Рассказ 81-я школа и её герои

Рассказ  «81-я школа и её герои»

81-я школа Одессы в конце 80-х годов прошлого века — это не просто учебное заведение. Это своего рода театр абсурда, где каждый играет свою роль, но не все помнят текст. В 1985 году я провёл там год в 6 «В» классе. Если в других школах изучают физику, химию и математику, то у нас, помимо этих премудростей, учили главному закону жизни: как выживать в школе, где каждый урок — это новый этап борьбы за место под солнцем.

1. О школе и учителях

Наш классный руководитель, Муньтян, был человеком редкой порядочности и преподавал английский язык. Кабинет у него находился на втором этаже, где обитали и другие классные руководители, большинство из которых были еврейки. В параллельном 6-м "Б" классе до третьего класса классным руководителем была Виктория Михайловна, а потом её сменила Инна Самойловна, оставшаяся на этой позиции до восьмого класса. В нашем классе, 6 "В", до третьего класса классным руководителем была Маргарита Аркадьевна. Хорошие, умные женщины, которые держали свои классы в узде и умели находить подход к детям.

Маргарита Аркадьевна была в хороших отношениях с родителями моего друга Димы. Они часто ходили вместе на пляж, и меня тоже брали с собой. Она была учительницей старой закалки — строгой, но справедливой. Вскоре после моего прихода в школу она уехала в Австралию, и её место заняла Инна Самойловна, тоже очень порядочный человек.

— Такие вот парадоксы, — говорила моя бабушка. — Еврейский учитель, а класс — ну просто Клондайк для милиции.

Муньтян тоже был из таких — порядочный человек среди непорядочных ребят. Класс бандитский, а он — настоящий учитель, который никогда не терял надежды и веры в своих учеников. Но что поделать? Не каждому дано быть Сократом.

Каждое утро Муньтян начинал с того, что пытался разбудить в нас хотя бы тень любопытства к наукам и знаниям. Он словно понимал, что настоящие уроки, которые мы вынесем из школы, далеко не всегда будут написаны в учебниках.

«Истинное образование, — как говорил мой дед, — это не знание формул, а умение находить ответы на вопросы, которые тебе ещё не задали».

2. Три мушкетёра

С Димой Килимником мы дружили ещё с детского сада. Мы были как братья, несмотря на то, что не делили друг с другом ни кров, ни родителей. Возможно, нас объединяло то, что мы оба евреи, и в нашем детском восприятии это было чем-то, что связывает нас сильнее любых других связей.

Потом я познакомился с Костей Могилюком в первом классе. И всё началось с драки. В Одессе всё начинается с драки. Дружба, бизнес, да и просто любое знакомство. Как говорится, кто крепче держится, тот и друг. Мы побились на совесть, а потом поняли, что смысла в этом нет. Через пару дней уже бегали друг к другу в гости, обменивались книгами и мечтами о будущем.

Потом меня сбила грузовая машина. Меня отправили в больницу на Слободке. Там я пролежал около месяца, а потом ещё две недели восстанавливался дома. И вот тогда мы с Костей и Димой стали по-настоящему близкими. Они навещали меня каждый день. Болтали, играли в шахматы, рассказывали друг другу истории, как в старые добрые времена.

Эти визиты помогли мне быстрее встать на ноги. Дружба, как говорят, — лучший доктор, особенно в детстве. Когда я вернулся в школу, я был как новенький. И не только физически. У нас с Костей и Димой сложился особый союз. Мы понимали друг друга без слов и знали, что всегда можем рассчитывать друг на друга.

«Друзья — это те, кто остаётся, когда все остальные ушли», — любил повторять мой дед. И я тогда понял, что он имел в виду.

3. Блатной Мака

Маснюк, которого все звали Мака, был с нами в детском саду, но мы с ним никогда не дружили. Он выделялся ещё с тех времён — физической силой, наглостью и умением подмять под себя других. Я учился с ним только в шестом классе, а он был в этом классе с первого дня.

Мака был не тем человеком, с которым хотелось дружить. Даже тогда, в детстве, мы с Димой чувствовали, что он идёт по какому-то другому пути. В нём не было той искры, что заставляет людей находить общий язык и открывать сердца. Наоборот, он как будто постоянно искал, кого бы задавить, на кого бы надавить.

— Жизнь — это шахматная доска, — говорил он как-то на перемене. — Кто умеет двигать фигуры, тот и побеждает. Я всегда знал, что играть нужно жёстко.

Но жёсткость — это одно, а жестокость — совсем другое. Мы старались держаться от него подальше. Он жил на восьмой станции Большого Фонтана, напротив дома отдыха «Мирный». Это было непросто — находиться рядом с ним, наблюдать, как он давит на всех вокруг. Сильный физически, он не умел быть сильным духовно. Как говорил мой дед, «есть те, кто строит мосты, а есть те, кто ломает их». Маснюк ломал. И это было его главным недостатком.

Мы понимали, что иногда сила физическая — это всего лишь прикрытие слабости духовной. «Сильные защищают, слабые — угнетают», — так говорил дед. Мака был воплощением этого принципа, но так и не смог его осознать.

4. Футбольные страсти

На школьном футбольном поле мы все были равны. Там не имело значения, кто воровал дачи, а кто читал книги. Мяч, ворота, трава — это был наш общий язык, и говорить на нём могли все.

С Зверянским, Курко и Песей я играл в футбол, но не был с ними близок. Мы пересекались на поле, обменивались парой слов, но наши пути расходились за пределами школьного стадиона. Они оставались в своём мире, а я возвращался в свой. Каждый выбирал свою игру, свои правила.

Зверянский был хороший пловец, но ещё лучше он умел обходить острые углы. Курко — тихий, скромный, но внутри скрывалось что-то тёмное, что заставляло его искать приключений на свою голову. А Песя был словно тень — всегда рядом, но никогда не в центре внимания. Они все знали, как играть в футбол, но в жизни правила были сложнее.

В какой-то момент я понял, что нас связывает не столько футбольный мяч, сколько общее понимание этой тонкости. Мы все играли в игры, но каждый по своим правилам. Мы с Димой знали, когда уходим с поля, а они оставались там — за пределами времени, играя в свои, не всегда понятные нам, игры.

«Можно играть на одном поле, но мячами разными», — говорил мой дед. Это было правдой. Мы были рядом, но так далеки друг от друга. Жизнь для них стала полем без границ и правил. И когда все закончилось плохо, стало ясно, что это не просто игра — это их реальность. Зверянский и Курко погибли на мотоциклах. Рома Зинченко тоже ушёл. Песя уехал в Россию, и о нём больше ничего не слышно. А Маснюк так и не смог выбраться из трясины.

5. Мама Зверянского и «Колобок»

Кабинет Юрия Викторовича Половняка находился на первом этаже. Серьёзный, собранный, он внушал уважение всем, кто переступал порог его кабинета. За глаза его называли «Колобок» — не из-за роста, а из-за внешности. Он был выше среднего, широкоплечий и полноватый. Школа была для него не просто местом работы, а настоящим делом жизни.

Однажды, в коридоре появляется мама Зверянского — высокая блондинка, в чулках всех цветов радуги. Она уверенно входит в кабинет директора, и школа будто замирает в ожидании. Что она скажет на этот раз?

— Ваш сын опять обокрал дачи на Фонтане, — с трудом скрывая раздражение, говорит Половняк. — Надо что-то делать!

Она смотрит на него с лёгкой улыбкой, как будто ей только что сообщили, что сын получил пятёрку.

— Да что вы, Юрий Викторович! — говорит она. — Просто мальчишки. Они так развлекаются.

Половняк не знает, что ответить. Возможно, он чувствует, что этот разговор бесполезен. Но, как директор, он обязан пытаться. Он знает, что дисциплина — это всё, что у него есть. Он провожает её взглядом, чувствуя лёгкое бессилие. Школа, как большой корабль, продолжает свой путь, несмотря на все бури и рифы.

6. Юбилей школы и Римма Львовна

5 сентября 2019 года 81-я школа отпраздновала свой 50-летний юбилей. Я узнал об этом случайно из интернета. Школа сильно изменилась: отремонтированный фасад, новые окна и отопление, благоустроенная территория. Бывшие ученики встретились, чтобы вспомнить школьные годы и обменяться историями. Учителей уже вряд ли кто остался в живых. Единственная из них, с кем я поддерживаю связь, — Римма Львовна, учительница математики, уже около 30 лет живущая в Израиле. Недавно у неё был день рождения, и я её поздравлял. Она путешествует по всему миру, наслаждаясь заслуженной израильской пенсией. Её не было на юбилее, но память о ней живёт в сердцах её учеников.

Я не знаю, живы ли другие учителя, ведь многим уже за 90 или даже за 100 лет. Но надеюсь, что современная медицина помогает им сохранять здоровье и радоваться жизни. Ведь они заслужили это — те, кто вложил в нас столько сил и знаний.

Всё меняется. Люди приходят и уходят, сменяются директора и учителя, но что-то остаётся неизменным. Дух школы, пропитанный воспоминаниями о школьных проделках, строгих учителях и первом чувстве свободы.

Те, кто помнят 81-ю школу той эпохи, знают, что каждый день там был маленькой войной за своё место под солнцем. Но в то же время — это были годы, полные юношеской энергии, смелости и надежды. Школа, как и город, жила по своим правилам, а её ученики впитали этот дух и понесли его в свои взрослые жизни.

Многое изменилось с тех пор. Но, вспоминая свою 81-ю школу, каждый из нас может сказать: «Здесь началась моя история».


7. Эпилог

Всё в жизни имеет свой смысл и своё время. 81-я школа — это не просто этап моего пути. Это место, где каждый день был уроком, а каждый человек — учителем. Мы учились не только наукам, но и жизни, даже если тогда не осознавали этого. Школа — как сад, где каждый из нас — уникальный плод, созревающий на ветвях общего древа знаний и традиций.

Нас разбросало по разным уголкам мира: Америка, Израиль, Украина, Германия, Франция, Австралия. Но, как говорят, «где бы ни находился еврей, он всегда остаётся дома». Наш дом — это не просто место, а состояние души, наша память, наши корни. Мы не уходим от них, мы растём, крепнем, оставаясь верными своим истокам.

Мой дед, Лев Давыдович, говорил: «Жизнь вас всех разбросает». Я тогда не понимал его слов, это казалось чем-то фантастическим. Но он был прав. Мы разлетелись, как семена, которые разносит ветер. Но каждое семечко несёт в себе память о своём древе, о той почве, на которой оно проросло. И где бы мы ни оказались, мы остаёмся частью этого единого древа.

Я благодарен Всевышнему за всё, что имею. Благодарен за возможность учиться на раввина. Понимаю, что моё происхождение с Украины — не случайность. Эта земля благословлена. На ней родились такие великие евреи, как Голда Меир, Любавичский Ребе, Меир Дизенгоф, Давид Бен-Гурион, Зеэв Жаботинский, Исаак Бабель и многие другие.

Каждый из них, как яркий луч света, озаряет наш путь. «Нет ничего случайного под солнцем» — так сказано в Талмуде. Умань до сих пор привлекает людей со всего мира, которые приезжают на могилу Ребе Нахмана. В этом есть великое благословение и великий смысл. Как говорят наши мудрецы, «благословение нельзя увидеть, но можно почувствовать».

В моей жизни уже девять книг. Два сборника стихов и сборник тавтограмм «АБВГДЕССА», посвящённый моей родной Одессе. Этот рассказ станет частью новой книги — сборника «Дети Большого Фонтана». Это истории о детстве, о нас, о наших мечтах и воспоминаниях. Как говорят в Одессе, «история — это то, что с нами случилось, а память — это то, что мы с собой унесли».

Почему я не написал это 10 или 20 лет назад? Потому что у каждого слова, у каждой мысли есть своё время. Как говорит Талмуд: «Слова мудрецов подобны гвоздям, которые глубоко вбиты в стены истины». Этот текст появился поздно, но он появился правильно.

Как говорил мой дед: «Неважно, где ты находишься, важно, что у тебя в сердце». Этот рассказ — моя благодарность за всё, что было. И пусть он стал финалом долгого пути, я верю, что это не конец, а лишь новый этап. Ведь каждый конец — это начало чего-то нового.

Аминь.