Камчатке

Восстаёт до небес, набегает прибоем на взгляд, поднимается крепким тайфуном зелёных вершин: такова крутизна, на которой движки барахлят. Многоярусный лес непрохож, потому нерушим. Между гребней этажно устроились город и люд. В расселённых домишках проёмы сквозят синевой, унисоном ветров неумолчно разносит: «Люблю». Не в прошедшем, всегда.
 
Крепче скал, штормовых и тревог.
 
От причала — по палубам через борта, напрямик. На лопатках «Урсулы»* устойчив седой капитан, ни один пассажир на волне приседать не привык. Остров Ста;ричков, удочка, клёв, тишина разлита... Топоро;к красноклюво ныряет сквозь мелкую рябь. От гряды приглушённо вздыхает домашний вулкан. Непрозрачно парит. «Это спит, просто сон», — говорят. Дым густой, как с шаманских костров, и кудряво-лукав.
 
Бирюзовый прилив. Ловит камбалу каменный слон: в каждом скальном изгибе не зверь, так вмурованный страж (как Три Брата в Авачинской бухте — пока не снесло, не придёт гибель с моря).
 
Прогулка волшебно-быстра.
 
Под босыми ступнями шуршит Халактырский песок; обжигающий космос, на чёрном — мерцание звёзд. Океан магнетичен. Обратно, как только обсох. Нет вчера, нет сегодня и тех, кто до пляжа довёз. Имя Тихого — ложь. Шепчет сопкам, на улицах, в ночь. От горячих источников пахнет солёной водой, ото всех привезённых даров. Мы вернулись давно, но не прежними, перерождёнными, «от» или «до».
 
Деревянный браслет обнимает запястье ольхой, нежно ластится к бьющейся жилке: тук-тук, не забудь. Воздух дома — родной. Не просолен Камчаткой. Сухой.
 
Ждите снова нас, земли неспящих вулканов и бурь.
 
 
* «Урсула» — имя катера, переводится как «медведица», здравствуй, один из главных символов Камчатки.
* Ста;рики и топорки; — местные краснокнижные птицы.