Старый голубь

СТАРЫЙ ГОЛУБЬ

Старый голубь возни сторонится
и уже не летает почти.
Не жилец уже, даже не птица
может быть, без полётов пяти.

Пух и перья на нём поредели,
всем чем можно сизарь поредел,
выживая уже на пределе
в городской суматошной среде.

Без былого влечения к людям,
в переходе вечернем, пустом
он уткнулся облупленным клювом
в угол сумрачный, к миру хвостом.

С миром тем, что грубее рогожи,
он давно и до боли знаком
и за скудные крохи прохожих
не тягается с молодняком.

Как же в кожице этой непросто!
Да в уедливой здешней возне!
Только высь и полёта упорство
снятся и на яву, и во сне.

Он глаза закрывает в потёмках,
представляя опять и опять,
как взмывает в воздушных потоках
и пытается небо объять.

И потеря заоблачной сини
потому и страшней всех потерь.
И, возможно, последние силы
копит он для полёта теперь.

Чтобы снова махнуть из зелёнки.
– Узнаёшь ли, пернатый народ?..
Ну а если иссякнут силёнки,
отключайте уже кислород!