Тростинка

Тростинка.

Внутри меня была сжатая пружина, ещё немного, и я...

Я бросил ключи на стол: хватит!

— Таняяяяя!
(Ну что ты за клуша такая? Можешь ты как-то реагировать?)

Ушёл почему-то в ванную, упёрся лбом в зеркало.
Достало. Меня достала эта чистота, этот борщ, наглаженные рубашки... Меня достали эти ситцевые шторки с оборками.

Семён, молчи. Подумай, дурак... Какой же ты дурак. Говоришь сам с собой.

Сааам, сам вляпался в жизнь с этой женщиной...
А теперь что? Устал, что ли?
Ведь ничего не произошло, просто кризис, наверное. Наверное, у меня...

Вспоминаю, как всё начиналось.

Стукнул кулаком в зеркало. Руки в кровь. Дурак. Где в этом доме аптечка?!

— Тань! - помолчал, подождал, – Тань, ну...

Вышел из ванной комнаты.
Тишина. Тишина. Ушла?

Не, так не бывает. Она ж... Тихая. Танька слова против не скажет.
Вот и не сказала.

Не, ну серьёзно?
— Тань, я тут это...

В ответ - тишина.
Кровь стекала струйками на пол, который сиял чистотой.

Вспоминаю...

Таня — всегда скромная, тихая, тростинка, с какой-то своей мечтой-улыбкой. Просто жила по соседству.

Как же это я?

У меня тогда был роман, смачный, но выматывающий душу роман.
Что вытворяла Любка в постели и вне её... Она изводила меня, дурманила, вытягивала из меня все силы, жилы и соки... И вдруг — бросила. Сказала, хватит. Выходит замуж, будет хорошей женой и мамой.

Любка. Бросила. Я запил. Вспоминаю себя в те дни... О чём я думал? Пил, пил, дрался, профукал хороший контракт, опять пил...

Любка уехала на край света со своим учёным мужем, а я прожигал свою жизнь в кабаках.

Как же ты, Сёма, дошёл до того дня, когда твёрдо решил покончить со всем этим.

Ты ж нормальный, сильный мужик. Но что придумал! Сёма-а-а. Шёл нетвёрдой походкой домой исполнять своё твёрдое намерение, даже верёвку прикупил.

И вдруг - она, шёлковые волосы, улыбка-мечта...

Протягивает руку:
— Отдай верёвку, Семён, я тебе верну её. Завтра. Потом...

Вспоминаю. Луна качалась, будто прыгала на небосводе.

Да это у меня всё прыгало вокруг, помню только верёвку, Танину руку и мою ухмылку:
— А ты б за меня пошла?
— Пойду, коли зовёшь.
— Ну, иик, иии идём.

Так и пошли, и стали жить.
Дурак я, дурак.
Но пить бросил. Работу вернул. Деньги хорошие стал зарабатывать.

Таня... Ну, — Таня. Мягкая, уютная. Сын не получился у нас. Сначала я не захотел. Тайком мечтал, что Люба вернётся ко мне.

Потом... Потом был выкидыш и ещё два. Таня всё так же тихо любила меня, просто любила. А я?

Присел в коридоре на пол, прижавшись спиной к стене. Уютно у нас. Только тихо теперь.

Эх, Таня. Каскад шёлковых каштановых волос, улыбка-мечта, руки нежные...
Я дурак, дурак. Сколько мы пережили. Сколько ты пережила и прошла со мной, сколько ты прошла...

***
— Сёма! Тебя на пять минут нельзя одного оставить! Что это? Что с твоими руками?
— Танечка, а я... А я зеркало разбил в ванной. Прости...
— Так на счастье, значит, Сёма.

Села рядом, вытянув ноги и прижавшись ко мне, маленькая, тонкая тростинка моя. Тростинка моя.