КСК, Крест и Факел

среди ночи мне позвонил Котов и сообщил, что в Муравленко ЧП, человек сжег себя в центре города. Его фирма, Видеоканал снимать там не будет, но материал - ...ну, вы понимаете, это не поэтика, это журналистика. Через полчаса я был на трассе Ноябрьск-Муравленко, Конопелькин уже был предупреждён и встретил меня.
http://stihi.ru/2024/09/21/5211

Вообще-то мы с Саней столкнулись ещё до Котова в дискуссии на халявном угощении участников бардовского форума в Ноябрьске. Взялись не глядя за одну бутылку. Можно сказать - творчески поспорили - чья очередь наливать. Была заря перестройки, год 88-й или 89-й, мы хрипло орали о свободе, о разрушении ненавистной власти и власть нас за это почему-то кормила и поила. То есть еды было непривычно много для такого рода сейшнов, как сейчас говорят - тусовок.

Мы оба были не приняты строгим жюри, спорить было, то есть, не о чем, и мы в тему подружились против кого-то из победителей конкурса. И потом вместе отчебучили нечто экспромтом, типа "балет-дуэт помбура и грузчика", затем сообщили публике, что нас неправильно объявили, на самом деле мы Саша Конопелькин и Миша Косячков! После чего зал уржался и нас долго не отпускал, а когда выпустили на сцену очередных лауреатов - зал их засвистал.

Это было жутко весело, даже ребята из лирического профессионального жюри сказали - "вы и каждый - невыносимы, ну а вместе - хоть святых выноси!" Но званий лауреатских все равно нам не дали. "Добрейшей души люди!" - подытожил Саня. В ходе банкета мы как-то потерялись и потом года полтора-два не пересекались. Пока Котов мне не рассказал о поэте на Ко из Муравленко.

На ту пору я уже из самодеятельности перешел в профессионалы, стал журналистом, корреспондентом-организатором, от "Северной Вахты" работал по поселку Муравленковскому. Получил от Котова наколку, вышел на легальное задание по расследованию трагедии самосожженца Сергея Хохлова. Как бы - сам нарвался, нашел в Ноябрьской типографии газету "Муравленко", которая открывалась стихами Александра Конопелькина, сказал и.о. редактора Александру Гребенёву: "Знаю этих ребят!". "Вот и поезжай, проведи журналистское расследование" - отвечал старший товарищ.

Такова была официальная версия, я передал её в "Вахту" через Котова и Гребенёв согласился прикрыть мою самодеятельность. Большая смелость и.о. редактора, поверьте! А на самом деле уже трое суток мы ходили с Саней Конопелькиным, а также с Женей Костюковым и Володей Бондаренко (он был депутатом Ноябрьского горСовета от Муравленко) по ночным белым улицам посёлка Муравленковский, спорили до хрипоты. Вместе ели, пили, ходили на микромитинги, город бурлил. Как Саня и предполагал в своих программных стихах по событию "Еще и покруче наступит жара".

Ребята приводили ко мне в бочку-общагу людей, я записывал их исповеди на магнитофон, голоса просто слушал и кивал. Не мешал высказаться. Спасибо Сане и друзьям его, они регулировали поток прорвавшегося самосознания. Потом была моя статья "Факел", в общем-то "радийный материал", две газетных полосы, куда я отжал практически без комментариев фрагменты из 10 записанных аудиокассет.

Первая часть вышла сразу же, вторая через две недели. При этом, после выхода первой части, меня горисполком уведомил, что по графику я в очередном отпуске, могу деньги получить и выехать на Большую Землю. Семья попросила меня взять отпуск. Я оставил материалы Котову и они с Гребенёвым как-то всё-таки продавили горком, доказали, что не выход второй части "Факела" только разжигает электоральный протест.

В Муравленко Саша Конопелькин и Володя Бондаренко приняли "Факел", а вот Женя Костюков категорически орал "Господин соврамши!". Его я не так показал. Он не то хотел сказать, что я процитировал. А он-то в их команде был вторым, после хозяина и спонсора газеты "Муравленко" Василия Быковского, в будущем мэра города Муравленко. Короче - мы опять рассорились с полит-поэтами на Ко на три года.

Работу над материалом я попытался продолжить после отпуска, мне помогали, в редакции "Слова Нефтяников" над ним тоже работала Елена Ергунова, она мне показала рабочий блокнот Сергея Хохлова, его стихи, в общем-то литературно очень слабые. По депутатскому запросу меня ознакомили с результатами милицейского расследования, которые ничего не добавили к тому, что я уже знал.

Ничего политического. Просто нервный срыв на фоне не сложившейся любви. И то, как сказать... Он предложил любимой руку и сердце, но она не захотела уходить от мужа, руководящего работника. Её устраивали оба, и умный муж, и пылкий любовник.  Или материалы были старательно зачищены? Всё-таки сжёг Хохлов себя напротив поселкового Совета.

Меня долго не оставляло ощущение какого-то запроса из мира иного. Я как раз начал читать эзотерику, это чтение многое объясняло, но не упрощало:

"Люди разрывают жизнь на земную и потустороннюю, а жизнь одна, неразрывная, нераздельная, объединённая, идущая в двух мирах. Сторона Земли, освещённая солнцем, столь же реальна, как и неосвещённая, ибо целое – это Земля. Точно так же и жизнь, в её целом, включает в себя оба Мира – Мир этот и тот, и прерывается лишь в понимании и осознании её человеком, но не в действительности. Жизнь здесь и жизнь там – стороны жизни единой. Смерти нет, но есть жизнь, постоянно меняющая формы своего выражения. Жизнь вечна, но временна форма. Смерти не существует." (Грани Агни Йоги – 1958г., из абзаца 171.)

Как бы всё понятно, и в то же время по жизни, по факту -

Вот ты уходишь на заре
А крест на пламенной горе
Не деревом - обугленной душой

Рукописи не горят только у кого во власти, а?

(продолжение следует  http://stihi.ru/2024/09/23/2678    )