Исторические драмы текст

Содержание

Историческая справка

С.3

РИЧАРД, герцог Глостер

С.22

ГЕНРИХ IV
С.96

Часть первая
Принц Хел и сэр Джон Олдкасл развлекаются

С. 106

ГЕНРИХ IV
Часть вторая
Принц Хел и сэр Джон Олдкасл на войне

С.176

ЦЕЗАРЬ и БРУТ

С.284

ЛОРЕННЦАЧЧО - ЛОРЕНЦО ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ
   
С.351

Историческая справка. После окончания второй Столетней войны в Англию вернулись тысячи разочарованных ее поражением людей, воевавших во Франции - неужели погибали английские дворяне больше века только для того, чтобы перебить и разорить французскую аристократию? Да, Франция, в конце концов, освободила последний клочок своей родной земли во второй раз от иноземного вторжения, но какой ценой? Победителями и в Англии, и во Франции, на самом деле, стал новый класс - ей, нарождающейся буржуазии, теперь по факту принадлежала власть. Обстановка в Англии резко обострилась, любое ослабление королевской власти грозило новой внутренней смутой, всё было очень неустойчиво. При короле Генрихе VI из династии Ланкастеров реально страной правила его жена — королева Маргарита Анжуйская, француженка. Это вызвало недовольство герцога Йоркского, ближайшего родственника короля. Ланкастеры (в их гербе была алая роза) являлись боковой ветвью королевской династии Плантагенетов (1154-1399) и опирались на баронов севера Англии, Уэльса и Ирландии. Йорки (в их гербе белая роза) опирались на феодалов экономически развитого юго-востока Англии. Среднее дворянство, купцы и зажиточные горожане также поддерживали Йорков. Вспыхнувшая война между "белыми" и "красными" - сторонниками Йорков и Ланкастеров - получила название войны Алой и Белой розы. Несмотря на романтическое название, эта гражданская война отличалась редкой жестокостью. Рыцарские идеалы чести и верности были забыты мгновенно. Многие бароны, преследуя личную выгоду, нарушали клятву вассальной верности и легко переходили от одной враждующей стороны к другой в зависимости от того, где им была обещана более щедрая награда. В результате в войне побеждали то Йорки, то Ланкастеры.   Ричард, герцог Йоркский, в 1455 году разбил Ланкастеров, а в 1460 году захватил в плен Генриха VI и заставил Верхнюю палату парламента признать себя протектором государства и наследником престола. Королева Маргарита бежала на север и вернулась оттуда с войском. Ричард был разбит и погиб в бою. По приказу королевы его отрубленная голова, увенчанная короной из золоченой бумаги, была выставлена над воротами города Йорка. Так был нарушен рыцарский обычай щадить побежденных — королева повелела беспощадно казнить всех сдавшихся в плен сторонников Йорков. В 1461 году Эдуард, старший сын убитого Ричарда, разбил сторонников Ланкастеров при поддержке Ричарда Невилла, графа Уорвика. Генрих VI был низложен; он и Маргарита бежали в Шотландию. Победитель был коронован в Вестминстере как король Эдуард IV. Новый король тоже велел рубить головы всем знатным пленникам. С городских ворот Йорка сняли голову отца короля, заменив ее головой только что казненного. Решением парламента «живые и мертвые» Ланкастеры были объявлены изменниками. Однако война на этом не закончилась. В 1464 году Эдуард IV нанес поражение сторонникам Ланкастеров на севере Англии. Генрих VI был взят в плен и заключен в Тауэр. Стремление Эдуарда IV усилить централизованную власть и ослабить могущество баронов привело к переходу его прежних сторонников во главе с Уорвиком на сторону Генриха VI. Эдуард вынужден бежать из Англии, и Генрих VI в 1470 восстановлен на престоле. В 1471 году вернувшийся с армией Эдуард IV разбил войска Уорвика и Маргариты. В битвах пали сам Уорвик и юный сын Генриха VI Эдуард, принц Уэльский. Генрих VI был вновь схвачен и привезен в Лондон, где таинственно умер в Тауэре. Королева Маргарита нашла убежище за пределами страны — спустя несколько лет она была выкуплена из плена французским королем. Ближайшим сподвижником Эдуарда IV был его младший брат Ричард Глостер. Невысокого роста, с малоподвижной левой рукой, он тем не менее отважно сражался в битвах и командовал войсками, сохранял верность брату даже в дни поражений. После смерти Эдуарда IV в 1485 году трон должен был унаследовать старший из его сыновей — двенадцатилетний Эдуард V, но Ричард, страшась новой смуты, отстранил его от власти и сначала был объявлен протектором малолетнего короля, а позже, когда племянников объявили незаконнорожденными, он принял корону под именем Ричарда III. Обоих принцев — Эдуарда V и его десятилетнего брата — поместили в Тауэр. Первое время мальчиков еще видели играющими во дворе Тауэра, но когда они пропали, поползли слухи, что их убили по приказу дяди, Ричарда III, и тот не предпринял ничего для опровержения этих слухов. Доказательств, однако, так и не нашли. Ричард III пытался всеми силами проводить разумную политику, начав восстанавливать разоренную войной страну, что вызвало недовольство крупных феодалов. Сторонники Ланкастеров и Йорков объединились вокруг дальнего родственника Ланкастеров — Генриха Тюдора, графа Ричмондского, жившего в изгнании во Франции. В 1485 году он высадился с войском на британском берегу. Ричард III спешно двинулся ему навстречу. В решающий момент сражения при Босфорте в 1485 году Ричарду III изменили его приближенные, и личное мужество короля уже ни на что не могло повлиять. Когда ему подвели коня, чтобы он спасся бегством, Ричард отказался бежать, предпочтя умереть в бою королем. Окруженный врагами, он продолжал отчаянно сражаться. Когда ему нанесли смертельный удар боевым топором по голове, корона свалилась со шлема, и тут же на поле боя она была возложена на голову последнего Ричмонда - отныне короля Генриха Тюдора. Так закончилась война Алой и Белой розы, длившаяся три десятилетия (1455-1485). В её сражениях погибла та часть английской знати, которая уцелела в ходе Столетней войны с Францией - так большая часть старинной родовитой знати Англии и Франции была взаимно уничтожена, освободив место в элите нуворишам, нарождающемуся классу буржуа, получавшему аристократические титулы за деньги, а не за боевые подвиги во славу Родины, как это было раньше. Англией стал править Генрих VII, основатель династии Тюдоров (1485-1603). Стараясь примирить Ланкастеров и Йорков, Генрих VII женился на дочери Эдуарда IV Елизавете и объединил в своем гербе обе розы - алую и белую. Придя к власти, Генрих VII сделал все, чтобы опорочить своего бывшего врага - Ричарда III, представив его злобным эгоистичным горбуном, проложившим путь к трону исключительно по трупам своих родственников. Особенно тяжко пало на Ричарда III обвинение в хладнокровном убийстве малолетних племянников. Прямых доказательств его вины нет до сих пор, а смерть отпрысков дома Йорков была гораздо выгоднее для самого Генриха VII, чем для Ричарда. Тайна исчезновения и смерти юных принцев и по сей день остается неразгаданной до конца, впрочем, как и вся эта тёмная история "злобного горбуна у власти". Однако, горбуном, равно как и уродом, Ричард III не был, он родился нормально развитым ребенком, но его буквально из пеленок брат взял на поле боя. Его первой и единственной игрушкой был меч, и он проводил всё время, с утра до вечера, в упражнениях во владении мечом. В результате уже в юношеском возрасте владение этим видом оружия было превосходным, а его меч никто не осмелился бы взять в руку - столь тяжёлым он был. Однако завидное усердие в тренировках имело свои негативные последствия: от недетского режима и постоянных физических перегрузок рост мальчика замедлился, а из-за неравномерности распределения нагрузки во время упражнений правая рука чрезмерно развилась (в ущерб левой), вследствие чего и произошло смещение костей таза и искривление позвоночника. Как результат - неизбежная хромота. Таким образом, он сам себе невольно испортил свою внешность, поставив перед собой цель, к которой фанатично стремился - сделаться непобедимым бойцом, чтобы сражаться за родину. Шекспир, очевидно, в своей трактовке образа Ричарда III стоял на позициях Тюдоров. Постараемся взглянуть на эту ситуацию не предвзято... Кто же тогда подлинный автор т.н. исторических трагедий Шекспира? Вопрос об подлинном авторстве всего корпуса текстов поднимается давно, и вряд ли когда-либо утихнет. Но мы здесь коснёмся, в основном, только исторических драм, той части текстов Шекспира, которые относят к зрелому творческому периоду. Эти драмы стоят особняком ещё и потому, что ни одно из произведений тетралогии ("Ричард III", "Генрих IV" (1, 2 части) и "Юлий Цезарь") не имеет литературных предшественников, что наводит на мысль, что написаны королевские хроники были современником происходящих событий, а может, даже участником таковых, если иметь в виду период Ричарда III, однако увидели свет порядком подправленными - конечно, в духе Макиавелли, более чем сто лет спустя, в конце 16 века - под именем Шекспира. (Кстати, книгу Макиавелли "Государь" стали печатать в Англии незадолго до выхода в свет и постановки на сцене "Глобуса" пьесы "Ричард III".) Кто мог написать эти тексты, именуемые "поздним этапом творчества Шекспира"? Выбор, однако, небольшой: наша гипотеза - это был великой французский поэт Франсуа Вийон. О самом Вийоне доподлинных сведений нет, кроме судебных документов (его всё время пытались обвинить в разбойных нападениях, что было обычным делом, особенно когда речь шла о гениальном творце, имя которого хотели опорочить). Его биография вычитывается из его поэзии, да ещё из новелл "из жизни Франсуа Виллона", которые включены в роман Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль". Рожденный в 1430 году, Вийон застал самый конец столетней войны; приговоренный к смертной казни в 1450 году, он внезапно исчезает, и больше уже не фигурирует ни в документах, ни в свежих публикациях. Возможно, всё это время он скрывался в Англии. Однако за какое-то десятилетие его стихи и баллады издавались во Франции столько раз, что даже ходила шутка: печатный станок был изобретен именно для того, чтобы печатать книги Франсуа Вийона. Из новелл Рабле о Вийоне известно, что он в зрелые годы увлекся идеей народного театра, сам писал пьесы на злобу дня и ставил их а площадях городов. Кроме того, длительное время от отсутствовал во Франции, находясь, очевидно, при дворе английского короля, который был до такой степени пленён им, что не отпускал поэта от себя ни на шаг, даже брал с собой туалетную комнату, чтобы показать ему висящий там французский флаг. На что Франсуа в свойственной ему ироничной манере ответил, что место выбрано самое то - в том духе, что едва английский король увидит французский флаг, как тут же решатся все проблемы пищеварения. Но что, на самом деле, делал Вийон при дворе английского короля, кроме того, что обрёл там защиту от неправого французского правосудия? Он, скорее всего, изучал королевские хроники, которые и стали основой исследуемых нами "исторических драм". А тот факт, что драмы написаны на основе хроник, не подлежит сомнению (изложение материала, ход событий, представление персонажей - всё это говорит само за себя). Не исключено также, что он был сподвижником Ричарда III - настолько психологически точно, глубоко и тонко прописан этот образ. Кроме того, тут и там, встречаются прямые цитаты из его стихов и баллад, его мысли и его видение эпохи - как будто Ричард (сначала Глостер) видит мир глазами Вийона! Существует достаточно легенд о великих авторах гениальных творений (Гомер, Байрон...) Шекспир, пожалуй, в этом смысле, самый легендарный, хотя многие критики вопрос об авторстве давно закрыли и все попытки заново открыть эту тему называют "антишекспировскими ересями". Тем не менее Шекспир всё же остается "тёмным автором" по ряду причин, которые никак не получится отбросить. Одна из них - первые пять лет нахождения в "театре Шекспира". Долгое время считалось, что Шекспир не был широко известен в свою эпоху, что было бы странным, если бы он действительно был автором пьес - таких грандиозных постановок - конец 16-го и начало 17 вв. были очень чутки к слову, особенно театральному. И хотя на сегодняшний день набралось около шестидесяти отзывов современников о театре Шекспира, проблема остаётся, ведь эти пьесы и ранее играли повсеместно многие бродячие театры, включая и восточную Европу, к примеру, Богемию (Чехию).  Но вот нашелся документ, который сообщает о некоем Шекспире, который именно в "темные годы" нашего автора как раз служил домашним учителем или секретарём на скромном жалованье у одного вельможи. Ни о каком ином Шекспире в течение этих пяти лет документы не свидетельствуют. Можно ли предположить, что по всему миру играют пьесы домашнего учителя, но о нём при этом нигде ни слова? Похоже, что авторство было приписано Шекспиру потом, мы же говорим, к примеру: "МХАТ поставил", хотя поставил, на самом деле, режиссер пьесу, написанную конкретным автором, о коих умалчивается в сообщениях. Известно также, что ещё при жизни Шекспира ходило много изданий тех же пьес, но без указания имени. И вот сейчас (в конце 20 века) вдруг начинают утверждать, что это были всего-навсего пиратские издания ради прибыли. Допустим. Но тогда сам автор что-то тоже должен был получать за свои пьесы, а их было немало, и ему совершенно незачем было служить секретарём или домашним учителем за небольшую плату, к тому же, как ему удавалось совмещать напряженное творчество (написание пьес, постановку своих произведений, игру в этих пьесах и каждодневную службу на дому у некоего вельможи? Это немыслимо. А ведь ещё и личная жизнь должна быть у молодого человека, иначе откуда он будет черпать эмоциональный опыт? Есть, к тому же, документальные сведения о том, что Шекспир занимался переделкой чужих пьес, и это пусть себе, обычная практика, когда речь идёт о произведениях, имеющих литературных предшественников. Но ведь интересующая нас тетралогия не имеет предшественников, по крайней мере, известных. Эти зрелые в художественном отношении пьесы появляются впервые, и сразу за подписью Шекспира, хотя уже в поздние года его жизни. То, что текст подвергнут переделке, не вызывает сомнений. Посмотрим на шекспировский текст "Ричарда III". Ричард Шекспира - скорее объект исследования для психопатолога, чем для театроведа. Безумный убийца, урод, помешанный на страсти к власти, причем одновременно ещё и великолепный лицедей - ведь он так ловко притворяется в иных местах, являя себя чистым, искренним, отважным и благородным джентльменом! Или вот образ Бекингема - второе по важности лицо в пьесе. Сначала он верный друг и сподвижник Ричарда, преданный ему и Англии до мозга костей. И всё это во имя спасения Англии. Но вот Ричард стал королём, и Бекингем желает в первый же день коронации получить обещанное в награду графство. Ричарду, однако, не до верного друга, он, едва надев корону, тут же в зале, при всём честном народе, буквально на глазах у придворных и родни ведет поиски подходящих кандидатур и сговаривается с киллерами, которые сейчас пойдут и убьют двух невинных мальчиков, заключенных в Тауэре. Понятно, что такие переговоры должны вестись кулуарно, и не самим Ричардом, едва надевшим корону, а его сподвижником, Бекингемом. Иными словами, реплики "слегка перепутаны".  Но каков Бекингем! Король ему ещё не отказал в награде, он просто сказал, что ему сейчас "не досуг" (а Бекингем, очевидно, слышит что-то вроде - "не до сук"). И что же верный друг? Он тут же срывается с места в карьер и мчит собирать войско, чтобы пойти в поход против Ричарда, законного короля, которого он привёл к власти, и теперь повсеместно клеймит подлым убийцей. Объединив свои силы с армией королевы Маргариты, они захватывают Ричарда в ловушку. Сподвижники Ричарда в самый решительный момент покидают его на поле боя, и даже приведенный ему конь не спасает ситуацию. Ричард отказывается бежать, он принимает неравный бой, но его личное мужество уже ничего не решает. Его убивают и тут же, на поле боя, надевают упавшую с его головы корону на Генриха VII, так заканчивается война Алой и Белой розы. Последний Ричмонд убивает Ричарда III. Шекспир, если взглянуть на имеющийся свидетельства эпохи, предстаёт "человеком из Стратфорда", - что даже есть в протоколах лондонского суда, этакая одиноко бредущая в бессмертие фигура. Сразу же встаёт вопрос: а что не жилось дома-то? Ведь Лондон от Стратфорда не близко. Да и вообще - мог ли один человек, без какого-либо опыта светской жизни, без хорошего образования, без книг создать такое количество великолепных сонетов, грандиозных хроник, трагедий и комедий, в то же время занимаясь, и весьма активно, скупкой недвижимости? То есть, будучи обычным буржуа. Известно также, что Шекспир, слыл экспертом во всех областях, от огородничества до философии. Такое, в принципе, возможно, ну да, ещё один возрожденческий человек, так был Шекспир им на самом деле? Здесь как раз ответ есть, но малоутешительный: он был всего лишь самоучкой. А это значит, что он должен был находить ещё и несколько часов в день для самообразования. Право же, 24 часов в сутках явно маловато. Конечно, великое творчество - это всегда тайна, но это особый случай - слишком многое явно не сходится. В то же время Бернард Шоу сострил на эту тему в своём духе: мол, Шекспир особенно неприятен ему тогда, когда он сравнивает по размаху свой ум и умом Шекспира. И действительно: невероятный масштаб сознания. И этот уникальный дар достаётся простому провинциальному парню, который едет в далёкий Лондон, чтобы, ...став коммерсантом, как-нибудь пробиться!? Тут можно вспомнить Михайло Ломоносова, Чехова, многих других, но эти люди были изначально нацелены на предмет интереса всей своей жизни, в случае же Шекспира, поднявшегося из тёмной среды, чтобы разбогатеть, всё это чудесное вознесение на сияющие вершины культуры как-то вроде бы случайно, или само собой получилось. Шелли писал о "немых безвестных" гениях из народа, которые пришли в этот мир и рано ушли из него, так и не став узнанными народом. Это было и есть. И тут нет ничего удивительного. Но Шекспир не был гением от рождения - обычная биография, обычное стремление вырваться из нищеты, пробиться в люди. Деловитость, смётка, хватка. возможно, но это не есть признаки, тем более, единственные, творческого гения. Елизаветинская эпоха, время, когда жил Шекспир, Англия стала централизованным государством и начала борьбу за мировое лидерство, и в такое время национальный гений просто не мог не проявиться. Если бы его не было, его бы просто придумали. И как тут назвать гением истинного автора исторических драм - Франсуа Вийона, француза, кровного врага англичан? Нет, нет и ещё раз нет. Это должен быть только англичанин. Причём "свой" по всем статьям, а не супостат, борец за честь и достоинство, каковым был аристократ крови и духу, до последней клеточки, Франсуа Вийон. Англия как раз в это время крепила свои способности держать на расстоянии вытянутой вооруженной руки своего весьма честолюбивого соседа - Францию. Победы были шаткими, конечно, порт Кале переходил из рук в руки, в конце концов, он достался французам, веротерпимость была относительной: В Англии только-только казнили протестантов-пуритан как еретиков, через какое-то время устроили бойню католикам. Всевозможные волнения то и дело охватывали остров. Казнена Мария Стюарт, а вскоре и сама Елизавета Тюдор умирает, едва подавив попытку дворцового переворота. И всё же это была стабильность - на фоне двух Столетних войн, обескровивших за три (в общей сложности) века западную Европу. Феодальные распри утихали (почти все уже крупные феодалы были перебиты), надвигалась эпоха новых потрясений - грядёт буржуазная революция, набравший силу капитализм стремится к политической власти. Англия видит большой мир - первое кругосветное путешествие, открытие Нового Света, первые колонии в Африке, золото Амазонки и Ориноко, в устье Северной Двины создана Московская торговая компания, затем, как её клоны, ещё и Ост-Индийская, Марокканская, Левантская... Девиз того времен: "Нет морей неисхоженных, нет земель неизведанных!", будучи явной гиперболой, всё же отражает дух "шекспировской эпохи", как её потом назовут. Лондон - это государство в государстве, - в течение 50 лет, удвоил своё население, достигнув 200 тыс. человек. (Что-то схожее происходит сейчас с Москвой.) В то же время множество старинных городов зачахли на корню. Но всё же ремесла расцветали по всей стране - в Англию, в Лондон, устремились беженцы со всего света, в поисках лучшей доли и спасаясь от преследований у себя на родине по той или иной причине. Это был "золотой век" Англии, хотя уже вскрылись множественные противоречия технического прогресса. Раскрепощение личности дало свои плоды (в жизни и литературе, конечно), но в то время открылась зияющая пропасть трагедий, связанных с этой безграничной свободой от всего и всех. В ту эпоху буржуазность ещё не привела к тотальному разделению труда, формирующему однобокую личность, восстав против аскетизма и скованности Средневековья, люди искренне верили, свобода личности без границ это и есть единственно верный лозунг новой эпохи. Но если в ранних пьесах уходящее Средневековье провожают веселым смехом, то бьющий фонтаном оптимизм постепенно сходит на нет, когда время подходит в новой отметке, и впору говорить о вопиющей бесчеловечности этого нового раскрепощенного во всех смыслах человека.  И тут уже смех то и дело сменяется слезами. Но и слёзы - это ещё не финал - завершается "шекспириада" спокойной "толерантностью" созерцания происходящего. Таким был главный английский театр эпохи Возрождения, самый популярный в Англии вид искусства. Он не так жестко цензурировался, к тому же, смотреть пьесы могли и неграмотные люди. Развился он стремительно - за 30 лет: с середины 16 века до 80-х гг. Однако в его основе лежит глубокая традиция народного театра, бродячие актёрские труппы в Англии были всегда. Излюбленные народом мистерии показывали во всех городах по праздникам, и они, уже утратив свой изначальный религиозный смысл, воспринимались как бытовые пьесы, понятные всем и каждому. К тому же, между придворным театром, расцветшем при Генрихе Восьмом, и народной традицией полного разрыва всё-таки не было, религиозная назидательность вытеснялась светской моралью. Во главе придворного театра обязательно стоял чиновник, "распорядитель увеселений", он же отвечал и за репертуар. Труппу Шекспира каждый год обязательно приглашали гастролировать на королевской сцене. Второй источник пьес эпохи Ренессанса - это хроники, их буквально расписывали по ролям, изменяя текст, там, где это нужно, согласно современным тенденциям, так получались новые пьесы. Впоследствии была вынесена на сцену идея Реформации, Пьеса о короле Лире была известна в народных театрах с 1594 года, за 12 лет до того, как в корпусе "Шекспир" появилось произведение с аналогичным названием. Синтезом двух стилей (ученого и народного) занимались многие английские писатели 16 века, старшие современники Шекспира, кроме Грина, это ещё и так называемые универсалистские умы: Лили, Марло, Кид и др. Все они были людьми очень образованными и окончили лучшие университеты своего времени. Тем обиднее им, когда их тексты прямиком перекочевывали в корпус текстов "Шекспир" в незначительными переделками или вовсе без оных, ибо так желал король! Почти все лирические комедии Шекспира имеют в основе пьесы Лили. Все эти универсалисты, как по команде, рано умерли и никакой такой особой известности не получили. Пьесы Марло, основателя жанра английской трагедии эпохи Возрождения, - лежат в основе многих трагедий среднего периода творчества Шекспира. Он первый среди возрожденцев стал писать не только о правах личности, но и о её обязанностях. "Эдуард Второй" и "Ричард Второй" это фактически его пьесы, а "Буря" и "Зимняя сказка" - написаны Робертом Грином, Томас Кид написал "Гамлета", весь мир идей и чувств универсалистов целиком перекочевал в "шекспериаду", ибо так хотел король. После Генриха Восьмого вольному театру в Англии приходит конец. Тут уже не идёт речь о трактовках или переделках, теперь писать можно только то, что нужно. Центральная власть устанавливает полномасштабную опеку над всем и вся. По указу Елизаветы ни одно представление не могло происходить на территории Англии без специального разрешения на спектакль - разрешение получали в этот же день. В 1560 году стала работать постоянная предварительная цензура пьес, а с 1572 года все труппы прикреплялись либо к какому-то городу. либо к некоему знатному лицу. В противном случае бесхозные актёры приравнивались к безработным или беглым крестьянам, а за это полагалась тюрьма. В конце 16 века в мире нуворишей стало скоротечно распространяться пуританство, и театр стал считаться вредной забавой. Тут ещё примешали соображения личной и общественной гигиены. Так все труппы Англии были поставлены под личный контроль "распорядителя увеселений". Иаков Второй в 1604 году зачислил их всех на свою службу. Вторым назойливым опекуном были городские власти, которые вообще стремились ужать театры, сколько это возможно, или вообще избавиться от них. Мотивировали это тем, что театр плодит карманных воров и проституток. Последние пьесы корпуса "Шекспир" активно работают на идею твердого закона о престолонаследии и целостности государства. Государственное единство тогда достигалось путём жесточайшего подавления всякого местничества (сейчас бы сказали, национализма, ксенофобии), особенно это касалось границ с Шотландией или острова Эйре в Ирландии. Как сказал тогда Томас Мор: "Овцы пожирают людей", общинные земли отбирали у крестьян и отдавали их для расширения ткацкого предпринимательства. Сельское население безжалостно сгоняли с насиженных мест, они-то и становились дешевой рабочей силой на этих известных на весь тогдашний мир ткацких предприятиях. На большую дорогу истории английское крестьянство 16-17 вв. вышло абсолютно свободным... от всякой собственности. Крепостная зависимость была отменена ещё в 14 веке, но взамен уничтоженных старых преград к свободному труду возникло множество новых препон, ещё более труднопреодолимых, среди них на первом месте - наёмное рабство. Однако эти страницы истории почему-то прошли мимо Шекспира, хотя разворачивались они буквально у него на глазах. Он почему-то не исследует в своих произведениях эпоху прошлых времен. Это приписывают исключительности ума Шекспира, мол, ему было виднее, о чём писать, полностью игнорируя современность, хотя сам он был родом из сельской среды, и его это прямо касалось. В комедиях он пишет о старой, веселой Англии (14-15 век), о тех самых йоменах, которых вызвал из небытия Гулливер, находясь среди ученых лапутян, Шекспир же сам был родом из этих людей (по матери), а вот отец его уже был скорняком-буржуа, он, в частности, также торговал шерстью и мясом. Сам  Стретфорд-на-Эвоне находился на пересечении оживленных торговых путей - по воде и по суше. Но это вскоре кончилось, и город захирел бы окончательно, если бы не особый вид предпринимательства, который со временем стал там процветать - шекспироведение и "шекспировпаривание", с каждой вывески смотрит на туриста Шекспир, бренд города. Бродячие театры в пору детства Шекспира посещали Стретфорд не менее 24 раз; предположим, что соседи Шексприров, Бредбеджи, собрали пьесы, которые ставили эти бродячие театры, и основали в Лондоне свой Театр, к ним присоединились два брата Шекспиры, однако младший, Эдмунд, вскоре умер во время эпидемии, БРЕДБЕДЖИ ТОЖЕ КУДА-ТО ИСЧЕЗЛИ, и остался только Уильям, которому и приписан целый якобы сотворенный им мир. Школа в Стретфорде была латинской (грамматической), но по отзывам современников, Шекспир мало знал латынь, а ещё меньше - греческий, значит читать античную классику он не мог. Никакого другого образования у него не было. Зарабатывать "театром" могли лишь те, кто и писал пьесы, и сам играл в них, и в то же время был владельцем театра. Им-то и был наш Уильям Шекспир. Таким образом, он обзавелся театром в зрелые годы, уехав из Стрэтфорда, когда у него было уже трое детей. Первые пять лет, как было сказано выше, называют "тёмными" - ничего не известно о его жизни в тот период, есть, однако, сведения, что он попадался на браконьерстве в заповедных лесах, временами странствовал с бродячими актерами (записывал пьесы, которые они играли). И вот вдруг появляется "ворона-выскочка" в разукрашенных нами перьях" или "разукрашенная нашими перьями", так пишут о нём современники. Человек с сердцем тигра в женской оболочке, и с внешностью актёра яростно вгрызается в театральное дело, а ведь "он всего-навсего пройдоха", так именно было написано в первом развернутом отзыве о его Театре "Глобус". "Шекспир" читают как "шейк-спир" - сотрясатель копья, или подмостков, в данном случае. Или "сотрясатель (создатель путем производства пены) пиара"?  Этот ловкий малый, НЕ ПРОСТО АКТЕР И ВЛАДЕЛЕЦ ТЕАТРА, НО ЕЩЁ И АВТОР МНОЖЕСТВА ПЬЕС?! Это всё написал литератор Роберт Грин, который так внезапно умер, что даже не увидел опубликованной рецензии, как принято считать - умер он от "пороков разгульной жизни", что никак не помешало (а может даже было на руку) Шекспиру - взять его сюжет для следующей пьесы. Известно так же, что в Лондоне у Шекспира не было друзей, семья его жила в Стретфорде, а это значит, что не было людей, которые могли бы подтвердить или опровергнуть те или иные слухи о нём, о его повседневной жизни.  Английское дворянство начала 17 века было уже в массе своей новым (нувориши), а потому оно всерьёз побаивалось, и не без оснований, успешной буржуазии, ибо само из этих же рядов вышло. Выскочка - это самое безобидное слово, которым могли наградить такого успешного человека. Такими же были и первые лица в государстве. Роберт Грин был сын шорника, Шекспир - сын скорняка и торговца. А умер он эсквайром, буквально "оруженосец рыцаря". Но теперь это слово значило другое - "джентльмен"="благородный человек". Это звание он получил официально. Его гербом стал сокол, потрясающий копьём. Писатель Роберт Грин, публично возмутившийся тем, что внезапно появившийся пройдоха безнаказанно пользуется плодами общих усилий, тоже умер и вскоре был забыт. Его сюжеты точно так же беспрепятственно перекочевали в пьесы Шекспира.  Творческий период Шекспира исчисляется периодом с 1590 по 1613 гг.  За это время миру было предъявлено 37 пьес, 4 поэмы, и 154 сонета. У многих из этих произведений предполагаются соавторы, имена которых, однако, выносят за скобки. Грину и не снилось, как говорится, такое “сотрясание" подмостков. 20 пьес были напечатаны при жизни Шекспира, а 36 вошли в посмертный сборник, составленный актёрами Театра в 1623 году и названный "первое фолио". И все уже говорили об "истинно удачной и плодотворной деятельности мастера Шекспира". Но во времена, когда жил Шекспир, его имя вряд ли имело широкую известность. Данных об этом-таки нет. И это не тот случай, когда талант подвергается гонениям, творец создает произведения, рискуя своей жизнью каждый день, нет, ничего такого не было. Наоборот, обстоятельства великолепным образом стекались для него чрезвычайно удачно. Но вот театр "Глобус" (так он стал называться) знали все в Лондоне. И пьесы, которые там играли, тоже знали многие, но их никак не связывали с именем Шекспира - эти пьесы ставились и в других театрах, но на иной манер, что, конечно, в общем, сюжет древний. Тенденциозность — это ярчайшая черта 37 пьес пьес под названием "творчество Шекспира". Ранний Шекспир не возвысился до республиканской идеи, как обычно пишут либеральные критики, абсолютизм как главная идея 15 века, занимает его больше всего. Феодальная анархия смерти подобна для страны, отсюда идея упрочения центральной (королевской) власти. Другой пока нет. Царствование Генриха Четвертого это беспрерывные феодальные восстания: крупные феодалы, строптивые и надменные, дерутся за власть. Актом узурпации власти Болингброк (Генрих Четвертый) создал прецедент, открыл  дорогу политическим вожделениям феодалов. Помощники спешат предъявить ему счет, он отказывается, и они выпускают когти. В "Ричарде Третьем" тот же сюжет. Один только хороший король - Генрих Пятый, сильный, нравственно чистый, сумевший воплотить в себе волю нации. Но это программный образ, муляж, а не человек. Но в большей части хроник короли вообще не являются главными действующими лицами, их личные судьбы всегда игрушка в руках других действующих лиц. Их судьбы имеют значение лишь постольку, поскольку они воплощают волю и судьбу народа. Даже монодрама "Ричард Третий" не делает его главным персонажем этой пьесы. Главное здесь - общий ход истории, который просвечивает через индивидуальные взлёты и падения.  Отсюда страстный патриотизм Ричарда. Этим чувством пронизаны все без исключения хроники цикла. Тетралогия исторических драм, самая глубокая по художественной проработке часть корпуса "шекспириады" написана особым языком, речевые характеристики точно и лаконично рисуют образ персонажа, перестановка их сразу угадывается. В других пьесах речи героев и их характеры иногда существуют как бы сами по себе. Такое владение художественным языком было тогда лишь у одного поэта - Франсуа Вийона, и это вторая половина 15 века. Показательно, что перед тем, как были опубликованы и поставлены хроники "шекспириады", в Лондоне появился текст Макиавелли "Государь", где идея прямого действия "напролом", не считаясь ни с какими нравственными преградами, прописана курсивом. Исказить полностью тексты, лежащие в основе пьес Шекспира, до такой степени, чтобы они удовлетворяли принципам Макиавелли, было невозможно. И потому они на фоне последнего предстают в высшей степени гуманными. Государь -- это не слепое орудие борьбы за власть и за удержание трона, а страдающее существо, раздираемое противоречиями. И потому даже от самых суровых пьес не веет безнадежностью, которую всегда порождает обезличенная бесчеловечность. В полный рост встает проблема обуздания проблем разума так называемого "свободного" человека. Однако странная успокоенность, которая вдруг наступает в творчестве Шекспира на самом её пике, уже после признания всеми максимы: "Шекспир - наше всё", а "шекспериада" это "светская библия", не имеет никакого иного объяснения, кроме того, что Уильям Шекспир всё-таки это псевдоним, прикрывающий целый сонм творческих лиц, а вовсе не один автор. Можно также предположить, что этот творческий псевдоним означал ни что иное, как "потрясающий пиар". Закончилась эпоха, сменился заказ. Новые времена - новые песни. И голоса Шекспира, реального или пиар-проекта, уже не было слышно, он теперь просто не был нужен. Если бы Шекспира не было в то время, когда он был, его всё равно пришлось бы придумать.  Современник Шекспира, друг-соперник Бен Джонсон, упрекал Уильяма за обилие несуразностей в его пьесах, советовал побольше вычеркивать, чтобы не путать зрителя (очевидны намеки на переделки неких старых пьес, в которых и сам Шекспир не всё толком понимал, приспосабливая их к своему времени.) Так или иначе, Шекспир был таки объявлен памятником самому себе. На такую же высоту литература была поднята в следующий раз в 19 веке, в России, когда слово "поэт", "писатель" обретает значение всеобщности, когда он, один, говорит от лица многих... Откуда берутся Шекспиры? Это накопление энергии нации происходит исподволь, потом оно прорывается, как извержение вулкана, в концентрированном виде, и это может быть реальное явление гения (Пушкин, Лермонтов, Достоевский...) или сотканное из многих кусков духовной "ткани". Имеет значение и расстановка общественных сил в такое время, ведь Шекспиру покровительствовал сам король, ни много ни мало, а до того труппа была людьми лорда-камергера", значит был соцзаказ на такой театр? Король Яков без размышлений простёр своё царственное крыло над соколом Шекспиром. Яков видел в пьесах судьбы своих родственников, и это его трогало до слёз. Так Шекспир стал "душой века". Ведь Время было одним из главных персонажей этих 37 пьес. Каждая группа пьес из этого корпуса имеет свой стержень, мысль о ходе времени, как всеобщем процессе, и у истоков - общая память. Что же касается сонетов, то тут можно найти много перекличек с сонетами Петрарки, к примеру. Причем если Петрарка что-то утверждает, то Шекспир то же самое отрицает: "Моя любимая на розу НЕ похожа," и т.д. Заслуги и статус предков обеспечивали права в настоящем, даже в эти новые времена, выскочки, вырвавшись из общих рядов, усиленно искали в прошлом хоть каких-то более-менее достоверных предков. И даже 14 веков, о которых говорится в хронике "Генрих Четвёртый", виделись актуально, идея государственного порядка проходит красной нитью, как говорили в прошлые времена в советской критике, через все 37 пьес корпуса текстов "Шекспир". (Таким же примерно способом создавалась и античная литература, а также античные науки -  метафизика.) И ситуация, когда "лучший друг и соратник", возводивший на престол будущего короля, вместо награды получает тюрьму или что похуже, постоянно повторяется как неизбежность. Таков был пафос эпохи. Во всех исторических пьесах этого корпуса последним словом Шекспир делает слово "порядок". И даже комедии заканчиваются упорядочением - установлением домашнего порядка; в драмах устанавливается порядок государственный (в "Ричарде Третьем" заканчивается война "алой и белой розы", к власти приходят Тюдоры - новая династия, образовавшаяся от соединения двух враждующих родов. А кто такой Гамлет? Для восстановления Истины ему приходится попятиться в ушедшую эпоху - к средневековым понятиям "совести" и "чести". "Так всех нас совесть обращает в трусов"... те же буквально слова говорит один из убийц в "Ричарде Третьем". Но если у убийцы этот комплекс пройдёт, едва он подумает о награде, то у Гамлета - нет. Он с ним навсегда. Шекспир жил во времена, когда в России правили Иван грозный и Борис Годунов. Тогда Россия сблизилась с Англией невероятно. Во время Петра Первого в Москве показывали "Юлия Цезаря". Пьесы, схожие в пьесами из корпуса "Шекспир" появлялись в России с середины 18 века, но русская "шекспириада" начинается, конечно, с Пушкина, тогда англичане стали говорить, что "Шекспир" нашёл в России вторую родину - пьесы эти шли совсем не так, как это делали в Лондоне, но англичанам это нравилось. "За человека страшно мне!" - эти слова Гамлета очень близки русским писателям...
Один Мир, одна Империя, один Писатель. Так был создан Шекспир. "Сочинения Вильяма Шекспира" это собранный воедино и переработанный в должном идейном ключе корпус текстов разных времен. И тут работал целый коллектив талантливых творцов, и перерабатывали тексты так, что зная исторический материал, впору воскликнуть: "так не было!" или "было не совсем так!" А уж как поиздевались в этих обновленных пьесах над Ричардом Третьим, превратив эту насквозь лживую, в историческом плане, пьесу в знамя нового времени; только эту пьесу при жизни Шекспира переиздавали 5 или 6 раз! И всё же даже у Шекспира Ричард Третий не сломлен, хотя и побежден (подло убит). В то же время на сценах Лондона шли и другие версии истории жизни Ричарда Третьего, но зрителям было предписано верить именно "Глобусу", то есть Шекспиру. Говоря современным языком, "Шекспир" это грандиозный ПИП, точнее - ТИП (театрально-издательский проект) конца 16- начала 17 века: на излёте 16 века величие Шекспира уже не оспаривалось - он стал официально первым лицом английского театра.
Так создавалась легенда об интеллектуальном и творческом превосходстве флагмана капиталистического Запада - Англии. В последние годы, поставив несколько "толерантных" пьес, Шекспир удалился на покой и зажил тихо и незаметно, вдали от славы, которой, возможно, и не было, а было лишь признание его вклада в театральное дело - создание "Глобуса" (само "собирательное" название театра как бы говорит: "с миру по нитке, с бору по сосенке", как констатация и всевозможные привилегии, какие только можно было присвоить эсквайру от театра. с 1612 года он безвыездно живёт в Стретфорде, не предпринимая каких-либо попыток творить, теперь на сценах ставили арститократическую драму - пьесы Бомонта и Флетчера. Эпоха сменилась, и проект под названием "Шекспир" завершился. Вильям Шекспир, человек, живёт в кругу семьи и ничем, кроме семейных дел, больше не интересуется. Весной 1616 года он заболевает, 15 марта он спешно пишет завещание ДРУГИМ ПОЧЕРКОМ, это приписывают воздействию болезни, а 23 апреля умирает. В завещании Шекспира нет ни слова о пьесах или рукописях, как если бы он вообще не был автором 37 пьес и прочего литературного наследия, считается, что рукописи и весь архив Шекспира могли погибнуть в 1613 году при пожаре в театре "Глобус". Но ведь Шекспир окончательно переехал в Стретфорд в 1612 году! Почему он ничего из своего литературного наследия не взял с собой? В результате человечество не имеет архива Шекспира вообще. Ни одной рукописи. Портретов, которые можно считать подлинными, всего два: один это бюст на могиле в Стретфорде, где лицо ваяли с посмертной маски, и там вообще ничего не видно, второй это гравюра голландского художника Друсхоута на титуле издания сочинений Шекспира 1623 года вместе со стихом Бена Джонсона:
Здесь на гравюре видишь ты Шекспира внешние черты,
Художник, сколько мог, старался,
С природою он состязался,
О, если б удалось ему черты, присущие уму,
На меди выразить, как лик,
Он стал бы истинно велик.
Но он не смог, и мой совет,
Смотрите книгу, не портрет.
Портрет, и, правда, маловыразительный. Все остальные портреты Шекспира — это фантазии на тему Шекспира. Это только подлило масла в огонь - слухи о том, что-мальчика-то (Шекспира, конечно) и не было, особенно разгорелись в 19 веке. Но мы эту тему уже обсудили: за его спиной стоял Заказчик в лице государства. Исполнителями же, вероятнее всего, была целая группа лиц, некоторые имена мы назвали в этом текста.
Кстати, Луначарский тоже не был чужд "анишекспировской ереси"., а это был умнейший человек и знаток политики.
    Кто ещё занимался вопросом авторства текстов Шекспира?
1. Бэкон Делия Солтер (1811-1859), американская школьная учительница, она также считала, что творчество Шекспира — это коллективный труд группы авторов, она первая положила начало кампании по пересмотру авторства, хотя предположения на этот счет высказывались и ранее. В 1785 году преподобный Джеймс Уилмот написал то же самое. Она даже хотела раскопать могилу Шекспира, или хотя бы сдвинуть с места памятник, чтобы найти там доказательства своей гипотезы. Кончина плохо - через три года активной поисковой деятельности, она посажена в сумасшедший дом, где и умерла в скором времени.
2. Бэкон Фрэнсис (1561-1626), английский философ, родоначальник английского материализма.  В 1621 году его обвинили во взяточничестве, осудили и сняли со всех должностей.  Через некоторое время король его помиловал, но он уже не вернулся на государственную службу и до конца своих дней занимался литературой наукой. У него была грандиозная идея ВОССТАНОВЛЕНИЯ ВСЕХ НАУК. Этот гений имел основания так думать - в 16 веке ещё сохранялись следы древних трудов. были и другие исследователи из мира литературы, которые убедительно доказывали, что Шекспир - это коллективный автор.
3. Дальнейшим шагом в развитии этой гипотезы был шифр Бекона.  В 1888 году вышла книга "Великая криптограмма Игнатия Донелли", о том, что есть ключ для расшифровки тайнописи, которую Бэкон ввёл в текст мнимо-Шекспировских драм. И здесь тоже было много последователей в развитии этой животрепещущей темы.
   Франсуа Вийон, великий французский поэт, недооцененный современниками, равно как и нынешними литературными критиками, родился на излёте переломной эпохи, а писатели, тем более поэты, таким Временам вовсе не нужны. А если нужны, то лишь на время и =- свои в доску. Вот в чём секрет. Однако Истина дороже, и потому вернём кесарю кесарево, и поэту - его истинное творчество. Начнём с самого оболганного литературно-исторического персонажа.
Ричард, герцог Глостер
Драма

Действующие лица:
Король Эдуард IV
Эдуард, принц Кэльсский, Ричард, герцог Йоркский, сыновья короля
Георг, герцог Кларенс, Ричард, герцог Глостер, потом король Ричард III, братья короля
Генрих, граф Ричмонд, потом король Генрих VII
Кардинал Борчер, архиеписком Кентерберийский
Томас Ротрем, архиепископ Йорский
Джон Мортон, епископ Илийский
Герцог Бекингем, герцог Норфолк
Граф Сэрри, его сын
Граф Риверс, брат королевы Елизаветы
Маркиз Дорсет, лорд Грэй, граф Оксфорд, сыновья Елизаветы от первого брака
Лорд Гастингс, лорд-камергер
Лорд Стенли, лорд Ловел, сэр Томас Воген, сэр Ричард Рэтклиф, сэр Уильям Кэтсби, сэр Джеймс Тиррел, сэр Джеймс Блант,сэр Уолтер Херберт, сэр Уильям Брендон
 Сэр Роберт Брекенбери, комендант Тауэра
Кристофер Эрсуик, священник
Трессел, Беркли, дворяне из свиты леди Анны
Лорд-мэр Лондона; Шериф Уилтширский
Королева Елизавета, жена короля Эдуарда IV
Королева Маргарита, вдова короля Генриха VI
Герцогиня Йоркская, мать короля Эдуарда IV
Леди Анна, вдова Эдуарда, потом жена короля Ричарда III
Малолетние сын и дочь герцога Кларенса
Призраки, преследующие Ричарда III и пр.
Место действия - Англия

Акт 1
  Летняя улица Лондона. Всё спокойно после смуты, тяготевшей над страной долгое время, победители с готовностью сбросили помятые доспехи, и гул боёв сменился нескончаемыми пиршествами, а звук боевых труб - сладкозвучной музыкой. Свирепый бог войны уже не хмурит лоб, вселяя ужас в сердца побежденных, нет-нет, теперь он исключительно развлекает дам и пляшет под звуки пленительной лютни. Однако не все радуются миру.
  Брат короля Ричард, герцог Глостер, "лживый, вероломный и дьявольски умный, однако слепленный мошенницей-природой так грубо, что ни роста, ни осанки, зато хромота и кривобокость отменная, причисляемый скорее к миру животных, которых охотно облаивают уличные псы",  так его представляет молва - не без помощи ловких царедворцев, он пребывает в глубокой печали, ему свой мирный досуг не на что тратить, разве что рассуждать о своей "никчёмности". А такого рода рассуждения только и могут что закончиться решением стать злодеем. И дело шло к тому: умелым толкованием снов, слухов, сплетен заинтересованным лицам удалось разжечь смертельную ненависть между братьями Глостера - простодушным и доверчивым королем Эдуардом и ещё одним свои братом - Георгом, герцогом Кларенсом. Их мечта - посадить Кларенса в тюрьму, и для этой цели они внушили королю, что над его детьми тяготеет проклятие - быть погубленными буквой "Г", что значит погибнуть от рук Георга.
   Глостер одиннадцатый ребёнок и четвёртый сын герцога Ричарда Йоркского и Сесилии Невилл, младший брат короля Эдуарда IV. 30 декабря 1460 года его отец был убит в битве при Уэйкфилде. Детство Ричарда проходило в условиях войны Алой и Белой роз. Ричард был представителем династии Йорков. Он был прирожденным воином и долгие часы проводил, совершенствуясь в науке владения мечом, от этого мышцы его правой руки были необычайно развиты. Он отличался большим личным мужеством и блестящими стратегическими способностями. После того, как Эдуард IV был провозглашён королем, 9-летний Ричард получил титул герцога Глостерского. Возмужав, он преданно служил старшему брату, вместе с ним бежал в Голландию. За свои заслуги получил от короля множество званий и владений... Но вот война кончилась, что оставалось делать бесстрашному воину?
   Когда ему неожиданно встретился Кларенс в сопровождении стражи, да ещё в компании сэра  Уильяма Брендона, коменданта Тауэра, Глостер не преминул уколоть.
- Брат, что я вижу? Ты уже пленён?               
- Да, - ответил Кларенс, - Его величество, заботясь о моей безопасности, приказал препроводить меня в Тауэр. Причина странная: ведь я зовусь Георг.
- Мой бедный брат! - мгновенно взяв себя в руки, воскликнул Глостер. - Твоя ли в том вина? Тут надо бы осудить твоих крёстных, или король желает, чтобы тебя окрестили заново? Ничего не понимаю... Ну, хоть ты объясни мне эту шараду.
  Кларенс грустно опустил голову: - Я рад бы всё объяснить, но и сам, признаюсь, мало что в это деле смыслю. Видно, король помешался на снах и гаданиях, дело дошло до того, что он задумал изъять и саму букву "Г" из алфавита, чтобы эта буква не отняла у него трон. Вот почему он видит во мне угрозу. Из-за нелепых бредней я должен пострадать.
  Глостер расхохотался и потом сказал: - Так всегда бывает, когда мужчина под каблуком у дам. Это всё проделки леди Грэй, королевы. Она толкает супруга своего на крайность. Ведь именно она и её брат Энтони Вудвил внушили давеча королю, что лорд Хестингс, камергер короля, опасен и должен сидеть в Тауэре. Сколько его там продержали? Только нынче выпустили оттуда. О, боги, боги, мы все в опасности, мой брат.
- Кто ж нынче в безопасности, - пожал плечами Кларенс, - разве что семейство королевы, да ещё гонцы, что по ночам таскают любовные послания от короля к миссис Шор. Я сам был свидетелем, как униженно лорд Хестингс просил у неё заступничества.
- Да... - раздумчиво ответит Глостер, именно благодаря ей лорд-камергер вернул себе свободу. Так вот, чтобы склонить монарха к нашей пользе, нам только и остаётся, что определиться в лакеи к миссис Шор. А увядшая и ревнивая жёнушка тоже пока ещё ой как опасна. У неё власти не меньше, истинно тебе говорю - настало бабье царство.
  Тут в разговор вступил молчавший доселе Брекенбери: - Милорды, прошу простить меня, но государь строжайше повелел пресекать все попытки вступить в разговор со стороны своего брата, кто б ни повстречался.
   Глостер торопливо отступил в сторону, бормоча при этом извинения: - Ах, да, забыл вас к разговору пригласить, дражайший сэр, ведь никакой крамолы мы не произносим. Толкуем о мудром короле, ну и о том, что наша королева во цвете лет, и вовсе не ревнива, а что до ножек миссис Шор, то они чудо как прелестны, губки - просто вишни, открытый взгляд и совсем не злой язык. Родные королевы все вышли в знать,  ну кто же с этим спорит?
  Брекенбери скромно потупился: - Ну, в это я не путаюсь, милорд.
- Не путаетесь? - притворно ужасается Глостер. - Ну, друг, кто путается с миссис Шор, тот не болтает. Все, кроме одного, молчат об этом.
- И кто же тот один? - спрашивает Брекенбери.
- Хитрец! Ну ясно же, что муж её. И что тут доносить? - хохочет Глостер.
Брекенбери, нахмурясь, говорит: - Ваша светлость, прошу меня простить, вашу беседу я всё же вынужден прервать.
Кларенс кивает ему: - Ладно, дружище, исполняй свой долг. Наше дело - подчиняться.
Глостер пожимает плечами и говорит ему на прощание:
- Раз у королевы мы не в чести, делать нечего, но я сейчас же отправлюсь к королю, и любой ценой, даже если мне для этого придётся величать вдовицу Грей своей сестричкой, освобожу тебя от заточенья, ведь твою судьбу я принимаю близко к сердцу, как никто, раз ты у братца нашего в опале.
Кларенс печально качает головой: - Да, это горестно для нас обоих, брат. 
Глостер, обнимая брата, уверяет, что сделает всё, чтобы освободить его из неволи, однако нужно немного потерпеть, только и всего. Кларенс соглашается, простившись с братом, идёт к стражникам, они уводят его. Глостер смотрит им вслед, лицо его меняет выражение, - он тихо произносит полные горести слова: - Несчастный! Назад пути тебе уже не будет, но моя любовь так сильна, что я приложу все силы, чтобы отправить тебя, твою душу, конечно, на небеса, но если там её не примут, пенять ты должен только на себя...
 Внезапно он замечает приближающегося Хестингса. Тот заговаривается с ним: Я счастлив видеть вас на воле, как перенесли это испытание?
- Как подобает узнику, с терпеньем, - отвечает Хестингс. - Но я жажду мести, все те, кто заточил меня в Тауэр, получат сполна.
- Да, конечно, и мой брат Кларенс хотел бы того же, одни у вас враги, - соглашается Глостер. - Орла сажают в клетку, а коршуны вольны чинить разбой, но разве это новость?
Хестингс сокрушенно кивает головой: - Согласен, хуже нет известий. Король наш болен и удручен донельзя, а лекари бессильны.
Глостер участливо пожимает руку Хестингса и произносит скорбно: - Ступайте же к нему скорее. Как бы он не слёг, ведь немудрено - своею невоздержанностью он царственную плоть разрушил, себя не уберег для высшей службы.
Хестингс уходит, а Глостер угрюмо бормочет ему вслед: - Король умрёт, и в этом можно не сомневаться, но перед тем пошлёт вперед себя Георга, система доводов давно уже готова, уверен, Кларенсу до завтра не дожить. За ним и Эдуард отправится в последнюю дорогу, отдав свои заботы мне. И я приму их, даже если придётся взять в супруги вдову и дочь убитых - младшую дочь Уорика. Это удобно, в одном лице супруг-отец. Хм... Однако, зверя не загнав, не делят его шкуру, ведь Кларенс жив пока, а король всё ещё на троне, хоть и очень болен. Придётся потерпеть, уйдут в миры иные - тогда и разберём расклады.

Акт 2
   По улице Лондона несут гроб с телом короля Генриха VI, за гробом идут дворяне с алебардами и леди Анна, жена погибшего сына Генриха IV, Эдварда, она в траурном одеянии; не в силах сдержать рыданий, бросается к гробу с просьбами остановиться - ещё не все слёзы выплаканы над телом безвременно погибшего славного Ланкастера. Проклиная убийцу мужа и свекра, она в бессилии льёт слёзы, призывая на голову убийцы его потомства суровое возмездие - родиться уродами и недоносками, наследовать отца пороки, ну и всего другого, чего и гадам ядовитым не желают. Её плач прерывает появление Глостера.
- На землю труп, мерзавцы, иль сами в трупы превратитесь, - кричит Глостер дворянам, сопровождающим гроб. - Негодные нищие! На землю сброшу всех пинком за нахальство!
  И вот гроб стоит на земле, а провожающие толпятся поодаль. Леди Анна поражена их трусостью, но быстро приходит в себя, кричит на Глостера: - Уйди, ужасное орудье ада! Ты властен был над этим смертным телом, душа, однако, тебе не подвластна, хоть раны и кровоточат - кровь льётся из холодных жил! Уйди, уйди же!
   Глостер молит её не браниться - разве он виновник гибели Генриха? Но Анна видит в Глостере исчадие ада, в ад превратившее родную землю, проклятьями и стонами наполнив всё кругом: - О небо, молнией убей убийцу! - взывает она, - земля, раскройся и пожри его! Чужд подлецу закон людской и божий, а лютый зверь, и тот ведь знает жалость...
   Глостер терпеливо склоняет голову перед леди Анной: - Позвольте, совершенство среди женщин, мне перед сами оправдаться, - смиренно молит он. - Ты, чью красу бессилен описать я, немного потерпи, я обелюсь, клянусь тебе!
   Анна неумолима, она ещё яростнее проклинает Глостера, самого ненавистного из всего мужского рода: - Отчаяньем лишь сможешь оправдаться, себе достойно отомстив за всех, тобой убитых недостойно. Они мертвы, тобой убиты, пёс!
   Глостер молит Анну всё же выслушать его: - Мной муж ваш не убит, миледи. Да, он умер, но его сразила рука Эдварда.
   Леди Анна в бешенстве: - Ах, ты не убивал? А как же меч твой, ещё в тёплой крови жертвы, стекающей на землю? Его видала Маргарита, которой тоже ведь грозил ты, и если бы не братья... Убил ты короля? Признайся! Иль отправляйся в ад!
   Глостер склоняет голову ещё ниже: - Да, признаюсь. На небесах ему приличней быть, чем жить средь нас. Моё же место... Сказать осмелюсь ли, миледи?
- Тюрьма твой дом! - кричит леди Анна.
  Глостер горестно качает головой: - О нет, миледи, ваша спальня. Беда, что до сих пор не сплю я с вами. Ну ладно, оставим остроумья поединок, и к разговору мирному вернёмся. Причина ранней смерти   и Эдварда, и Генриха Плантагенета хулы достойна, но...
  Леди Анна прерывает его: - Ты! Ты был причиной и орудьем смерти!
  Глостер смеётся и произносит проникновенно: - О нет, причина смерти - ваша прелесть. Она во сне меня тревожит, готов убить весь мир, чтоб час один держать вас на своей груди. Мне ваша красота - как миру солнце. Ты - жизнь моя и смерть. Раздор наш против естества. Нельзя мстить за любовь. И я люблю вас больше, чем умерший.
  Леди Анна в ярости, плюёт на Глостера: - Тебя бы ядом оплевала я, когда б могла! Когда б я это знала раньше, то красоту свою ногтями содрала бы! Желаю одного - отмстить убийце мужа! На всей земле нет лучшего, чем он - о, мой супруг убитый! Ты говоришь, тебе мои глаза по нраву? Так пусть же умертвят тебя, как василиски!
  Глостер согласно кивает: - Пускай убьют, но только чтобы умер сразу. Ты видишь, из глаз моих текут постыдные ребячьи слёзы, из глаз, не знавших жалостливых слёз. Когда рассказывал отец твой грозный о смерти моего отца, слезами рассказ свой прерывая, когда у всех залиты были лица, как дерева дождём, в тот час печальный мои глаза остались сухи, но то, что вырвать горе не смогло, ты сделала, и я ослеп от плача. Ни друга, ни врага я не молил, и льстивых слов не знал язык мой, теперь краса твоя - желанный дар, язык сам говорит и молот сердце. Ты губы гневом не криви, красотка, ведь созданы они для поцелуев, а коль простить не можешь, возьми вот этот меч и выпусти на волю моё сердце, за то, что так к тебе благоволит. Я грудь удару открываю и на коленях смерти я прошу. Поторопись, я ж заколол любимого супруга, и в том повинен твой небесный лик.
   Леди Анна замахивается на него мечом, но почему-то медлит, потом и вовсе роняет меч. Глостер приказывает: - Меч подыми иль подыми меня.
  Леди Анна тихо: - Ты лицемер, вставай же... Твоей желаю смерти, но палачом не стану.
  Глостер восклицает с воодушевлением: - Чего же проще? Скажи мне, я сам себя убью!
  Леди Анна растерянно: - Сказала.
  Глостер: - Так это было в гневе. Теперь спокойно повтори: "Умри, мерзавец!", и я умру. Со мной умрёт моя любовь, что всех вернее, и будешь ты двойной убийцей.
  Леди Анна, задумчиво: - Твоё б мне сердце знать.
  Глостер: - Язык о нём сказал.
  Леди Анна, недоверчиво: - А если оба лгут?
  Глостер: - Тогда нет правды в целом свете. Скажите, что мы в мире, и - лады. Молчишь? Ну хоть скажи, что есть надежда...
  Леди Анна: - Все люди так живут, без веры, но в надежде.
  Глостер: - Тогда прими кольцо моё.
  Леди Анна: - Но своего не дам, просить не вздумай.
  Глостер:
- Моё кольцо так тесно сжало палец, как сердце бедное в тебе. Носи их оба, отныне мы - твои рабы. Ещё об одной милости прошу, миледи...
  Леди Анна недовольно: - Ну что ещё?
  Глостер: - Оставьте грустные заботы эти тому, кто в трауре быть должен первый, а сами в Кросби удаляйтесь. Я сам похороню достойного монарха в храме Чартси, и гроб его слезами оболью. Потом уж в Кросби поспешу, чтоб вас увидеть. Молю вас мне милость эту оказать.  Теперь же прошу вас мило попрощаться.
  Леди Анна уходит в сопровождении Баркли и Трессела, бросив Глостеру:
- Вы не заслужили прощания, но раз уж всё вокруг притворство, вообразите, что простилась с вами я.
   Глостер приказывает дворянам, сопровождавшим гроб, нести его в Уайт-Фрайерс; посмеиваясь, размышляет над случившемся:
- Кто обольщал когда-нибудь так женщин? Она - моя, хотя надолго её не хватит, ведь овладел я ею в час горючей злобы, когда она рыдала здесь над трупом! Против меня бог, суд, молва, и не было друзей, чтобы помочь, один лишь дьявол... Мир - и ничто. И всё ж она моя, уж своего забыла мужа. Красив и смел мой брат, и мудр, и королевской чистой кровит, и лучше в целом мире не найти, ну а теперь она свою головушку склонила на грудь к тому, кто дал ей вдовью горькую постель, уродец хромоногий... Нет, до сих пор в себе я ошибался, клянусь, мне что-то непонятно - я для неё мужчина хоть куда? Хм... Что ж, зеркало придётся покупать, а с ним ещё портных десяток. С тех пор, как влез я в милость сам к себе, придётся согласиться на издержки, но зеркала здесь нет, так пусть же светит день, чтобы свою я видел тень!
Акт 3
Королевский дворец в Лондоне, входит королева Елизавета в сопровождении брата королевы, графа Риверса и лорда Грея, сына королевы от первого брака, они её утешают как могут, но безуспешно - ведь король при смерти. К тому же, королева не уверена, что её будущее без короля будет возможно, а сын их ещё слишком юн. Всё идёт к тому, что Глостер захватит власть сразу же после кончины короля. К ним с приветствиями подходят герцог Бекингем и лорд Стенли, они только что от короля; королева зла на графиню Ричмонд, жену лорда Стенли, хотя и не подает вида, она не верит в искренность лорда и графа, особенно когда те рассказывают о желании короля примирить Глостера и братьев.
Входят Глостер, лорд Хестингс и маркиз Дорсет.
Глостер (яростно): - Кто те, что жаловались королю, тревожа сплетнями слух венценосный, на мою грубость, обид не стану я терпеть! Да, я не льстив, не сладкогласен, и не улыбчив, как француз, не обладаю верткостью мартышки, поэтому слыву злокозненным врагом. И что, коль человек прямой и честный не хочет лебезить, ему спокойно жить уж не придётся? И оболгут его в два счета. Он слишком прост, чтоб плуты не вертелись вкруг него. Да, я горяч бываю, но отходчив. И лишнее сболтнуть могу в сердцах, пустое... Ну кто из нас всех в мыслях не казнит? Как часто люди восклицают даже:"О негодяй, убил бы я тебя сейчас!" И что, все друг друга перебили? Как видим, люди живы и множатся по свету.
Риверс (притворно): - О ком это ваша светлость говорить изволит?
Глостер: - Наверно о тебе, в ком чести вовсе нет. Когда тебе вредил я, скажи, негодник! Чума на вас, Не может наш король, храни его господь на горе вам, спокойно это пережить.