Monna Vanna

Случилось это в стародавние года,
Когда Флоренция с Тосканой воевала,
За лигурийские сражаясь города,
И третий месяц город Пизу осаждала.
Седой полковник Гви́до Колонна́ –
Пизанского начальник гарнизона,
И Мо́нна Ва́нна, его верная жена,
Стояли у дворцового балкона.
– И горожане, и солдаты голодают,
И очень скоро станут умирать.
Нам не прорвать осады. Силы тают.
Нет, город мы не сможем удержать.
Командующий вражеским отрядом –
Такой мерзавец! – Джа́нни Принчива́лле
Сегодня мне направил ультиматум.
Хочу, чтобы Вы тоже прочитали:

«…И пусть супруга Ваша дорогая
Придёт одна, уже сегодня днём,
Ко мне в шатёр. Придёт совсем нагая,
Прикрытая лишь шёлковым плащом.
Сначала мы отужинаем вместе,
И Мо́нна Ва́нна проведёт со мною ночь.
А утром – я даю Вам слово чести! –
Сниму осаду и уйду от Пизы прочь».

– Я поняла. Джанне́лло! Это он.
– Тот юноша, кому Вы отказали?
– Да. Уверял и клялся, что влюблён.
А оказался негодяем. Принчива́лле.
Он не отступит. Он упрямый и шальной.
Погибнут люди. Город и предместья.
Я их должна спасти. Любой ценой.
– Но, не ценой же Вашего бесчестья?!!
– Муж мой! Мы с Вами тут наедине.
Нет выхода. Придётся согласиться.
Но, что-то всё-таки подсказывает мне:
На честь мою он не решится покуситься.

…

Вошла в шатёр, с улыбкой поглядела
На Принчива́лле, что стоял в углу:
– Да, это я! Узнал меня, Джанне́лло?!
И, сбросив плащ, направилась к столу.
У осаждённых животы пусты.
Она же тоже, как и все, оголодала.
Еду увидев, не стесняясь наготы –
За блюдом блюдо – яства поглощала.
А Принчива́лле, точно громом поражённый…
Узнал, конечно. Но, не узнавал!
Он в эту женщину когда-то был влюблённый??
Из-за неё он Пизу осаждал??!!
Джанне́лло молча, с видом отупелым,
Присел на колченогий табурет.
Oh, Mio Dio!* Что же стало с этим телом,
Которое он вожделел в семнадцать лет?!!
На шее складки волнами, как брыжи.
Отвисли щёки, чуть ли не на треть.
Три подбородка… А на то, что ниже –
Так даже и не хочется смотреть.
Perbácco!** Но признать придётся уж,
Что Монна Ванна безобразно растолстела.
Обильные пиры, богатый муж –
Чревоугодие не ведало предела.
И телеса такие нарастила –
Как брёвна у метательных машин!
Когда копчёный окорок схватила,
То левой грудью опрокинула кувшин.
Джанне́лло лишь одно сумел сказать:
– В шатре уже становится прохладно…
Джова́нна! Можете свой ужин продолжать,
Но я прошу: наденьте плащ обратно.
– Как Вам угодно. Здесь я в Вашей власти.
Но, чтобы получилось соблюсти
Весь ультиматум целиком, а не отчасти –
Должна в шатре и ночь я провести?
– И проведёте. Флорентийцы держат слово.
Ну, не идти же тёмной ночью Вам одной?!
Вот – ложе для ночлега Вам готово.
Как рассветёт, так и отправитесь домой.

Да, Принчива́лле провели, как дурака.
Но все условия… формально… тем не менее?!
И рано утром флорентийские войска
Ушли от Пизы в неизвестном направлении.
Осада снята и Тоскана спасена.
Четыре дня вся Пиза ликовала!
Герой – полковник Гви́до Колонна́
Был герцогом произведён в чин генерала.
Торжественную мессу отслужили,
Собор Пизанский бил во все колокола.
И Мо́нну Ва́нну героиней объявили:
Собой пожертвовала – горожан спасла!
А кардинал ещё заметил осторожно
(в беседе с генералом, не при всех):
Что в данном случае чревоугодие, возможно,
Скорее доблесть, а не смертный грех.
И был устроен грандиозный пир,
И веселились, как на карнавале:
Война окончена, и наконец-то мир!
Все счастливы.

                А что же Принчива́лле?

Не выдержал такого потрясенья.
Когда надежды обернулись крахом,
Ещё и к женщинам возникло отвращенье –
Постригся в монастырь и стал монахом.

______________________________________
*    Oh, Mio Dio! (итал.) – О, Боже мой!
**  Perbacco! (итал.) – Чёрт возьми!