Таланту Льва Толстого. Наташа! Золотое правило!

   Наташа  не следовала тому золотому правилу,
проповедоваемому умными людьми, в особенности французами,
 и состоящему в том, что девушка, выходя замуж, не должна опускаться, безмерно любя мужа,
не должна бросать свои таланты, должна ещё более, чем в девушках, заниматься своей внешностью,
должна прельщать мужа так же, как она прежде прельщала не мужа.
    Наташа, напротив, бросила сразу все свои очарованья,
из которых у ней было одно необычайно сильное — пение.
Она оттого и бросила его, что это было сильное очарованье.
Она, то что называют, опустилась. Ей стало не до пения.
    Наташа не заботилась ни о своих манерах, ни о деликатности речей,
ни о том, чтобы показываться мужу в самых выгодных позах,
ни о своём туалете, ни о том, чтобы не стеснять мужа своей требовательностью.
Она делала всё противное этим правилам, словно забыв о них, как об увявших розах.
    Она чувствовала, что те очарования, которые инстинкт её научал употреблять прежде,
теперь только были бы смешны в глазах её мужа для чувств его,
которому она с первой минуты отдалась вся —
то есть всей душой, не оставив ни одного уголка не открытым для него.
    Она чувствовала, что связь её с мужем держалась не теми поэтическими чувствами,
которые привлекали его к ней,
а держалась чем-то другим, неопределенным, но твёрдым,
как связь её тела с её собственной душой в ней.
    Взбивать локоны, надевать роброны и петь романсы -
 для того,  чтобы привлечь к себе своего мужа,
 показалось бы ей так же странным, как украшать себя -
для того, чтобы быть самой собою довольной и нужной для мужа.
Украшать же себя для того, чтобы нравиться другим, как всегда,—
может быть, теперь это и было бы приятно ей, — она не знала, —
но было совершенно некогда.
    Главная же причина, по которой она не занималась ни пением, ни туалетом,
ни обдумыванием своих слов,
состояла в том, что ей было совершенно некогда заниматься этим,
будто это было бы для её снов.
   Известно, что человек имеет способность погрузиться весь в один предмет,
какой бы он ни казался ничтожный в его проходящей вечности.
И известно, что нет такого ничтожного предмета,
который бы при сосредоточенном внимании, обращённом на него, не разросся до бесконечности.
_____
Л. Н. Толстой. Война и мир. Эпилог. Часть первая.
X
   Наташа не следовала тому золотому правилу, проповедоваемому умными людьми, в особенности французами,  и состоящему в том, что девушка, выходя замуж, не должна опускаться, не должна бросать свои таланты, должна еще более, чем в девушках, заниматься своей внешностью, должна прельщать мужа так же, как она прежде прельщала не мужа. Наташа, напротив, бросила сразу все свои очарованья, из которых у ней было одно необычайно сильное — пение. Она оттого и бросила его, что это было сильное очарованье. Она, то что называют, опустилась. Наташа не заботилась ни о своих манерах, ни о деликатности речей, ни о том, чтобы показываться мужу в самых выгодных позах, ни о своем туалете, ни о том, чтобы не стеснять мужа своей требовательностью. Она делала все противное этим правилам. Она чувствовала, что те очарования, которые инстинкт ее научал употреблять прежде, теперь только были бы смешны в глазах ее мужа, которому она с первой минуты отдалась вся — то есть всей душой, не оставив ни одного уголка не открытым для него. Она чувствовала, что связь ее с мужем держалась не теми поэтическими чувствами, которые привлекали его к ней, а держалась чем-то другим, неопределенным, но твердым, как связь ее собственной души с ее телом.Взбивать локоны, надевать роброны и петь романсы, для того чтобы привлечь к себе своего мужа, показалось бы ей так же странным, как украшать себя для того, чтобы быть самой собою довольной. Украшать же себя для того, чтобы нравиться другим, — может быть, теперь это и было бы приятно ей, — она не знала, — но было совершенно некогда. Главная же причина, по которой она не занималась ни пением, ни туалетом, ни обдумыванием своих слов, состояла в том, что ей было совершенно некогда заниматься этим.
   Известно, что человек имеет способность погрузиться весь в один предмет, какой бы он ни казался ничтожный. И известно, что нет такого ничтожного предмета, который бы при сосредоточенном внимании, обращенном на него, не разросся до бесконечности.