Сашка. Роман. Часть вторая 26-30

                26

           Первые дни на кровать Семёна садились лишь дети, как бы обживая её заново. Но вскоре о Семёне  все забыли.
           Пришло лето. Сашка завидовал брату, перешедшему в следующий класс, и потому отдыхающему вполне заслуженно. Вспомнил, как мамочка сказала, что он напрасно коптит свет, раз не учится,  и поэтому ему пора и сдохнуть. При этом он представил себе могилу деда и гроб, плюхнувшийся в воду. Его передёрнуло. Он впервые задумался о смерти, которая приходит к людям.

           Вовка решил смастерить самокат и  предложил Сашке поискать где-нибудь подшипника. Малыш отправился в автобазу, где стал слоняться вокруг гаражей, пока не натолкнулся на женщину.
           - Тётя, скажите мне…
 - Чего тебе надо, малыш?
           - Где мне взять подшипники для самоката? Тут моя мама работает.
           - А ты чей?- поинтересовалась  женщина.
 - Сын Ксении Семёновны.
 - А-а-а,- приветливо заулыбалась тётя.- Тогда пошли, скажу, где подшипники взять.
Она повела его в склад. В нём Сашка увидел много полок. Навстречу им вышел высокий дядя. «Начальник,- понял Сашка, глядя на его строгое лицо.- У такого не выпросить».
          - Эй, самокатчик, скажи, что тебе? - спросила тётя.
          - Три подшипника...
          Сашке показалось, что лицо у дядьки злое.
          - Потапыч,- улыбнулась женщина, - не жадничай.
          - Что-о-о?- протянул Потапыч, при этом его физиономия вытянулась, словно он собрался её  укусить.
          - Это сын Ксении Семёновны. Тебя ведь Сашей звать?
          - Ага, - пробурчал Сашка.
          - Что же не сказала сразу?- заулыбался Потапыч.- Идём, сынок, есть подшипники, Ксении Семёновне с удовольствием!
          Он подал Сашке с полки три новых подшипника, смазанные маслом.
          - Постой! - остановил.
          «Отберёт!» - мелькнуло в голове у Сашки.
          - Завернём, вот так, честь по чести.
          - Спасибо!- на ходу прокричал малый и кинулся бежать, хрустя бумагой, в которую  дядька завернул подшипники.
          Увидев запыхавшегося брата, Вовка встревожился.
          - Что стряслось?
          - Возьми подшипники.
          Вовка удивился, но не обрадовался.
          - Украл?
          - Нет, дали так в автобазе.
          Пока брат конструировал самокат, Сашка рассказал о походе за подшипниками. Вовка  спросил:
          - Значит, много подшипников?
          - Не сосчитать!
          - А ещё принести сможешь?
          - Не знаю, подумаю,- рассеяно ответил Сашка, присматриваясь к самокату.
          Самокат был готов. Сашку подмывало вскочить на него и проехаться.
          - Успеем! Полезли на чердак, курнём,- потянул его за рукав брат.
          Вскоре из окна чердака пополз дымок. Недалеко от барака лепились домики - «балки». Иные ушли в землю до окошек. Обиты они были отходами древесными и досками от ящиков, исписанных загадочными словами: «нетто», «брутто», «осторожно, не кантовать». Из одного такого домика вышло существо и вскарабкалось на ферму, что лежала меж бараков. Сашка зорко следил за существом, оказавшимся пятилетним Юрочкой - жильцом «балка». Вот он косолапо проковылял вдоль фермы, миновал лестницу, по которой  влезли на чердак братья, и задержался у самоката. Но только притронулся  к нему, как раздался громкий крик Вовки:
          - Поставь на место!
          Малыш отпрыгнул от стены и уставился на высунувшихся по пояс из чердачного окна братьев.
          - Ты его ставил?- закричал  Сашка.
          - Я только попробовать.
          - Я тебе попробую, косолапый!- погрозил Вовка, спускаясь по лестнице.
        Юрочка смотрел с завистью, как Вовка встаёт на самокат. По очереди прокатились братья к «балкам» и назад.
          - На, потопай!- пожалел Сашка Юрочку, поглядывавшего на них.
          Малыш проковылял по тротуару. Отдавая самокат, вздохнул.
          - Продай,- вдруг обратился он к Сашке.
          - Эй, хозяин самоката я,- ткнул себя в грудь Вовка, с усмешкой глядя на малыша.
          - Ну, ты продай.
          - А вшей хватит?
          - Хватит.
          - И что, много их у тебя? Я дёшево не продам.
          - А ты сколь хочешь?   
          - Триста рублей,- загнул Вовка, стараясь не смеяться.- Видишь, подшипники новые?
          - Ладно,- рукой махнул малый.
          - А где твои сотни?- рассмеялся Вовка.
          - Не бойся,- сказал малыш.- У меня тыща, я у пьяного батьки стащил.
          Он бросился за угол «балка» и вскоре в Вовкином кармане захрустели сотенные.
          - Только никому!- сжал Вовка кулак у носа карапуза, передавая ему самокат.
          Сашка остался караулить внизу, а Вовка полез на чердак прятать деньги. После ужина братья сидели тихо.
          - Что-то не так,- удивилась бабушка.- Нет ни драки, ни ссоры; постой, а не натворили ли чего?
          Она подошла к двери и стала прислушиваться к шёпоту внуков. Но те говорили тихо.
          - Вот бы выследить, где прячет деньгу,- прошептал Вовка: целый год орехи бы щелкали, курева бы накупили, в кино бы ходили!
          Наступил вечер.
          - Ну-ка спать!- послышался  голос мамочки.
          - Перед сном можно погулять?- взмолились братья.- Пожалуйста!
          - Идите,- раздалось из спальни.
          Братья направились к Юрочкиному дому.
          - Может, не пойдём? - шепнул старший.
          - Боишься?
          - Не боюсь, но светло...
          Они подошли к краю фермы и присели на корточки, прислонившись к ней, не решаясь высунуться.
          - Надо обшарить под окнами, пойдём, чего    сидеть зря,- предложил Сашка.
          - Иди, я покараулю,- ответил Вовка.
          - Пойдём, чего ты…
          - Не могу: коленки трясутся.   
          Сашка отправился к низким окнам. Обшарив наличники, он нащупал скрученные трубочкой деньги. Уже на чердаке воришки пересчитали добычу. Домой  возвратились к ночи. Как тени, шмыгнув в спальню, они  зарылись в одеяло.
   
                27

          Для братьев настал чудный день! Естественно, им захотелось убежать как можно скорей из дома. Сашка шепнул: «Дадим бабушке триста?». Вовка вытаращился на него и показал кулак, который означал, что предложение неприемлемо. Позавтракав, они подождали, когда папочка даст им обещанные два рубля на кино. Долгожданный момент наступил.
          Они направились к автобусной остановке, щупая в кармане сотенные. Решили сходить в кинотеатр. Вбежали на высокое крыльцо и затерялись в толпе. В фойе продавалось мороженное, у лотка толпилась детвора, но покупателей было единицы. Сашка заметил Юрочку.
          - У меня деньги  украли…- пожаловался тот.
          - Нам нет дела!- отмахнулся от него Вовка.
          Дверь в буфет была открыта. Вовка смело направился на запах, увлекая за собой брата. Сашке стало жаль Юрочку; продираясь в толпе ребят к дверям буфета, он потащил его за собой. Буфетчица, суетливая тётка, с толстыми руками и белым чепчиком на голове, схватила сотню, взглянула подозрительно на Вовку, но смолчала и, кинув деньги под прилавок, прокричала:
          - Чего тебе? Говори!
          Вовка запросил две плитки шоколада, но Сашка  подсказал взять три; ещё купили по пирожному и две пачки папирос – «Казбек» и «Северная пальмира». Выходили из буфета с заметно вздутыми карманами. Сашка  сдачу, с одобрения Вовки, отдал Юрочке, в придачу к шоколаду. Малыш, боязливо взглянув на Вовку, затерялся в толпе.
         Для братьев Ерёминых это был приятный день! Они посмотрели два кино, много перещёлкали орех, съели бесчисленное количество конфет и мороженого. Ели и пили, угощая друг друга. «Вот бы всегда так!- размечтался Сашка.- Ни тебе школы, ни сиденья дома, и только одна дорога - из буфета в кино и обратно». Деньги переправили на чердак. Оговорили для следующего дня – чем будут лакомиться, куда пойдут.

          Но вкусно поесть и похрустеть сотенными братьям уже не довелось. Они не приметили, что за ними зорко следил цыганок из соседнего барака, когда они, стоя на крыльце, шелушили дорогие конфеты. Он и проследил их маршрут на чердак. На другое утро денег там не оказалось. Вовка едва не завыл, роясь в куче мусора. А в это время Ромка, сидя на полу в грязной комнате, отсчитал пьяной матери деньги за то, чтобы она напоила драчуна отца и набила ему морду.
          - Плачу наличными!- орал он, заключая сделку.- Ровно двести за два синяка под глаза батьке.
          Сделка состоялась. И уже к полудню отец Ромкин спал на старом тюфяке, а под его глазами красовались  синяки. Ромка крикнул:
          - Будешь держать кулаки за зубами, батька!
          Отец промычал невнятно и, подняв голову, попытался открыть глаза. Но голова его стукнулась  об пол, и послышался храп. А цыганка налила водки из бутылки в заляпанный стакан, посмотрела на мужа, потом на бутылку, как бы прикидывая, хватит ли тому опохмелиться, и опрокинула в рот содержимое стакана.            
 
                28

          Ксения, сидя в бухгалтерии, думала о Скачкове. «Неужели не понимаешь, что нитка, связывающая нас,  сгнила… Пропадёшь без меня… Любят зэки на работе. Потому что уговариваешь сделать их то, что   обязаны и так сделать. Не приказываешь, а просишь. А попросить благоустроенную квартиру не можешь –  ютимся в бараке. Как опостылел он мне! Эх, Алексей… Чист, как стёклышко, но на кой чёрт мне твоя чистота? Хочется пожить. Ещё дети...  К чёрту, к чёрту! Как я несчастна!» - Последнее сказано было вслух.
          - Ты о чём, Ксения Семёновна?- вернул её к действительности вкрадчивый голос главного бухгалтера.
          - Да, я несчастна, Фёдор.
          У главного бухгалтера вид зрелого, но  моложавого мужчины. Его простое крестьянское лицо избороздили мелкие морщинки.
          - Зачем так говоришь, Ксения Семёновна?
          - Потому что на мне мать, дети.
          - Но я согласен взять тебя с детьми. Решайся… Ну? Мы знакомы давно. Ты не любишь мужа, а я одинок… Кстати, слухи ходят, что твой с уборщицей путается.
          - Зачем ты так, Фёдор? Это слухи.
          - Ладно… прости… У тебя, Ксюша, усталый вид. Полежи на диване, а я схожу по делам.
          Он достал бумаги из стола и ушёл, щёлкнув замком. Она легла на диван, и первое, что  в голову ей пришло - сравнить мужа и Фёдора. Алексей ласков, а Фёдор грубоват, нередко переходит на начальствующий тон. Но он богат, от жизни берёт своё, и не скатится так, как Алексей, который может валяться пьяным в столовой. Ещё начальник станции. Ксения старалась в мыслях унизить мужа, но, предугадывая день разлуки, почувствовала к нему жалость. И у неё возникла неприязнь к Фёдору, который два года добивался её, а теперь попросил руки. Нужно было на что-то решаться. Где то в глубине души она понимала, что нельзя не учитывать обстоятельства встречи её с мужем - ведь Скачков её от голода спас. Притом, любит её сынков, особенно младшего. На что решиться? Какой шаг верный?
          Дверь открылась, кошачьей походкой вошёл в кабинет главный бухгалтер, щёлкнув замком двери.
          - Я решила, Федя, я согласна,- с ненужной поспешностью объявила Ксения.

          Ночью Скачков не спал. Утром, привычно простившись с мальчиками, он ушёл на работу. Но к обеду помощником и дежурным по станции с большими трудностями был доставлен мертвецки пьяным домой. Тщетно пыталась Агафья Кирилловна его уложить в постель. Он сидел у стола в горестных размышлениях. Жену он любит. А она?
          - Скажите, что мне делать, что делать? – бормотал он.
          - Что тебе сказать, сердечный? - Развела руками Агафья Кирилловна. Дома кроме неё разговаривать с пьяным было некому. Она жалостливо глянула на зятя, сидевшего за столом. - Вторую ночь сука дома не ночует. И для детей она мачеха, и такого человека  обижает. Не будет ей счастья. А у тебя умная голова, подумай  сам, как  жить дальше.   

                29

          Семейная жизнь супругов оборвалась. Ксения подозвала к себе Сашку.
          - Сыночек…- обратилась она к нему.
          Сашке показалось, что зовут не его. Ксения увидела чужие глаза. Это её не удивило, но она продолжила:
          - Ты дядю Федю знаешь. Скажи, кто лучше - он или папочка?
          - Конечно, папочка,- не задумываясь, сказал Сашка.
          Ксения опустила голову и вздохнула, слёзы появились на её глазах. Она и сама пришла к такому же  выводу, но подтверждение, услышанное от младшего сына, взволновало её душу. Ещё раз вздохнув, она прижала Сашку к себе и, по-матерински, поцеловала его в щёку. Сашка ощутил на лице её слезинки и залился сам слезами, прижимаясь к мамочке, ощущая  облегчение. Ему даже захотелось сказать ей что-то доброе. Может, и сказал бы, но с ней произошла перемена: оставив сына, она встала, и в глазах её уже не было слёз, а в лице обычное  выражение.
          - Всё же папочка наш свинья!- бросила она и скрылась за дверью.
          Сашка подумал: «Нет, не из-за папочки ты  плакала, тебе не жаль его, тебе нас тоже не жалко, скотина! Тебе жаль одну себя». Он почувствовал, как вернулась к нему прежняя неприязнь к ней. И, вскочив с места и приоткрыв дверь, он закричал:
          - Это твой хахаль свинья!
          Вряд ли мамочка его услышала. Сашка стал ходить взад-вперёд по комнате, думая о том, что останется с папочкой или убежит из дома. «Нужно поговорить с дядей Лёшей – может, не захочет оставить меня»,- подумал.
 
          Настал вечер; Скачков домой не пришёл. «Разговор придётся отложить» - решил Сашка. Ему спалось плохо. Проснувшись спозаранок, он услышал смех Вовки. Бабушка кормила его в кухне  картошкой, и он, уплетая с аппетитом, рассказывал ей что-то. Увидев брата, он крикнул:
          - Дурень, одевайся: скоро подъедет мамочка!
          - Переезжайте, я останусь,- ответил Сашка.
          - Можешь оставаться!- наигранно весело проговорил брат.- Мне одному лучше будет в благоустроенной квартире.
          Сашка задумался. Ему представились  светлые окна, горячие батареи и ванна.
          - Только подумай,- посерьёзнев, стал убеждать его брат.- Через улицу  кинотеатр, магазин. Всё рядом!
          Сашка закрыл глаза и увидел соблазнительную картинку: только сбежал по ступенькам - и ты в магазине, и в баню не обязательно ходить: в ванну залез и купайся. Он задумался. Но долго думать ему не пришлось: вошла мамочка.
          - Собирайтесь, подъехала машина!
          Не прошло и часа, как вещи были отнесены и уложены на машине; в квартире мало что осталось: всё было содрано. Мамочкины шубы венчали домашний скарб. Братья стояли у кабины - стражами вещей. Старшему брату не терпелось переезжать, а младший  поглядывал по сторонам, ему жаль было расставаться с привычным местом, особенно с бабулей, переехавшей к тёте Поле. Скачков не пришёл. Грузовик развернулся и выехал на улицу.   

          Квартира Фёдора встретила новосёлов дорогой мебелью и чистотой. Дети растерялись.
          - Саша, Вова!- крикнула Ксения.- Вы у себя дома, помогите шофёру занести вещи!
          Внесённые вещи показались Сашке лишними.
          - Надо расставить всё, и прибраться, - сама себе распорядилась Ксения. 
          Она принялась распаковываться, отпустив сыновей погулять. Выйдя  на лестничную площадку, братья, как благовоспитанные дети, которые теперь живут в благоустроенном доме, шли сначала спокойно по ступенькам. Но вскоре, захохотав, поскакали с шумом,  будто подхватил их вихрь. Выскочив за дверь, они взглянули друг на друга.
          - Что делать? – спросил старший.
          - Покурить бы,- вздохнул Сашка
          - Это можно,- весело ответил брат и отыскал у подъезда окурки.
          Недалеко от фасада здания блестело озеро. Над ним плыл пар.
          - Это парит горячая вода, она течёт в озеро из трубы,- пояснил Вовка.- Купаться можно, думаю, даже зимой. Пошли,  искупаемся?
          Несмотря на накрапывающий дождь, они искупались, потом с удовольствием покурили. Накурившись, стали искать глазами окно, за которым мамочка, вероятно, наводит порядок. Искать долго не пришлось: в окне был отчётливо виден её  кулак.
          - Она…- прошептал Вовка.- Заметила, как курили… Ждёт на расправу.
          - Не пойду,- заявил Сашка.- Опять порка.
          Они постояли у угла дома. Но, заметив входящего в подъезд Фёдора, направились за ним. И удивились: мамочка выглядела не злой. Она накидывала на стол скатерть и, смеясь, что-то рассказывала Фёдору. Мальчики успокоились. На стол было поставлено много вкусного. Новобрачные были разговорчивы, уделили и братьям внимания.               
         - А отчего грустный?- спросил Сашку его новый папа.
          - Глянь на меня, сын,- обратилась к Сашке мамочка.
          Её глаза его обожгли. Они таили нечто большее, чем злость, с ненавистью смотрела она на Сашку. Он втянул голову в плечи.
          - Марш в постель!- крикнула она обоим.
          Братья удалились в комнату.
          - Нечего  грустить ему, Федя,- вздохнула Ксения.- Наверное, переезд утомил.
          - Ладно,  поживём, увидим,- басом проговорил Фёдор.
          Вовка быстро уснул, а Сашке не спалось. Он думал о несчастном Скачкове, о бабушке. «Почему мамочка говорит, что мы с Вовкой с жиру бесимся?- подумал он неожиданно.- Жир мы видим только в супу». Перед глазами его промелькнули разноцветные кружки жира, и он уснул.

                30

          Терпимая жизнь у супругов под одной крышею  завершилась неожиданно скоро. Требования Ксении Фёдора начали ставить в такой тупик, из которого он выходил не иначе, как окольными путями. Пути эти уводили его далеко от семейных забот, и уже на второй месяц супруги стали  врагами. «Оказывается, сердце моё к ней равнодушно… Не разглядел…» - думал Фёдор, отдаваясь работе до полночи или ложась спать, жалуясь на головные боли. «Мы ненавидим друг друга!» - думала Ксения, уходя из кабинета, где муж притворился занятым. Она часто вспоминала Скачкова. Они встречались на улице или у проходной завода, куда он приходил по делам. Всего слово, сказанное ему с улыбкой, могло бы примирить их. Ксения чувствовала это. Но она не каялась, что порвала с мужем. Как-то подумала о Викторе: «Мерзавец, с плеч сбросил заботу о детях; лучше бы на фронте погиб: была бы детям пенсия».
          И к ней пришла мысль об уезде из Севера. «Зачем  приехала сюда?» - спросила она сестру Анну, зайдя проведать свою мать. «Куда же деваться мне от вас,- заплакала Анна, прижимая к груди ребёнка.- Кто знал, что жизнь моя сложится так». Ксения покачала головой, вспомнив, как мать ругала супруга Анны, бросившего жену с пузом. Впрочем, Анна настаивала  на том, что он её не бросил, а уехал на заработки.
 
          Невообразимо судьба порой ломает человеческую душу, перекрутив её в мясорубке неустройств. Того не замечая, меняется человек: прошлые порывы глохнут, планы мельчают, и уже не узнаёт человек сам себя. И настаёт пора, когда не собрать ему по крохам всё, что годами рассеяно. Несчастная Анна…
 
         - Вот что скажу, мам, Анна, давайте готовиться к переезду,- неожиданно объявила Ксения.- Будем выбираться на материк.
         - На что же ехать?- развела руками Агафья Кирилловна.- Это столько деньжищ надо.
         - Найдём на что!- отрезала Ксения. Лукавые искорки блеснули в её глазах.
         - А как с мужем?  Он поедет тоже?- спросила робко Анна.
         - Кто же несчастье с собой возит?- резко ответила Ксения.
 
        В первых числах сентября задули ветра, повалил снег. Братья подолгу смотрели из окна на согнувшиеся от ветра спины прохожих; но дома от батарей веяло    теплом. «Как дела у бабушки? Может, у неё угля нет,- подумал Сашка.- Хотя зачем ей уголь: мамочка уехала в аэропорт покупать билеты, и - прощай Норильск». Вовку радовал переезд и предстоящий полёт на самолёте. Но он уже задумывался о будущем, и его тревожила неизвестность: как семья устроится. Кстати, он от мамочки слышал, что едут они во Фрунзе, где живёт её подруга, только мамочка давно не переписывалась с ней.
        Ксения вернулась к вечеру; лицо её было усталым, но глаза сияли. Она торжественно открыла сумочку и вытащила билеты, сказав, что завтра будут в Красноярске. Но вскоре весёлость её сменила грусть. Дети увидели, как она села за стол и взяла листок бумаги. Неотрывные взгляды сыновей ей не давали   сосредоточиться.
         - Чего вылупились?- с раздражением спросила она.- Отпускаю  погулять.
        Братья с радостью повскакали с места.
         «Милый Алексей,- писала она,- я  виновата. – Она надолго задумалась, кусая кончик ручки. И продолжила писать. - Но ничего, к сожалению, не исправить. Прощай. Мы улетаем на материк. Прости, Ксения». Сложив листок бумаги, она подумала: «Утром на станции отдам, чтоб передали».

        А начальника станции снесло с рельс. Он стал пить запоем, потому что был не в силах трезвыми глазами смотреть на полный развал семьи. Какую тёмную душу скрывала её красота. Судьба вновь посмеялась над ним.  Но как долго он принимал за любовь корысть её. Жила с ним до тех пор, пока не поняла, что извлекать выгоду из должности он не научиться. Нет, кажется, любила… Но корысть пересилила - потянулась к бухгалтеру, которого, наверняка не любит. В этом  её натура! Отсюда и неприязнь к детям за то, что создали заботы. Мелкая женщина. А вдруг позовёт его, если не уживётся с мужланом? Он простит, у него не хватит сил не вернуться, но он не хочет этого.
        Крепко пил Скачков, не зная, что судьба сжалится над ним. Это случится, когда он получит от Маши Яровой письмо, ответит ей, и вскоре встретит её на аэродроме. Они поженятся, со временем переберутся на Большую землю, где она родит ему дочь и сына, и жизнь дальнейшая пройдёт у них в любви. И, слава Богу! Они заслужили счастье, пусть и запоздалое, зато ценное тем, что к нему пришло на краю гибели, а ей стало наградой за выдержанную временем любовь.