В портовом кабачке

Один япона-рыба-мать-моря-чок
Мечтал безутешно о макаронах по-флотски
Мечтал на своём языке, тонком как цьпок 
О макаронах-не пасте с Италии, а об особенных
Что моряки во флоте, по рецепту с мясом русскому, готовили их

"Макацоцы по-цоци", то блюдо называл
Морячок кромняга японский, увы

После вахт многотрудных своих
В русских портов трактиры
Приходилось ему заходить
Ни в одном, к сожаленью, из них
Ничего не научившись заказывать
С половыми общаться не сумев
О мечтах макаронных цоци забыв
Чай лишь подать умел попросить

Одно только слово, по-русски - цьай
Мог он на слух слуге передать
Плотнее покушать когда он желал
Странный печальный урусояпон
В жильно гортанный звуков барьер
Обрушивался - никто его не понимал

Японец внимательно все ж замечал
Матросы русские здоровяки, что в зиму, что летом
С особеннейшим аппетитом крепким
Вкушали сытное блюдо то
Завсегда ему было завидно это

Ему ж, по способностям, увы, его
Сколь ни плавал он много по свету
Как ни завидовал он по поводу этому
Мыло в гальюне испробовать лишь довелось
Ведь с пастой схоже оно по цвету

С произношением поделать ничего не смог
Будто в том был повинен Токио смог
В таком, до умопомраченья, идиотическом состоянии
Вороной белой, средь упитанных моряков
Худющий, мать его, горе герой япона
Похавать, потрескать, поесть покушать чтобы
Тщетно пытался, по-флотски, себе
Расчудесные, сытные, заказать макароны

Вот уж в который раз
Заказывает их, сам в сомнении:
 - Ну поцалюйсьа, - "макацоцы по-цоци тайти мне, наканец"
Фтфайне цаплацю, ца ца ца, ца нихь"
Но до трактирщика, по-прежнему, ничего не доходит
От японского говора, в недоуменьи  русский уходит

Японец настолько к этой беде привык
Похрюкивает  в отчаяньи поросёнок как: - Цьай!
- Лятно, халёций цы, таракой, тавай,
- Хьлен с тапой, цы афисьянц, моца клюхай
 - Неси мне хоця пы сакреца, цуть цоби
- Харяценький, цьёрнай, крепки с цьакарам, цьай!