Беседа о дружбе и общении с А. Шопенгауэром

21 сентября 1860 умер великий философ А. Шопенгауэр.
Сегодня, 164 лет спустя, он остается актуальным, и к нему возвращаешься снова и снова, особенно в трудные минуты жизни: он если не успокаивает, то многое объясняет и помогает более трезво смотреть на мир.

Недаром другой известный философ писал о нем:
«Истинный мыслитель веселит и утешает всегда, высказывает ли он свою серьезную мысль или свою шутку, свое человеческое познание или свою божественную благость; он говорит без жалобных жестов, дрожащих рук, слезливых глаз, всегда уверенно и просто, бодро и сильно, быть может, немного по-рыцарски и сурово, но всегда как победитель».
Ф. Ницше

А знаменитый русский писатель в свое время заявил: "Не знаю, переменю ли я когда мнение, но теперь я уверен, что Шопенгауэр гениальнейший из людей"
Л. Толстой

В день памяти А. Шопенгауэра наш друг независимый журналист М. Михайлов решил мысленно задать ему несколько вопросов на темы, которые до сих пор не дают ему покоя.

М. М. – Уважаемый Учитель, знаменитый мыслитель М. Монтень, человек общительный и глубоко понимающий людей, в своих «Опытах» писал:
«Вообще говоря, то, что мы называем обычно друзьями и дружбой, это не более чем короткие и близкие знакомства, которые мы завязали случайно или из соображений удобства и благодаря которым наши души вступают в общение.

В этой обычной дружбе надо быть всегда начеку, не отпускать узды, проявлять всегда сдержанность и осмотрительность, ибо узы, скрепляющие подобную дружбу, таковы, что могут в любое мгновение оборваться». И еще: «Легко бывает найти только таких людей, которые подходят для поверхностных дружеских связей». «Древний поэт Менандр говорил: счастлив тот, кому довелось встретить хотя бы тень настоящего друга». А Вы как считаете?

А. Ш. – Как бумажные деньги вместо серебра, так вместо истинного уважения и истинной дружбы на свете циркулируют их внешние проявления и возможно естественнее скопированные телесные выражения. С другой стороны, впрочем, еще вопрос, существуют ли люди, которые бы их действительно заслуживали. Во всяком случае, я больше доверяю виляющему хвосту честной собаки, нежели сотне таких заявлений и ужимок.

М. М. – Что заставляет Вас так думать?

А. Ш. – Истинная, подлинная дружба предполагает сильное, чисто объективное и вполне бескорыстное участие в радости и горе другого человека, а это участие, в свой черед, предполагает действительное отождествление себя с другом. Это настолько идет вразрез с эгоизмом человеческой природы, что истинная дружба принадлежит к вещам, относительно которых, как об исполинских морских змеях, остается неизвестным, принадлежат ли они к области басен или действительно где-нибудь существуют.

М. М. – Неужели Вам не приходилось видеть примеры настоящих дружеских отношений?

А. Ш. – Впрочем, есть разного рода, по существу, конечно, основанные на разнообразнейших скрыто-эгоистических мотивах отношения между людьми, которые все-таки содержат в себе крупицу такой истинной и подлинной дружбы и благодаря этому настолько облагораживаются, что в этом мире несовершенств могут с некоторым правом носить имя дружбы.

Они высоко поднимаются над повседневными связями, которые, напротив, таковы, что с большинством наших добрых знакомых мы не сказали бы больше ни слова, если бы нам привелось услышать, как они говорят о нас в наше отсутствие.

М. М. – Да, еще Блез Паскаль заметил: «Если бы люди знали, что они говорят друг о друге, на свете не нашлось бы и четырех друзей».
 Но все-таки Вы признаете, что бывают и настоящие друзья, всегда готовые прийти на помощь, искренно разделяющие радости и беды друг друга, да и просто находящие удовольствие в общении. Только со временем даже такие отношения иногда тускнеют и постепенно сходят на нет. Что мешает их сохранять?

А. Ш. – Далекое расстояние и долгое отсутствие вредно действуют на всякую дружбу, как ни стараются люди это скрыть. Ибо те, кого мы не видим, будь это даже наши любимейшие друзья, постепенно, с течением лет, высыхают в абстрактные понятия, благодаря чему наше к ним участие все более и более становится чисто рассудочным, даже традиционным; наше живое и глубокое сочувствие остается привилегией тех, кто у нас перед глазами, хотя бы то были только любимые животные. Настолько чувственна человеческая природа.

М. М. – Конечно, грустно, когда друзья превращаются в дальних знакомых. Но еще хуже, когда люди не оправдывают нашего доверия.

А. Ш. – В нашем доверии к другим очень часто огромную роль играют лень, себялюбие и тщеславие: лень – когда мы, вместо того чтобы самим исследовать, наблюдать, действовать, предпочитаем довериться другому; себялюбие – когда мы открываем другому что-нибудь под влиянием потребности говорить о своих делах; тщеславие – когда дело касается того, чем нам приятно похвалиться. Тем не менее мы требуем, чтобы доверие наше ценилось.

М. М. – Вы правы, винить можно только себя. Как справедливо заметил Альфонс Жан Карр, „Каждый хочет иметь друга, но никто не хочет быть другом“. Но многие философы считают, что человек не может быть счастлив без друзей. Разве они не правы?

А. Ш. –Довольствоваться собой самим, быть для себя самого всем во всем и иметь возможность сказать: «Все свое ношу с собой» – это свойство, конечно, благоприятствует нашему счастью: вот почему для выражения Аристотеля: «Счастье принадлежит самодовлеющим» (Евдемова этика, 7, 2) – не может быть слишком частого повторения. Ибо, с одной стороны, ни на кого нельзя рассчитывать с известной уверенностью, кроме как на самого себя, а с другой – бесчисленны и неминуемы те затруднения и невыгоды, опасности и огорчения, какие сопряжены с жизнью в обществе.

М. М. – Но, по Аристотелю, "Человек есть общественное животное". Как Вы объясните это противоречие?

А. Ш. – Всецело быть самим собой человек может лишь до тех пор, пока он один; кто, стало быть, не любит одиночества, тот не любит и свободы, ибо лишь в одиночестве бываем мы свободны. Принуждение – неразлучный спутник всякого общества, и всякое общество требует жертв, которые оказываются тем тяжелее, чем ярче наша собственная индивидуальность. Поэтому человек избегает уединения, мирится с ним или любит его – в точном соответствии с ценой своей собственной личности.

М. М. – Как говорит мой житейский опыт, большинство людей больше всего боятся одиночества.
«Я готов хоть к пчелам в улей, /Лишь бы только в колефтив!»—в этой шутке Л. Филатова (сказка «Про Федота-стрельца, удалого молодца» только доля шутки. Но, конечно, не все. Например, мне близка фраза Д. Берримора: «Плохо человеку быть одному, но, господи, какое же это облегчение».
 
А. Ш. – Вообще же человек может находиться в самом полном согласии с одним только самим собой, но не со своим другом, не со своей возлюбленной, ибо разница индивидуальности и настроения всегда ведет к дисгармонии, хотя бы и незначительной. Вот почему истинный, глубокий мир сердца и совершенное душевное спокойствие – это, наряду со здоровьем, наивысшее земное благо – можно обрести только в одиночестве, а в качестве стойкого настроения – только в самом глубоком уединении.

М. М. – Неужели Вы думаете, что жизнь одинокая, без близкого окружения может принести благо?

А. Ш. – Да, я прямо утверждаю: как ни тесно связывают людей дружба, любовь и брак, вполне честно все-таки мы относимся в конце концов лишь к себе самим и разве только еще к своим детям. Чем меньше вследствие объективных или субъективных условий приходится нам сталкиваться с людьми, тем лучше для нас.

М. М. – Мой любимый автор М. Монтень, несмотря на свое высокое положение в обществе и природную общительность, тоже в 39 лет покинул службу и уединился в своем замке, где и написал на свободе и досуге свои знаменитые «Опыты». Он очень ценил самодостаточность. Я, по мере сил, придерживаюсь его советов и, конечно, Ваших.

А. Ш. – Именно известное чувство полного самодовления и удерживает людей, обладающих внутренней ценностью и богатством, от перенесения значительных жертв, каких требует от нас общение с другими, не говоря уже о том, чтобы искать этого общения ценой явного самоотречения.

М. М. – Однако многие весьма достойные люди не представляют себе жизни без постоянного и близкого общения с довольно большим количеством родных, друзей, знакомых и, разумеется, коллег по работе. При этом они не испытывают никакого дискомфорта.

А. Ш. – Противоположное состояние делает обыкновенных людей такими общительными и покладистыми: для них легче переносить других, нежели самих себя. Вдобавок вещи, действительно ценные, не пользуются вниманием света, а то, что привлекает к себе это внимание, лишено всякой цены. Доказательством и следствием этого служит уединенность всякого достойного и выдающегося человека. Соответственно всему этому со стороны того, у кого есть что-нибудь за душой, является истинной житейской мудростью, если он в случае нужды ограничивает свои потребности, чтобы только оградить или расширить свою свободу, и потому как можно меньше церемонится со своей особой, неминуемо поддерживающей разные связи с человеческим миром.

М. М. – Мне нравится Ваш совет: «как можно меньше церемониться со своей особой», хоть и трудно его исполнить. Порой «эта особа» навязывает свои желания, не считаясь с мнением разума. Но что делать людям, если они с детства привыкли к общению, а привычка – вторая натура.

А. Ш. – Что касается общительности людей, она зависит от их неспособности переносить одиночество, а в нем – себя самих. Именно внутренняя пустота и пресыщение гонят их как в общество, так и за границу, заставляют пускаться в путешествия. Их духу недостает внутренней силы сообщать себе собственное движение; вот почему они стараются поднять ее вином, так что многие превращаются через это в пьяниц. По этой же причине они нуждаются в постоянном возбуждении извне, притом в самом сильном, то есть исходящем от им подобных существ. Без этого их дух опускается под действием собственной тяжести и впадает в гнетущую летаргию.
Кто тем не менее любит общество, тот может вывести себе следующее правило: чего окружающим его лицам недостает в качестве, то надо до некоторой степени возмещать их количеством. Ему может быть достаточно общения с одним единственно умным человеком, но если кругом можно найти только обыденный сорт людей, то желательно запастись ими побольше, чтобы получить что-нибудь хотя бы с помощью действующего многоразличия. Пошли только ему небо нужное для этого терпение…

М. М. – Благодарю, Учитель, за Ваши мудрые советы на мои простодушные вопросы.