно чью-то ладонь отделяя от жеста,
или просто в песок поставлю ногу,
чтобы там, где камень исчез, забылся
и пропал цветок, неугодный Богу,
отпечаток моей ступни проявился?
Но на склонах этих один заразный
выгорает песок в ослепшую груду.
Почему же свет осеняет разный
этот холм, помещённый нигде и всюду?
И ты видишь в себе, что здесь поминутно
совершается праздник и преступленье
и на казнь волокут тропою распутной,
начинается подвиг, длится мученье.
Он стоит, лицо закрывая руками,
в одиночестве смертном, один, убогий,
окружённый иудами и врагами,
исступлённой кровью горя? в тревоге.
Или он – единственный здесь, и это
сознаётся им, несмотря на злобу,
несмотря на мёртвую маску света,
заскорузлость воли, ума хворобу?
Это было бы жертвой: то и другое,
подвиг – если он здесь одинок и страшен,
или праздник – когда под его рукою
оживает единственность толп и пашен.
Это жертва – и та и другая – в казни
обретает залог и долг продолженья.
Только свет надо всем излучается разный:
свет укора и праздничный свет искупленья.
Или чары потворства грозят любовью,
или молнии мечут бранные стяги,
или холм обряжают горючей кровью,
словно это письмо на обратной бумаге?
Ты, представший с лицом, закрытым руками,
опусти свои руки и дай очнуться
от твоей несвободы, вбитой веками!
Горек хлеб твой, и жертвы нельзя коснуться.

* * *
Это всего лишь щепоть пустоты,
это всего лишь чакона без скрипки –
ты меня встретишь подобьем улыбки,
словно стесняясь своей красоты.
Это из сказок, из тени степной
ветер приносит молчанье цикады,
ветер ночной, примиряющий взгляды
и наполняющий нас тишиной.
Я виноват или ты не права,
или вина без вины виновата –
стынет в ночи за грядою Арбата
под мостовою сухая трава.
За руки, медленно, как по воде,
словно во тьму, осторожно ступая, –
так мы пойдём. И никто не узнает,
как мы ушли, не споткнувшись нигде.
Или в автобус гремящий войдём,
сядем куда-нибудь, глядя, как прежде,
в два одиноких стремленья к надежде –
это они проплывут за окном.
Это автобусный дым или чад
книжной, стальной, на колёсах цикады,
свет разрушающей, режущей взгляды
и отрезвляющей нас невпопад.
Мы ещё здесь или там, в стороне,
там, позади, на своей остановке?
Не продохнуть – бесполезны уловки –
щёлкну в пятак на замёрзшем окне.
;
История изданияРедколлегияИсточник poems@45parallel.netПравила публикации

"...Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, - эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. Они погибли в царскосельском доме в первые годы Революции.

Мне с тобою пьяным весело -
Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги желтые на вязах.
Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся,
Но зачем улыбкой странною
И застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
Вместо счастья безмятежного…
Не покину я товарища
И беспутного и нежного.

Анна Ахматова «Амедео Модильяни» очерк

 Я очень верю тем, кто описывает его не таким, каким я его знала, и вот почему. Во-первых, я могла знать только какую-то одну сторону его сущности (сияющую) - ведь я просто была чужая, вероятно, в свою очередь, не очень понятная двадцатилетняя женщина, иностранка; во-вторых, я сама заметила в нем большую перемену, когда мы встретились в 1911 году. Он весь как-то потемнел и осунулся.
В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне1. Что он сочинял стихи, он мне не сказал.
Как я теперь понимаю, его больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли. Он все повторял: "Передача мыслей..." Часто говорил: "Это можете только вы".
Вероятно, мы оба не понимали одну существенную вещь: все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его - очень короткой, моей - очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый, легкий предрассветный час. Но будущее, которое, как известно, бросает свою тень задолго перед тем, как войти, стучало в окно, пряталось за фонарями, пересекало сны и пугало страшным бодлеровским Парижем, который притаился где-то рядом. И все божественное в Модильяни только искрилось сквозь какой-то мрак. Он был совсем не похож ни на кого на свете. Голос его как-то навсегда остался в памяти. Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет. Как художник он не имел и тени признания.
Жил он тогда (в 1911 году) в тупикe Фальгьера. Беден был так, что в Люксембургском саду мы сидели всегда на скамейке, а не на платных стульях, как было принято. Он вообще не жаловался ни на совершенно явную нужду, ни на столь же явное непризнание. Только один раз в 1911 году он сказал, что прошлой зимой ему было так плохо, что он даже не мог думать о самом ему дорогом.
Он казался мне окруженным плотным кольцом одиночества. Не помню, чтобы он с кем-нибудь раскланивался в Люксембургском саду или в Латинском квартале, где все более или менее знали друг друга. Я не слышала от него ни одного имени знакомого, друга или художника, и я не слышала от него ни одной шутки. Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином. Очевидно, он стал пить позже, но гашиш уже как-то фигурировал в его рассказах. Очевидной подруги жизни у него тогда не было. Он никогда не рассказывал новелл о предыдущей влюбленности (что, увы, делают все). Со мной он не говорил ни о чем земном. Он был учтив, но это было не следствием домашнего воспитания, а высоты его духа.
В это время он занимался скульптурой, работал во дворике возле своей мастерской, в пустынном тупике был слышен звук его молоточка. Стены его мастерской были увешаны портретами невероятной длины (как мне теперь кажется - от пола до потолка). Воспроизведения их я не видела - уцелели ли они? Скульптуру свою он называл вещью - она была выставлена, кажется, у "Независимых"2 в 1911 году. Он попросил меня пойти посмотреть на нее, но не подошел ко мне на выставке, потому что я была не одна, а с друзьями. Во время моих больших пропаж исчезла и подаренная им мне фотография с этой вещи.
В это время Модильяни бредил Египтом. Он водил меня в Лувр смотреть египетский отдел, уверял, что все остальное (tout le reste) недостойно внимания. Рисовал мою голову в убранстве египетских цариц и танцовщиц и казался совершенно захвачен великим искусством Египта. Очевидно, Египет был его последним увлечением. Уже очень скоро он становится столь самобытным, что ничего не хочется вспоминать, глядя на его холсты. Теперь этот период Модильяни называют негритянским периодом.
Он говорил: "Драгоценности должны быть дикарскими"(по поводу моих африканских бус) и рисовал меня в них. Водил меня смотреть cтарый Париж за Пантеоном ночью при луне. Хорошо знал город, но все-таки мы один раз заблудились. Он сказал: "Я забыл, что посередине находится остров"3. Это он показал мне настоящий Париж.
По поводу Венеры Милосской говорил, что прекрасно сложенные женщины, которых стоит лепить и писать, всегда кажутся неуклюжими в платьях.
В дождик (в Париже часто дожди) Модильяни ходил с огромным очень старым черным зонтом. Мы иногда сидели под этим зонтом на скамейке в Люксембургском саду, шел теплый летний дождь, около дремал cтарый дворец в итальянском вкусе4, а мы в два голоса читали Верлена, которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи.
Я читала в какой-то американской монографии, что, вероятно, большое влияние на Модильяни оказала Беатриса X.5, та самая, которая называет его жемчужина и поросенок6. Могу и считаю необходимым засвидетельствовать, что ровно таким же просвещенным Модильяни был уже задолго до знакомства с Беатрисой X., т. е. в 10-м году. И едва ли дама, которая называет великого художника поросенком, может кого-нибудь просветить.
Люди старше нас показывали, по какой аллее Люксембургского сада Верлен, с оравой почитателей, из "своего кафе", где он ежедневно витийствовал, шел в "свой ресторан" обедать. Но в 1911 году по этой аллее шел не Верлен, а высокий господин в безукоризненном сюртуке, в цилиндре, с ленточкой Почетного легиона, - а соседи шептались: "Анри де Ренье!"
Для нас обоих это имя никак не звучало. Об Ана-толе Франсе Модильяни (как, впрочем, и другие просвещенные парижане) не хотел и слышать. Радовался, что и я его тоже не любила. А Верлен в Люксембургском саду существовал только в виде памятника, который был открыт в том же году. Да, про Гюго Модильяни просто сказал: "А Гюго выскопарен?".

Как-то раз мы, вероятно, плохо сговорились, и я зайдя за Модильяни, не застала его и решила подождать его несколько минут. У меня в руках была охапка красных роз. Окно над запертыми воротами мастерской было открыто. Я, от нечего делать, стала бросать в мастерскую цветы. Не дождавшись Модильяни, я ушла.
Когда мы встретились, он выразил недоумение, как я могла попасть в запертую комнату, когда ключ был у него. Я объяснила, как было дело. "Не может быть, - они так красиво лежали..."
Модильяни любил ночами бродить по Парижу, и часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами.
То, чем был тогда Париж, уже в начале двадцатых годов называлось старый Париж или довоенный Париж. Еще во множестве процветали фиакры. У кучеров были свои кабачки, которые назывались "Встреча кучеров", и еще живы были мои молодые современники, вскоре погибшие на Марне и под Верденом. Все левые художники, кроме Модильяни, были признаны. Пикассо был столь же знаменит, как сегодня, но тогда говорили "Пикассо и Брак". Ида Рубинштейн играла Шехерезаду, становились изящной традицией Дягилевский русский балет (Стравинский, Нижинский, Павлова, Карсавина, Бакст).
Мы знаем теперь, что судьба Стравинского тоже не осталась прикованной к десятым годам, что творчество его стало высшим музыкальным выражением духа XX века. Тогда мы этого еще не знали. 20 июня 1910 года была поставлена "Жар-птица". 13 июня 1911 года Фокин поставил у Дягилева "Петрушку".
Прокладка новых бульваров по живому телу Парижа (которую описал Золя) была еще не совсем закончена (бульвар Raspail). Вернер, друг Эдиссона, показал мне в кабачоке Пантеон два стола и сказал: "А это ваши социал-демократы - тут большевики, а там -меньшевики". Женщины с переменным успехом пытались носить то штаны (jupes-culottes), то почти пеленали ноги (jupes-entravues). Стихи были в полном запустении, и их покупали только из-за виньеток более или менее известных художников. Я уже тогда понимала, что парижская живопись съела французскую поэзию.
Рене Гиль проповедовал "научную поэзию", и его так называемые ученики с превеликой неохотой посещали мэтра.
Католическая церковь канонизировала Жанну д'Арк.

Et Jehanne, la bonne Lorraine,
Qu'Anglois brulиrent a Rouen…
Я вспомнила эти строки бессмертной баллады, глядя на статуэтки новой святой. Они были весьма сомнительного вкуса, и их начали продавать в лавочках церковной утвари.
Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки (например, в "Аполлоне" 1911 г.). Над "аполлоновской" живописью ("Мир искусства") Модильяни откровенно смеялся.
Mеня поразило, как Модильяни нашел красивым одного заведомо некрасивого человека и очень настаивал на этом. Я уже тогда подумала: он, наверно, видит все не так, как мы.
Во всяком случае, то, что в Париже называют модой, украшая это слово роскошными эпитетами, Модильяни не замечал вовсе.
Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, - эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. Они погибли в царскосельском доме в первые годы Революции. Уцелел тот7, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню"...
Больше всего мы говорили с ним о стихах. Мы оба знали очень много французских стихов: Верлена, Лафорга, Малларме, Бодлера.
Данте он мне никогда не читал. Быть может, потому, что я тогда еще не знала итальянского языка.
Как-то раз сказал: "Я забыл Вам сказать, что я - еврей". Что он родом из-под Ливорно - сказал сразу, и что ему двадцать четыре года, а было ему - двадцать шесть.
Говорил, что его интересовали авиаторы (по-теперешнему - летчики), но когда он с кем-то из них познакомился, то разочаровался: они оказались просто спортсменами (чего он ждал?).
В это время ранние, легкие8 и, как всякому известно, похожие на этажерки, аэропланы кружились над моей ржавой и кривоватой современницей (1889) - Эйфелевой башней.
Она казалась мне похожей на гигантский подсвечник, забытый великаном среди столицы карликов. Но это уже нечто гулливеровское.
Марк Шагал уже привез в Париж свой волшебный Витебск, а по парижским бульварам разгуливало в качестве неизвестного молодого человека еще не взошедшее светило - Чарли Чаплин. "Великий Немой" (как тогда называли кино) еще красноречиво безмолвствовал.

"А далеко на севере"... в России умерли Лев Толстой, Врубель, Вера Комиссаржевская, символисты объявили себя в состоянии кризиса, и Александр Блок пророчествовал:
если б знали, дети, вы
Холод и мрак грядущих дней...
Три кита, на которых ныне покоится XX в. - Пруст, Джойс и Кафка, - еще не существовали, как мифы, хотя и были живы, как люди.

В следующие годы, когда я, уверенная, что такой человек должен просиять, спрашивала о Модильяни у приезжающих из Парижа, ответ был всегда одним и тем же: не знаем, не слыхали9.
Только раз Н. С. Гумилев, когда мы в последний раз вместе ехали к сыну в Бежецк (в мае 1918 г.) и я упомянула имя Модильяни, назвал его "пьяным чудовищем" или чем-то в этом роде и сказал, что в Париже у них было столкновение из-за того, что Гумилев в какой-то компании говорил по-русски, а Модильяни протестовал. А жить им обоим оставалось примерно по три года...
К путешественникам Модильяни относился пренебрежительно. Он считал, что путешествие - это подмена истинного действия. "Песни Мальдорора"10 постоянно носил в кармане; тогда эта книга была библиографической редкостью. Рассказывал, как пошел в русскую церковь к пасхальной заутрене, чтобы видеть крестный ход, так как любил пышные церемонии. И как некий "вероятно, очень важный господин" (надо думать - из посольства) похристосовался с ним. Модильяни, кажется, толком не разобрал, что это значит...
Мне долго казалось, что я никогда больше о нем ничего не услышу... А я услышала о нем очень много...

В начале нэпа, когда я была членом правления тогдашнего Союза писателей, мы обычно заседали в кабинете Александра Николаевича Тихонова (Ленинград, Моховая, 36, издательство "Всемирная литература"). Тогда снова наладились почтовые сношения с заграницей, и Тихонов получал много иностранных книг и журналов. Кто-то (во время заседания) передал мне номер французского художественного журнала. Я открыла - фотография Модильяни... Крестик... Большая статья типа некролога; из нее я узнала, что он - великий художник XX века (помнится, там его сравнивали с Боттичелли), что о нем уже есть монографии по-английски и по-итальянски. Потом, в тридцатых годах, мне много рассказывал о нем Эренбург, который посвятил ему стихи в книге "Стихи о канунах" и знал его в Париже позже, чем я. Читала я о Модильяни и у Карко, в книге "От Монмартра до Латинского квартала", и в бульварном романе, где автор соединил его с Утрилло. С уверенностью могу сказать, что этот гибрид на Модильяни десятого - одиннадцатого годов совершенно не похож, а то, что сделал автор, относится к разряду запрещенных приемов.
Но и совсем недавно Модильяни стал героем достаточно пошлого французского фильма "Монпарнас, 19"11. Это очень горько!

Болшево, 1958-Москва, 1964

Рисунок, который сохранился у Анны Ахматовой.
Н.И.Харджиев; О рисунке А.Модильяни

 В длинном ряду изображений Анны Ахматовой, живописных, графических и скульптурных, рисунку Модильяни, несомненно, принадлежит первое место. По силе выразительности с ним может быть сопоставлен только "скульптурный" стиховой образ Ахматовой, созданный Мандельштамом (1914):
Вполоборота, о печаль,
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль
Небезынтересно отметить, что "Ахматова" Модильяни имеет случайное, но почти портретное сходство с его перовым рисунком, находившимся в собрании д-ра Поля Александра - Мод Абрантес, пишущая в кровати. В стилистическом отношении эти произведения чужды друг другу и характеризуют различные этапы эволюции художника. Беглый набросок с натуры, заставляющий вспомнить гениальные кроки Тулуз-Лотрека, портрет Мод Абрантес (1908) нарисован за год до встречи Модильяни со скульптором Константеном Бранкюзи. Как известно, под воздействием Бранкюзи, Модильяни увлекся негритянским искусством и в течение нескольких лет занимался скульптурой. Портрет Ахматовой, относящийся к этому периоду, трактован художником как фигурная композиция и чрезвычайно похож на подготовительный рисунок для скульптуры. Здесь Модильяни достигает необычайной выразительности линейного ритма, медлительного и уравновешенного. Наличие художественной формы монументального стиля позволяет этому, небольшому рисунку выдержать любые масштабные вариации.
Дружба с Бранкюзи, одним из основоположников абстрактного искусства, не увела Модильяни в область отвлеченного формального экспериментаторства. В эпоху гегемонии кубизма Модильяни, не боясь упреков в традиционализме, остался верен образу человека и создал замечательную портретную галерею современников. На всем протяжении своего пути он не утратил живой связи с художественной культурой итальянского Ренессанса. Об этом можно прочесть и в воспоминаниях друзей художника и в работах исследователей его творчества.
Поэтому нет ничего неожиданного в том, что образ Ахматовой перекликается с фигурой одного из известнейших архитектурно-скульптурных сооружений XVI столетия. Я имею в виду аллегорическую фигуру "Ночи" на крышке саркофага Джулиано Медичи, этот едва ли не самый значительный и таинственный из женских образов Микеланджело12. К "Ночи" восходит и композиционное построение рисунка Модильяни. Подобно "Ночи", фигура Ахматовой покоится наклонно. Постамент, с которым она составляет единое конструктивное целое, повторяет дугообразную (расчлененную надвое) линию крышки двухфигурного саркофага Медичи. Но в отличие от напряженной позы "Ночи", как бы соскальзывающей со своего наклонного ложа, фигура на рисунке Модильяни статична и устойчива, как египетский сфинкс13.
По свидетельству Ахматовой, у Модильяни было весьма смутное представление о ней, как о поэте, тем более что тогда она только начинала свою литературную деятельность. И все-таки художнику с присущей ему визионерской прозорливостью удалось запечатлеть внутренний облик творческой личности.
Перед нами не изображение Анны Андреевны Гумилевой 1911 года, а "ахроничный" образ поэта, прислушивающегося к своему внутреннему голосу.
Так дремлет мраморная "Ночь" на флорентийском саркофаге. Она дремлет, но это полусон ясновидящей.
4 мая 1964

Примечания
Когда в музее «Культурный центр Королевы Софии» открылась выставка произведений Амедео Модильяни, туда бросился чуть ли не весь художественный Мадрид. В экспозиции было представлено более четырехсот рисунков знаменитого итальянца — эскизы, наброски к будущим картинам, выполненные в основном карандашом.
Многие десятилетия хранившиеся в коллекции парижского врача Поля Александра, друга Модильяни, они охватывали период с 1906 по 1914 год. Но главная ценность выставки состояла в том, что на ней были десять рисунков, изображающих юную Анну Ахматову, в том числе и «ню».
Впервые об этих рисунках сообщила парижская газета «Русская мысль». В номерах от 14—20 октября 1993 года, рассказывая о выставке рисунков Модильяни в Венеции, она поведала читателям, что среди них есть и работы из собрания Поля Александра. Обнаружила их, разбирая архив, русская славистка Августа Докукина-Бобель.
Это было настоящее открытие. Дело в том, что до того времени был известен только один рисунок работы Модильяни с изображением русской поэтессы.

Амадео Модильяни. Анна Ахматова, сидящая. 1911 год.
Источник https://jenygreate.livejournal.com/1233.htm




ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ
Читайте в цвете на старом ЛИТСОВЕТЕ!
Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!
06.09.15 07:07

45-тка ВАМ new
КАЙФ new
КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/
СОЛО на РОЯЛЕ
СОЛО НА РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: КОЛОБОК-ВАМ
Внуки Ра
Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк ТАЙМ-АУТ

КРУТНЯК
СЕМЕРИНКА -ВАМ
АВЕРС и РЕВЕРС

ТОЧКИ над Ё
ЗЕЛО
РОГ ИЗОБИЛИЯ БОМОНД

ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ

КаТаВаСиЯ

КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ

СИБИРСКАЯ

СЧАСТЛИВАЯ

АЛЬМАНАХ ЕБЖ "Если Буду Жив"

5-й УГОЛ 4-го



МЕЧТА ПОЭТА

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН
Иван ЖДАНОВ
Анна АХМАТОВА и Амадео МОДИЛЬЯНИ
2024


МЕЧТА ПОЭТА

Альманах Миражистов
СОДЕРЖАНИЕ
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН
Иван ЖДАНОВ
Анна АХМАТОВА и Амадео МОДИЛЬЯНИ
КрасноярсК
2024

Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении

Другие произведения автора Николай Ерёмин

Рецензии

Написать рецензию

Другие произведения автора Николай Ерёмин