Частушки 2

Все  артисты,  как  артисты, только  этот  не  такой,
Моисеев — Боря  чисто,  скажем  просто — «Голубой».

Пугачёва  ежегодно,  тянет  кожу  мучится,
Из  лица,  теперь  наверно — барабан  получится.

Как  на  сцене  «Баба»  пляшет,  лоскуток  на  ней  висит,
Голой  ножкой  лихо  машет,  знать  с  одеждой — дифицит. 

Вот  запел  Тарзан  волнуясь,  на  нём  мускулы  горой,
Николаев  не  торгуясь — поделился  с  ним  женой.

А  Наташа — Королёва,  про  Тюльпаны  не  поёт,
Николаев  песен  навых,  ей  не  пишет  и  не  шлёт.

Вновь  на  сцене  слышим — Пьеха,  её  имя  не  умрёт,
Оказалось — то  с  успехом,  Стасик — внук  её  поёт.

«Грудью» — Машенька  поёт,  сиплый  голос,  так  и  прёт,
И  при  чём  тут — Гималаи,  там  Медведь — рычит,  не  лает.

А  на  сцене  все  Артисты,  движуться  довольно — быстро,
И  при  этом,  как  поют!  Фонограммой  все  зовут.

Все  поют,  под  фонограмму,  нагло  дурят  зрителя,
За  такие  вот  обманы,  в  морду — не  хотите — ли.

Что  Кобзон  сейчас  выводит,  ведь  на  сцене  он  старик,
Когда — «На  люди»  выходит,  надевает  свой  парик. 

А  на  сцене — Лиходеи,  «Голубые  и  Евреи»,
Кто  в  душе — Антисемит,  ему  вход  туда  закрыт.

А  на  подиуме — в  моде,  двухметровых  брать  девчат,
Задрапируют  всё — вроде,  только  вот  маслы  торчат.

Ах,  ты  мода,  ах,  ты  мода,  что  ты  сделала  со  мной,
Оголилась  вся  природа,  с  женщинами — Боже  мой.

Наш  Леонтьев — обносился,  весь  в  лохмотьях,  словно  Бичь,
Иль  по  джунглям  он  носился,  али  кто  хотел  постричь.

Виктор  Кригер.
Январь  2007 г.